Пират

Зинаида Оксенгорина

Серия «Сказки о Золушках»


Пират


Мне с детства снились паруса, ветра и штили,
Моря, атоллы, острова меня манили.

Моих двенадцати мечты и кавалеры,
Не праздничный артистов сонм, а флибустьеры.

Пират не должен быть красив, лишь мощь и сила,
И от соблазнов много лет судьба хранила.

Я обходила столько раз сундук Пандоры,
И вдруг один лишь только взгляд, скандалы, ссоры.

Жесток, как в океане шторм, с ним не до скуки,
Но мне не привыкать, терпеть такие муки.

Природа, щедро одарив, не приласкала,
Жизнь удалась, на зависть всем, мне было мало.

И не ждала и не звала, любви не знала,
Вдруг в океане синих глаз навек пропала.

Он знает всё и обо всём, он так опасен,
Красив, умён, красноречив! Он так прекрасен!

Современная девушка, богатая, капризная бездельница, изнывающая от скуки, в одночасье оказалась на пиратской шхуне.
Похитить женщину! Испугать! Заставить работать! Куда уж проще!!!
Только они все... Он ещё сто раз пожалеем об этом!!!



Глава 1
Карнавал

Как океан, бушуя среди скал,
По городу несётся карнавал.
Танцуют улицы и парки и сады,
В восторге от весёлой чехарды.

Шумит, грохочет Самбы, как прибой,
И волны масок увлекает за собой.
Под маской добряка лик прячет злобный плут,
И шапку мудреца напялил хитрый шут.

Добро и зло не распознать,
Окинув первым взглядом,
От ненависти до любви не шаг,
Но где-то рядом...


Каков старый мерзавец! Клялся, что такое платье одно на весь Рио! И денежки, как за эксклюзивный вариант получил подлый козёл! - В один миг у Летти испортилось настроение, даже на карнавал идти расхотелось, а всё этот синьор Порто, хозяин ателье, где, стремясь быть оригинальной в границах последней моды, она заказывала себе наряды.
Как клещ вцепился!
• Я его специально для Вас держал, никому не показывал, потому что только на Вашей фигурке, с Вашими формами, этот мой шедевр по настоящему заиграть может!
Лицемер!!! Лжец!!!
Только что прямо под её окном проехал на огромной платформе целый дворец восточного правителя. Сам «солнцеликий» толстый, красный от жары в огромном полосатом халате и малюсенькой чалме, непонятно каким образом держащейся на его лысой голове, сидел на нарядном, украшенном слонами и виноградными лозами троне. Он всё время жевал какие-то сласти, манерно доставая их с, установленного на маленьком столике большого подноса двумя пальцами, величественно поднимал руку, приветствуя толпу, а два практически голых чернокожих парня обмахивали его нарядными опахалами из павлиньих перьев. Летти улыбнулась. Уж очень смешно толстяк облизывал длинным красным языком свои украшенные кольцами и перстнями сосиски-пальцы после каждого приёма пищи, и парни старались на славу, попадая веерами из перьев в лицо, совсем не наигранно, возмущённо орущему властелину. 
Дальше к какой-то штуке очень похожей на обычный турник, ручными и ножными кандалами был прикован культурист, на котором одежды было ещё меньше, чем на парнях с опахалами. Худосочный сморчок в халате и колпаке звездочёта, что-то спрашивал у атлета, когда тот отрицательно поводил головой, царапал пушистым, зелёным пером из хвоста попугая в длинном свитке, а два одетых в шаровары и сапоги бритых типа, крутили цепи на барабан, поднимая пленника над платформой.
Эта картинка совсем не понравилась Летти: Любой дурак может просто висеть на цепях, как дурак!!! Вот если бы культурист сделал сальто, разрывая оковы, треснул лысых или сморчка обрывком цепи по голове, а так...
Она перевела глаза на последнюю картину на медленно ползущей платформе и чуть не завизжала от возмущения. И дело было совсем не в том, что здесь была представлена одна из самых позорных страниц человеческой истории - работорговля. Несколько бородачей в халатах нахально разглядывали и ощупывали «живой товар».  Дело было в том, что на одной из выставленных на продажу девчонок было точно такое же платье, как, то, что Летти купила у этого старого обманщика синьора Порто.
А если вечером они встретятся в ресторане или на улице с этой девчонкой?
Две королевы английских в Букингемском дворце!!! Это же просто ужас!!!
Запустив в стену вазу с голландскими тюльпанами, накануне подаренными Стюартом, Летти сорвала злость на, ни в чём неповинном антикварном сосуде саксонского фарфора, выпустила пар, моментально успокоилась, снова высунулась в окно, ещё немного посмотрела на действо.
Три месяца назад в газетах напечатали слова и музыку, в радио и телепередачах зазвучала на всю страну Самба, получившая первый приз на предкарнавальном конкурсе.
Уже через несколько дней, везде, где только можно открылись вечерние курсы-школы новой Самбы, этот танец, не имеющий ничего общего с той Самбой, что танцуют в других странах, стали мурлыкать себе под нос прохожие на улицах, напевать в кафе, обедающие чиновники, орать на перекрёстках школьники младших классов.
Самые активные, стали приглашать своих знакомых, те своих, собираясь в кордоны – группы масок. Для одних, чем больше кордон, тем больше веселье, для других, тем больше вероятность хотя бы на один день в году стать королём и королевой или, если повезёт, знаменосцем карнавального кордона.
Какая разница, что за твоей спиной, шикарный открытый лимузин, платформа, на которой ещё позавчера везли грузы, пеший строй. Если ты идёшь впереди своего кордона, прямо за церемониймейстером с нарядным жезлом, перед королём и королевой, стражей с обнажёнными бумажными или пластмассовыми мечами, хороводом танцовщиков и танцовщиц, масками, музыкантами и барабанщиками, отплясывая, в такт Самбы, значит ты самая красивая девушка, во всяком случае, в твоём кордоне.
Летти уже дважды была знаменосцем, надоело.
Полноводная людская река, демонстрирующая свои мечты и вкусы.
Знакомые как аверс* сентаво,* попахивающие нафталином традиции арлекины и коломбины, господа во фраках и цилиндрах, пиратские яхты под парусами с полной командой. Белые лица, вымазанные коричневой краской, коричневые лица под слоем белил, юбки из пальмовых листьев, костюмы из парчи и бархата. Танцовщики и танцовщицы, с каждым годом всё более выставляющие напоказ свои всё более открытые смелыми костюмами тела.
Девчонки с фигурами восточных гурий, прикрытыми кое-где прозрачной материей и огромными перьями выдранными из хвостов страусов и павлинов... Мужчины в женских платьях с накладной грудью...
Всё это движется вперёд, колышется, вибрирует, повторяя ритмы Самбы, подстраивая шаг под дробь арьергарда * барабанов своего кордона.
Всё так, как всегда! Ну, может быть, чуть, чуть иначе... надоело! Всё надоело!!!
Закрыв окно, Летти включила кондиционер и улеглась спать, потому что это всё для маленьких детей. Вот ночью, когда пугливые обыватели разойдутся по домам, на улицах начнётся настоящее веселье.
Огромные дорогие рестораны, кафе и маленькие кабачки будут манить огнями до самого утра, выплёскивая на улицы весёлую музыку и толпы принцесс и пастушек, мушкетёров и разбойников, красавиц и чудовищ. Запахи кухни и горячительных напитков, смешавшись с жарким, напоенным ароматами цветов и цветущих деревьев, воздухом будут проникать в кровь, разжигая, подталкивая под руку и неизвестно какие авантюры ждут в эту безумную ночь настоящих, бесшабашных искателей, готовых на всё ради мига удовольствия.
Примкнув к этой разгорячённой вином и полной свободой толпе, они со Стю пойдут по улицам, заходя в рестораны и кабачки, добирая норму пьяной вседозволенности и может быть, где-нибудь там их ждёт настоящее, захватывающее приключение...

* Аверс – лицевая сторона монеты или медали.

* Сентаво – мелкая разменная монета Бразилии. 

* Арьергард (от франц. arri;re – тыльный, задний и garde - стража) – часть, высылаемая от войска для прикрытия отхода, движущаяся в конце колонны.


Обрядившись в тщательно ободранное шёлковое платье, прикрывающее только самое необходимое, Летти посмотрела на себя в зеркало, проверяя достаточно ли открыты грудь и живот: Прелестно! Совсем не так, как на этой корове с платформы сидит!!! - полюбовалась стройными длинными ножками в сандалиях.
Эти плоские подошвы,  держащиеся  на  тоненьких полосках мягкой кожи, охватывающих большой палец  ноги,  чуть выше  накрашенного  ярко-зелёным лаком ногтя, обошлись ей в кругленькую сумму, но сейчас пригодились. Они очень подходили к костюму прекрасной полонянки, закованной в кандалы, но не сломленной жестокой судьбой.
Красивая, изящная наложница, купленная для шахского гарема... Фигурка классная и высокая грудь это от матери...
Великая актриса! Родила, назвала, а когда дочери только пять лет исполнилось, уехала и больше не вернулась...
Головокружительная карьера Вивьен Ли * мамочке спать не давала!!!
Это же нужно такое придумать!!! В последней четверти двадцатого века обозвать дочь – Скаррлетт... Хотя могло быть и хуже, а так няня придумала Летти и вполне прилично! Умный не скажет, дурак не поймёт!!!
Информация о родословной матери, о её родителях до дочери вообще не дошла. Как будто возникла из воздуха женщина с большой грудью, родила девочку и растворилась, снова в газообразную смесь кислорода и водорода превратилась...
Няня утверждала, что ничего о ней не знает, и знать не хочет, иногда прозрачно намекала на смесь бешеной крови авантюристов – конкистодоров,* воинственных индейцев и свободолюбивой негроидной расы. Губы презрительно кривила, когда говорила, как молодой хозяин жену, актрису гастролировавшего в Рио американского, провинциального театра, в дом привёз, горестно вздыхала, рассказывая, как отец, в угоду жене за несколько лет превратил прибыльную ферму в ухоженное барское поместье, забросил хозяйство.   
Мать редко ненадолго приезжала, часто и надолго уезжала, а потом, когда их большой дом перестал пахнуть краской и лаком, приехала надолго, на целых полгода.
Четырёхлетняя девочка запомнила это время, как бесконечную череду портних и парикмахеров, от которых ей тогда порядком досталось,
• Не вертитесь сеньорита! Стойте смирно сеньорита! Не опускайте голову, смотрите в зеркало сеньорита!
Летти не вертелась, не опускала голову, потому что очень боялась вечно спешившую, чужую даму, несдержанно визгливо кричащую в ответ на приглушённый до шёпота голос отца, резко отдающую приказы няне, горничным, маленькой дочери, и убегающую по своим делам, не дослушав возражения.
Она запомнила, как стояла между папой и этой красивой, приятно пахнущей женщиной, одетой в длинное блестящее платье, слышала свистящий шёпот,
• Опять одна шваль! – отец тихо возражал,
• Ну, почему же? Этот режиссёр... – и дама-мама перебивала его,
• Он ничего не решает! Сам на подачки этой... - дальше она говорила слово, которое Летти вспомнила лет через десять, услышав от пьяного соседа, обвинявшего в неверности свою жену, - фильмы снимает...
Видимо мать рассчитывала, что великие режиссёры, известные актёры станут толпами наезжать в барскую усадьбу на званые вечера, в знак благодарности, наперебой предлагая ей главные роли в своих фильмах. Она порядком раструсила папу, по утверждению няни, он тогда несколько раз из заветного дедовского мешка что-то доставал, в город продавать возил, только фокус не удался. Никто из ныне здравствующих классиков кино посещать их не пожелал, и мать уехала навсегда, дочь на прощание не поцеловала...
Вот идиотка! Папа по всем параметрам муж - мечта! - Летти возмущённо пожала плечами. - Отец мягкий, как глина, из него, кажется, всё, что угодно слепить можно.
А папа, когда мать бросила их окончательно, почти переселился в город, стал играть в казино и на бегах. Он приезжал примерно два раза в месяц, привозил дочери дорогие, красивые игрушки и Летти радовало его внимание, только она совсем чуть, чуть голову отворачивала, когда отец при встрече и прощании целовал её в щёчку, потому что запах алкоголя даже дорогой мужской одеколон заглушить не может.
Она была уже, наверное, в третьем классе, когда папа стал приезжать чаще, сменил одеколон, и глаза у него больше не были красные, припухшие.
Няня торжествовала,
• Забыл! Забыл эту чёртову куклу! Скоро приедет, хозяйством займётся, и будет у нас ферма не хуже чем у людей!
Летти не помнила себя на какой-то ферме. Она всегда жила в роскошном поместье, с парком и клумбами, с лошадьми для верховой езды и охотничьими, породистыми собаками, с горничными и няней... и папа насовсем тогда не приехал, деньги в строительство комбината по переработке какой-то руды вложил.
Если задуматься, папа не так уж прост. Глина... глина, а сожмёшь, между пальцами пролезет, наверное, поэтому его доходы от бизнеса с каждым годом растут.

* Ли Вивьен (1913-1967) – английская актриса. Впервые снялась в кино в роли Скаррлет О;Хара в фильме «Унесённые ветром» и из никому не известной актрисы театра «Олд Вик» мгновенно стала одной из ведущих артисток Голливуда.

* Конкистодор (от испанского - завоеватель) – авантюристы, направлявшиеся в Америку после её открытия для завоевания новых земель. Э. Кортес, Ф. Писарро и др.

Поглядывая на часы, Летти тщательно нанесла на лицо макияж, расчесала роскошные волосы. Правду говорят, что гены через поколение передаются. Папа почти лысый, только на затылке венчик бесцветных желтоватых волос, мать, кажется, брюнетка на единственной, хранящейся у папы в кабинете чёрно-белой фотографии и не разглядишь, а дочь яркая рыжая и волос крепкий, не висит, красивой тяжёлой волной без всяких бигуди и фенов, на плечи ложиться.
Причёска, что надо! Всем на зависть! Спасибо дедуля!!!
Как гласит семейное придание, донесённое до неё старой няней, дед приехал в Бразилию без гроша в кармане. Он родился где-то на Урале, там, где Европа встречается с Азией, где, по мнению няни, все рыжие живут.
Во время войны дед попал в плен, несколько раз бежал, его ловили и отправляли всё дальше от Родины. В конце концов, он оказался в Австрии, провёл два года в страшном лагере смерти, и выжил благодаря богатырской силе и мягкому по сравнению с его родной страной климату.
Освободившие заключённых американцы, рассказали, что русский президент Сталин всех, кто был в плену снова в лагеря, только уже в холодную Сибирь отправляет. Жена и два сына деда за неделю до начала войны поехали погостить к родственникам на Украину. Ему о том, что поезд разбомбили, что его семья погибла, знакомый написал, наверное, поэтому он не долго думал, выбрал тёплую Бразилию.
А восемнадцатилетняя французская девушка Софи думать не стала, не счастья искать, надеясь, что нашла своё счастье, за чужим, незнакомым мужчиной почти на двадцать лет её старше в чужую, незнакомую страну поехала. 
Правда няня всегда, вздыхая, рассказывала, что жили они до войны бедно, то, что отец и старший брат в море ловили, и то, что они с мамой с маленького участка земли собирали, всё зеленщику продавали. Налоги платили, десятину в церковь несли, на оставшиеся деньги муку покупали, хлеб сами пекли, рыбу для себя только на большие праздники жарили...
• Тут такой простор! – говорила, только Летти ей не верила, уж слишком подслеповатые глаза няни слезой блестели, голос дрожал, когда она о своей Франции вспоминала.
В дом, выстроенный давно каким-то предком няни недалеко от французского города Марселя, во время войны попала бомба. Родители и два брата погибли, а Софи приютила одноклассница, участница движения сопротивления. Няня просто оказалась в нужное время в совсем не нужном месте, у подружки, куда фашисты пришли арестовывать маки (французских партизан).
Никого не заинтересовало, что получившая религиозное воспитание девушка, распространяющая заповедь «не убий» даже на бегущего по кухне таракана, не способна взрывать поезда. Софи совершенно случайно попала в конце войны в тот же концентрационный лагерь, в котором мучили деда, но видимо совсем не случайно не вернулась в любимую Францию к тёплому морю, оказалась с дедом на одном пароходе, плывущем в Южную Америку. Не случайно всю жизнь рядом прожила, имя деда непривычно на русский манер «Андрей» очень старательно нараспев, как свои любимые французские песни, произносила, но, увы, так и осталась для него не прислугой: прислуге за работу деньги платят, - родственницей, все эти годы отдававшей ему свои силы, свою душу... и только...
Няня о дедушке всё наизусть знала, даже то, что дед избрал Рио-де-Жанейро, потому что об этом городе мечтал герой какой-то русской книжки, которого звали странно и непонятно – Остап Бендер. Дедушка мечтал, как этот Остап, натянув белые штаны по прекрасному городу гулять, только до исполнения этой мечты было тогда ещё очень далеко.
В городе всё было дорого для двоих несчастных, истощённых, совсем нищих людей, и сельские жители, перебиваясь случайными заработками, долго шли вглубь материка, обосновались в небольшом посёлке, окружённом фермами, в маленькой таверне у большой дороги к океану.
Хозяин, обуреваемый христианской жалостью, уж очень они после лагеря тощие были, разрешил работникам на все руки: и барана забить, и освежевать, и французский суп, и русские пельмени, сдобренные бразильскими специями приготовить, и посуду помыть, то, что посетители оставляли, доедать.
Дед сообразил, на деньги на еде сэкономленные, свой кусочек земли купил, хибару из старых ящиков выстроил и пропал, в лес с каким-то приезжим ушёл, и сгинул.
Как Софи этот год сама прожила неизвестно, лишь один раз вздохнула,
• Не знала свечу в церкви «За здравие» или «За упокой» ставить...
Только дед видать не для того в лагере выжил, чтобы в лесу пропасть. Вернулся один, мешок небольшой, тяжёлый привёз, спрятал. Как каторжник работал, во всём себе и женщине, которая рядом жила, на него с утра и до ночи спину гнула, отказывал. Странно! При таком образе жизни, он быстро набрал вес, на сохранившихся старых фотографиях уже через несколько лет на атлета в цирке гири подбрасывающего, похож был, а няня так от тягот войны и не оправилась, худенькой серенькой мышкой всю жизнь прожила. Может быть, поэтому дед так и не сообразил, почему Софи от него не ушла, замуж за какого-нибудь фермера не вышла.
Привычка враг любви? Или религиозное воспитание, дающее инициативу в руки мужчине? Или может быть, длинный нос подруги от него прекрасные, чёрные глаза, до конца жизни, влюблёно смотревшие на его фотографии, на его старые часы, закрывал...
В сорок восемь лет дед женился на двадцатилетней дочери богатого фермера, построил дом с размахом, большой, как дворец, на принесенной молодой женой в качестве приданого земле.
Софи, и это от него приняла, молодую бабушку хозяйство вести учила, в работе по дому ей помогала, непутёвого, по её мнению, сына деда, как своего любила.
А дедушка сильный, напористый, по двенадцать часов в сутки на земле своей работал, участки у разорившихся соседей скупал, в город ездил, из мешочка своего что-то продавал, что-то покупал, к концу жизни обеспеченным человеком стал.
У отца в сейфе очень интересные вещички до сих пор хранятся. Странно, что мамочка их к рукам не прибрала! Наверное, не знала!
И что самое интересное при таком темпе жизни дед и до, и после свадьбы время на то, чтобы какую-нибудь молодую вдовушку или жену лентяя мужа утешить находил, только это Летти позже и совсем не от няни узнала... И бабушка об этом не знала, или знать не хотела. Так деда любила, во всём мужу послушна была, несмотря на разницу в возрасте, всего на год супруга пережила, и остался их двадцатипятилетний сын и единственный наследник крепкой фермы и приличного капитала один.

