Десять дней одиночества

Аудиодневник подполковника морской авиации ВМС США астронавта Джона Уилкинса Альтмана, погибшего на Луне вечером 14 октября 20.. года в результате удушья после полного исчерпания запасов кислорода, доставленный на Землю вместе с останками экипажа «Дионы» экспедицией «Днестр» 20 октября того же года

Прозаический пролог

1 октября 20.. года в 9 часов 20 минут по вашингтонскому времени с космодрома на мысе Канаверал осуществлен первый запуск нового американского космического корабля «Диона» к Луне.
В ходе 12-суточного полета экипажу в составе командира корабля, полковника ВМС США Джерри Луиса, второго пилота, подполковника морской авиации Джона Альтмана, канадского ученого Фрэнка Дюваля (известного в научных кругах под псевдонимом Франсуа Дюрвиль) и врача Маргарет О’Нил предстоит на рассвете 5 октября осуществить посадку в малоизученном районе Луны на Плоскогорье Безмолвия.
В ходе четырехсуточного пребывания на Луне экипаж проведет большой цикл исследований, начало которым было положено в конце 60-ых годов 20-го века в рамках программы «Аполло», подготовит район для создания лунной базы «Lunar Base – 1», а также соберет около 200 килограммов образцов лунных пород для последующей доставки и на Землю. Возвращение спускаемой капсулы «Дионы» намечено на 13 октября.
По информации Центра управления полетом в Хьюстоне, полет протекает нормально в полном соответствии с программой. Астронавты чувствуют себя хорошо.

(из сообщений информационных агентств)

 
День первый (5 октября 20.. года).

