Часть 9. Как я использовал служебное положение в л

Как я использовал служебное положение в личных целях...

За время обучения в медицинском институте я прошёл пятьдесят шесть кафедр. Не все они были напрямую связаны с медициной. Я не буду говорить про историю партии, диалектический материализм, исторический материализм, политэкономию капитализма и социализма, этику, научный атеизм, военную кафедру  и прочую беллетристику абсолютно не связанную с медициной. Кстати, интересно Павлов и Боткин изучали научный атеизм и если нет, то как это отразилось на их успехах в медицине? Но я не об этом. Была ещё так называемая «История медицины». Звучит довольно безобидно. Но!... требования на этой кафедре были cуровые, построже чем на военной. Экзамена, правда, не было, а только зачёт. Однако, пройти его было трудней чем какой-нибудь физику и биохимию вместе взятые. А главное, ты заранее знал -- тебе никогда ни при каких обстоятельствах не понадобятся эти знания, и эта мысль убивала на корню всякое желание запоминать бесполезные даты, фамилии и события. Более того, когда мы начинали учить каждую дисциплину -- будь то хирургия, эпидемиология или акушерство -- нам всегда давали немного истории, так сказать, для общего развития. Здесь же, на этой садисткой кафедре был настоящий культ истории медицины. По мнению зав.кафедры Лучковой каждый уважающий себя выпускник медиститута обязан знать кто придумал кружку Эсмарха. Ну, в данном случае в вопросе содержится и ответ — да, вы таки угадали – Эсмарх. А если поставить вопрос по-другому: «В каком году и что придумал Эсмарх?». Во-вторых, надо было предоставить конспект лекций и конспект практических занятий. Короче я сразу понял мне этих потомков инквизиторов просто не вынести, ведь как уже догадался проницательный читатель — я- то убеждённый еретик всех времён и народов.  Для начала решил не заморачиваться и не ходить на эти занятия в надежде, что потом ближе к сессии что-нибудь придумаю. Между тем мои однокурсники учили эту лженауку, ходили на лекции и практические занятия. Я же наверно всё-таки произошёл не от обезьяны, как учил папаша Дарвин, а от страуса — чего не хочу – того не вижу, и следовательно не переживаю. То есть наслаждаюсь жизнью, не заботясь о последствиях. Подошёл как-то Боря Денисов и говорит : «У меня четыре пропуска. Я иду их отрабатывать*». Типа приглашает идти с ним. «Не-а говорю – рано ещё». А сам думаю – отработать все мои пропуски просто нереально, чисто по времени. А главное-- что же я выиграл от того что не ходил, если в конце концов всё равно отсижу от звонка до звонка эти занятии? Прошло какое-то время снова Денисов подваливает и говорит: «Не знаю, как ты пройдёшь это чистилище... Видишь у меня седой волос?— это я два практических занятия отработал. Осталось ещё два урока, и я уже серьёзно подумываю о самоубийстве». На что я ему по-дружески сказал: «Лучше б ты об убийстве подумал... И мой бы вопрос закрыл за одно». Боря криво улыбнулся и растаял, как привидение в облаке сигаретного дыма... Да, думаю, Раскольников из тебя не получится. Я тогда, правда, о лаврах Достоевского тоже ещё не думал... почти.