Застегнув на запястьях браслеты оков, соединённые цепью из какого-то лёгкого металла, Летти решила, что больше добавить нечего,
Просто, дерзко и очень соблазнительно... Софи бы страшно ругалась...
Няня, единственная занимавшаяся воспитанием девочки, старая дева строгих правил, налегала на целомудрие и скромность, увы, сама, будучи полным профаном в вопросе воспитания чувств, дома просто отгородила девочку от подозрительных с её точки зрения книг и фильмов, от грубых соседей, занятых добыванием хлеба насущного, от всего, что может поколебать высокую нравственность ребёнка.
Летти  прожила первые семь лет своей жизни, как цветок в оранжерее, ухоженный, оберегаемый от холода и ветров, прикрытый толстыми стеклами от всего земного, реального, а потом она пошла в школу.
Наверное, отец должен был подумать и определить дочь в совсем другую школу, но он тогда был очень занят другими делами.
Няня говорила,
• Он тоскует! – а в посёлке это называлось «уйти в запой».
Очень хорошо, что это закончилось через три года.
Редкой красоты огненно-рыжая шевелюра, высокий лоб, большие блестящие глаза цвета чуть разбавленного молоком шоколада, под тоненькими, удивлённо приподнятыми бровями, изящный ровненький носик, сочные капризно-улыбчивые губки. И няня постаралась, папу просто загрызла. Он дочь в город повёз, продавщицы в дорогом магазине детской одежды, без проблем, с первого взгляда сумму на папином счёте разглядели, постарались, всё, что нужно девочке в первый класс престижной школы идущей подобрали.
Мальчишки просто рты открыли от восторга, даже два третьеклассника подошли,
• Как тебя зовут? – спросили.
Летти смутилась. До этих пор она ни с одним мальчиком не разговаривала, но это так приятно, когда рядышком с тобой сесть хотят, конфеты и жевательную резинку наперебой предлагают. Она тогда ещё ни о чём таком не думала, просто не знала, а девочки...
Такой расклад даже в школе с раздельным обучением, в которой нет раздражающего фактора – противоположного пола, приравнивается к преступлению: «Оскорбление личности одноклассниц», а уж в обычной деревенской школе, когда,
• Вокруг этой глупой куклы, которая нисколько других не лучше постоянно мальчишки крутятся! - совсем не обращая внимания на тех, которые в них уже целую неделю влюблены.
Что может быть страшнее горя девочки, увидевшей в чужих руках, выстраданную в мечтах, прекрасную куклу-принцессу, сапожки модной фирмы и дорогие блузочки из городского магазина на сверстнице? Наверное, гнев только ещё собирающейся вылупиться из ребёнка девушки, глядящей на толпу поклонников, увивающихся возле другой или зависть далеко не сформировавшейся, маленькой, но уже женщины, понимающей, что достаток её семьи несопоставимо меньше доходов соседей.
А если эти горе, гнев и зависть - коктейль в одном стакане?
Дочери фермеров демонстративно не приняли девочку, как будто прибывшую из другого мира. Их отцы, натянув ковбойку, с утра и до вечера трудились наравне с наёмными рабочими и надевали белую рубаху и костюм только к воскресной мессе,* всю неделю ездили на тракторе или на лошади, а не приезжали из города в галстуке, в шикарном «Мерседесе» с водителем, как папаша этой чистюли.
• Её дед у маминого кузена землю за бесценок купил, и отец ей из города в подарок куклу ходячую, рот открывающую привёз.
Зато их мамы, работали наравне с мужьями, рожали детей, и не сбегали из дома, как...
• Мама соседке так и сказала,
• Эта падшая женщина...
И руки у этих девочек загрубели от домашней работы, и одежда была с распродажи в поселковой лавке, и им в отличие от этой дурочки уже было прекрасно известно, что детей совсем не со звёзд спускают. 
Сначала Летти готова была отдать им эту идущую на голос куклу-принцессу в нарядном шифоновом платье и настоящих кожаных туфельках на каблучке, поделиться другими игрушками и завтраками, которые не в силах одолеть самостоятельно, она скармливала школьному охраннику - свирепому псу. Совсем не привыкшая, не приученная общаться со сверстниками она, как дикий зверёк то ластилась, то выпускала коготки.
Влюблённые мальчишки терпели, а девчонки открыто сторонились её, в присутствии учителей презрительно бросали,
• Не подходи! Запачкаешься! – а когда взрослых рядом не было, обзывали, рвали её нарядные кофточки и учебники, щипали, даже один раз побили, подло напав вшестером на одну... и она разозлилась.

* Воскресная месса – главное Богослужение католической церкви.

Летти не жаловалась, но няня, заметив синяки, всё выведала, поговорила с папой. Отец сразу принял, наверное, правильное решение, уже почти договорился с директрисой школы-интерната в городе, в которой учились дети обеспеченных родителей, только Софи...
Она устроила папе страшный скандал пополам с истерикой, и притаившаяся за дверью отцовского кабинета Летти слышала неразборчивый, шелестящий мужской голос и громкие, слезливые выкрики старушки,
• Своего ребёнка на девять месяцев из дома выгнать!!! Она ещё совсем маленькая!!! Я не позволю!!! – а потом няня тоже зашептала, папа сказал,
• Ну, если ты так считаешь... - и девочка поняла, что остаётся дома.
Её совсем не огорчило это решение. Няня, узнав о намерениях отца, такие страхи ей об этих закрытых школах рассказала. Повзрослев, Летти поняла, что сведения Софи устарели минимум на пятьдесят лет, а тогда обрадовалась, не подозревая, что папа, не придумав ничего лучше, пойдёт жаловаться аббату руководившему монастырём, при котором была школа.
Одноклассницы перестали её открыто задевать, только шептали гадости, хихикали вслед. Ей целый год совсем не хотелось вставать, отвечать на вопросы монахов-учителей, вызывая на себя град осуждающих взглядов, и она тихо сидела в уголке, прячась от назойливого, вечно простуженного брата Алонсо, всё время грозившего испуганным первоклассникам карами Небесными.
А в третьем классе к ним пришёл новый учитель. Брат Паоло не пугал, интересно рассказывал о Сотворении мира, о Десяти заповедях, и Летти ожила, стала задавать вопросы, затаив дыхание слушала пояснения.
Её детские «почему»,
• Почему ВсЕВЫШНИЙ не посадил дерево познания на горе, чтобы люди не могли достать яблоко?
• Почему не защитил Еву от змия?
• Почему Адам тоже съел яблоко? – сразу возмутили жителей посёлка, являясь, по их мнению, признаком безверия, вызвали такое негодование, что отец-настоятель пригласил слишком любопытную ученицу к себе в кабинет, долго ласково втолковывал, что Писание следует принимать, не требуя пояснений, как брат Алонсо пугал адскими муками.
Видимо почтенный прелат переговорил и с учителем, и брат Паоло, вздохнув,
• Тёмен ещё наш народ. Пытливость ума, попытку познать за ересь принимает! – посоветовал обращаться с вопросами после уроков.
Она стала задерживаться в классе, часами слушала единственного человека, который мог и хотел удовлетворить её тягу к пониманию Завета, только и это вызвало возмещение у соседей.
Это вообще было против правил, девочки в школе при мужском монастыре, но до ближайшего женского монастыря километры, школьницы в домашнем хозяйстве матерям помогают. Кто же дочь на девять месяцев из дома учиться отпустит?
По посёлку всего несколько лет назад взбудораженному поступком хозяйки поместья, поползли безумные сплетни, намёки на то, что совсем не ради учёбы дочка этой развратницы с ещё совсем не старым,
• Всего сорок пять лет! – учителем часы в школе проводит!
Во время разбирательства, к которому, не придумав ничего умнее, привлекли и провинившуюся десятилетнюю ученицу, Летти поняла, что почти судебный процесс устроенный аббатом, инициирован прихожанами и монахами, долго молилась, просила защиты для своего учителя, но...
Её не исключили, потому что няня ревностная католичка всегда делала щедрые пожертвования на церковь. Брат Паоло был переведен в другой монастырь, и интерес к учёбе, желание узнать ушли, сменившись наблюдениями, увы, не добавившими ей уважения к служителям церкви.
Подрастая, она стала подмечать, что одни монахи тупо бубнят свой заученный урок, другие предаются греху чревоугодия, а у возвратившегося в их класс преподавателя Закона БоЖЬЕГО брата Алонсо красный нос, с утра мешки под глазами, и от него всё время пахнет церковным вином.
Через год она поняла, что монахи любят получать сувениры, привезенные папой из города, подарки к праздникам, и без особых успехов переползала из класса в класс.
Наученная горьким опытом, Летти больше не делилась ни с кем своими изысканиями, и со временем у неё выработалось своё отношение к религии. Вера в ТвОРЦА, Заповеди - непререкаемые истины, которым следует повиноваться, а все эти наставления брата Алонсо... уж лучше книжку о пиратах почитать...

Это был большой секрет, тайна, о которой знали двое: няня Софи и её воспитанница. Старая религиозная женщина, может быть из детства, точно из юности привезла с собой в новый мир трепетное чувство к благородным морским разбойникам. Пираты, корсары, флибустьеры, каперы * воплотились для неё в рыжем измождённом, вечно тащившем по лагерю смерти тяжелые кандалы, в наказание за строптивость, никогда до войны не видевшем моря русском мужчине. Няня восторженно рассказывала о море, о родном, так и не забытом предместье города Марселя, пела девочке старинные французские песни и читала всё, что могла отыскать о пиратах. Часто на столе перед нею лежала любимая книга. Их было всего несколько: о капитане Бладе, о графе Монтекристо, которого няня почему-то тоже причисляла к пиратам, «Пираты Америки» Александра Оливье Эксквемелина, «Красный корсар» Фенимора Купера и, в качестве отрицательного примера «Остров сокровищ» Стивенсона. Софи всё время перечитывала эти книги, пересказывала их воспитаннице на свой лад, каждый раз, добавляя, дозволенные с её точки зрения, подробности.
И уход матери, благодаря няне и её рассказам о пиратах, запомнился Летти совсем другим событием.
Отец тогда был очень подавлен. Приехав из города, он кричал на прислугу, и даже один раз повысил голос на дочь. Девочка расплакалась, няня зашипела, потом долго шепталась с папой и (о радость!) он с кем-то созванивался, о чём-то договаривался, и Летти с Софи поехали к океану.
Городок, спускающийся, всеми своими узкими улочками к синей воде, показался девочке просто огромным по сравнению с их маленьким посёлком. Папа снял для них целый домик возле порта, и вечером, устроившись, и распаковав вещи, они пошли на причал, где местные жители и заезжие перекупщики покупали у рыбаков свежую рыбу.
Женщины выбирали морепродукты, мужчины степенно беседовали с тружениками океана, мальчишки носились по причалу, пытаясь осмотреть, пощупать каждый катер, каждый баркас.
Выросшая у моря Софи, остолбенела от сказочной щедрости океана, от давно забытого изобилия рыбы, а Летти застыла возле большой лодки «Санта Клара». Она не могла оторвать восхищённый взгляд от высокого, загоревшего до черноты рыбака в коротких, до середины икры штанах, с красным платком на длинных чёрных волосах и с серьгой в ухе. Он быстро свернул белый парус, закричал что-то гортанно, чуть хрипло, как серая чайка и торговцы потащили на причал ящики с рыбой.
Замирая от восторга, Летти подумала: Какой красивый! Как настоящий пират! - и уговорила няню купить у него огромную макрель. У неё вдруг проклюнулся просто волчий рыбный аппетит, и целый месяц, они каждый день на закате шли в порт и покупали рыбу только у Синдбада Морехода *.
Летти была счастлива, но всё это так быстро кончилось, и, слушая рассказы няни о подвигах пиратов, она постепенно забыла лицо загорелого рыбака. Память ребёнка смешивала реальность и описания из книг, создавала образ, в котором самыми яркими становились аксессуары *: красный платок на длинных чёрных волосах и серьга в ухе.
В девять лет Летти знала, что благородные разбойники забирали имущество у богатых, отдавая бедным, и совсем не разделяла восторгов няни по этому поводу, потому что, во-первых, богатой быть хорошо, а во-вторых, она совсем не хотела отдавать что-нибудь этим противным девчонкам, всё время обижавшим её.
В десять она узнала, что для достижения своих целей даже очень благородные герои нянькиных книг безжалостно расправлялись со своими врагами. Готова была примкнуть к кровожадной команде пиратского брига, чтобы однажды на рассвете высадиться на маленькой пристани, протекающей через посёлок узенькой речушки, перебить всех одноклассниц, а за одно и монахов-учителей, несмотря на подарки, пристающих к ней с вопросами.
Мальчишек она бы не тронула, чтобы было с кем в школе словом перекинуться, хотя и мальчишки, которые, как будто назло своей принцессе, перестали расти, и всё время пытались обнять, прижать к стене, упираясь носом в её плечо, ужасно надоели. Они приставали, звали погулять, только няня никуда не пускала, и вообще...
Видели Вы когда-нибудь в мультфильме, чтобы принцесса в гнома влюбилась?
В двенадцать лет Летти уже сама прочла все нянины книги, узнала, что у каждого корсара была дама сердца, и стала ждать своего флибустьера...

*Пират (от греческого - peirat;s), корсар (от итальянского - corsaro), флибустьер (от французского - flibustier), капер (от голландского - kaper).  Во всех случаях перевод - морской разбойник.
Пиратство в международном праве незаконный, насильственный захват и ограбление торговых или гражданских судов совершаемое в открытом море.
Каперство – нападение частных, торговых судов одного из воюющих государств, с разрешения властей своей страны, на торговые или гражданские суда противника.

* Синдбад (от перс. кит) — имя легендарного моряка. «Семь путешествий Синдбада-морехода», сказки «Тысячи и одной ночи» основаны на реальном опыте восточных мореплавателей, на античной поэзии, такой как «Одиссея» Гомера, на индийских и персидских рассказах.

* Аксессуары – дополнения к одежде. При правильном подборе придают законченность туалету.

Высокий брюнет, совсем взрослый, он был старше Летти, наверное, на целых восемь, а может и на десять лет, приехал откуда-то с океана. С повязанным по пиратски красным платком на длинных чёрных волосах и серьгой в ухе, он целыми днями объезжал лошадей соседа-фермера, и она, из-за своего забора часами смотрела, как ловко он сидит в седле, красиво, как герой вестерна, соскакивает на землю и идёт к конюшне, придерживая под уздцы, укрощённое животное.
Четырнадцать лет для девочки, самое время первый раз решить, что она по настоящему, как взрослая, влюбилась.
Парень быстро заметил не по годам развившуюся девчонку, целый месяц демонстрировал ей отменную джигитовку, откровенно показывая, что делает все эти фокусы специально для неё. Иногда Диего подъезжал к забору, чтобы обсудить, какой он хороший наездник, хотя вообще-то он моряк, но сейчас не сезон, и он решил подработать. А лошади... у его отца на ферме много лошадей, он с ними с детства управляться умеет.
Млея от удовольствия, от гордости, что на неё обратил внимание не какой-то школьник, ловкий и смелый взрослый мужчина, она не успела подумать, что спросив,
• Как тебя зовут? – он не задал ей о ней больше ни одного вопроса и пригласил не в кино, не на танцы, в конюшню, лошадей посмотреть.
Сначала ей было приятно, что Диего целует её, как взрослую, и она пока ещё инстинктивно поднимала голову, подставляя длинную шею, не по годам крепкую грудь, а потом он прохрипел,
• Я хочу тебя... - ей стало больно, и когда он отпустил, она заплакала.
Он презрительно бросил,
• Хватит! Не притворяйся! – услышав,
• Мне больно! Больно!!! – захохотал,
• Не ври!!! Дочери хозяйки говорили, что ты давно с учителем... с мальчишками в школе...
Удивлённо подняв брови, Летти, совсем по-детски всхлипнула,
• Что с учителем... с мальчишками в школе... – и Диего запоздало поинтересовался,
• Сколько тебе лет? – когда она прошептала,
• Четырнадцать... – побледнел, провёл трясущейся рукой по своим волосам, и стал быстро краснеть, выплёскивая на неё, мгновенно изуродовавшую его лицо злость, заорал,
• Ты лжешь!!! Хозяйка сказала... Все знают, что ты... Мать у тебя потаскуха!!! Папаша бабник!!!
Он кричал что-то ещё, обзывал её гадкими словами, но она уже не слышала, спрятавшись в самом дальнем уголке своего сада, долго рыдала, а вечером у неё поднялась температура, и няня целую неделю продержала её в постели, заставляя принимать таблетки от простуды. Летти никому ничего не сказала, не огорчилась и не обрадовалась, заметив за забором совсем другого, пожилого объездчика лошадей.
Отец, уже несколько лет, направляясь в один из ближайших городов по делам, брал дочь с собой, новые вещи, быстро растущей девочке, купить, заезжий цирк показать. Но в этом году папа был чем-то занят,  не повёз её никуда, и Летти все летние каникулы просидела дома, тупо глядя в одну точку, стараясь не думать ни о чём, ждала кары Небес, наказания, новых сплетен...
Она пришла в себя только в сентябре.
Отец приехал из города, обеспокоенная няня закричала,
• У неё разум помутился!!! Нужно срочно врача звать!!! – и они, как всегда, обсуждая проблемы ребёнка, стали шептаться.
До Летти донеслось,
• Переходный возраст... подросла...
Дальше они говорили совсем тихо, не подслушаешь, и, отправившись в свою комнату, она впервые за прошедшие два месяца посмотрела на себя в зеркало, отметила, что действительно подросла, похудела и грудь ещё больше округлилась, а так больше ничего не видно, спокойно ответила за обедом,
• Всё в порядке! Я просто скучала, за тобой папочка... – совершенно не ожидая, что отец примет столь кардинальное решение, удивилась, когда отец сообщил, что больше не уедет в город, но не обрадовалась... потому что из её мира ушла радость...
Этот Диего, как чёрная волна-убийца * в один миг смыл с синей глади полудетских  мечтаний все паруса надежды, и, выйдя из шокового состояния, Летти стала вымещать свою обиду и боль, устраивая скандалы по пустякам.
Из-за не так, как ей бы хотелось приготовленного супа, она могла швырнуть тарелкой в старую повариху, расколотить об пол дорогую вазу с непонравившимся букетом, ударить плохо выглаженным платьем горничную, закатить истерику, час орать и топать ногами, если папа или няня сделали ей замечание. Няня, горничные и садовник, даже отец делали всё возможное, чтобы не вызвать неудовольствие маленькой хозяйки.

* Волна-убийца (блуждающая, волна-монстр) — гигантская одиночная волна высотой 20—30 метров, возникающая ниоткуда при слабом ветре в океане и обладающая нехарактерным для морских волн поведением.

Осень тогда выдалась жаркая и бутылка минеральной воды, оставленная для неё на тумбочке в спальне няней превратилась в противную жижу. Проснувшись от жажды, Летти направилась на кухню, попить воду из холодильника, и, проходя мимо спальни отца, услышала...
Она было уверена, что поняла, почему так скулит горничная Лолита, потому, что это больно и противно, а днём отметила для себя, что в обмен на эти муки, именно Лолита командует другими горничными, перекладывая на них всю грязную работу, и сделала первый вывод.
Месяца через три Лолита, с треском вылетела из их дома, её сменила Фло и Летти усомнилась в правильности своих выводов, потому что Фло продержавшаяся, в королевах ещё меньше своей предшественницы, ночью на весь дом орала,
• Да! Да! Да!!! - сменившая её Марго,
• Ещё! Ещё!!! - и Анита, и.... 
Летти сделала второй вывод, потом третий...
Ей не с кем было посоветоваться плюс первый неудачный опыт... что-то, видимо  перемкнуло в перемалывающей переходный возраст девчоночьей голове. Нужно было лечить, во всяком случае, с врачом посоветоваться, только заниматься этим, к сожалению, некому было.
Окончив семь классов, соученики, покончив с образованием, занялись предначертанной им фермерской деятельностью, а Летти, наконец, переехала в ближайший город, удобно устроилась в уютной комнатке общежития школы-интерната.
И здесь девчонки не приняли слишком красивую провинциалку, презрительно кривившую сочные губки в ответ на любое замечание, а мальчики... и  она пустилась во все тяжкие. 
Первый раз это получилось случайно. Нико из десятого класса крутился вокруг неё на балу, устроенном для школьников в актовом зале по случаю Рождества. Танцы, однообразные извивания в толпе под рвущую барабанные перепонки музыку, не разберёшь, кто с кем танцует, ей быстро надоели. Вспомнив, что через час по телевизору будут показывать интервью с членами её любимой рок-группы, Летти, сославшись на головную боль, отпросилась, и Нико вызвался её проводить, по дороге несколько раз поцеловал.
В общем, интервью она так и не посмотрела, на этот раз ей было совсем не больно, но снова не понравилось.
Решив, что во всём виноват этот деревенский увалень, приехавший в город из такого же, как тот, в котором она родилась, посёлка, Летти провела ещё один эксперимент, потом второй, с одноклассниками, с мальчишками из старших классов: Всё равно уже терять нечего! - меняя и меняя воздыхателей, как новые кофточки, но удовольствия, о котором столько говорили везде и все, так и не почувствовала. Не без оснований уверенная в своей красоте, она винила неловких мальчишек, ещё не научившихся любить.
Как она хохотала, когда один из поклонников предложил после окончания школы пожениться!!!
Не злая, от природы, Летти жалела голодную кошку, свалившегося с дерева птенца, но научить её проявлять милосердие, понимание к себе подобным, которые, кроме няни, были так жестоки с нею, было некому. 
Во время каникул, возвратясь в усадьбу она продолжила свои изыскания. Няня уже ушла к своему любимому Андрею, отцу, как всегда было не до дочери, поселковые матроны, приметив, проходящую по улице, одетую по последней моде девчонку,  возмущённо шипели,
• Какова мать, такова и дочь!!! Они все... дед... – по секрету рассказывая о дочери соседки, сестре знакомой, приятельнице кузины, уволившейся из проклятого дома, громогласно вставляя, - ... потому что её папаша...
Летти было плевать на эти разговоры.
Новый папин секретарь был мил и очень настойчив. Высокий, по-городскому элегантно одетый молодой человек дарил ей цветы и маленькие симпатичные безделицы, целовал руку, несколько раз возил её на машине отца в ближайший городок за покупками и в кино. Они возвращались поздно ночью, только папу это совсем не обеспокоило, и...
Увы, нежный шёпот, и страстные поцелуи не говоря уже о завершении, ничего кроме обычного отвращения у неё не вызвали. Он ещё имел наглость сделать ей предложение руки и сердца, и Летти стала избегать папиного секретаря.
Примерно три дня её занимала мысль: Этот совсем не мальчик. Почему же и с ним плохо, противно... - и целых две недели до отъезда в школу она демонстрировала, что его ухаживания ей неприятны.
Ей не было с кем посоветоваться и, причислив то, что делает с горничными отец, что, сделал с нею Диего, ухаживания мальчишек и ловкого секретаря к любви,  Летти объяснила себе, что ей это просто не нужно, что она не хочет, не может больше влюбиться, потому что ненавидит всех мужчин.