О, господи! К тебе я обращаюсь
с молитвой пламенной.
Болят и тело, и душа...
О, господи! Вот мой шалом прощальный 
- Земле, жене и милым малышам...
Один... Как перст - один я,
как пророк в пустыне.
Осколок отражателя в руке.
Сижу над прахом корабля я ныне,
Взор обратив к родной Земле.
Сижу на камне лунном,
как Христос в пустыне...
Но для чего еврею вспоминать Христа?
Не лучше ль вспомнить мне Экклезиаста:
«Все – суета сует, и только суета».
О, моя Линн, Родная Каролина!
С тобой навеки разлучен я ныне!
Ты верила в меня, ты за меня молилась!
Но - вопреки молитвам – так свершилось...
И слышу я, как на родной Земле
Взываешь ты к молчащим в корабле.
Стоит в моих ушах протяжный звон:
O, John, my John, my dear John!
Собраться с мыслями и вспомнить, как случилась
Та катастрофа при посадке на Луне...
Но нет! Душа моя не примирилась
С такою участью! Она кричит мне: «Нет!»
Но все-таки я вам поведаю, земляне,
Как мои спутники погибли.
И мой дневник расскажет вам
О днях последних моей жизни.
Спрошу у вас за сотни тысяч миль:
А вы, вы все поведать как б сумели
О том, как Джерри Луис, Фрэнк  Дюрвиль
Сгорели в этой огненной купели,
Как был прожжен огнем скафандр мисс О’Нил
И как глаза ее вмиг потускнели,
Как спасся я из кратера огня,
Как сел на камень мертвый и безликий,
Как смерть пока не позвала меня,
Но на косе ее уже сверкают рядом блики.
А впрочем – смерть пока не так близка.
На 232 часа отсрочку мне она дала
И жизнь мою пока не приняла.
Подарок редкий – жидкий кислород
В резервуарах невредимых сохранила.
И я подумал: «Вот ядрена сила!»
Вот – жизнь, вот – смерть, слова-враги.
И надо мной кружат они поочередно,
Сижу один на краешке Луны,
На шарик голубой взирая тщетно.
Но – возвращусь к событиям утра.
Во все века, наверное, не смогут
Вместить всю боль, и горечь всех утрат
И ожидания  несбыточной подмоги...
В семь тридцать пять
экраны телевизоров погасли,
И комментатор в ужасе кричал:
«Нет связи, Хьюстон, на Луне – несчастье!
Луна, алло, алло, семнадцатый канал!»
А было это так... В семь ровно по нью-йоркски
Качнуло наш корабль впервые...
Во второй раз, в пятый...
И семь кругов по дантовскому аду
Пришлось пройти нам в стенах корабля.
Держались люди, и держали агрегаты,
Работали приборы, нашу жизнь храня.
Но в семь часов и двадцать пять минут,
Когда казалось, что опасность миновала,
На наш потрепанный корабль накатились
Луны глубинных сил мощнейших шквалы.
Мы сели на Луну в шесть тридцать пять.
Нас было четверо: пилот, геолог, штурман, врач.
А у троих всего час жизни оставался.
Мы жили на Селене ровно час...
Шестьсот секунд. Как пламя эти цифры:
7.25 – 7.35...
И этот срок с Землею разлучил нас
Навеки. И былого не вернуть назад.
Я помню всё, что было после.
В сознании я был все это время –
С семи до времени потери связи
И даже пять минут спустя...
Ужасный треск, кошмарный скрежет,
Сталь мясо человеческое режет,
Искрит все, мозгу хочется на волю,
И нестерпимый красный блеск
Глаза пронзает, жжет до боли.
Все было кончено в тот самый миг.
Я сам не знаю, как остался жив...
Всевышний! Как жесток ты в милосердии!
За что был пощажен я в ту минуту?
Мои друзья уж в мире лучшем...
Их опаленные сердца, предвечный,
Путь осветят дорогу тем,
Кто путь направил к райским кущам.
Дружище Рон! Ведь это ты последний
Живыми видел нас – наш экипаж «Дионы»,
И в этот жуткий миг в экран свой взор вонзил ты,
В экран чернеющий, безмолвный.
Что видел ты и думал ты о чем,
Когда понял -  не светит нам вернуться...
Я вижу их – твои глаза, горящие огнем,
И слышу стон сквозь стиснутые зубы.
В 7.20 это ты прислал приказ из центра:
«Немедля стартовать! Подлунные толчки!
Друзья, грозит вам гибель! Всё, летите!
Но времени у нас уже не оставалось...
Мы, Рональд, часто ссорились с тобой,
И тут же мы с тобой мирились.
И перед стартом думали – мне больше повезло:
Ведь я назначен в экипаж вторым пилотом
И штурманом, а ты – вторым дублером, 
А также оператором полета.
Я утешал тебя: «Ты скоро полетишь за мною».
Но кто же счастлив ныне боле –
Рожден кто под дурной судьбы звездою?
Ты – средь друзей, родных – там, на Земле,
Иль я, бродящий одиноко по Луне?
Но видно суждено так божьей волей.
Не отрекался я от Бога,
Но испытанью он меня подверг,
Как в древности  – Иону и Иова.
Я кончил на сегодня. Кислорода
Осталось лишь на девять суток. 
Смешно, но радио работает. Не знаю,
Мне радоваться или плакать от того...
Землян я слушаю, земные голоса я слышу,
Но не могу подать вам своего.
Работает приемник. Всё я знаю.
«Пропали без вести, погибли астронавты!»
Луна-могила. Я не жду подмоги,
Но сердце как и прежде бьется.
День первый кончен. Солнце тускло освещает
Равнину мертвую, останки корабля,
И скалы островерхие бросают
Зловещи тени на меня.

День второй (6 октября)

Что говорить? «Дионы» нет!
Остались лишь обломки и кровавый след...
И нет  в живых троих из астронавтов.
Пока я жив, но знает лишь Господь,
что ожидает меня завтра.
Ведь кислорода остается лишь на восемь суток.

День третий (7 октября)

Ничто не ново под Луной – рождается на свет,
Живет и в срок свой умирает.   
Когда наступит миг последний мой –
Один Предвечный и Всевышний только знает...
Весь день вчерашний я осматривал останки
Того, что некогда «Дионой» называлось.
Я прав  – здесь целых агрегатов не осталось,
Отремонтировать же лом я не могу.
И на смерть обреченный, я бросаюсь
Из крайности одной в другую.
То верую, что буду я спасен,
То ни во что не верю ни в какую.
И только по Земле родной тоскую.
Я вижу этот шарик голубой,
Он издевается, наверно, надо мной.
Глаз видит, а достигнуть невозможно...
Чего вы медлите? Спешите!
Я жив! Вы слышите – я жив!
Но не позволит, видно рок событий
Гулять  под сенью греческих олив,
Бродить с друзьями по ночному Сан-Франциско,
Охотиться в лесу, пить содовую с виски
И аромат земли родной вдыхать.
Он не позволит мне жену, детей обнять.
Куда ведет ужасный рок событий?
Земляне милые! На помощь! Поспешите!
В запасе у меня – сто семьдесят часов...

