Сашка

В конце лета наша семья переехала в новый микрорайон. Я, с большой неохотой собирая свои нехитрые пожитки, думал о новых ребятах во дворе, новой школе, новых учителях, одноклассниках: как всё это будет? А потом переезд, расстановка мебели, разбор вещей отодвинули мои переживания на второй план.

И вот я, уже утомлённый хлопотами, присел с кроссвордом немного отдохнуть в своей новой личной комнате. И вдруг отчётливо услышал за стеной чьи-то всхлипывания. А потом вдруг из груди того, неведомого мне, вырвалась такая боль, отчаяние и тоска, что по спине у меня пробежали мурашки. Плакал человек.

Я долго ворочался в ту ночь, не мог заснуть, думая о том, кому так плохо совсем рядом, здесь, за тонкой стеной. Наутро наша новая соседка — разговорчивая тётя Вера — рассказала нам, что в соседнем подъезде, за стеной моей комнаты, живут одинокая, задавленная заботами и вечным безденежьем мама и её пятнадцатилетний сын-инвалид Сашка. Его два года назад сбило машиной, и с тех пор он прикован к постели.

Услышанное потрясло меня. Я долго думал об этом мальчике. А через два дня, первого сентября, я пошёл в школу. В классе встретили меня так, будто знали меня с первого класса. В этот же день я рассказал ребятам о мальчике-инвалиде, живущем за моей стеной. «А, это Сашка Буров, — сказал мой новый сосед по парте Толик. — Он раньше в нашем классе учился». «Так что же вы друга-то бросили!» — возмутился я. Ребята виновато потупили взоры. А потом одна из девочек предложила: «А давайте сходим к нему сегодня!»

Мы купили кулёк золотистых мандаринов и поднялись на шестой этаж. Дверь нам открыла худенькая женщина и охотно пригласила пройти. В комнате было душно и темно. На затёртом диване лежал мальчик. Навстречу нам с его бледного лица улыбались только губы. Мы высыпали из кулька ему на одеяло мандарины, старались шутить, говорить много, чтобы не было пауз, в которые он всех нас, пришедших к нему, обводил своими огромными, почти безжизненными глазами. И тут я придумал. «А пойдём на улицу, Сашка!» — предложил я. В комнате вдруг воцарилась тишина. И в этой тишине прозвучал почти шёпотом Сашкин голос: «Пойдём».

Мальчишки усадили Сашку на глубокий стул с подлокотниками и гнутой спинкой, а Сашкина мама, вдруг оживившаяся, укутала пушистым пледом недвижимые ноги мальчика. Без особого труда мы спустили почти невесомую ношу вниз. Распахнули дверь, и в густую, пахучую темноту подъезда ворвалось солнце, щебет птиц и прозрачный сентябрьский ветерок.

Сашка много говорил, старался глубоко вдыхать носом, ловя разнообразные оттенки осенних ароматов; вертел головой, с прищуром разглядывая то ползущего по тротуару муравья, то летящий по струящемуся, как сироп, воздуху жёлтый лист, то разноцветные астры, пёстро выгладывающие из клумбы. Глаза Сашки ожили, а на щеках появился румянец. Я пригляделся и увидел усевшиеся на его носу веснушки. «Как это здорово, ребята, когда вокруг тебя жизнь! Тогда и ты понимаешь, что живёшь!» — вдруг почти выкрикнул Сашка.

В этот день мы с ребятами твёрдо решили, что никогда не оставим Сашку одного и будем поддерживать друг друга, что бы не случилось.

И вот нам по сорок. Вновь мы в нашем дворе. И рядом с нами — солидный, уважаемый главный редактор модного журнала — наш Сашка.