Окончив школу, она переехала в Рио-де-Жанейро, заявив, что намерена продолжить образование.
Отец не возражал, на год вперёд оплатил её обучение в университете, отдал ей свою небольшую, по сравнению с их поместьем квартиру в центре города.
Эту квартиру в одном из ажурных, как будто сотканных из стекла и хрупкой паутины перекрытий небоскрёбов на авениде Бейра-Мар, совсем не собираясь уезжать из посёлка, приобрёл  дедушка,  осуществив свою мечту о прекрасном городе Рио.
Сложно поверить, что меньше века назад на этом самом месте торчал Монте-Кастельо - утёс высотою 200 метров. Однажды люди решили, и гора сдвинулась с места, целых пять лет, сопротивляясь, ползла к океану, даже сброшенная в морскую пучину не покорилась, поднялась над водой международным аэропортом в центре города, и сегодня тянется к лазурному небу, разлетаясь по всему миру пылью утёса Монте-Кастельо на шасси самолётов.
Сразу, безоговорочно, навсегда Летти полюбила этот город. Сахарная Голова – вершина Корковадо охраняет вход в бухту. Иисус принявший в свои объятия старый четырёхсотлетний и новый постоянно растущий, развивающийся город. Бана-де-Гуанабара залив Январской Реки, как огромное озеро с островками и мысами, перешейками и косами, разрезающими зеленью холмов водную голубизну. Тенистые, зовущие присесть, отдохнуть скверы и Праса-Парис – прибрежный парк с озёрами и фонтанами, расположившийся за торговым центром. Широкие авиенды принимающие одновременно по десять потоков современных автомобилей, кафе и рестораны, театры и кинозалы. Всё это Рио! Рио-де-Жанейро! Город мечта!!! 
В университете красивую провинциалку сразу взяли под свое покровительство две весёлые подружки. Первое время, всё было ново и увлекательно. Ни к чему не обязывающие иногда интересные лекции, развлечения на любой вкус, студенческие вечеринки. Она быстро научилась пить вино, освоила современные танцы, даже попробовала наркотики, и, наверное, со временем превратилась бы в обычную представительницу «золотой молодёжи», прожигающую жизнь, только эти вечеринки по разному поводу заканчивались в разных квартирах всегда одинаково.
Вдруг начинающие дрожать жадные руки парней, скользкий чужой язык на её губах, смешавшийся, липкий пот, сплетённых тел, и это раздражающее,
• Тебе хорошо?
Как будто непонятно, что стало намного лучше, когда её, наконец, оставили в покое и станет очень хорошо, когда, приняв душ, он превратится из хрипящего и извивающегося идиота, в нормального парня, готового пригласить девушку в кафе, а ещё лучше в дорогой ресторан. Папа присылает достаточно денег, и она вполне может позволить себе каждый день позавтракать, пообедать и поужинать в этом самом ресторане, но, придя одна, рискует нарваться на целую толпу сумасшедших, которым от женщины нужно только одно, только ей это совсем не нужно.
Однажды слушая откровения новых подружек, Летти не выдержала, раскисла, разоткровенничалась, и сразу получила кучу советов,
• Попробуй с этим! Нет! Лучше с этим! Он такой классный! А может быть... – но она подумала, что вот это, - А может быть... – явный перебор, записала адреса двух дам от психологии и модного гинеколога в придачу.
И этот, и этот не произвели на неё никакого впечатления.
С психологинями она, конечно, получила удовольствие, но совсем не то, на которое рассчитывала.
Дама лет шестидесяти всё время говорила,
• Вы понимаете, деточка... – и Летти прекрасно понимала, что старушка знает о предмете непосредственно от синьора Зигмунда Фрейда * и пополняет своё образование за счёт пациентки.
Синьора психолог лет тридцати в очках с толстыми стёклами и в строгом мужском костюме, пытаясь вызвать на откровенность, так увлекалась своими сексуальными фантазиями, что забывала о Летти, приходя в себя, когда девушка намеренно громко отодвигала кресло, вставая.
Посмеявшись две недели, она распрощалась, с «мудрыми» советчицами, и вздохнув,
• Мужчина. Неудобно... днём и на трезвую голову... – записалась на приём к женскому врачу.
Первый раз это действительно было неудобно, но молодой, симпатичный синьор принял её тепло, почти по-родственному, осмотрев, сразу успокоил, уверил, что с внутренними органами у неё всё в порядке и пообещал помочь. Он лечил её по вечерам, в своём кабинете за бокалом вина, демонстрируя видеофильмы, в которых обычные, сто раз виденные по телевизору постельные сцены быстро сменились насилием, различными извращениями. Летти просто мутило от всей этой мерзости, и тогда доктор решил применить совсем не традиционный метод лечения, получив коленом по, «готовой для ввода микстуре», орал, что фригидность – это неизлечимая болезнь, и она никогда не сможет почувствовать одно из главных человеческих наслаждений.
Согнувшись, держась двумя руками за «медицинский прибор», лощёный интеллигент кричал и ругался, обзывая её хуже, чем простолюдин Диего, но, уже собираясь сбежать, она неожиданно получила полное удовлетворение на все деньги, оплаченные по счёту вперёд за десять сеансов «лечения».
Дверь без стука отворилась, и, услышав бессвязное,
• Это пациентка... Тяжёлый случай... У нас... нет... Что ты? Ничего не было, кошечка! – и грозное,
• Я попрошу папу кастрировать тебя похотливый козёл!!! – Летти поняла, что пришла жена доктора, что вся его популярность зиждется на знаниях и опыте отца супруги, известного хирурга-гинеколога, что... дальше она слушать не стала.
У неё своих проблем достаточно!

* Зигмунд Фрейд (1856-1939) – австрийский врач-психиатр и психолог, основатель психоанализа. Развил теорию психо-сексуального становления индивида в формировании характера. Главную роль он отводил переживаниям раннего детства.

Проведя ещё несколько безрезультатных опытов, Летти успокоилась. В конце концов, в жизни других удовольствий достаточно. Она почти забросила университет, потеряла подружек и знакомых парней.
Три месяца она блаженствовала, слонялась по магазинам, обедала в ресторане, отбиваясь от назойливых кавалеров, но однажды, заскочила на лекцию и ей зачем-то напомнили, что скоро экзамены. Ни конспектов, ни друзей, которые могут записи одолжить, ни желания всё это учить, у неё не было. Летти совсем пала духом, собралась, сославшись на головную боль, уехать к папе в деревню, а потом, когда это всё кончится обязательно возвратиться в Рио, например: снова поступить, но на какой-нибудь другой факультет и, наверное, осуществила бы свой план, если бы не встретила Стю. 
Стюарт названный на английский манер просвещённым папой-адвокатом, который давно отошёл от дел, сам заправлял всем в огромной фирме, активно развивая семейный бизнес, всего за семь лет превратил одну, дававшую приличные прибыли адвокатскую практику, в целую империю, оказывающую жителям города различные, связанные с исполнением и нарушением закона, услуги.
Гений во всём, что приносит хороший доход, он хорошо платил, нанимал на работу лучших, и уверенный, что отлаженный, прекрасно смазанный финансами механизм, будет работать без сбоев, даже при лёгком контроле со стороны хозяина, оставил себе лакомое местечко – университет. В самом большом в городе учебном заведении всегда собирались самые миленькие и шикарные девушки Рио-де-Жанейро, и, окончив свои дела, серьёзный, тридцатитрёхлетний юрист, вечером моментально превращался в любителя сладкой жизни с замашками отпрыска аристократического рода.
Они сразу поладили, весело проводили время в ресторанах и барах. Стю был просто послан ей в подарок судьбой. Заметив выходящую из аудитории рыжеволосую красавицу, он быстро и изящно пригласил её свидетелем, для участия в подписании какого-то соглашения между членами студенческого братства.
Он всё делал быстро и изящно: оформлял заключение сделок, выступал в суде, организовывал шумный скандал в присутствии журналистов, через полчаса приходил с противником к консенсусу на глазах у тех же представителей средств массовой информации. И даже то, что он изящно называл «заниматься любовью», делал быстро, не обременяя, не задавая глупых вопросов, всегда выводивших Летти из себя.
В конце месяца, выяснив, что она собирается бросить всё и удрать от экзаменаторов в родное поместье, Стюарт, загадочно улыбнулся, забрал её зачётную книжку, и всего через неделю, улыбаясь, как победитель в битве при Аустерлице, принёс обратно с вполне приличными отметками и подписями преподавателей. Для человека решавшего все проблемы людей отдающих свои знания студентам, от расторжения брака, до драки в общественном месте, это был сущий пустяк. Летти была благодарна, готова за эту услугу на многое, только он от неё многого совсем не требовал, терпел её капризы, и злобные выходки.
После посещений психологов и врача, Летти в одночасье разругалась с подругами и друзьями, а когда однокашники стали её сторониться, как девчонки в школе, богатая покупательница и посетительница, устраивала шумные разборки в магазинах и ресторанах, найдя повод, изливала злость на парикмахера и маникюршу, на служащих банка и водителей «Такси». Всё ей сходило с рук, может быть потому, что, выкричавшись, она мгновенно превращалась в милую, улыбчивую сеньориту, дающую щедрые чаевые. 
Стю безропотно переносил приступы злости, которые любой психиатр назвал бы признаком расстройства нервной системы, только месяца через два после их знакомства, в ответ на крики и оскорбления, завизжал,
• Ты дура! – ударил её по щеке.
Летти не обиделась.
С садистским удовольствием она обзывала и поносила его, доводила до белого каления, как заслуженную кару, принимала,
• Ты дура! - и указав ему на дверь, выкидывала очередной фокус.
Точно зная, что Стю, даже в плохом настроении, не пропустит мероприятие, на котором есть возможность поймать ещё одного богатого клиента, она в новом платье, обвешенная драгоценностями, как рождественская ёлка игрушками, появлялась на очередном светским приеме.
Выявив в толпе обязательно высокого мужчину, Летти не стесняясь, кидала ему томные, многообещающие взоры, кокетничала с новым знакомым, на глазах у Стюарта, совершенно уверенная, что ни один мужчина никому не расскажет, о том, что красавица, так явно демонстрировавшая весь вечер своё расположение к нему, в «Такси» грубо заявила,
• Отстаньте! – или, - Идите Вы к чёрту со своими поцелуями! - отвернулась, уставилась в стекло, не только не дала свой телефон, но и демонстративно разорвала визитную карточку кавалера....
Она мстила Стю, этим мужчинам, всему миру. Мстила улыбчивой маникюрше, которая, чтобы развлечь клиентку всё время трещала о своём парне, официантке, кокетничавшей с кельнером, водителю Такси, на панели управления, в машине которого красовалась фотография миленькой девицы, продавщице в магазине, улыбнувшейся покупателю, потому что они все... а она... и у неё нет шансов...
Стюарт страдал, выдерживал два-три дня, показывая характер, а потом приносил цветы, билеты на концерт её любимых Рок музыкантов или приглашал в ресторан, и они мирились до следующего бурного скандала.
Ей нравилась его непритязательность в этом, столь болезненном для неё вопросе, и она быстро привыкла к его опеке, шикарной жизни, которой он щедро делился с нею, хоть на время, разгоняя обыденную скуку. А ему было приятно появляться в обществе, на банкетах и презентациях, в ресторанах и на бегах с, красивой, всегда прекрасно одетой и ухоженной девчонкой. Стю просто таял от удовольствия, поймав ещё один завистливый мужской взгляд, научил её пить виски, и, как все, кто окружал её до него, старался развлечь капризную красавицу.
Однажды он привёл её на киностудию, и даже устроил так, что её запечатлели на нескольких метрах киноплёнки, которые тем же вечером были показаны в телевизионном эфире всей стране.
Показывая Летти павильон, Стюарт развернул её в нужном ракурсе, и расстроенный скандалом, учинённым примой, его друг режиссер увидел, что с тыла девушка очень похожа на звезду, уехавшую, отказавшуюся от третьего дубля.
Играть там, конечно было нечего, просто в очень открытом купальнике войти  в «загримированный» под океан бассейн киностудии, медленно двинуться навстречу разгорающемуся закату, но великая актриса, любимица народа, устала, не хотела дожидаться, пока рабочие сцены подправят закат, возможно утром поругалась с мужем, или ей просто не понравился столь драматический финал очередной серии.
В общем Летти блестяще вошла в воду и так понравилась сценаристу, что он прямо на следующий день выписал для неё роль кузины, приехавшей из Нью-Йорка. Кузина приехала, и через пять дней отбыла восвояси, потому что Летти не привыкла работать, и ей быстро надоели репетиции, зубрёжка текста, крики режиссёра и оператора, и постоянные приставания, требующего благодарности, автора. Она совсем не собиралась менять своего «карманного мужчину» на целых двадцать сантиметров ниже её ростом, на этот потрёпанный циркуль с жадно поблескивающими водянистыми глазами неопределённого цвета. Просто сделала для себя ещё один вывод.
Здесь нет места чувствам! Кроме крузейро и доллара в кино свободно ходит ещё одна очень конвертируемая валюта – секс. Именно в обмен на эту валюту молодые актрисы и актёры получают роли от огромного, как пивная бочка режиссёра, вечно чадящего вонючей сигарой оператора, сценариста, примадонны и художника по костюмам... Наверное, это был её мир, мир придуманных чувств и фальшивой любви, только какой смысл менять беззаботную, полную развлечений жизнь на изнурительный труд под жаркими огнями софитов в обмен на призрачную перспективу когда-нибудь... быть может... а может быть, и нет...   
Кто видел, кто знает шикарную женщину, положившую на алтарь божества-киноаппарата, как Хронос,* съедающего своих детей, именуемых во всём мире «Кадр 148, дубль три», любящего мужа, семью, дочь, так нуждавшуюся тогда в заботе, любви матери!?! Кто видел? Кто знает!?!
В каком кино она найдёт такого заботливого и не обременяющего глупыми приставаниями мужчину, с которым не нужно претворяться, изображая бурную страсть, который готов выполнить любой её каприз.
Им было так хорошо вместе! Стю приезжал за нею почти каждый вечер на машине, и они ехали ужинать в ресторан, посещали концерты, светские мероприятия, где собиралась шикарная публика. Когда Летти перешла на второй курс своего факультета журналистики, Стюарт познакомил её с редактором вполне приличной городской газеты и пьянчужкой-репортёром, который за вполне приемлемые деньги писал за Летти статейки, и семь из них уже напечатали в этой газете под её фамилией...
А потом Стю сошёл с ума. Он предложил пожениться, и Летти честно сказала ему, что пока совсем не собирается выходить за него или за кого-нибудь другого замуж. Зачем? Зачем ей это нужно???
Потакать капризам мужа? Следить за вечно стремящейся что-то разбить или украсть, забывающей что-нибудь сделать прислугой? Делать закупки и проверять счета?
Она сказала,
• Нет! – но Стюарт настаивал, и папа его поддержал...
Они объявили в газете о помолвке, и Летти приняла участие в семейном совете. Рассматривая новое кольцо с приличного размера голубым бриллиантом, подарок жениха к помолвке, она не заметила, как торговались мужчины, обсуждая вопрос о её приданом, как, позабыв о любви Стюарт, очень интеллигентно, ругался с папой из-за каких-то акций.
На шумной вечеринке устроенной в доме родителей Стю, будущий свекор долго высокопарно желал им счастья, потом сказал о наследнике адвокатской империи. Летти наигранно смутилась, опустила глаза. Зачем ей скажите, пожалуйста, кричащий, требующий времени ребёнок, когда у неё и так на то, чтобы ни одно развлечение в городе не пропустить времени не хватает.
Замуж в ближайшее время она выходить не собиралась!
Ещё раз, полюбовавшись своим отражением в зеркале, Летти посмотрела на часы, дёрнула головой, как норовистая лошадка: Вечер воспоминаний окончен! Сейчас придёт Стю!

* Софиты – светильники рассеянного света, освещающие сцену в театре или киносъёмочную площадку.

* Хронос – в греческой мифологии божество времени согласно легенде поедающее своих детей часы и минуты.