День четвертый (8 октября)

Еды осталось здесь на восемь дней.
Не все запасы уничтожены в огне.
Но невозможно есть: ведь пища - вне скафандра.
Не сохранилось герметичных помещений для еды...
Хотя еще надеждой тщусь,
Что я спасусь и выйду из беды,
Но все ж теперь уже не поручусь,
что мне когда-нибудь в журчащем,
Земном, струящимся прохладой,
Ручье дано испить воды.
А на Земле сегодня - дивный день.
И Каролина милая моя сидит
Притихшая и бледная как тень
На кухне. И в окошко не глядит
Дочурка Мэгги, и задумчив Пит.
И спрашивают мать нестройно, вразнобой:
«Когда вернется папа наш домой?»
Родителей своих не помню. Я вырос сиротой.
Не будет мама скорбно и тревожно,
Сыновье сердце раздирая,
За упокой моей дивой души молиться Богу.
Мне время жизни скупо отмеряет
Редуктор кислородного баллона.
Осталось жить не так уж много:
Сто пятьдесят часов у праха милой мне «Дионы».

День пятый (9 октября)

Здесь, на Луне, событий никаких.
И время тянется ужасно долго.
Но я сужу о нем по измерениям иным –
По стрелке на редукторе баллона
С тем газом, что мне жить пока позволил,
Хотя отмерив крайне скудный срок...

День шестой (10 октября)

Ну, что сказать? Я все еще надеюсь,
Надежда умирает ведь последней –
Надежда на мое спасенье.
Она умрет со мною вместе.

День седьмой (11 октября)

Мои, пожалуй, шансы тают.
Седьмые сутки я в каком-то жутком сне.
Сосуд с водою где-то протекает,
Та испаряется в зловещей тишине.
А радио сегодня сообщило,
Что завтра «Днестр» летит к Луне.
Запущен будет он из Байконура.
Наручный мой хронометр сверхточен.
Быть может, я с Луны смогу воочию
Увидеть  этот запуск. Что он даст?
Смогу ли помощь получить от русских,
Спасателей дождусь ли на Луне?
Да или нет? Да или нет?






Вечер того же дня 11 октября

Не знаю, «светит» ли мне жить.
Всего на семьдесят часов
Уже осталось кислорода,
И драгоценнейшую воду
По капелькам считаю я.
Корабль прибудет на Луну
Быстрее, чем за сто часов.
Но эти сутки промедленья
меня от жизни отделяют
И от спасенья удаляют.
Стартует скоро экипаж,
Который «Днепр» поведет
В полет к Луне - ко мне полет.
Международный экипаж,
6 космонавтов-астронавтов,
Ракета установлена на старте.
Но поздно, поздно...
Я забыл признаться. Те 232 часа,
По правде, я определил
Для поддержанья жизни сил
При половинном лишь расходе
На кране бака с кислородом.
Я к этой скудной порции привык,
Замедленно мое дыханье.
К концу подходит это вот мое существованье.
И постепенно происходит умиранье.
О, милый Рональд, милый друг!
Мне не видать друзей, подруг,
Жены, детей, травы зеленой...
Мне не увидеть больше водопадов
И теплых гейзеров в Йеллоустоне.
Фрэнк! Джерри! Маргарет!
Последую за вами...
Но как хочу я жить!
Пройти живым сквозь пламя,
Не умереть в тот страшный день,
Чтоб умереть сейчас....
Я жить хочу! Хочу домой вернуться,
Пронзить желаньем сотни тысяч километров,
Преодолеть огромную преграду и умчаться...
За океаны слез и за хребты печалей
Хотел бы наяву добраться...
И оказаться на земле, чтоб увидали
Меня живым Пит, Мэгги, Каролина,
Чтоб рассказать я смог, что видел,
Чтоб катастрофа вновь не повторилась...

 
День восьмой (12 октября)

Из официального совместного заявления НАСА-РКА

В соответствие с программой исследования Луны и для расследования обстоятельств катастрофы американского космического корабля «Диона» с космодрома «Байконур» 12 октября 20.. года в 7 часов 32 минуты по московскому времени произведен запуск космического корабля «Днестр» с международным экипажем. Командир экспедиции – Сергей Симоненко, пилот лунного отсека - Дмитрий Соколов, бортинженер  и штурман - Рональд Мак-Флайн, специалисты полета – Франсуа Ривалье и Такео Мацунага, врач - Виола Маринелли. В связи с неполадками в системе дозаправки ракеты - носителя «Иртыш-4», запуск состоялся тремя часами позже намеченного графика. Посадка на Луну, согласно намеченной программе, должна состояться в ночь на 15 октября. В настоящее время корабль, совершив два витка по околоземной орбите и перестыковав отсеки, удалился на расстояние 70 тысяч километров от Земли. Международный экипаж чувствует себя хорошо. Все системы корабля работают нормально.