Наконец пришла пора сдавать этот злополучный зачёт. Можно конечно было вклеивать титульные листы со своей фамилией в чужие конспекты, подделывать справки о болезни, говорить что, как раз в это время женился, или на худой конец развёлся. Но всё это как говорил классик жанра, Остап Бендер, было – «низкий сорт, нечистая работа». К тому же при желании, легко проверяемо. Нужна была свежая идея. Времени, однако, было в обрез. Думаю, скажу, что у меня в тканевой было много работы, так как сменщик руку сломал... нет лучше ногу. Она тогда скажет: «Вы в институт поступили учиться или деньги зарабатывать? А я ей – вы лучше спросите, где я работаю... и тут же не дожидаясь вопроса, поведаю о том, как я доблестно вскрываю трупы на благо, прошу заметить, советской медицины. А что? Начало не плохое... Прихожу на следущий день на кафедру истории медицины и разыгрываю этот спектакль, как по нотам. Я думаю, даже Станиславский бы поверил и был доволен. Лучкова выслушала меня внимательно и вижу-- не злится, но насколько я знаю таких людей просто так зачёт не поставит. Сейчас думаю, милостиво скажет: «Ну, хорошо я вам разрешаю только половину отработать». А мне это совершенно не подходит. Поэтому, надо пока она морально размякла и, что называется, ещё тёплая ей своё решение протолкнуть. И говорю: «Я полагаю, что для кафедры  истории медицины есть чудная возможность получить стенд по теме забор и трансплантация трупных тканей». Вижу – попал! Такого стенда у неё ещё не было. Хотя весь коридор на кафедре  наглядной агитацией увешен – стен не видно. И продолжаю-- сверху напишем-- «Hic locus est, ubi mors gaudet succurrere vitae»...—« Вот место, где смерть охотно помогает жизни...  так было написано над входом в Парижский анатомический театр». Она просто получила культурный шок от моих познаний по истории медицины. Она же не знала, что эта же надпись была и написана и стене нашей скромной тканевой лаборатории. « Эх! -- говорит,-- жаль не пришлось с Вами пообщаться на протяжении учебного цикла…» «А мне-то как жаль»-- говорю и думаю—  нам обоим сильно повезло, что пути наши не особо пересеклись. Потому что насколько я себя знаю, мы бы с ней не сработались. «Так как я понял -- могу делать стенд?» Лучкова энергично закивала. «Тогда,-- говорю -- мне понадобится тушь и перья, клей, бумага и ножницы». Она удивлённо посмотрела на меня. Видно расчитывала оформить стенд за мой счёт. «А-а...»  -- она раскрыла рот, видно хотела сказать что-то -- но я перебил её и сказал: «У вас будет шикарный стенд на уникальную тему». Показал ей фотографии, которые предусмотрительно захватил с аналогичного  стенда из нашей тканевой лаборатории. Лучкова уже начавшая колебаться покорно кивнула. Пошла и собственноручно принесла все необходимые канцтовары и с важным видом удалилась в свой кабинет. Я тут же принялся за работу. Первым делом спустился на один этаж ниже на кафедру судебной медицины. Пошёл в самый конец коридора и  начал потихонько снимать подходящий по размеру пробковый стенд. Как назло он не снимался. На шум из преподавательской комнаты вышел какой-то незнакомый молодой наставник или лаборант. И  нагло так спрашивает, зачем это я стенд снимаю. «На реставрацию -- говорю. Подсоби лучше -- ты же выше меня». Мы аккуратно сняли стенд, и я ушёл, по дороге отрывая ненужные старые листы и освобождая место для своих новых. Потом сразу же к секретарше, что сидела перед кабинетом Лучковой. Захожу – и вижу, секретарша-труженица видно сильно устала, потому что развалилась в кресле -- ногу на ногу, и когти точит. Я говорю: «Привет, сейчас  подиктую тебе буквально пару минут... для наглядной агитации вашей родной кафедры--срочно нужно.» Она так нагло  усмехнулась—типа, кто ты вообще такой чтоб мне диктовать?-- и снова за когти взялась. Вижу, подружка не первый день работает, и права и обязанности свои выучила назубок. Вздохнул и говорю: «Да это я так для поддержания разговора... а что ты делаешь сегодня с девяти до двенадцати вечера? Она говорит: «Так бы сразу и говорил... Меня вообще-то Таня зовут... Ну, давай диктуй уже... что там у тебя?». Короче через пятнадцать  минут мой нехитрый текст был готов. Мне осталось только приколоть фотки и написать крылатую латинскую фразу. За этим занятием меня и застала Лучкова. Она критически оглядела мой шедевр и немного разочаровано протянула: «Как-то бедновато...» Действительно, из всего стенда качественно сделана была только доска, посреди которой я прикрепил лист со статьёй а вогруг редким хороводом разместил фотки. На что я категорически возразил, что тема то не входит в учебную программу и идёт как бонус. А если уже кто серьёзно заинтересуется, так милости просим, к нам в морг. И тихо-тихо сую ей, значит, одной рукой зачётку, а второй ручку. Лучкова очевидно почувствовала, что это не самая её лучшая сделка в жизни. Но связанная обещанием расписалась и ушла. Я, конечно, мог бросить всё и уйти следом. Но, прошу заметить, мужественно дописал латинские слова и повесил стенд на стену.