Стюарт, они договорились заранее, пришёл в длинном парчовом халате, шароварах и сапогах на каблуках с загнутыми носами. Белая чалма выгодно оттеняет смуглую кожу. Волнистые чёрные волосы, усы, отпущенные на прошлой неделе специально для карнавала, большие чёрные с лёгкой поволокой глаза, в глубине которых, поблескивает что-то хищное, таинственное, прикрытое длинными ресницами.
Летти с явным одобрением осмотрела его с ног до головы, но когда он сделал ещё шаг в её сторону, резко отстранилась.
Сейчас он попытается подойти вплотную, и всё испортит!!! Упрётся длинным испанским носом в её шею в районе ключицы и, - увидев сегодня не его макушку, но белый шёлк чалмы, она вынуждена будет наклониться, чтобы подставить губы, а это телодвижение, как всегда, унизит его в её глазах, ещё раз напомнит, что её жених коротышка.
Капризно скривив сочный коралловый ротик, она приказала,    
• Пошли! – уже в «Такси» сама прижалась к его губам, позволила крепкой руке нырнуть в прореху в прикрывающем грудь шёлке... - сидя не так разница в росте заметна.
Вот чего у Стю не отнимешь, так это предусмотрительности. Машину во время карнавала днём с огнём не сыщешь, и столик на двоих в ресторане, и закуски что надо!
От устриц под белым соусом с имбирем и корицей, щёки заалели, кровь, как шампанское «Мадам Клико» в хрустальных бокалах, в венах заиграла, выстукивая пузырьками ритм карнавальной Самбы.
Они танцевали в ресторане, а потом их вовлекли в подскакивающую, волнующуюся цепочку, в которой каждый извивался и выделывал свои фигуры, наращивая общий темп. Водитель со своим «Таксомотором» остался где-то за углом, и, наверное, прекрасно отоспался за оплаченное Стюартом время.
Знакомый город в весёлых огнях и маскарадных костюмах соблазнял, заманивал открытыми настежь дверьми, из которых бурлило, пробегая дрожью по улицам и нервам буйное веселье.
Душная ночь, пропитанная запахами спиртного и человеческой плоти, смешавшись с имбирем и корицей, вызывала бешеную жажду. Пробиваясь к прилавкам через толпы поющих и орущих, танцующих и пьющих людей, они утоляли и утоляли её, но почему-то не холодным лимонадом, огненным виски, и шли дальше на берег бухты Гуанабара, потому что только туда мощное дыхание Атлантики приносит прохладу.
На тёмной улочке за ними погналась целая толпа одетых в открытые коротенькие платья, парней. Мальчишки визжали, выкрикивали непристойности, зазывая Стюарта, критикуя достоинства его дамы, и поскольку это было совсем не то приключение, которого ждала Летти, а Стю, кажется, заинтересовался, пьяненько осклабясь, провёл рукой по тщательно выбритой ноге ближайшего парня, она схватила жениха за руку. Они побежали, стараясь увернуться от нахальных, потных лап, с малыми потерями, чалма и одна сандалия, соскочившая с изящного пальчика понеслись на близкие звуки музыки.
Возле маленькой таверны она дёрнула ножкой, скидывая вторую, ставшую ненужной подошву на ремешке, он проверил наличие кошелька в кармане и они, задыхаясь, вскочили в гостеприимно открытую дверь.
В полутёмном зале прямо на полу были разбросаны коврики и подушки, на которых сидели, а кое-где уже и лежали не карнавальные, настоящие моряки и их слишком броско, вульгарно одетые подружки.
От разноязыкого говора, а может быть, от смешавшегося в желудке коктейля из шампанского и вин, влитых между слоями виски, Летти, гремя цепью, повалилась на свободный коврик, положила изящный локоток на бочку-столик, простонала,
• Пить... – и Стю, нетвёрдой походкой, двинулся к цинку, где белая от усталости хозяйка и два молодых парня быстро наполняли из огромных бочек стаканы, швыряли их на прилавок и ограниченные почти невидимым в полумраке стеклом вина выстраивались в колонну золотых, нежно-розовых и кроваво-красных конусов, принимая мелкой рябью поверхности мерцающие огни.
Загипнотизированная их игрой, она почти уснула и встрепенулась, почувствовав беспокойство, уставилась в тёмный, зияющий прямоугольник дверного проёма.  На фоне густой темноты возник пират в малиновых шароварах и сапогах, украшенных замысловатой индейской вышивкой. Он был очень высок, почти упирался головой, в верхнюю точку рвущейся к потолку полукругло-угольной арки над дверным проёмом. Обнажённые, мускулистые грудь и живот украшены перевязью из той же кожи, что и сапоги, на поясе угрожая, повисла сабля без ножен, только не это разбудило Летти.
Она сидела вполоборота к двери, но сразу почувствовала жадный взгляд, медленно, ощутимо, как нежная, сильная рука, ползущий по её незащищённой шёлком спине, задержавшийся на длинной, всегда вызывавшей восторги поклонников, шее, нырнувший в прорезь декольте, надолго, сладко припавший к выемке между грудей. Этот взгляд ласкал, наполняя томной негой, и она выгнулась, распрямила спину, боясь пропустить хотя бы миг молчаливого любования, не заметила, когда подошёл Стю, вздрогнула от его окрика,   
• Что ты на этот столб телеграфный уставилась? – в запале оттого, что чары развеялись, пират двинулся куда-то вглубь зала, зашипела,
• Заткнись козёл!!! – он презрительно бросил,
• Дура! – она крикнула,
• Коротышка!!! – и совсем не заметила, как злобно, мстительно блеснули из-под ресниц чёрные глаза, искривился в кровожадной улыбке чувственный рот.
На трезвую голову она бы никогда не назвала Стю коротышкой, потому что это был запрещённый приём, как удар ниже пояса, кажется, единственный комплекс Стюарта, «комплекс Наполеона». Рост, немногое из того, чего он страстно желал и не мог купить за свои деньги. Всего метр пятьдесят пять, которые отпустила ему природа плюс каблуки пять сантиметров на всей обуви!!! На более высоких каблуках мужчина просто смешон...
После второго или третьего стакана вина, она совсем забыла пирата, размолвку с женихом, перестала воспринимать, как реальность, окружающий мир. Вдруг показалось, что она на работе у Стю, потому, что он писал что-то, просил её, как уже много раз до этого просил раньше, расписаться в качестве свидетеля, ставил свою печать.
Ей привиделся пират, лодка на волнах, спины гребцов, ритмично опускающих вёсла на воду, сильные нежные руки, сжимающие, прижимающие её к мощным горячим буграм мышц, и жёсткие, обветренные губы, ласкающие её рот...



Глава 2
Похищение

Сей опус, видимо принадлежал насмешнику Эзопу,
Зевс, страстью воспылал, и обратясь быком, украл Европу.

К наживе страсть, к вину и полной власти,
Приносят кары, беды и напасти.

Но сладкий жар в крови, огонь,
Как предвкушенье счастья...

Бывают пагубные страсти без любви,
Нет истинной любви без жаркой страсти.

Летти проснулась в качающемся, наполненном запахами рыбы и водорослей мире, припала губами к оставленной кем-то на тумбочке бутылке. Услышала отборные ругательства, самым невинным из которых была угроза засунуть кому-то якорь в глотку, с последовавшим, очень красочным описанием, как этот якорь будет выходить из организма с другой стороны. Решила, что это продолжение  сна, и, повернувшись на другой бок, подложила ладошку под щеку...
Не нужно быть большим специалистом, чтобы по плеску волн совсем близко, за тонкой стеной и вполне ощутимой качке, сообразить, что она на судне, которое движется по воде с приличной скоростью.
Широко распахнув глаза, Летти удивилась убогой обстановке каюты. Приваренные к полу, металлические столик и табурет под круглым иллюминатором, в который бьётся зелёная волна, окрашенные в белый цвет створки металлического шкафа без единого зеркала, грубое, чуть покалывающее кожу одеяло...
И как это её угораздило пуститься в путешествие, наверное, четвёртым классом? Неужели у папы денег на первый класс для единственной дочки уже не осталось? И что особенно странно она совсем не помнит, куда и зачем плывёт, и почему на ней это разорванное маскарадное платье, которое она одевала, идя на карнавал со Стю, кажется сто лет назад...

Она уже собиралась сообщить себе, что это ещё один сон и попытаться проснуться, но дверь в торце узкого помещения отворилась, пропуская в каюту высоченного мужчину, одетого в потёртые джинсы и полосатую сине-белую майку.
Он пробурчал,
• Хвала Нептуну! Спящая красавица, проснуться изволили! – прислонился к стене, широко расставив ноги, засунув огромные кулаки в совсем неаккуратно оттопырившиеся карманы.
Летти попробовала отогнать нереальную ложную память, о том, что уже где-то видела этого типа, посмотрела в синие глаза, наморщила лоб, призывая расползающиеся мысли, и вспомнила, что он очень похож на того, приснившегося ей пирата, только тот нежно ласкал глазами, а этот иронически прищурясь уставился на неё.
Съёжившись под его колючим взглядом, она попыталась сообразить: Неужели обслуживающий персонал в четвёртом классе имеет право так по-хамски вести себя с пассажирами? Вошёл, не постучавшись, не спросил, что она желает и это ехидное: «... проснуться изволили!»
Он говорил по-испански, и она смерила наглеца презрительным взглядом, хотя это трудно при его росте и ещё из положения «лёжа», стараясь сразу сбить с него спесь, по-португальски высокомерно процедила,
• У Вас есть свободные каюты в первом классе? – он язвительно захохотал, опять по-испански сказал,
• У нас вообще нет первого класса сеньорита, но если Вы желаете, я могу переселить Вас в общий кубрик к матросам. Там есть один свободный гамак! – и она перешла на испанский.
Кто же в провинции Мисьонес на юго-западе штата Парана, на границе трёх республик минимум два языка не знает? Что же остаётся, если этот тёмный тип по-португальски говорить, не научен?
Соскакивая с койки, закричала,
• Хам!!! Наглец!!! Грязный мерзавец!!! Что Вы себе позволяете?
Вытянувшись во весь рост, она упёрлась взглядом в круглый, поросший щетиной раздвоенный подбородок и вздёрнула голову, чтобы посмотреть в настороженные синие глаза. Это было совсем непривычное ощущение. Метр семьдесят восемь, стандарт манекенщицы плюс каблуки. Это ей почти всегда приходилось снисходить, опускать голову, чтобы встретиться взглядом с собеседником, только он совсем не собирался опускаться до её уровня, и, ощущая дискомфорт, она, подсознательно встала на цыпочки, поймала холодный взгляд, возмутилась, услышав,
• Я позволил себе напомнить человеку, которого три дня назад принял на работу, что пора приступить к исполнению своих обязанностей! - подумала, что кто-то из них сошёл с ума, стараясь уверить себя, что это не она, прошептала,
• Что Вы имеете в виду? – когда он спокойно произнёс,
• Только то, что уже успел Вам сообщить. Вы взяты поваром на эту шхуну на шесть месяцев, а потом, можете проваливать ко всем чертям!!!
Летти заорала,
• Это похищение!!! Похищение!!! Вы ответите!!! – но мужчина захохотал,
• Отнюдь! - положил на стол перед ней лист бумаги, - Это Ваш экземпляр трудового договора! Позавчера в таверне «Под рындой» я сокрушался, что наш кок с инфарктом в больницу попал и не сможет выйти с нами в плавание.
Боцман закричал,
• Полгода питаться всухомятку немыслимо!!! И я, – он самодовольно осклабился, - ответил, что если его условия не устраивают, он может выметаться со шхуны ко всем чертям! – моряк выплеснул целую автоматную очередь страшных морских проклятий, Летти вспомнила голос, грозивший впихнуть кому-то якорь в глотку, а он совсем обыденно, довольно улыбаясь, сообщил, - Я ударил первым! Боцман ответил! – мужчина потрогал пальцем пластырь на лбу, - команда расступилась, а Ваш родственник, смелый малый, принялся нас разнимать, предложил взять на работу Вас.
Он сказал, что Вы прекрасно готовите, кормили два десятка рабочих на ферме своего отца, приехали в Рио специально, чтобы найти работу на корабле, посмотреть дальние страны, и был настолько любезен, что, сам заполнил договор, и даже съездил за Вашими документами и вещами!
Моряк ткнул пальцем в угол каюты, и Летти обречёно проследив за «перстом указующим» увидела чемодан, с которым она приехала в город четыре года назад.
Именно этот, поблекший от времени, распухший от втиснутых в него вещей чемодан почему-то уверил её в реальности происходящего. Может потому, что во сне она  увидела  бы один  из  тех изящных, крокодиловой кожи кофров на колёсиках, которые купила совсем недавно в самом дорогом магазине города для намеченного Стюартом свадебного путешествия вокруг двух Америк.
Он уже и визы в посольствах всех стран, в которых круизное судно останавливаться будет, оформил, и места в каюте первого класса забронировал...
Она ещё тупо смотрела на чемодан, а мужчина ехидно хохотнул,
• Не могу сказать, что я ему очень благодарен. На трезвую голову никогда бы такую «штучку» на работу не принял, но... – он вздохнул, - договор подписан...
Возмущённо дёрнув головой при слове «штучка», Летти не придумав ничего лучше, постаралась сосредоточиться на лежащем, на столе документе, который гласил, что она принята на работу поваром с испытательным сроком полгода, в скобочках один рейс. Дальше шла обычная в таких случаях информация, она не раз видела такие договоры на столе у Стю в кабинете.
Зарплаты кока за месяц не хватило бы на то, чтобы расплатиться за те сандалии, которые она потеряла на карнавале, зато в графе «Досрочное расторжение договора»: «В случае отказа от исполнения обязательств, принятых по настоящему договору, стороны несут взаимную материальную ответственность» - вместо суммы был проставлен номер её мобильного телефона.
Знакомый почерк! Ну, и сволочь этот Стюарт! Да такой суммы даже на счёте у папы нет!
Исподлобья гневно посмотрела на следившего за нею моряка, и он пожал плечами,
• Как видите, мы оба подписали, не глядя, и теперь поставлены в жёсткие рамки, не можем отказаться, - он нервно рассмеялся, - от исполнения своих обязанностей не рискуя угодить в долговую тюрьму!
Размазывая по лицу слёзы, она рванула со стола документ, разорвав на четыре части, швырнула в лицо мужчине. Он чуть отклонил голову и обрывки бумаги, медленно кружась, опустились на пол.
Побелев от злости, Летти заорала,
• Это всё Стю! Он отомстил мне за то, что я назвала его коротышкой!
• А мне за то, что я не коротышка? – задумчиво произнёс моряк, - Может быть... Может быть... Привезя Ваши вещи, он, кажется, сто раз напомнил, что при досрочном расторжении договора, придётся платить неустойку, поэтому одевайтесь, и отправляйтесь на камбуз!!!
• Я не буду ничего делать!!! – взвизгнула она, и он хищно оскалился, 
• Мы бездельников не перевозим!
• Но я заплачу!
• Это не круизное судно, у нас нет условий для пассажиров! Здесь все работают! А тот, кто не хочет работать, - тихо, и от этого ещё более зловеще, пояснил он, - рискует в лучшем случае остаться без еды, если, конечно, случайно, не упадёт за борт. В этих широтах много акул...

Содрогнувшись от ужаса, Летти вспомнила, что  давно в детстве в какой-то книге о пиратах прочла: «Крушение! Спасайся, кто может!» - сообразив: - Крушение беззаботной, налаженной жизни! -  приказала себе, -  Спасайся, как можешь!!! – постаралась успокоиться, нежно коснулась его руки,  примирительно произнесла,
• Послушайте! Мы подпишем другой договор... Вы высадите меня в ближайшем порту или пересадите на встречное судно, а я... - бросила на него один из своих, отрепетированных перед зеркалом взглядов, обещая блаженство, прижалась к мужчине, подставляя губы, прикрыла глаза, но он стоял, как колонна, и она, посмотрев в синие глаза, отпрянула, замёрзла от их ледяного блеска.
Прохрипев,
• Ваш родственник, прощаясь, поцеловал Вас совсем не по-родственному, Вы обозвали его «коротконогим болваном», только он совсем не болван, он предусмотрел и это! – он процитировал, - Договор, не может быть, расторгнут по соглашению сторон! – язвительно бросил, - И ещё Вы забыли о команде! Сам я не любитель таких отношений, но... - он, явно насмехаясь, сделал лёгкий поклон, - исключительно из дружеского расположения к Вам, могу спросить, согласятся ли матросы в обмен на Ваши другие услуги шесть месяцев питаться консервами... – она закричала,
• Что Вы себе позволяете!?! – он, паясничая, извинился,
• Ах, простите! Я не понял! Мне показалось, что Вы, испытывая стойкое отвращение к работе, готовы исполнять на судне другие обязанности... – и она, ударила его по щеке, получив весьма ощутимый толчок в плечо, повалилась на койку, но тут же вскочила, зашипела,
• Скотина!!! Сволочь!!! Хам!!! У меня закружилась голова! А Вы!!! Вы!!! Вы!!! – Летти замолчала, стараясь вспомнить ещё какие-то оскорбления, но, как назло, от обиды все бранные слова на испанском языке улетучились из головы, и она, как ведущий аукциона, выкрикнула, -  Я заплачу Вам за проезд...
Честное слово названная сумма раз в десять превышала стоимость билета в первом классе из Бразилии в Европу и обратно, но он, потирая рукой покрасневшую щеку, отрицательно повёл головой, забавляясь, напомнил,
• Мы пассажиров не перевозим... И потом... – помолчал, кажется, раздумывая, стоит ли говорить, - мне сказали, что с Вами лучше не идти на компромисс, потому что Вы... из тех людей, которые способны на всё...
• Ну, должен же быть выход!!! – не стесняясь, как базарная торговка, которой всучили фальшивую купюру, завыла она, и он совсем спокойно сказал,
• Единственный выход встать и идти на камбуз! Мы с Вами подписали договор, и нам придётся его исполнять!!! Я даю Вам час на то, чтобы привести себя в порядок и заняться работой! Если нет, - он гневно сверкнул глазами, - пеняйте на себя!!!  – она, зарыдала, прошептала,
• Нет... – но он не услышал или не обратил внимания, уже направляясь к двери, обернулся, заметил,
• Ваш родственник утверждал, что Вы окосели от двух стаканов вина именно потому, что не пьёте... хотя позже мне показалось... – он не скрывая сомнения, окинул её подозрительным взглядом, - В общем, на судне сухой закон! Вам придётся с этим смириться!!! – вышел, и тихо прикрыл за собой дверь.

Сжав голову ладонями, Летти впервые с того страшного дня, когда этот Диего... рыдала, рыдала по-настоящему. Тогда, в четырнадцать лет от невыносимой обиды, от незаслуженных оскорблений, полученных в обмен на первую, чистую девичью любовь, она совсем перестала чувствовать душевную боль, решила, что ничего страшнее, горше, унизительнее того, что произошло, с нею уже не случиться.
Научившись пускать слезу и театрально шмыгать носом, она позволяла себе, выть и визжать, восемь лет ничего не принимая близко к сердцу, но сейчас, от растерянности от обиды захлёбывалась слезами, шептала,
• Какая дрянь! Какая мерзкая коротконогая скотина этот Стюарт!!! За что!?! Почему он продал меня, как рабыню этому морскому хаму!?! И что делать!?! Что делать!?! Ни друзей, ни родственников, которые вспомнят, придут на помощь... Папа!?!
Папа хороший, добрый, только для дочери у него никогда времени не было и она, переселившись в город, сама постаралась свести их встречи до минимума, не отвечала на звонки, вечно теряя или забывая где-то мобильный телефон, первое время звонила, поблагодарить, получив от него деньги, а потом привыкла, звонить перестала...
Отец приезжал за три дня до карнавала, и поскольку, в последнее время он ездит в город всё реже, обязательно ожидая, её к себе в гости только на Рождество, Летти поняла, что папа в лучшем случае месяца через два-три дочери хватиться...
Розита служанка, убирающая её городскую квартиру, тоже не в счёт! Это папа уже сто лет, ещё с тех пор, когда сам жил в Рио, платит деньги вредной старушенции, которая, не поднимет тревогу, только обрадуется не найдя грязное бельё Летти разбросанное в ванной комнате, и будет тупо скрести чистые полы, совершенно не заботясь, о том, куда девалась хозяйка.
Затуманенный слезами взгляд упал на лежащие, на полу обрывки документа, просветлел, прилип к номеру мобильного телефона. Она покопалась в маленькой сумочке: 20 крузадо*... мелочь... карточка банка... пачка одноразовых платочков, больше ничего.
Пододвинула к себе чемодан. Не сложенные, просто скинутые в прямоугольный кожаный короб с полок шкафа: одежда, бельё, шляпка, кроссовки и, ненавистные Стю, туфли на высоком каблуке... на самом дне (совсем измятая) новая модная куртка, а телефона нет...
Не думая, на автомате, только бы чем-то руки занять, она складывала в шкаф совсем бесполезные для судового кока вещи: нарядные дорогие блузки, модные, парчовые, шёлковые, шифоновые брюки и юбки. Повесила на три оставленные кем-то вешалки куртку и два вечерних платье, вымыла лицо.
Подобрав с пола обрывки бумаги, ещё раз внимательно прочла договор. Стандартный документ, только в графе «свидетель» целых четырнадцать подписей...
Натягивая брюки плотного шёлка, подумала, что на кухне, наверно жарко, вспомнила лёгкие шорты и футболки, которые носила дома. Ну, почему Стю в чемодан только это никому здесь не нужное барахло положил? Надела белую блузу с игривым декольте... уверенная, что обязательно придумает... Этот моряк... он, кажется, так похож на того огромного пирата, и если этот пират не плод алкогольной фантазии... Она запомнила его взгляд и, хотя сегодня он смотрел совсем иначе, она знает, как добиться всего от мужчины и у неё есть, что предложить взамен... - А сейчас не стоит его злить... Его слова об акулах... Он совсем не напоминает капитанов-джентльменов из фильмов, и одежда, и его совсем непристойное,
• Мне показалось, что Вы готовы исполнять на судне другие обязанности...
Стюарт, который по всем параметрам аристократ и, кажется, всегда боготворил меня, такой фокус выкинул, а что в голове у этого тёмного флибустьера, чёрт его знает!!!
Обречёно вздохнув, она расчесала волосы и вышла из каюты...
Прежде чем подняться наверх, Летти исследовала коридор, прочла таблички на дверях: «Помощник», «Механик», «Боцман», «Склад», быстро взбежала по деревянной лесенке, решая, где может прятаться морская кухня, и остановилась: Этого ещё не хватало!!!
Двухэтажная надстройка на корме, палуба с пятью, отмеченными ограждениями, прямоугольными дырами, а над всем этим три упирающиеся в самое небо мачты, несущие белые, перетянутые канатами, паруса. Она подумала: Как попки алебастровых амуров, в отделанном под старину танцевальном зале ресторана... – и тут же забыла обо всём, потому что над всем этим полощущимся на ветру бельём, резко выделялся чёрный флаг. «Весёлый Роджер» * скалил с этой неуместной, на синем фоне неба, чёрной тряпки страшные зубы, приветственно махая ей белыми костями. Этого ещё не хватало!!!
Из всего флота Бразилии, этот подлый карлик Стюарт нашёл для неё, наверное, единственный в мире пиратский корабль!!! Летти не читала газет: Это совсем бесполезное занятие только портит глаза. В детстве, под присмотром няни, она зачитывалась романами о морских приключениях и нежной любви, после  того, что сделал с нею этот подлец Диего читать о любви было просто противно. Проведя столько экспериментов, Летти уверила себя, что всё это в книгах, в кино ложь из охов и вздохов, придуманная мужчинами, чтобы, обманув женщин, удовлетворять свои скотские желания. Наслушавшись разговоров подружек студенток, переживала, а потом прочла в одном женском журнале: «Любовь придумали мужчины, чтобы женщинам за секс не платить». Значит, я не одинока? Есть ещё умные женщины, которые тоже так думают!!! Так стоит ли, огорчатся, тратить время на все эти книжки? Она забросила это бесполезное занятие, модные журналы просматривала, и по телевизору лишь развлекательные и музыкальные программы смотрела.
Только она ещё вчера точно знала, что пираты остались в далёком прошлом, и вдруг сама оказалась в этом прошлом, на пиратском корабле. Это же просто ужас!!! Няня такие страсти об этих пиратах рассказывала!!!
А капитан пригрозил,
• Я даю Вам час на то, чтобы привести себя в порядок и заняться работой! Если нет, пеняйте на себя!!! 
Быстро огляделась, никого не увидела, услышала уже знакомый бас, рычащий откуда-то сверху, видимо с капитанского мостика,
• А я говорю, что на судне грязь!!! – незнакомый баритон, что-то тихо возразил, и капитан заорал, - А мне плевать, что они не спали всю ночь!!! Пойди и разбуди этих сонных медуз!!! – другой голос стал ещё тише, а Зевс-громовержец загрохотал, - Всё!!! Иди исполняй!!!
Летти заметила, выбежавшего из пристройки на корме, заросшего бородой по самые глаза моряка в карнавально пиратском наряде: чёрные шёлковые восточные шаровары, заправленные в блестящие сапоги, полосатая морская фуфайка подпоясана красным кушаком, и голова грязно-белой тряпицей с ярко-красным пятном крови замотана. Если бы у неё было время, она бы, возможно сообразила, что сейчас даже пираты в таком виде по улицам не ходят, не успела... Успела натянуть на лицо приветливую улыбку, сказала,
• Здравствуйте!
Мужчина не ответил, остановился, разглядывая её. Его карие глаза потемнели, недобро прищурились.
Он, кажется, хотел что-то сказать, уже открыл рот, но капитан сверху закричал,
• У тебя столбняк Диего? Я могу спуститься и излечить тебя оплеухой!!!
Моряк бросил в Летти ещё один злобный взгляд, не дожидаясь вопроса, ткнул пальцем в сторону пристройки под капитанским мостиком, и громко выстукивая подошвами сапог по дереву лестницы, скрылся из виду...

