Р 3

     Когда Солнце еще зевает где-то за поворотом, люблю я волочить ноги по маленьким скрипучим улочкам зимнего города. Снежинки, наслаждаясь падением, удивленно щурятся в мою сторону, и провожают меня непонятливыми взглядами.
     Очаровательна тишина этого часа, лишь деревья, утратившие свои шевелюры, стонут о чем-то горестно.
- Как стоится вам, милые? - спрашиваю я, и шершавая шкура одного из них обнюхивает тепло моей руки.
- Нам ли стоять, с нашей-то силою? – жалуется дерево. Я отпускаю его, и оно устремляется в небо, в извечном своем желании поцарапать лунное личико. У них свои, давние счеты. Некоторым это удается, и тогда по вечерам дети, долго, открыв ротики, рассматривают в небе готовую заплакать физиономию.
  Но дерево, как бы оно ни было сильно, не может жить без теплых ладоней земли, без своих корней, и оно возвращается.
     Солнце уже лениво катит перед собой свое грузное тело, и ближайшие собаки начинают задавать глупые вопросы. Им никогда не понять, что фантазия гораздо сильнее земного притяжения и прочих формальностей.