Дня через три был экзамен по коммунальной гигиене. Прихожу на кафедру, группа моя уже собралась. Те кто учил-- повторяют. Те кто не учил-- тихо надеются на чудо. Я незаметно подошёл и сказал громким голосом: «ЗдорОво! Чертовски рад видеть вас всех чертей вместе!» --  некоторые слегка вздрогнули и дружно на меня зашикали.  И тут замечаю на их лицах чрезвычайное удивление. «Ты чего пришёл – спрашивает Птица, она же Галка —ты что историю медицины уже отработал? » И я понял, что они просто не верят, что я мог получить этот злополучный зачёт да ещё в срок. Тогда молча, с гордостью, как учил поэт «достаю из широких штанин, дубликатом бесценного груза» зачётку--  раскрываю и медленно прохожу по кругу вытянув руку на уровне лица и показывая автограф самой Лучковой. Если бы я прошёл по воде эффект был бы слабее. Тишину нарушил радостный смех Денисова. Оказывается, он с Птицей поспорил на банку водки, что я сдам историю медицины. «Как? – возмутилась она, -- быть того не может! Как ты это сделал?»  «Очень просто— говорю,-- прихожу на отработку и как обычно опоздал». Одногруппники согласно закивали —мол, начало правдоподобное. Вижу, Лучкова уже выходит из учебного корпуса. И тут огромная собака бежит прямо на неё. Может она только поиграть с ней хотела. А только Лучкова как побежит, а потом, как грохнется об асфальт —на каблуках от собаки-то не убежишь. Вот лежит она с полными ужаса глазами, а пёс мирно так стоит над нею и слюною капает ей на  физиономию. И тут появляюсь я -- добрый разбойник Робин Гуд. Подхожу, нежно чешу собаке за ухом и потихоньку оттираю собаку. Пес, очевидно почувствовал себя третьим лишним и убежал. Тогда я не спеша помог ей встать, поднял сумочку и заботливо спрашиваю: «Как вы себя чувствуете, мадам?» «Спасибо Вам огромное, молодой человек, что я могу для вас сделать? А я ей скромно «Ах, ничего мне от вас не нужно... вот только если автограф». Она сильно удивилась, но когда увидела зачётку, сразу всё поняла. Однако делать нечего – скрипнула золотым зубом и подписала... «Ты врёшь!»—  упрямо настаивала Птица. «А зачёт? Как же я получил зачёт?»—мстительно спросил я. Крыть было нечем. «Не забудь должок Боре отдать. Я в доле...»
Подошёл Денисов и тихо сказал : «С меня тоже банка водки, если расскажешь, как было на самом деле». Но у меня железное правило –если шутишь, то шути до конца. «Так и было—говорю –ты что мне не веришь?» Боря пожал плечами и со словами: «Везёт же некоторым» пошёл сдавать коммуналку...


*Отработка—в мединституте если студент пропускает занятия он должен отработать их, то есть придти с другой группой и присутствовать на всём занятии. В конце, разумеется, ответить и получить как минимум удовлетворительную оценку. Просто выучить и ответить материал-- было не достаточно.  И вот это физическое присутствие было самым страшным. Потому что, отрабатывая пропущенные занятия, студент зарабатывал новые отработки.