Камбуз отнюдь не напоминал грязную берлогу бородатого неряхи из фильмов о море. Обычная кухня, как в современной квартире, с электрической и микроволновой плитой, большим холодильником и посудомоечной машиной.
Мальчишка-мулат, усевшись на табурет, чистил картофель, и срезанная кожура струилась на пол длинной тонкой полосой, оставляя в светло-шоколадной руке белый шарик, с всплеском нырявший в кастрюлю с водой.   
Оттого, что он одет, как нормальный кухонный работник: белые брюки и куртка, белое кепи козырьком назад, Летти чуть приободрилась.
Вежливо поздоровавшись, мальчик сообщил,   
• Капитан просил к обеду суп!
И очень захотелось спросить: А омара в белом вине капитан не просил? Чёрт его знает, как этот суп готовить!!!
Она прошлась по кухне, заглядывая в ящики, на полки покрытых пластиком шкафов, приказала парнишке поставить кастрюлю с картошкой на плиту.
Он прошипел,
• Это обязанность кока! – и она нежно прошептала,
• Пожалуйста...
Сработало... Моментально сработало! Какие же они все идиоты эти мальчишки!!! В конце концов, я не повар и доказывать, что я хорошо готовлю совсем не обязательно...
Летти нашла, то, что искала. Целый ящик супов быстрого приготовления, с написанными на пакетиках инструкциями.
Спросив,
• Сколько человек? – отсчитала четыре покрытых разрисованной фольгой прямоугольника.
Она, раздражённо царапая ложкой с длинным черенком, дно кастрюли, мешала, солила, добавила перец, потом лавровый лист, кинула в своё варево кусочек сливочного масла, попробовала и удивилась,
• Не хуже чем в ресторане! – услышав ехидное,
• Капитан не любит суп из пакетов! – уже собираясь вылить горячую жидкость на голову мальчишки, но увидела, как ловко он очищает от чешуи огромную рыбину: Что же они там, в ресторане с рыбой делали?
Большая банка майонеза, и размазать ножом, чтобы к чудовищу этому на вид противно-скользкому руками не прикоснуться. В ресторане рыба никогда так противно не выглядит. Сок двух лимонов, имбирь, корица, лавровый лист.
Мальчик сообщил,
• Час до обеда! - помог водрузить противень в духовку, и она, повернув барабанчик плиты на полную мощность, устало опустилась на табурет.
Через полчаса аромат подливы сменился запахом гари, и, соскоблив обгоревший майонез, она опять мазала эту мерзкую рыбину белой массой, потом, когда мальчишка понёс суп в столовую, украсила снова ставшую тёмно-коричневой шкуру веточками сельдерея, закрывая наиболее чёрные, совсем сгоревшие места.
О еде даже думать не хотелось, но возвратившийся мальчик, как-то странно улыбнулся, сообщил,
• Капитан просил Вас прийти в кают-компанию! – и она поплелась по лесенкам вниз, в соединенное с кухней помещение.
За столом сидели восемь мужчин, и подумав: Почему мальчишка сказал пятнадцать? – она обвела взглядом грязные в жирных потёках тельняшки, злобно оскалившиеся в улыбках лица, чёрные от замазки руки, мусолящие краюхи белого хлеба, сжимающие бутылки с надписью «Ром». 
Уставилась на длинного, ожидая указаний, а он, как хлебосольный хозяин, сделал приглашающий жест,
• Присаживайтесь! – и тут же сообщил, - На флоте есть такая традиция, кок всегда ест первым!
На столе уже стояли наполненные тарелки, даже ложки из мутноватой жидкости торчали, но моряки сидели неподвижно, ожидая разрешения капитана или пока она пробу снимет.
Летти окунула ложку в заботливо наполненную мальчиком тарелку, глотнула и подавилась. Холодная жидкость совсем не напоминала суп сваренный, наверное, два часа назад. Преодолевая отвращение, она храбро глотала этот ужас, соображая, что сейчас заявит этим тёмным морякам, что именно так, холодным подают это блюдо в лучшем, самом дорогом ресторане Рио и посрамит этих хамов, рассматривающих её, как цирковую обезьяну, но капитан, криво улыбаясь, напомнил,
• А картошку! – и она уже собиралась сказать, что её диета требует отказаться от этого овоща, содержащего слишком много калорий, посмотрела в потемневшие, не предвещающие ничего доброго синие глаза, и, кажется, впервые в жизни испугалась по настоящему, попыталась взломать клубень ложкой, потом, как интеллигентная девушка, воспользовалась ножом и вилкой...
Поклонница изысканной кухни, упрямо опустив голову, как свинья соседа фермера, медленно жевала солёные скользкие от осевшей гущи супа сверху, и совсем сырые внутри кусочки картофеля, запивая противной мутной жижей, независимо вздёрнув на миг подбородок, быстро обводила восемь пар глаз и снова опускала взгляд в свою тарелку, вылавливая очередной твёрдый кусок.
Она отметила, что синие глаза следят за нею с интересом, серые, благообразного, детого в отглаженный морской китель старика с седыми усами, кажется с сочувствием, дальше чёрные, полные злости глаза того, который показал ей, где камбуз, остальные жёстко, весело, радуясь неожиданному развлечению...
Летти уже почти впихнула в себя вторую, показавшуюся ей огромной, картофелину, когда капитан приказал,
• Достаточно! – благодушно пояснил, - Нам только несварения желудка в начале рейса не хватает...
И она поняла, что ненавидит этого длинного типа всеми фибрами души, больше чем деревенских девчонок, больше чем того Диего, больше чем Стю, а он крикнул,
• Лу! - и мальчишка внёс в комнату огромный поднос с пиццей, приготовленной и замороженной фабрикой изготовителем, разогретой в микроволновой печи.
От запаха подгоревшего сыра и овощей, оттого, что матросы стали быстро хватать грязными руками куски горячей лепёшки, размазывая по губам, капая на фуфайки расплавленным сыром и кетчупом, жадно жевали, обливаясь, запивая из  бутылок, к горлу подступила тошнота.
Летти собралась встать и выйти, но капитан, галантно предложил,
• Кусочек пиццы сеньорита? – и она смогла, сумела, улыбнулась в ответ,
• Благодарю Вас! Я сыта! Всё было очень вкусно! – успела выскочить по лестнице наверх, добежать до своей каюты, вскочить в туалет.

* Крузадо – денежная единица Бразилии равная 1000 крузейро, введена в обращение с марта 1986 года. Крузейро – денежная единица Бразилии равная 100 сентаво.

* Весёлый Роджер – пиратский флаг, скалящий зубы череп над скрещёнными костями на чёрном фоне. Скорее всего, символ, придуманный каким-то писателем, поскольку пиратам не имело смысла заранее предупреждать противника о своих намерениях, и они зачастую поднимали для маскировки флаг страны, на судно которой собирались напасть.

Организм до спазмов, до боли, выворачиваясь на изнанку, выбрасывал, как взбесившийся вулкан изрыгал несъедобную гадость, наконец, почувствовав полную пустоту, угомонился, отдавая за издевательство мучительными резями где-то в самой середине ввалившегося живота. Она ничего не ела уже три дня и почти четыре ночи, да и можно ли считать едой устриц, совсем лишённое жиров лакомство, просто ради удовольствия проглоченное в начале той злополучной ночи в ресторане.
Сил осталось только на то, чтобы переползти до кровати, стянуть подушку на коврик, свернуться калачиком...
Жалея себя, ненавидя всех мужчин так жестоко, так незаслуженно обидно обошедшихся с нею, Летти уже почти умерла, и очнулась оттого, что длинная тень закрыла от неё последние лучи, заходящего Солнца, знакомый голос приказал,
• Пейте!
Придерживая её голову рукой, он поил её какой-то гадостью, поднося бутылку, к сведенным протестом губам, и она пила, пила розовую дрянь ещё более мерзкую, чем тот суп, думая, что эта пытка не кончиться никогда, захлебнувшись, срыгнула, и он потащил её к белой чаше унитаза, перегнул пополам, заставляя отдать всё.
От бессилия и стыда, от невообразимого унижения она впервые в жизни, по настоящему на миг лишилась чувств, и пришла в себя уже в каюте. Она сидела на койке, и опять придерживая её затылок, он поил её молоком с мёдом из маленькой ложечки.
Летти послушно открывала рот, глотала тёплую жидкость, чувствуя, как смягчается что-то в сорванном от потуг горле, как прекратились рези в пустом, больном желудке, непроизвольно прижалась головой к твёрдому, как камень плечу, почувствовала губы на своём виске.
Эта даже не ласка, может быть, проверка температуры, совсем неожиданно вызвала бурю чувств, что-то в груди замерло, и пустилось вскачь, пробегая дрожью по телу, на миг, задержалось там, где ещё недавно гнездилась боль, ни с чем не сравнимой, сладкой мукой, и понеслось ниже, ниже к сведенным бешеной тряской коленкам. Он почувствовал, она знала, была уверенно, что он почувствовал, потому что его рука утратила безмятежное спокойствие, нервно дернулась на её затылке, зарываясь в длинные рыжие волосы, и она подумала, что... но он уже  быстро уложил её на койку, прикрыл одеялом, и вышел, оставил одну.
Летти решила, что это первая победа, только эта победа далась ей слишком высокой ценой, и даже во сне пыталась понять:  Как? Почему? - этот ненавистный, отвратительный тип, принявший сторону Стю в этой злобной шутке, вызывает у неё такие странные, непонятные, в общем-то, очень приятные ощущения...
Солнце уже вынырнуло из воды, пускаясь в свой поход по безоблачному небу, когда, удивляясь, что на этой посудине есть горячая вода, Летти вышла из маленькой душевой, обтираясь своим, предусмотрительно брошенным Стюартом в чемодан, пушистым махровым полотенцем.
В дверь постучали и, обрадовавшись два раза, что он стучит, и что она не одета, Летти  быстро обмоталась полотенцем, скользнула под одеяло, в разумных пределах демонстрируя грудь и круглое, как будто случайно не прикрытое колено, голосом «умирающего лебедя», прошептала,
• Войдите!
Всё зря! Мальчик-юнга поставил на маленький столик поднос: сваренное в скорлупе яйцо, несколько сухих тостов, чашка чая.
Пробурчав,
• Спасибо! – она тут же отдёрнула себя: Чёрт его знает, сколько дней плыть до ближайшего города, где есть полиция!!! - приветливо улыбнулась, спросила, - Ты давно плаваешь на этом судне?
Мальчишка с видом морского волка, пояснил,
• Плавают рыбы! Моряки ходят в море! – и она применила старинный женский приём,
• Извини! Я ничего не знаю о моряках! А ты, наверное, - полный подобострастного уважения взгляд, - давно ходишь в море...
Парнишка довольно осклабился, скромно пояснил,
• Уже год... – потоптался на месте, явно не спеша уходить, и Летти, хотя при виде еды просто нестерпимо захотелось проглотить что-нибудь, хоть кусочек тоста, показала рукой на единственный в каюте табурет, польстила,
• Ты, видимо, всё о своём судне знаешь ...
Еще не окончив фразу, она уже поняла, что сыграла отлично. Подростку тринадцати-четырнадцати лет из бедной семьи: Кто же из богатых людей своего отпрыска в море работать погонит? - одного внимания красивой девушки вполне достаточно. Он своё в мальчишеских снах получит, а что не получит, через годик-два, увязавшись за старшими подонками в портовом борделе доберёт...
Быстро натянув под одеялом брюки и кофту, Летти вдохновенно играла умную старшую сестру, прекрасно понимающую, что в этом сложном вопросе, любимый младший братик разбирается лучше, чем она.
Расспрашивая его о судне, маршруте и экипаже, она, не очень-то слушая ответы, удивлённо поднимала бровь, широко раскрывала глаза, хлопала, честное слово, длинными, чёрными без всякой туши ресницами, вставляла,
• Да что ты говоришь! Не может быть! Как это интересно! – и разомлевший от её внимания мальчик, поведал, что у них классный капитан, которого на всём Атлантическом побережье от острова Мартиника* до мыса Горн* портовые службы бояться.
• У него крутой нрав! И правильно, что он этим береговым крысам спуску не даёт! – сообщил Лу. Его зовут Луис, но он предпочитает сокращённый вариант, - «Удача» ещё у маяка, а эти уже издалека видят, кто в порт входит! – мальчишка улыбнулся, - И в акватории порта Родриго специально рындой * склянки * не хуже звонаря на колокольне отбивает, так сказать знак для тех, кто ещё не увидел «Всем стоять, бояться!» 
Летти уже дожёвывала тосты, запивая, почти остывшим сладким чаем, когда мальчишка сказал,
• Боцман Вас сразу невзлюбил. Весь обед вчера о том, что ни один кок по камбузу без головного убора и фартука, с голыми... – он смущённо хмыкнул, - с открытой грудью ходить не станет, говорил... – Лу мстительно шмыгнул носом, - И мне за то, что без поварского колпака на стол подаю, досталось... 

* Остров Мартиника – на севере группы Наветренных островов в Карибском море.

* Мыс Горн – на острове Горн, крайняя южная точка Южной Америки.

* Рында – судовой колокол, отбивающий склянки – время начала и окончания вахты, полдень и др.