 
Прослушал я, что записал за эти дни.
Тянулись медленно или неслись они –
Неважно. Знаю только,
Что мне осталось жить всего-то ничего.
Спасенье близко. Силы мне придало
Известие о запуске к Луне
Шестерки бравых космонавтов.
Часов на тридцать хватит жизни мне,
Но выжить я хочу - во что бы то ни стало.
Хотя на это шансов очень мало...
Теперь я потребляю только нормы треть расхода
Столь драгоценного О-два, то есть – кислорода.
По правде говоря, немного прибедняюсь –
Я сделал многое за восемь лунных дней.
Я камни лунные таскал из сил последних,
Расположив их полукругом. В 50 ступней,
То есть футов внутренний диаметр серпа
Я оценил, а внешний близок к сотне.
Увидят ли друзья мои сигнальный знак?
Дождусь ли я счастливого спасенья?
Об этом ничего мне неизвестно,
Но все-таки – я так хочу счастливого конца...
К чертям пассивность! Жить! Хочу я жить!
Чтоб на земле родной опять воды попить
студеной из ручья, чтобы обнять жену,
Чтобы покинуть страшную Луну...

День девятый (13 октября)

Им до Луны лететь осталось... Очень долго,
А кислород уже кончается в баллоне.
Всего на сутки лишь его осталось. 
Боже! Уже минуты я считаю...
Сегодня – возвращение на Землю.
Программу вспомнил я и усмехнулся.
Никто из нас на Землю не вернулся
И не вернется – разве только
в виде хладных трупов.
Давно пора сменить бы очистные элементы
Системы СЖО – ведь углекислый газ
Превысил втрое норму содержанья.
И горло всё горит, и тупо ноет правый глаз,
И тяжело мое дыханье.
Но элементов этих и в помине нет,
Да и сменить их просто невозможно.
Инструкция гласила: «Осторожно
Скафандр снимите»,  в том же духе – далее...
Инструкция рассчитана на засуху, пургу,
Снега, дожди – но не на лунный вакуум...
Сумбур и муть царят в моей башке.
То я цитирую инструкции полета,
То просыпаюсь, задыхаясь в тяжком сне,
От недостатка газа жизни – кислорода,
То в грезах сладких о своей семье, 
То о дублере думаю – Мак-Флайне,
Друзьях и недругах моих земных...
Мне б так хотелось вновь увидеть их
В мой час последний. Извиниться пред одними,
В великодушии простить других,
Отдать все-все, какие только есть, долги,
Чтоб добрым словом помянули моё имя.
Я думаю о тех, кто на «Днестре»
Летит сюда, чтобы узнать, что здесь случилось.
И я надеюсь – эти записи мои
Помогут им постичь причины
Моей и милых мне друзей кончины.
Наш командир был бравым командором.
И воевал когда-то над Вьетнамом,
Сбит дважды, был в плену – но не с позором...
Ирония судьбы – любил летать ночами,
Когда печальная Селена светила острыми рогами.
Любил луну – и на Луне погиб...
В расцвете сил ушел и мир покинул.
Оставил трех сынов и ранчо в Аризоне.
Фрэнк Дьювал – селенолог из Квебека,
А Маргарет работала в Палмдейле.
Отважные потомки Магеллана,
Нам плоскогорье это пухом ляжет
Могилою безмолвной. Отдых вечный...

День десятый (утро 14 октября)

Уже последний диск исписан мною.
Всего лишь полчаса для записи осталось.
На семь часов осталось кислорода,
Исчерпана - до капельки - вода.