Радуясь, что её оставили в покое, Летти покопалась в шкафу, перебирая свои вещи, полежала на узенькой койке рассматривая игру света на потолке.
Это просто нестерпимо! От скуки сдохнуть можно!!!
Решительно боднула головой воздух, поправила растрепавшиеся волосы и направилась на палубу.
Огляделась и застыла, завороженная синим простором.
С раннего детства, слушая восторженные рассказы няни, она заочно боялась, и любила океан. Старушка сумела передать внимательной слушательнице прекрасные картины огромной тихо плещущейся в борт корабля сини без границ и ужас шторма, когда, везущий эмигрантов из Европы корабль, как щепку, бросали свирепые валы.   
Отдыхая с няней, Летти видела океан только с берега или с борта прогулочного катера. Несколько раз собиралась в путешествие, и каждый раз почему-то откладывала, где-то в самых потаённых уголках души опасаясь хитрого свирепого монстра, то, как ласковый пёс, ползущего к ногам, то яростно посылающего армии высоких волн в бой с береговыми скалами. Только с берега это было совсем другое. Глазам стало больно от необъятного шёлкового покрывала, которое от лёгких прикосновений невидимого фокусника чуть вздымалось, дышало, как грудь сказочного великана, покрываясь мелкой рябью по приказу озорного ветерка, весёло ершившего её волосы, нежно дёргавшего за полы блузки.
Что за привычка подкрадываться!?! - Она не услышала, почувствовала его, только когда он облокотился о поручень перил рядом,
• У нас маленький экипаж, поэтому мне приходиться исполнять ещё и обязанности корабельного врача. Вчера Вы действительно выглядели больной, и я решил, что Вам нужен отдых, а сейчас вижу, что ошибся. Я не привык менять своих решений, сеньорита! Только поэтому, - он милостиво улыбнулся, и Летти просто закипела от гнева, - сегодня можете бездельничать, но завтра в восемь утра, - он повысил голос, - извольте подать завтрак!!!   
Вчера Летти старалась не попадаться капитану на глаза, но с мостика всё время разносилось по всему кораблю от фок-мачты до киля, неслось к чуть заметной на горизонте линии далёкого берега, к синему безоблачному небу,
• Я скормлю тебя рыбам сонная медуза *!!!
• Я сгною тебя в трюме отродье мурены *!!!
• Ты у меня от голода весь рейс обшивку грызть будешь - рыба пиранья *!!!
Он обзывал кого-то склопендрой *, щетинозубом *, кричал,
• Что как ёж морской * ощетинился? Я тебя не боюсь!!!
• А ты из себя императорского ангела * не строй!
• Я тебя без микроскопа вижу - Адский вампир *!!!
• Бородавчатка ядовитая *! – и ещё десятки пожеланий свалиться с марса (Лу объяснил, что это не с планеты, с маленькой площадки на вершине грот-мачты) вниз головой, утонуть в Глотке дьявола *, оказаться на «Летучем голландце» * или в желудке кашалота... – и она старалась не слушать, забыть его проклятия. Здесь в непривычно шатающемся изменчивом мире, под аккомпанимент шипящих, остервенело бьющих в борт волн, они звучали зловеще, страшно.
Страшно! Только поддаваться нельзя!
Сегодня капитан был чисто выбрит, одет в белоснежную рубашку, и шорты, но и в этой одежде выглядел не менее грозно. Суровое, хмурое лицо, сведено злобной гримасой, глаза мечут молнии, сейчас палуба загорится. Не скрывая, рвущееся наружу раздражение, она окинула его с ног до головы презрительным взглядом. В памяти всплыло: Трусливых лошадей пристреливают *... или как-то так... - Летти взвизгнула,
• И не подумаю!!! – собралась убежать, но он оказался быстрее, сжал её руку чуть выше локтя, как наручником обхватил своими длинными пальцами,
• Пойдёмте!!! Вам просто необходимо кое-что увидеть!!!
Отказываясь подчиниться, она ухватилась за поручень, но он, видимо даже не заметил, легко преодолев сопротивление, увлёк её к спуску в трюм.
Сначала это была обычная деревянная лестница, и освещённый солнечным светом из больших прямоугольных иллюминаторов, обшитый деревянными панелями коридор. Капитан шагал широко, и всё-таки Летти успела прочесть фамилии на табличках прикреплённых к дверям.
Подлый обманщик!!!
• ...я могу переселить Вас в общий кубрик к матросам. Там есть один свободный гамак!
 Матросы в отдельных каютах живут!
Удивилась табличкам «Библиотека», «Лаборатория», «Камера очистки», «Экспонаты», но он не дал ей времени обдумать эти открытия, переместив пальцы с её предплечья на запястье, протащил её к ещё одному спуску.
Здесь уже не было лестниц! Неширокая уходящая в тёмную глубину доска с набитыми поперёк планками, старые, пыльные канаты, свисающие сверху вместо перил.
Ловко хватаясь большой ладонью за эти верёвки, он тащил её вниз. Летти из последних сил рванула руку, упала на четвереньки, собираясь убежать, уползти, и взлетела, понеслась, прижатая мощной рукой, к твёрдой, мускулистой груди. Обхватив за талию, он не напрягаясь, как ребёнка снёс её по шаткой доске, поставил на ноги, и повёл по огромному, тёмному чреву корабля, обходя более чёрные на чёрном фоне башни и пирамиды. После солнечного дня, ей сначала, казалось, что они движутся в полной темноте, потом глаза привыкли, и она поняла, что света, поступающего через узенькие бойницы у самой границы высоченного потолка достаточно, чтобы рассмотреть горы мешков, стопки ящиков в каком-то беспорядочном порядке заполнявшие трюм, образуя извилистые проходы. Они шли и шли по этим мрачным, полным таинственных шорохов и тихих писков, закоулкам, а потом кто-то завизжал, как от боли, что-то с грохотом свалилось.
Летти вздрогнула, помертвевшими губами, простонала,
• Что? – и когда он беспечно ответил,
• Крысы дерутся... – завизжала не хуже крысы, схватилась двумя руками за его плечо, а капитан захохотал.
Он смеялся долго, кажется, с удовольствием и гулкое эхо зловеще, многократно повторяло где-то в пустующих высотах его рокочущий смех, давило её, прижимая к доскам пола, к оплетённым противной паутиной, пахнущим кофе мешкам.
Отсмеявшись, капитан наставительно сказал,
• Зря Вы так испугались! За семь дней творения ВсЕВЫШНИЙ создал прекрасный мир, населил его грациозными, совершенными по целесообразности живыми существами, ни одно из которых не берёт больше, чем нужно ему для существования. А потом Он сотворил монстра, страшного в своём стремлении завладеть этим прекрасным миром, жестокого и ужасного, безжалостного к природе и к себе подобным, и назвал его...  - сделал паузу, Летти помертвевшими губами, прошептала,
• Человек... – и застыла, замерла, потому что он уже распахнул, медленно, противно, как бормашина в кабинете дантиста, заскрипевшую дверь, достал из кармана спички, зажёг снятую с полки свечу, сделал приглашающий жест,
• Проходите!
Эта комната была значительно меньше огромного склада, совсем тёмная, без единого окошка или просвета в обитых крест на крест ржавым железом стенах. Огонёк свечи, выхватил из темноты решётку очага, с почерневшими от копоти щипцами и кочергой, доски старинного, изъеденного шашелем стола, страшное, скалившее острые зубы-ножи нутро раскрытого «Испанского сапога». Со стен свисали толстые цепи, оканчивающиеся ручными и ножными кандалами, на столе были разложены, покрытые пятнами ржавчины или крови щипцы и ланцеты и тяжелая деревянная скамья вся в тёмных ужасных пятнах...
Светло, безмятежно улыбнувшись, капитан сообщил,   
• Здесь содержатся те, кто слишком часто отвечает мне «И не подумаю»... А крысы... не их вина, что они плотоядны, а мы не перевозим мясо... – задумался, - Жрать себе подобных ещё противней...
Расширенными от страха и отвращения глазами, Летти смотрела на нечто очень напоминающее старый, грязный парик. К этому клоку пакли или человеческих волос спокойно направлялась обычная серая крыса, и её длинный лысый хвост окончательно доконал девушку.
Несмотря на, только что проведенную, лекцию о мерзости человечества, она кинулась к единственному здесь представителю подлого рода, прильнула, повисла на его шее. Услышала тихий стон.
Совсем не нежно изо всех сил капитан прижал её к себе правой рукой, зарылся пальцами левой в пушистую копну рыжих волос, поднимая её лицо, с жадностью голодного зверя, вбирая, поедая губами её рот...
Уверенная, что это ужас лишает её сил, отрывает от пола, она почти перестала существовать, только её руки сами прилипли к его затылку, лаская, поползли по его волосам и губы, её губы набухли, мгновенно принимая всю кровь обессиленного тела...
А он вдруг резко оттолкнул, как будто это она собиралась оставить его здесь в темноте, в этой страшной камере пыток, заорал,   
• Нет! Нет! Нет! – опять ухватив за руку, протащил её всего несколько метров по узенькому лазу между стеной и штабелем ящиков, приказав, - Уходите!!! – грубо вытолкнул на свет, и скрылся, растворился в пугающей темноте.
Прислонясь к стене, Летти глубоко вздохнула, прочищая лёгкие от запахов кофе и плесени, осмотрела обычную лестницу, поднимающуюся в наполненный солнечным светом фонарь из огромных до самого пола окон, попыталась сообразить что произошло: Кажется ничего... Он поцеловал, как целовали многие до него. Просто поцеловал! Только что-то в груди... и не только в груди, во всём теле до сих пор сжимается, пробегает сладкой дрожью к трясущимся от страха ногам... - и тихо нырнула в проход между стенкой и ящиками.
Замирая от страха, она шла на свет свечи, задержалась, прислушиваясь, из-за угла заглянула в открытую дверь. Он сгорбясь, сидел за столом спиной к ней, обхватив голову руками, и ей стало жалко этого большого, сильного и жестокого человека только что грозившего запереть её одну среди страшных крыс и пауков.
Еле подавила мгновенное желание подойти, прижать к груди склонённую голову.
Ещё там, в прибрежной таверне... вчера, когда он лечил... пять минут назад... - она поняла, почувствовала, что он хочет её так, как не хотел никто до него и, несмотря на это, он её оттолкнул, - Но почему? Почему!?! Неужели мы товарищи по несчастью? Только ему ещё хуже... Я хотя бы могу притвориться, сделать вид, что я такая же, как все,  а он и вид сделать, не может...
Усевшись за пристройкой, прямо на отдающие накопленное тепло доски палубы, Летти долго соображала, стоит ли ей его бояться после сделанного открытия. Так ничего и не решила, кроме того, что на кухню она больше не пойдёт.
Минут через десять услышала его голос. Капитан отдавал команды, раздавая ругательства направо и налево. Он обзывал кого-то безмозглым полипом, дохлой рыбой, большеротом, сонной голотурией, и она подумала, что будет лучше вообще не попадаться ему на глаза. 

* Медуза - половая фаза жизненного цикла у большинства стрекающих. Встречается у большинства полипов. Яд, содержащийся в стрекательных клетках ряда медуз, опасен для человека, морской осы смертелен.

* Пиранья - небольшие, в среднем до 30 см. в длину, рыбки населяют реки Южной Америки. Несмотря на свой малый рост пираньи – одни из самых прожорливых рыб. Своими зубами может легко перекусить палку или палец.

* Мурена - потенциально опасна для человека. Живёт в придонном слое воды. Днём мурены сидят в расщелинах скал или кораллов, высунув головы и обычно поводя ими из стороны в сторону, высматривая проплывающую добычу, ночью, выбираются из убежищ, чтобы поохотиться.

* Склопендра - рыба-зебра или полосатая крылатка. Хищник. Длина тела, расписанного яркими розовыми полосами, до 40 см. Встречаются в прибрежных водах Индийского океана, а также в Тихом океане. Длинные ленты спинных и грудных плавников таят острые ядовитые иглы, использующиеся для атаки жертв. Опасна для человека. Укол очень болезнен. За резкой болью следует ухудшение состояния, которое заканчивается параличом скелетной и дыхательной мускулатуры. Если пострадавшего, не вытащить немедленно на берег, он утонет.

* Щетинозуб. Щетинозуб вы;мпельный - вид рыб из семейства щетинозубых, достигает длины 25 см. Встречается в Индийском и Тихом океане. Обитает вблизи побережья и рифов, питается планктоном. Живёт поодиночке, в парах или в небольшими группами.

 * Морской ёж - класс иглокожих, подвижные иглы разнообразной длины, которые служат для передвижения, питания и защиты. Ядовитые виды распространены в основном в тропических и субтропических районах Индийского, Тихого и Атлантического океанов.

* Императорский ангел - типичный обитатель коралловых рифов, относящийся к группе родов рыб-ангелов из семейства щетинозубов. Обитает в водах Индийского и Тихого океанов. Одна из самых красивых коралловых рыб, меняют свою окраску в течение жизни. Императорские ангелы всеядны и ведут одиночный образ жизни.

* Адский вампир - единственный головоногий моллюск, способный жить на глубинах 400—1000 м. в зоне с минимальным количеством растворённого в воде кислорода. Благодаря наличию уникальных втягивающихся чувствительных жгутиков, его выделяют в собственный отряд, имеющий общие черты, как с кальмарами, так и с осьминогами.

* Бородавчатка, рыба камень - плотоядная рыба семейства бородавчатковых с ядовитыми шипами на спине, обитает на дне возле коралловых рифов. Камуфлируется под камень. Малоподвижна. Из грунта торчит только верхняя часть головы и спина. Заметить ее почти невозможно, даже на суше, куда она попадает во время больших отливов.

* Глотке дьявола - самый крупный из 270 водопадов реки Игуасу на границе Бразилии и Аргентины.

* «Летучий голландец» – по средневековой легенде призрачный корабль, обречённый никогда не приставать к берегу. Среди моряков существовало поверье, что встреча с ним предвещает гибель в море.

* Трусливых лошадей пристреливают – «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?» - название фильма США.

* Испанский сапог – металлическое орудие пытки в форме сапога, состоящее из двух половин, с острыми длинными шипами на внутренней поверхности.

Беспечность дурная привычка. Раздумывая о новых ощущениях, Летти забыла закрыть дверь на защёлку, и утром, ровно в шесть, когда Солнце только появилось на горизонте, бросая первые робкие лучи, окрасило небо и воду в коралловый цвет, проснулась от громкого приказа,
• Вставайте!!! – капитан бесцеремонно сорвал с неё одеяло, сообщил, - Я приду за Вами через десять минут!!! – и за руку отвёл на камбуз.
Три дня она, упрямо закусив губу, портила, не доваривала или сжигала до полного испепеления растворимые супы, булочки и пиццы, гамбургеры, рыбные и творожные палочки, всю эту ерунду быстрого, элементарного приготовления. Установи, указанную на пакете температуру на барабанчике микроволновой печи, поставь на плиту кастрюлю с разведенным кипятком супом, проследи за временем и готово...
Капитан больше не звал её в кают-компанию, не заставлял пробовать. Луис даже не нёс её стряпню на стол, и она очень довольная собой, отвечая мальчишке презрительными взглядами, сбрасывала испорченные продукты вместе с кастрюлями и тарелками в мусорный контейнер, быстро закрывала крышку, чтобы не пропитаться, исходящими из бака запахами гари и гнили, бросая в ответ на укоризненное,
• Скоро на камбузе посуды не останется!
• Заткнись! – или, – Не твоё дело!!!
Да кто он такой чтобы меня упрекать? Юнга! Самый младший человек на корабле! Стоит ли перед ним унижаться, если мне от него ничего не нужно? Даже еды...
Быстро и ловко Лу делал сотни бутербродов с разными колбасами, с сыром и мармеладом, и Летти воровала у него эти бутерброды, когда мальчишка выходил, обжигаясь, пила быстро приготовленный для себя чай или кофе.   
Странно! Здесь на корабле ей всё время хотелось есть. Матросы свободные от вахты ловили мелкую рыбу, Луис быстро жарил её на сковороде, и Летти, вспоминая, как няня жарила для неё, купленную у пирата с серьгой и красным платком, рыбу, глотала слюни, несколько раз порывалась украсть у мальчишки хоть одну самую маленькую, покрытую аппетитной коричневой корочкой рыбку, но боялась...
Она боялась, что они заставят её убивать, потрошить и мыть эту скользкую на вид рыбёшку, целыми днями сидела в пропахшем рыбным духом, провонявшем её стряпнёй камбузе, не решаясь, выйти на палубу, потому что капитан... и ещё эти матросы...
Сменив карнавальные костюмы на обычную одежду, вымыв руки и лица, они сыпались с мачт, как падшие ангелы, выскакивали из люков, как черти из преисподней, бросали ей призывно-насмешливые взгляды, не хуже своего капитана, обзывая ихтиологическими терминами,
• Смотри! Рыба прилипала *!
• Барракуда * поплыла!
• Внешне – рыбка-ангел, но я тебе точно говорю, что это морской чёрт!!! - как будто между собой о морской фауне переговаривались.
После обеда Лу, уложив посуду в моечную машину, куда-то убежал. Даже бросать полные ненависти взгляды, шептать себе под нос,
• Подонок! Хам! Сволочь! – стало некому.
Томимая скукой, Летти вышла на палубу, взялась руками за перила леера, собираясь полюбоваться игривой волной, услышала, как кто-то за её спиной наставительно, тоном строгой гувернантки, предупредил,
• Ручки запачкаете сеньорита! Мама ругать будет!
Матросы, возившиеся с такелажными тросами у противоположного борта, дружно заржали, она подумала: - Мама! Если бы у меня была мама, она бы... – сама не заметила, как вторая робкая слезинка поползла вдогонку за первой угрожая потоками водопадов Игуасу.
Незаметно подошедший моряк погладил её вцепившуюся в поручень руку, заорал, очень похоже подражая капитану на хохочущих матросов,
• Что делать нечего!? Я сейчас каждому работу найду!!! – тихо сказал, - Не стоит на них обижаться...
Она уже знала этого маленького, толстого человечка. Коллеги называют его «весельчак Педро».
Он всё время жалуется, что руки и ноги, у него всё короче становятся, мачту уже обнять не может, горестно вздыхает,
• Спишет меня капитан на берег...
Только его никто не жалеет, все знают, что это его круглый живот в мачту упирается, рукам и ногам дотянуться не даёт... и он совсем не обижается, когда матросы смеются,
• Спишешь тебя на берег! Ты же за линь* зубами уцепишься, не хуже прикола * шхуну у причала держать будешь!!!
Летти, совсем не собиравшаяся откровенничать с одним из врагов,  только он смотрел грустно и ласково, и она прошептала,
• У меня нет мамы! Никогда не было!!! – тут же пожалела о сказанном, ожидая новой насмешки, воинственно втянула носом воздух, подсознательно принимая боевую стойку, но Педро серьёзно проинформировал,
• У Вас есть отец сеньорита. Мне и этого не досталось... – нервно хохотнул, - Меня в морской капусте на берегу нашли... – и ушёл, больше ничего не сказал, только плакать расхотелось.
Какой смысл о том, что могло бы быть думать, когда оттого, что уже есть, голова пухнет.
* Прилипалы  - родственны ставридовым рыбам. С помощью присоски прикрепляются к акулам, марлинам, скатам, черепахам, дельфинам, путешествуют и питаются за счёт своих «хозяев».
* Барракуды, или сфирены - морские щуки ненасытные хищницы. Все морские обитатели, уступающие им по размеру рыбы, кальмары, крупные креветки и даже другие барракуды, могут стать их добычей. Обычно барракуды подстерегают свою жертву в засаде среди камней, скал или в зарослях подводной растительности.

* Линь - бросательный конец, имеющий на одном конце парусиновый, набитый песком и оплетенный сверху мешок. С помощью бросательного конца подаются на причал (или с причала на судно) швартовные тросы.

* Прикол -  вертикальный или наклонный стержень на берегу для привязывания судна.

Летти не уставала от работы, демонстративно ничего не делая целый день, но напряжение, постоянное ожидание, что капитан придёт закричит, и она закричит в ответ... Только он не приходил, как будто прятался от неё, обходил стороной. Замирая от страха, она ждала, ждала даже ночью, мгновенно проснулась, услышав металлический скрежет, полежала минуту и, не дождавшись визитёра, рванула дверную ручку.
Её заперли, заперли в каюте, как арестантку, как пленницу. Холодея от ужаса, подумала, что он сейчас придёт за нею, чтобы бросить в трюм к крысам, но услышала рокочущий бас в капитанском, приказном тоне отдававший команды и поняла, что они швартуются у берега, а ей никак не сбежать через маленький иллюминатор.
Раздражённо дёрнув плечом, улеглась на койку, отвернулась к стене, и быстро развернулась, услышав странный звук над своей головой. 
Это просто смешно! Подплыв к круглому окошку, кто-то тихо положил на столик две большие бутылки минеральной воды, печенье и восемь апельсинов в плетёной сетке. Она не успела вскочить с постели, узнала загорелую руку с длинными, как у музыканта пальцами, хотела крикнуть, что объявляет голодовку, пока её не выпустят из этой каюты, но лодка была уже далеко, и не разглядишь в предрассветной дымке, кто там, на вёслах сидит.
Усыпая и просыпаясь под мерный стук босых пяток, выбивающих дробь по доскам палубы, Летти поняла, что идёт погрузка, забыв о намеченной голодовке, ела сочные апельсины, грызла сухое печенье, запивая водой, старалась ни о чём не думать, набираясь сил, почему-то уверенная, что эти силы ей очень скоро понадобятся...
Наружную защёлку на двери открыли под вечер. Судно уже отошло от причала, медленно двигалось по акватории * к маяку, к выходу в открытое море. Кажется, вся команда собралась на корме, и Летти, стараясь быть незаметной, пошла на голоса, на весёлый смех. Сначала она не поняла, что происходит. Четыре матроса то медленно тянули пеньковый трос, пропущенный через кольцо крайней точки кормового флагштока, поднимая из воды длинный мешок, то резко отпускали, и тогда мешок с громким хлюпаньем падал с высоты в воду.
Когда мешок поднимался на уровень палубы, моряки, хохоча, давали советы, 
• И ножки перед сном вымой Марко! Мама тебя не учила, что с грязными ножками хорошие мальчики спать не ложатся!
• Лу! Лу! Постирай штанишки! Первый раз шлюху... - дальше шло совсем непристойное слово, - и от счастья обмочился?
Пьяное веселье перехлёстывало через край. В следующих советах нормальные слова использовались только для связки гадостей в предложениях, и уже собираясь уйти к себе, она услышала спокойный голос капитана,
• Вымойте их хорошенько ребята, чтобы запомнили, чтобы грязь на корабль не несли!!! – подошла ближе, увидела, что это не мешок, трал на крупную рыбу с большими ячейками.
Там, в средине, в мягкой, провисающей при подъёме, как капля, клетке стояли двое. Два связанных спина к спине человека медленно поднимались над водой, камнем падали в волну, накрывавшую их с головой, погружались в пучину, скрываясь из глаз.
Ноги затряслись, отказались идти. Ужас сковал всё тело, лишил сил. Летти застыла, прилипла к перилам. Она не могла сдвинуться с места, не могла говорить, но когда, всплыв из воды, поплыло вверх совсем синее лицо, с выпученными, вылезшими из орбит глазами, истошно заорала,
• Прекратите!!! – кто-то ещё заметил, крикнул,
• Мальчишка захлебнулся!!!
Их развязали, положили на палубу, и парнишка лет восемнадцати перекатился на бок, судорожно всхлипывая, сплёвывая на доски воду, а Луис лежал совсем неподвижно.
Летти, казалось, что прошла целая вечность, пока подошёл капитан, взял мальчика за ноги, приподнимая над палубой, стал, как из кувшина, выливать из него воду, прижимая колени мальчишки к его раздувшемуся животу. Лу дёрнулся, задышал.
Капитан оставил его, развернулся, собираясь уйти, увидел девушку, стоящую у перил, приказал, 
• Идите к себе в каюту! Это мужские игры! Вам здесь делать нечего сеньорита!
Летти, заикаясь, протянула,
• Вы зверь!!! Зверь... – и он пожал мощными плечами,
• Я не зверь! Эти щенки пришли на корабль, чтобы стать мужчинами, и я не позволяю им превратиться в морских свиней! – она молчала, и он снизошёл до объяснения, - Я отпустил их в город, рассчитывая, что они взрослые и проведут время с пользой и удовольствием для себя! А они напились до бессознательного состояния в портовом борделе!!!
Он стоял слишком близко, и резкий запах спиртного...
Она прошипела,
• Но и Вы и матросы...
• Я и матросы умеем пить!
• Но они же мальчики!
• И поэтому я должен был впустить этих пьяных головастиков на корабль? В блевотине? В грязи из придорожных луж? Обмочившихся? Вонючих?
Капитан уже орал, и Летти вдруг поняла, широко открыла глаза, боком попятилась от него,
• Вы тащили их от причала!?! Тащили в трале по всей акватории!?! – он спокойно сказал,
• Да!
• За что!?!
• Они не умеют пить! А человек должен делать только то, что умеет, то чему его научили!
Он был, кажется, сильно пьян, страшен, как всегда в гневе, но она просто не могла молчать! Сейчас она отдаст ему за все издевательства и оскорбления!
Летти крикнула,
• Меня не научили! Я не умею готовить!!! – и он криво ухмыльнулся,
• Вас не научили, потому что Вы не хотели учиться! Зачем? За Вас всё делают другие! – осмотрел её с головы до ног полным презрения взглядом, ехидно  прищурился, - Зато Ваш сын будет уметь пить! Алкоголь он впитывает с молоком матери! – посмотрел на бледное от пережитого страха лицо, в горящие возмущением глаза, и взгляд у него изменился, заиграл жёстким синим блеском.
Капитан качнулся в её сторону, протянул руку, и отшатнулся, потому что Летти заорала,
• Вы хам!!! Какое Вы имеете право!?! Я не... – захлебнулась своим криком, и он дёрнул головой, как будто очнулся, спокойно приказал,
• Идите к себе в каюту сеньорита! Вам пора спать!!!
Хватит!!! Я дождусь его здесь в каюте и без свидетелей выскажу ему всё. В конце концов, я не рабыня, не пиратский приз, и обвинять меня в алкоголизме, заставлять торчать на этом постылом камбузе, терпеть издевательские шутки матросов, презрительные взгляды, совершенно переставшего обращать внимание на лесть, мальчишки, запирать меня в каюте, это просто свинство. Я скажу ему, что он не джентльмен, что не умеет обращаться с приличной девушкой, готовой заплатить за проезд, оплатить стоимость, испорченных продуктов.

* Акватория – участок воды в границах порта. Служит для разгрузки и погрузки судов.

Он пришёл утром! Молча, не реагируя на крики и сопротивление, взял её за руку и притащил на кухню.
Вопрос был задан в обычном тоне,
• Кто дал Вам право так по-хамски относиться к чужому труду?
Летти завизжала,
• Это Вы хам!!! – посмотрела в синие глаза злобно блестящие на быстро покрывающемся красными пятнами гнева, лице, сжалась, услышав львиное рычание,
• Наверное! Только из этого отнюдь не вытекает, что Вам позволено портить продукты и посуду, - капитан рванул крышку мусорного бака, - превращать камбуз в помойку! - прошептала,
• Какая мерзость... – и он сообщил,
• Эта мерзость дело Ваших рук и я даю Вам два дня на то, чтобы всё исправить!
Лу, которого она вчера спасла от смерти, намазывая хлеб маслом в другом углу кухни, удовлетворённо хмыкнул, и она вылила всё своё раздражение на мальчишку.
Топая ногами, Летти орала,
• Доносчик!!! Холуй!!! Ты!!! Ты нанимался на это старое корыто мусорщиком!!! Безмозглый болван!!! Деревенщина!!!
Никогда не была расисткой, но, доведя себя собственными криками до белого каления, в запале завизжала,
• Квартерон!!! – и капитан с размаху ударил её по щеке.
Она отлетела к стене, потирая ушибленный бок, завывая на одной ноте, забилась в угол, а Луис стал наступать на неё, сжав кулаки и мальчишеское лицо искажённое обидой и болью, на миг показалось ей более страшным, чем красное от гнева лицо капитана.
Обняв юнгу за плечи, он совсем иначе, чем говорил с нею, по-доброму сказал,
• Забирай всё, что нужно в столовую Лу! Здесь будет генеральная уборка! – тут же без перехода заорал на замешкавшегося парнишку, - Поторапливайся сонная черепаха!!! – и когда Луис пулей вылетел из камбуза, повернулся к Летти, приказал, - А Вы сеньорита приступайте к работе! – она прошипела,
• Нет!!! – и он повёл её в трюм по лестнице, коротким путём.
Дальнейшие события запомнились ей, как обрывки какого-то триллера. Запах сырости и кофе в темноте. Противный скрип дверных петель. Тяжёлый, мокрый браслет полотно охвативший правую кисть, и медленно ползущая к её ногам серая крыса,
• Вы не передумали сеньорита?
• Не оставляйте меня здесь!!! Я сделаю всё, что Вы хотите!!!
Она пришла в себя только на кухне с тряпкой в руке, когда капитан гаркнул,
• И чтобы всё блестело!!!
До самого вечера Летти упаковывала вонючий мусор в пластиковые пакеты, скребла, чистила тарелки и кастрюли, доползла до своей койки, уснула и проснулась от боли.
Руки! Её ухоженные руки, поцарапанные, как коркой, покрытые высохшей от моющих средств кожей болели, ныли, и она долго держала их в тёплой воде, мазала кремом для лица, завалявшимся в чемодане. Ногти, её длинные, разрисованные лучшей в городе маникюршей ногти, все обломались, а два: на указательном пальце правой руки и на мизинце левой в кровь, у самого окончания верхней фаланги, и за неимением ножниц, она осторожно обгрызала зубами торчащие остатки былой красоты.
А утром её ждало новое испытание! Матросы выволокли из камбуза на палубу огромный мусорный контейнер, уложили его на бок, закрепили обычный поливочный шланг к крану у борта.
И, как назло критические дни, и ни одной прокладки, и полотенце... - няня, готовя воспитанницу к новой фазе развития, рассказывала, что они до войны в Марселе, когда прокладки ещё не придумали... - Это чёртово полотенце трёт... мешает...
Кое-как побрызгав морской водой в отдающую гнилью пасть контейнера, Летти облокотилась о перила, глядя на зеленовато-чёрные струйки, стекающие по палубе из пластмассового короба за борт, а свободные от вахты моряки уселись совсем близко, вслух обсуждая вроде бы совсем неконкретную женскую фигуру. По их мнению, и ноги, и грудь, и другие части тела были у этой дамы, что надо, только говорилось это всё с использованием сравнений и названий из мира животных, и когда один, белобрысый с татуировкой на руках, сказал,   
• Я бы помог этой морской корове, если бы она... – дальше было просто ужасно...
Летти никогда ещё так не оскорбляли, и, подняв швабру, она двинулась к обидчику, а он захохотал,
• Я бы ей помог забор чинить, но зачем мне эта ленивая девка, на которой этот дурак хочет жениться!
И не подкопаешься, только на новые оскорбления нарвёшься...
Разозлившись на этого белобрысого,  надменно бросила заоравшему,
• Матросы палубу только вымыли!!! - боцману,
• Не нравиться, мой сам!!! – и почувствовала, что отрывается от твёрдых досок...
Подошедший сзади капитан, поднял её на руки и, не успев сообразить, что происходит, она была уже за бортом, над игривой волной. Перегнувшись через перила, он, кажется, чуть придерживая под мышки, опускал её всё ниже и ниже, и тонкие, шифоновые, лиловые шаровары стали мокрыми, от страха сама не заметила, намокли или обмочилась.
Там, наверху, на палубе хохотали, весело ржали и похрюкивали, что-то одобрительно кричали матросы, и, стараясь перекричать этот «птичий базар», Летти завизжала,
• Я не умею плавать!!! – дёрнулась от возмущенного рокота,
• А что Вы вообще умеете!?! – потом он сжал её сильнее, крикнул, - Что случилось? Вы поранились? – быстро поднял, поставил на палубу.
Океанская вода, смешавшись с накопившейся в полотенце кровью, окрасила белые доски палубы в алый цвет.
Капитан обеспокоено повторил,   
• Вы поранились? – и почему-то наливаясь краской стыда, она прошипела,
• Не Ваше дело!!! - долго стояла под струями душа, оглянулась, соображая, чем бы заменить ставшее непригодным полотенце.
Эврика! Туалетная бумага и колготки! Нужно будет вечером из кухни бумажные полотенца притащить! Их там много, целая коробка... этот доносчик не заметит...
Капитан сказал ей,
• Можете отдыхать! – но, несмотря на ужас, она запомнила, - А что Вы вообще умеете!?! – устраиваясь на узкой койке, услышала, как они хохочут на палубе, и вскочила, быстро перебрала вещи в шкафу.
День жаркий. Надела красную парчовую майку на тоненьких бретельках, кстати, очень выгодно оттеняющую её смуглую кожу.
Матросы уже отмыли палубу от крови, кажется, скрывая смущение, перебрасывались шуточками,  драили мусорный контейнер сверху.
Приказав,
• Все пошли вон!!! – Летти вырвала у белобрысого швабру, подхватила, из рук молодого матроса, шланг.
Сгибаясь, становясь на колени, она, похожей на голову растрёпанного клоуна шваброй, тёрла пропитавшиеся кошмарным запахом стенки, пригоршнями бросала порошок, удивляясь, что от её усилий очищается, начинает блестеть под Солнцем покрытый грязью пластик.
Моряки больше не комментировали её внешность и работу, тихо сидели в стороне, а появившийся из рубки капитан проревел,
• Что как тюлени на лежбище развалились? Делать нечего? Я сейчас каждому работу найду!!! - матросы разбежались, быстро скрываясь в прямоугольных люках, но капитан успел схватить за руки двоих, дёрнул, видимо больно сталкивая их лбами, - Вальтер и Анджело!!! Я, кажется, приказал вам вымыть контейнер!!! - демонстрируя свою силу, схватил моряков за затылки.
Он гнул их, как ветер тонкие ветки, прижимая к палубе, втолкнул в контейнер, и воззрился на Летти, 
• Идите в каюту!!!
Она независимо дёрнула головой, ехидно оскалилась,
• Вы не довольны, что повод вышвырнуть меня за борт исчез?
• Но Вы же... –  он отвёл глаза, и скулы у него покраснели, - А впрочем, чёрт с Вами!
Летти захохотала,
• Чёрт со мной! Сатана стоит рядом!!! – и, радуясь, что он ушёл, ничего не сказал, что последнее слово за нею, даже назло ему, когда матросы покатили сияющий чистотой контейнер на камбуз, вымыла, снова запачканный кусок палубы.
От Солнца и ветра, открытая кожа на руках и груди в большом декольте загорела до болезненной красноты, но наученная горьким опытом, она не забыла закрыть на защёлку дверь каюты.
Капитан появился вечером, привычно дёрнул ручку, забарабанил в дверь кулаком,
• Откройте! Вам нужна помощь!!! – она крикнула,
• Идите Вы к чёрту вместе со своей помощью!!! – и он ушёл, а ночью у неё поднялась температура.
Кутаясь от озноба в колючее, раздражающее воспалённую кожу одеяло, Летти решила, что умирает, подумала: И хорошо, что здесь, а не в этом тёмном трюме, не в океанской глубине, и хорошо, что его будут мучить угрызения совести, потому что он... - долго жалела себя, ругала матросов, шхуну, её капитана... вспомнила, как он целовал её в страшной комнате пыток, как закричал,
• Нет!!! Нет!!! Нет!!! – и вдруг впервые в жизни  пожалела не себя, другого человека – его.
Дальше это был уже точно бред: его губы, его руки, его синие, ласкающие глаза...

Утром вся обгоревшая кожа покрылась маленькими пузырьками, которые смешно лопались от лёгкого прикосновения пальцев выплёвывая капельки воды. Сначала Летти уничтожала их вручную, потом под душем тёрла всё тело намыленными руками и, осмотрев себя в маленькое зеркало, пришла к выводу, что её кожа очень похожа на шкуру леопарда,  которого она  видела в зоопарке, только наоборот. Светло-красные кружочки чётко выделялись на уже начавшей переходить из пунцового в цвет кофе со сливками коже.
Показаться ему в таком виде! Да лучше умереть от голода в этой каюте!
Она проспала почти весь день, и проснулась под вечер, потому что нестерпимо, до желудочных колик захотела есть. Кажется, к диетам давно уже привыкла, заботясь о фигуре, но морской воздух, свежий океанский ветер приносил незнакомый бешеный аппетит, и она вспомнила...
Ещё «работая» на камбузе, она, уверенная, что капитан прикажет её не кормить, раз она ничего не делает, украла, притащила к себе в каюту две пачки сухих галет, радуясь своей предусмотрительности, совсем незаметно сгрызла четыре похожие на мягкую фанеру, подсоленные пластинки.
Вода в кране солёная, отдаёт водорослями, а жажда это ещё хуже, чем голод. Неужели и воду он мне пить не позволит?
Летти уже знала, что в это время все, кто свободен от вахты, уходят с палубы в каюты, а если он ещё не ушёл...
Готовая бороться за свои права, она вышла на палубу, и сразу увидела его.
Сжав, длинными пальцами перила ограждения возле трапа, спускающегося к её каюте, капитан пристально вглядывался в горизонт. Сбросив обувь, осторожно ступая, она сделала несколько шагов, и уже подумала, что проскочит незамеченной, когда он, не оборачиваясь, спросил,   
• Куда это Вы крадётесь?
Летти, привычно разозлилась, от звука рокочущего баса, протестуя, крикнула,
• Я не крадусь! Я иду на кухню! – собралась пройти мимо, но любопытство возобладало над просыпающимся гневом, и она осмотрелась.
Солнце почти завалилось за горизонт, и их длинные тени расположились рядом на досках палубы за его спиной. Он не мог видеть её тень, и шагала она совсем неслышно...
А он обернулся, не дожидаясь вопроса, сообщил,
• Капитан должен знать всё, что происходит на его корабле. Я научился видеть, своё судно, как в зеркалах, вместе с небом отражающееся в воде! – помолчал, откровенно любуясь открытыми от удивления, коралловыми губами, широко распахнувшимися, огромными глазами, и засмеялся, - Духи! Вы пахните чайной розой и шипы, как роза, для защиты от врага, выставили...
Ну конечно! Стюарт сгрёб в чемодан весь запас, пять коробочек модных в этом сезоне духов «Чайная роза», и одна, уже открытая вылилась, испортив её любимое платье и три кофты, пропитала все вещи запахом розы:  Всё понятно! Только этот взгляд... и дурацкая шутка о зеркалах...
Даже голос пропал от возмущения! Летти засипела,
• Почему Вы считаете меня глупее себя? Потому что этот подонок Стю продал меня в рабство, позволил Вам издеваться надо мной? Не надейтесь!!! Я не слабая женщина, которая будет молчать!!!
Он неожиданно грустно улыбнулся,
• Вы женщина... – она услышала в этих двух словах, в его голосе такую ласку, что слёзы на глаза навернулись, в горле запершило, от нахлынувших чувств, а он помолчал и уже другим, привычным, командным голосом резко бросил, - Я старше Вас почти в два раза! А Ваш Стю...   
Капитан проглотил слово, не окончил предложения, но Летти почему-то была уверена, что он совсем не высокого мнения об умственных способностях её жениха.
Из-под опущенных длинных ресниц, она впервые при свете заходящего Солнца внимательно посмотрела на него.
В таверне обнажённый до пояса пират, длинноволосый, одетый в броню мускулов, показался ей совсем молодым, моложе Стюарта, почти ровесником, потом, ругаясь с ним, она не разглядывала его, видела только синие глаза, то иронически прищуренные, то мечущие молнии, а сейчас вдруг поняла, что он совсем не молод.
Белые, красиво оттеняющие загорелую кожу, рубашка и шорты, широкие плечи атлета, сильные, длинные ноги. Молодой воин со старинных греческих амфор, только... Серебреные нити, кое-где вшитые в пышную каштановую гриву, седеющие виски, мелкие, почти незаметные морщинки в уголках глаз и три глубокие борозды, прорезавшие высокий, умный лоб.
В её двадцать с небольшим хвостиком, даже Стю казался Летти отнюдь не мальчиком. А уж перешагнувшие сорокалетие папа, преподаватели с наметившейся лысиной или круглым брюшком, с припухшими после бессонной ночи глазами, следами вчерашнего неумеренного возлияния, сразу и бесповоротно причислялись, если не к старикам, то, конечно, к пожилым людям, только не этот. Поджарый, мощный мужчина, со следами былых проблем и горестей на, в общем-то, не красивом, волевом, с правильными чертами, лице. Дозревший, сформировавшийся, как личность мужчина, без признаков увядания и всё-таки сорок, а может быть, и больше... 
Дождавшись, когда она окончит свои исследования и сделает вывод, капитан спросил,
• Так что Вам понадобилось на камбузе? – и, разъяснив себе, что это почтение перед возрастом, няня всегда учила, что старшим нужно говорить правду, Летти честно призналась,
• Я пить хочу...   
Как взрослый ребёнку, но как-то совсем не обидно, капитан приказал,
• Возьмите две бутылки минеральной воды! Погода подарила нам непривычно-жаркие для этих широт дни, и ночь, скорее всего, будет душной... – проинформировал, - В воскресенье мы последний раз загрузимся в Рио-Гальегос, * - со значением сообщил, - приличный городок и аэропорт есть... – помолчал, - Дальше жарко не будет...
Последнюю фразу он, кажется, сказал не ей, самому себе, и, почувствовав, что это её не касается, что разговор окончен, она почти бегом пустилась по палубе, стараясь быстрее укрыться от его взгляда.

* Рио-Гальегос – город-порт на крайнем юге Аргентины, центр провинции Санта-Крус.