Тот же день

Осталось в баке кислорода
На три часа, а может, чуть поболе.
Но каждый вдох теперь дается
Мне резкой возрастающею болью
В груди. Я всей душой осознаю:
Жизнь оставляет плоть мою.
Я обращаюсь к экипажу
Столь долгожданного «Днестра».
Не доживу я до утра.
А если доживу я даже,
То углекислым газом не смогу дышать.
«Смерть от удушья», - констатирует Виола,
Средь лунных кратеров
я обрету души свободу,
И похоронный марш
мне будут звезды напевать.
Мой друг прекрасный, Дима Соколов!
С тобой пять тысяч двести двадцать шесть часов
Мы вместе были, вместе мы летали
На нашей общей грандиозной орбитальной.
«Мечта»- “The Dream”. Я часто вспоминаю
Ночные вахты и стыковки «Шаттлов»,
И хочется направить время вспять,
Чтобы на станции прекрасной побывать.
Мой милый русский друг, товарищ,
С тобою не всегда я откровенен был,
Но должен, Дима, наконец, узнать ты,
Что я тебя как брата своего любил.
Ты передай прощальный мой привет
Володе, Саше, Михаилу Львовичу,
Я уважал их наставления, советы
И прибегал не раз к их помощи.
Тогда впервые понял я,
Что люди мира – братья и друзья,
Что Homo homini -  не Lupus est,
Когда на свете мир и дружба есть.
Прощай, и если навсегда,
То навсегда прощай...
И все-таки меня
Ты никогда не забывай...
Им до луны лететь всего часов семнадцать,
Мне – час до смерти, или даже меньше.
Баллон кончается. И в царство вечных снов
Я начинаю погружаться постепенно.
Завидую я Мэри, Фрэнку, Джерри –
Они погибли сразу, без мучений,
Героями – а я еще живу,
Живу, напрасно веру источая.
А можно ведь – без муки и печали
Шлем отвинтить – и как в висок ножом,
Чтобы земляне не видали,
Как умирает штурман Альтман Джон...
Нет, лучше б мне стереть и не писать такое!
Последние два дня живу я как в бреду.
Все резче и длиннее тени, и дыханье ночи
Уж предвещает близкую беду.
Хотя не так – беда давно случилась,
А еще живой, схожу с ума.
Бог знает лишь, мои мученья сколько длились,
А я хочу домой, туда, где дети и жена.
О, Каролина  милая моя,
О, Пит, о, Мэгги – ненаглядная звезда!
Не возвратится к вам отец и муж,
Не улыбнется, не пригладит никогда...
С собою он в могилу унесет
Любовь к семье и дому своему,
А на могиле будет значится: «Пилот
Джон Альтман. Мир праху твоему!».
Дружище Рональд, в центр передай:
Корабль нужно переделать!
Осадку чуть сместить под нижний край,
Расширить бы шасси посадочного блока,
И ремни б мягче – для удобства тела,
Доску приборную немного упростить,
Чтоб можно было мягко посадить
Корабль на Безмолвья Плоскогорье.
Ну что ж, обязанности штурмана-пилота
В полете этом я исполнил до конца.
Я сделал все, что мог, и даже что-то,
Что было сверх уменья. Просто я
Стремился к лучшему, хоть думал лишь о худшем,
Стремился к Богу и к познанию себя,
К познанию природы тела, духа,
К познанью тайн и правды бытия.
Опять схожу с ума.
Включу приемник. Батареи скоро сядут,
И вместе с ними грузно я осяду
На лунный грунт. Последний брошу взгляд
Я на тебя, моя земля,
И, наконец, забудусь навсегда.
 

Тот же вечер

Космический корабль «Днестр» спешит к Луне!

14 октября 20.. года, в 20 часов 15 минут второй пилот Рональд Мак-Флайн, осматривая поверхность Луны с помощью бортового телескопа, обнаружил в районе катастрофы космического корабля «Диона» изображение правильного полукольца диаметром приблизительно 30 метров, имеющего явно искусственное происхождение.
Произведенный специалистами НАСА анализ изображения объекта подтвердил, что подобное правильное образование на поверхности Луны не могло возникнуть в результате лунотрясения и последующего взрыва космического корабля. Вполне возможно, что после катастрофы кому-то из членов экипажа удалось выжить, однако состояние радиоаппаратуры не позволило установить связь с землей. Предварительная оценка ресурсов системы жизнеобеспечения позволяет надеяться, что в том случае, если эта гипотеза окажется верной, то удастся спасти хотя бы одного из членов экипажа «Дионы».
В 20 часов 45 минут Сергей Симоненко распорядился включить маршевый двигатель «Днестра», что позволит кораблю достичь Луны 15 октября утром, то есть на четыре часа ранее намеченного графика – без предварительного выхода на селеноцентрическую орбиту.

(По сообщениям информационных агентств) 
 

14 октября, 23 часа 30 минут

Мой знак увиден! Поздно, поздно...
Не дожидаюсь уж спасенья я,
Минут пятнадцать жизни мне осталось
Смерть в саване витает надо мной.
Ты прилетела за моей душой,
Но не отнять тебе земного у меня!
До смерти – около 12 минут,
А может быть немного меньше.
И «Днестр» форсировал свой ход,
Он ускоряет свой полет,
Но до Луны ему –
Все ж дальше, чем до смерти,
Которая с минуты на минуту грянет.
Да, очень поздно... Фантастические сны
Теперь меня вовсю одолевают.
В них вижу я: спасатели мои
Меня находят и в корабль сажают,
И, в упоенье кислородом наслаждаясь,
Я прихожу в себя... Ох, сладкие мечты!
Я чувствую – сейчас усну навек,
Уйду вослед за теми, кто пятого погиб...
Сейчас не очень хорошо я сознаю,
Что напоследок всех страданий говорю.
Ведь легкие мои обожжены огнем,
Я не могу дышать! Я весь покрылся потом.
Еще глоток! Такой глоток! Ведь в нем –
Последние запасы кислорода.
Кончаю. И кончаюсь. Прояснение в мозгу.
Боль резкая в спине. Наверно, от удара,
Который получил я при паденье на луну –
При взрыве на «Дионе» и пожаре.
Я помню, Рональд, в ресторанчике мы пели:
«Ай лав ю, диэ лайф». Давно ведь это было.
Эх, жизнь, я до сих пор люблю тебя,
А ты меня,  как видно, разлюбила.
Эй, экипаж «Днестра», послушайте меня!
Когда вы хладный труп мой на Луне найдете,
Вы песнь прощальную о жизни мне споете,
Моё вы тело звездным флагом обернете –
На Землю милую доставьте вы меня.
Земля! Как долго ты не шла ко мне на помощь...
Но я тебя прощаю – Бог с тобой.
Хотя и обделен я злой судьбой,
Но жизнью прожитою все-таки доволен...
Я много видел, много пережил,
И из последних моих сил
Кричу: «Тебя я, жизнь, люблю!
Люблю за все, и даже за судьбу мою!
За тех друзей, что ты мне подарила,
За Кэрол и детишек... Vita mia!
Как я люблю тебя!
Печально как с тобою расставаться...
Прощай, Америка моя!
Прощайте, милые друзья!
Пришла минута расставанья.
И цепи радужных кругов
Уже маячат пред глазами,
И в райский край блаженных снов
Я поднимаюсь по спирали.
Конец, конец. Эх, жизнь, я так любил тебя...
 

О посадке на Луну спускаемого модуля российского космического корабля «Днестр».

15 октября 20.. года в 6 часов 12 минут по московскому времени лунный модуль космического корабля «Днестр» с 4 космонавтами и астронавтами – Дмитрием Соколовым, Рональдом Мак-Флайном, Такео Мацунагой и Виолой Маринелли, совершил успешную посадку на Луну в районе аварии американского космического корабля «Диона» на Плоскогорье Безмолвия. На месте катастрофы обнаружены останки астронавтов Луиса и Дюваля, а также тела О’Нил и Дюваля без признаков жизни. Согласно данным предварительной экспресс-экспертизы, проведенной врачом экипажа Риолой Маринелли, ее коллега Маргарет О’Нил могла погибнуть вследствие разгерметизации скафандра во время взрыва «Дионы». Последняя запись, сделанная  Джозефом Альтманом, датирована вечером 14 октября. Вероятно, причиной смерти второго пилота и штурмана «Дионы» Альтмана стала острая кислородная недостаточность вследствие полной выработки ресурса автономной системы жизнеобеспечения скафандра приблизительно за шесть с половиной часов до посадки «Днестра» на Луну. Тела погибших астронавтов будут доставлены на Землю и после медицинской экспертизы похоронены на мемориальном кладбище в Арлингтоне, в предместье Вашингтона.
 

Некролог (21 октября 20.. года)

Вчера Америка... Нет, вся Земля! - прощалась
С останками погибших на «Дионе».
Салюты отгремели, и осталась
Могила скромная на вечном Арлингтоне.
А над могилою – надгробная плита
И барельеф – четверка вся, отлитая в металл:
«Покоится здесь прах отважных астронавтов:
Два офицера - Джерри Луис, Джозеф Альтман,
Ученый Фрэнк Дюваль, врач Маргарет О’Нил.
Они погибли на Луне далекой. Каждый
Как мать родную – Землю-Родину любил.
Мир праху вашему, отважные земляне.
Вас не забудут благодарные миряне.
Вам салютует целый свет,
Он так скорбит, что вас в нем нет...»

(осень 1972 – весна 1973, небольшая стилистическая авторская правка – лето 2008)