Судно точно опять стояло на якоре, но ни шума погрузки, ни суеты порта, и дверь в каюту не заперли. Летти прилипла к иллюминатору. Сначала она видела только привычные синие волны, решила, что корабль пришвартован к причалу другим бортом, а потом услышала весёлый говор, увидела две шлюпки уходящие вдаль, насчитала четырнадцать человек. Вся команда, только капитана, обычно ростом среди экипажа выделяющегося, не заметила.
Прошлась по палубе, никого не обнаружив, вернулась в каюту. Надеясь, что просчиталась, что они все уехали, и она одна, совсем одна на этом чёртовом корабле и может делать всё, что захочет, точнее ничего не делать, впервые надела купальник, подарок Стюарта, тонкие полоски материи, связывающие маленькие треугольники. Взяла на камбузе апельсин, очистила, собралась выкинуть шкурку за борт и замерла, залюбовалась прекрасной картиной.
Кажется, со вчерашнего дня ничего не изменилось, та же бескрайняя синева, тот же игривый ветерок, пробирающийся под предусмотрительно прикрывшую тело лёгкую шаль... Только океан, вроде такой, как вчера и совсем другой, весь в солнечных бликах, раскрасивших золотом синюю гладь, и чайки повисшие в воздухе на неподвижных, распростёртых крыльях, сегодня не кричат, вслушиваются в шелест спокойных вод... И Солнце не печёт, как на пляжах, нежно ласкает кожу, как... – она вспомнила ласкающий взгляд пирата в таверне и вздрогнула, потому что рокочущий бас прямо у неё над головой сообщил,
• На камбузе есть мусорный контейнер!
Она хотела соврать, что и не думала выбрасывать мусор в воду, но он спросил,
• Хотите выпить? – и Летти резко обернулась, открыла от удивления рот.
Борец с алкоголем, упрекавший её, за то, что: между прочим, впервые в жизни, - напилась на карнавале до бессознательного состояния, в первый же день сообщивший,
• У нас сухой закон! – был если не пьян, то сильно «под шафе».
Капитан сжимал длинными пальцами горлышко плоской бутылки, и плескавшаяся в ней золотисто-коричневая жидкость совсем не напоминала прохладительный напиток.
Если трезвый он всё время орёт, ругается, раздаёт подзатыльники направо и налево, только вчера один из матросов зазевался, такую затрещину получил, еле на ногах удержался... И меня норовит то крысам, то акулам скормить... Чего же можно ожидать от него в таком состоянии?
Она попыталась улизнуть,
• Пойду выкину мусор!
Он кивнул головой, приказал,
• И прихватите с камбуза стаканы, тоник и лимоны!
Очень захотелось ослушаться, но: Мы одни на корабле, лучше этого пирата не злить.
Когда Летти возвратилась с заказом, он уже поставил у штурвала маленький раскладной столик, два шезлонга.
Капитан смешал пополам спиртное с тоником, легко сломал пальцами на две половины большой лимон, одним движением сильных рук выдавил сок в оба стакана, быстро приготовив коктейли, приказал,
• Пейте!
Обречёно вздохнув, она в его власти, Летти уселась в шезлонг, расправила шаль, прикрывая коленки, пригубила помутневшую, утратившую золото смесь.
Вкусно! - сделала приличный глоток, - И очень расслабляет! - глотнула ещё, - И совсем не страшно!!! Тоже мне пират двадцать первого века!!!
Она посмотрела на Солнце, но увидела флаг Аргентины на фок-мачте: Кстати! Куда это, так напугавший меня «Весёлый Роджер» делся? Покрасовался на мачте один день и пропал... Ещё одна его мерзкая шутка!!! -  ёрничая, спросила о другом,
• Что же Вы со всеми на берег не поехали? Боитесь, что сбегу, не над кем издеваться будет?
Не отвечая на открытый вызов, капитан двумя глотками опорожнил стакан, налил себе ещё, только тоника и лимона на этот раз в стакане было чуть, чуть, вроде бы себя проинформировал,
• Паршивое место...  Бухта Сан-Хулиан... – и хотя она не возражала, прорычал, - Я знаю! Совсем рядом в паршивом городишке родился!!!
Дальше он говорил бессвязно, часто останавливался, чтобы наполнить свой стакан, уже просто забывая добавить тоник, и Летти забыла, поставила на столик недопитый коктейль, не перебивала, понимая, что он рассказывал бы точно так же портовому псу, корабельной рынде, парящим в небе чайкам...
• Мой отец был священником, и умер за веру, спасая свой храм во время пожара... Не могу сказать, что мы бедствовали... но мать одна, пятеро детей, и я старший... – голос у него дрогнул, - а я хотел учиться... Так хотел, по ночам в порту мешки разгружал, потом в столице в университете учился, в ночную смену на маленькой фабрике консервы в ящики паковал... Жить на что-то нужно и матери помогал... Так уставал... Какие девушки? Мне целых восемь лет только подушка, на которой спал, снилась! Домой вернулся, в школе биологию преподавал, каждую свободную минуту под водой проводил... – надолго задумался, - Ихтиология это сказочный мир... По красоте, по гармонии движений с яркими, медлительными рыбами атоллов на земле только бабочка сравниться может...
А потом в школу, так сказать с неофициальной инспекцией супруга мэра приехала, дочку, четыре года назад эту школу окончившую с собой привезла... – он, кажется, заскрежетал зубами, - и я увидел яркую, прекрасную белую рыбку, как бабочка крылышками, прикрывающую пушистыми ресничками, голубые лагуны глаз...
Такой успех! – капитан захохотал, - Школьный учитель и дочь мэра, самого богатого человека в городке!!!
Она кричала в Первую брачную ночь... и я подумал, что это нормально, но она кричала и через неделю в Свадебном путешествии, и через месяц, уже дома... - он чертыхнулся, - и мальчишки со скалы ныряя судно какое-то на глубине рассмотрели, а у меня только акваланг, а с ним на 100 метров не нырнёшь, на всю жизнь закессонить * можно...
Мамочке она своей пожаловалась... Тёща и так от зятя, нищего поповича не в восторге была, а тут такой повод! У самого Папы Римского разрешение на развод испросила.*
Мама и сёстры из дома за порог выйти стыдились... А чего стыдиться!?! – заорал, - ВсЕВЫШНИЙ меня таким создал!!!
Постричься  в монахи хотел! К БоГУ ближе, от баб подальше, только меня и попы погнали... и я ушёл в море...
Через год, когда страсти чуть поутихли, она опять замуж вышла, в бухту возвратился, у рыбака одного в хижине жил, каравеллу Колумбовой эпохи осмотрел, мать и сестёр в Буэнос-Айрес перевёз...
Капитан встал, вырвал, притихшую Летти, из шезлонга,
• Разве я виноват!?!
Она не поняла, о чём он, хотела спросить, но забыла слова... забыла всё...
Сжимая за плечи, он чуть потряхивал её, как бармен, взбивающий вручную дорогой коктейль для настоящего гурмана. Стараясь остановить замелькавший в глазах горизонт, она ухватилась за его предплечье, поймала синий взгляд и, чтобы не закружилась голова, быстро закрыла глаза. Она хотела что-то сказать, переспросить, но не знала, не умела, забыла отрепетированные перед зеркалом томные взоры, почему-то так привлекающие мужчин глупые хвалебные речи, демонстрирующие интерес к их делам. Летти тянулась вверх к его губам, а он стоял неподвижно, только железный мускул напрягся, затвердел под её пальцами. Ей даже на миг показалось, что он сейчас, как тогда в трюме, вырвется, оттолкнёт. Уверенная, что дрожит от страха, успела удивиться, что страх так сладко сводит мышцы, будоражит нервы, впрыскивая в кровь столько адреналина, сколько не спровоцирует ни одна современная карусель, ни один, самый страшный, изощрённый фильм, специально созданный для выкачивания этого гормона из человеческого организма. Летти готова была убежать, спрятаться, где-нибудь в самом дальнем, самом тёмном уголке трюма, среди страшных крыс и опасных пауков, но не могла сдвинуться с места, только тянулась, тянулась, к нему, приоткрыв в ожидании рот, дотянулась и пропала, совсем пропала в океанской глубине.
Он не требовал, не хватал, не брал, он отдавал всего себя, как бурный порыв, поднимающий вал, затягивающий в глубину, где нет Солнца и туч, нет земли и неба, только он жестокий и нежный, изменчивый, как океан...
В каждом поцелуе, в каждом прикосновении жадных, ласковых рук к её почти обнажённому телу, был нежный солнечный луч, припавший к пробегающей мелкой рябью воде, безжалостный шторм разбивающий скалы в мелкий песок. Она отдавалась этой жажде, этой ласке, нежно отвечала уже ощущая, что ей хорошо, что ей будет так хорошо, как не было никогда, но он опять оттолкнул, прохрипел,
• Уходите!!! – и она быстро сбежала по лестнице, скрылась от налитых кровью и слезами синих глаз...

* Закессонить – заболеть кессонной болезнью, возникающей после водолазных работ при нарушении правил декомпрессии (постепенного перехода от высокого к нормальному атмосферному давлению).

* У самого Папы Римского разрешение на развод испросила. - В соответствии с канонами католической церкви, брак освящённый оной, может быть, расторгнут только с разрешения главы Ватикана.

Запершись в каюте, она попыталась во всех подробностях вспомнить его рассказ, но мысли путались, смешивались с пережитыми ощущениями.
Он говорил сумбурно, не договаривал предложения, и она ничего не поняла, только всплыло,
• ... она кричала через неделю и через месяц... - и всё тело покрылось противным липким потом.
Да он садист! Психически ненормальный человек. Совсем недавно в каком-то журнале статью от скуки, глазами пробежала, что есть такие мужчины, которые всё время нормальные, а с женщиной... своё бессилие, злясь, на ней вымещают ... Кто же знал, что нужно было прочесть внимательно?
Стараясь отвлечься от страшных мыслей, покопалась в шкафу: Этот подонок Стюарт, знает же, что я пуговицу пришить не умею, даже нитки и иглу в чемодан бросил!
Старый кок видимо необъятных размеров. Лу в его переднике тонет, по два раза завязками оборачивается. Исколов все пальцы, она смастерила из, испорченного, любимого платья фартук для работы. Это оказалось совсем не просто, оторвать зубами спинку, прошить большими стежками старые швы.
Окончив работу, продела голову в воротничок, завязала сзади бантиком пояс и привычно разозлилась: Зеркала нормального в каюте нет!!!
Её никто не заставлял, не посылал на кухню, и капитан, как будто пропал, остался в родном городишке, но Летти побоялась нарываться на новый конфликт. Кто знает, что у этого ненормального на уме!
Два дня она вставала с зарёй, заплетала волосы в тугую косу, надевала уже запачканный соусами фартук. На камбузе она, чем умела, помогала юнге, мазала хлеб маслом, раскладывала на тарелки колбасу, а в пятницу, наливая воду в термос, обожглась, плеснув себе на руку кипяток из чайника.
С того дня, когда она так мерзко обидела его, Луис просто не поднимал на неё глаз, не отвечал на вежливое,
• Здравствуй! - и сейчас, мельком взглянув на её покрасневшую, горящую, как в огне кисть, он не помог, пулей выскочил из кухни.
Вытирая здоровой ладошкой слёзы, Летти застыла с вытянутой вперёд, на глазах краснеющей, припухающей рукой, возле шкафчика, на котором уже совсем мирно устроился только что плюнувший в неё огненной водой чайник, вздрогнула, от ласково рокочущего баса,
• Сейчас станет легче...
Исполняющий обязанности доктора на судне мазал ей руку белой, странно пахнущей массой, чтобы унять жар,  как маленькой, дул на покрасневшую кожу, перевязывал бинтом. От его дыхания, от нежных прикосновения длинных пальцев к её коже, нервное подёргивание с обожжённой кисти распространялось по всему телу. Эта болезненная сладость или мазь притупляли боль от ожога, и когда он грозно приказал,   
• Идите в каюту!!! – она упрямо прошептала,
• Ужин...
Он легко подхватил её на руки, и всё тело от макушки до пяток, все внутренности обожгло крутым кипятком.
На палубе, возле камбуза столпились моряки.
Белобрысый, Летти уже знала, что его зовут Вальтер и он из немецких колонистов, обеспокоено говорил,
• На мне от спермацета,* как на собаке за три дня заживает, только у неё шкурка нежная, как у котёнка...
Лу нервно дёрнул головой, спросил,
• Ну что? – капитан проревел,
• Делать нечего? – спускаясь со своей ношей по трапу, ведущему в её каюту, прошептал, - Скоро всё кончится... - и, хотя его голос прозвучал грустно и нежно, Летти почему-то стало страшно, страшнее, чем в комнате пыток со свисающими со стен кандалами...
Утром рука почти не болела, и, поправив повязку, она направилась на камбуз. Поздоровалась, и Лу неожиданно ответил, с неумело скрываемым сочувствием, грубо спросил,
• Болит? – Летти отрицательно повела головой, он сказал, - Спермацет  быстро лечит! – и она, чтобы продолжить разговор, поинтересовалась,
• Что это за мазь?
Луис голосом лектора-профессионала пояснил,
• Мазь от ожогов! Очень действенное средство. Её из спермы китов делают,* - заметил, что она уже потянула бинт, намереваясь сорвать повязку, грустно улыбнулся, - Ну, что Вы так испугались? Мы все, белые и чёрные из этого на свет появляемся!
Она оставила бинт в покое, рассматривая что-то очень интересное на полу, поборов стыд, вскинула голову, посмотрела парню в глаза,
• Извини! Я не со зла! – протянула здоровую руку, - Давай помиримся!
Минутку, подумав, Лу улыбнулся во весь рот,
• Куда же мне деваться! Вы мне жизнь спасли!
Пожав, друг другу руки, они занялись завтраком. Летти боролась с собой почти до обеда, не выдержала,
• Он тебя чуть не утопил, а ты... – мальчик шмыгнул носом,
• У меня отца никогда не было! Этот... мама у него в магазине продавцом работала. Он её с работы выгнал, когда видно стало... жена его обо всём узнала. Я родился, мама на верфь работать, пошла, а потом, - Лу горестно вздохнул, - её какой-то балкой придавило... не видит она... ослепла... Дедушка тоже на верфи плотником работает. Только у них с бабушкой кроме мамы ещё семеро, дядя в этом году в школу пошёл... Дед меня в кабак портовый пристроил, а там, матросы напьются... и не рассчитывались, и били и вино стаканами пить заставляли... развлекались...
Капитан забрал... я уже почти алкоголиком в шестнадцать лет был!!!
Подсчитав про себя шестнадцать плюс год, Летти подумала, что Луис, как Стюарт ростом не вышел, она его всё это время ребёнком считала, но промолчала.
Зачем? Только что помирились и комплекса Наполеона у него, кажется, нет. У него другая проблема, и хотя кожа светло-шоколадная, вопрос видимо остро стоит.
Лу понёс в кают-компанию бутерброды, прибегал за соусами, за термосом, принёс грязные тарелки, и, закладывая их в машину, вдруг сообщил,
• Капитан маме каждый месяц деньги  на лекарства высылает...

* Спермацет (от греческого sp;rma - семя и k;tos - кит) – воскоподобное вещество, заключённое в особом мешке в голове кашалота. Используется, как смазочный материал и основа для кремов и мазей. Видимо из-за названия многие ошибочно полагают, что мазь от ожогов готовят из спермы кита.



Глава 3
Возмездие

Возмездие, как много смыслов в слове том:
Вознаграждение, возврат, отдача, плата,
Мзда, месть и кара, так уж на слова богата
Родная речь, но речь ведь не о том.

Мы платим за добро добром, и злом за зло,
Мы мзду несём и ждём вознагражденья,
Долги сторицей ближним отдаём,
И просим для обидчиков прощения.
Чего-то ждём, надеемся и ждём...

Ты мне, а я тебе – таков закон.
По службе чин. За грех и воздаянье.
Мировоззренье наше таково,
Что не страшны любые испытанья,
Коль там, вдали сквозь годы ожиданья,
С восторгом зрим мы правосудья торжество.

Добро и зло,
Сладка порою месть!
Бывает правосудие кроваво!!!
Порок и честь?
Позор, а может слава?
Возмездие не ведает того, увы,
Оно уж очень быстро на расправу!

Судовой колокол – рында пробил шесть раз. Корабль снова стоял у причала. Портовый склад иллюминатор от просыпающегося Солнца загородил.
Уверенная, что её заперли в каюте, чтобы не сбежала, Летти возмущённо дёрнула ручку металлической двери, и дверь открылась...
Последний шанс! Дальше Огненная земля... потом Анды* до самого Панамского канала... Вырваться от него!!! Бежать!!! Бежать с этой его шхуны!!!
На носу палуба непонятным образом разошлась в стороны, открыв огромное чрево, и моряки, под руководством боцмана, принимали, спускающиеся на толстом тросе, кажется, с самого неба большие фанерные короба, направляя и направляя ящики в ненасытную утробу. Седовласый помощник, периодически расправляя, обратной стороной карандаша, белые усы, записывал номера коробок, сверяя что-то в большом красном блокноте, механик взбегал наверх по трапу, заглядывал через плечо старика в блокнот и быстро скрывался в трюме, а капитана не было...
И трапа нет, значит нужно подождать! Интересно было бы посмотреть, как они всё это делают, но боцман и так не стеснялся в выражениях, а, заметив девушку, стал выдавать такие перлы, от которых даже Солнце за облаками скрылось.
Не желая выслушивать все эти гадости, Летти ушла на корму, отметив, что рыбные ругательства капитана звучат намного приличнее, устроилась у перил, рассматривая берег.
Капитан появился только после обеда грозный, как туча, резко ответил на тихий вопрос помощника, 
• Нет!!! – оглядел палубу, явно кого-то высматривая.
Для него сразу спустили на пирс трап - широкую доску с поперечными планками, и Летти шмыгнула за надстройку, наблюдая, а боцман, заметив начальство, с другой стороны гигантской расщелины, в которую как раз в это время спускался на толстой металлической паутине ящик- паук, заорал,
• Вы нашли кока капитан? – услышав,
• Нет! Китовая охота! Всё в этом чёртовом городке, что может плавать давно в Антарктике! – опять выругался, и капитан успокоил его,
• Я тебе крысоловку купил Диего! Ты у меня весь рейс крыс жрать будешь, пока в трюме ни одной не останется! – захохотал, довольный своей шуткой, - А для остальных сейчас подвезут контейнер из аэропорта. Еда для пассажиров самолётов. Подогрел и готово! 

* Анды, Кордильеры Южной Америки – горная система, состоящая из параллельных хребтов: Восточный, Центральный, Западный и Береговой. Самая длинная (9000 км.) и одна из самых высоких горных систем на Земле располагается на тихоокеанском побережье, простираясь с севера на юг.

Запоздало сообразив, что здесь за пристройкой спрятаться негде, Летти вышла из укрытия, с независимым видом человека отдыхающего после трудов праведных, прислонилась к стене, подставляя лицо, выглянувшему из-за облака Солнышку. Она надеялась, что капитан тоже займётся погрузкой, и тогда она сможет сбежать, не увидела, глаза прикрыла, услышала шаги, и запахи водорослей и рыбы, кокса, машинного масла и кофе - дыхание порта смешались со знакомым ароматом мужского одеколона и дымом дорогого табака.
Он курит трубку, но редко, Лу говорит,
• Когда не в настроении.
Напряглась, чувствуя кожей ласкающий взгляд, сладкой мукой отдающийся в каждой клеточке рвущегося к нему тела. Она тонула, сгорала в этом нежном взгляде, и вода не заливала огонь, кажется, для того, чтобы она успела сгореть дотла, только бы он не отвернулся, не отвёл глаз, только бы он смотрел  на неё так всю жизнь.
Открыла глаза, когда он спросил,
• У Вас есть деньги? – услышав,
• Да! - чуть слышно вздохнул, резко бросил,
• Значит, встреча в Рио отменяется! Повода нет!
Ожидая продолжения, она посмотрела на него, он бесцветным голосом приказал,
• Идите в свою каюту, соберите чемодан! Лу поможет Вам сесть в «Такси» до аэропорта. Там Вас ждёт жених, и часа через два-три Вы будете дома...
Напоминание о Стюарте вызвало в душе громы и молнии.
Летти решительно произнесла,
• Я не хочу его видеть!!!
Хорошо, что пристройка от команды закрывает. Всё-таки капитан, неудобно!!!
Он схватил её за плечи, уже привычно затряс, вращая глазами, заорал,
• Я сейчас сам отвезу тебя к нему!!!  - и дух противоречия возобладал над разумной предосторожностью, она улыбнулась,
• Только попробуйте! Папин адвокат быстро всё в суде уладит, и через пару лет я буду катать на этой посудине по бухте Гуанабара наших детей!
• Детей Стюарта на моей шхуне!?! – возмущённо заревел он.
Летти положила ладони на мощные плечи. Она знала давно, в договоре прочла, но назвала его по имени, на «ты» в первый раз, вдруг почувствовала, что можно, встав на цыпочки, на миг прильнула губами к его уху,
• Наших детей Андрэа! - и воспользовавшись его замешательством, покинула поле боя.
В своей каюте она уселась за стол, обхватила голову руками: Я сошла с ума!!! Пока он не передумал, нужно бежать от него, с его корабля... к Стюарту... в Рио... К чёрту в зубы!
Он жестокий, властный... не просит, берёт... и она готова, готова отдать ему всю себя... чтобы снова стать такой как всегда, такой, как была до этого идиотского приключения, навсегда избавиться от этого кошмара, от этого дурацкого наваждения, а он... он не хочет взять...
И зачем, сказала ему,
• Наших детей Андрэа... – сама не поняла, что имела в виду...

Услышала его шаги, стук в дверь, и быстро расстегнула ещё одну пуговку на кофточке...
Если он сейчас попытается обнять... я просто уеду... забуду его навсегда...
Усевшись на койку, капитан прикрыл глаза, долго и нудно говорил, что она и Стюарт созданы, друг для друга... что он не хочет, чтобы это приключение сломало ей жизнь... что это безумие... что он считает нужным сказать... что он не может допустить...
Он уже опять кричал, и, слушая его, бесконечные, вполне логичные наставления,
• Я уверен, что Вам не место на корабле! Я надеюсь, что у Вас хватит ума понять, что Вы не можете работать коком! Мне кажется, что не так уж сложно сообразить, что самое время покончить с этим! Собраться и уехать!!! Я думаю, что Вы сможете оценить те преимущества, которые даст Вам брак со Стюартом! Так будет лучше, удобнее именно для Вас!!! – и Летти уже поверив, что может уйти, что он её не задерживает, вдруг поняла, что он не сумасшедший, просто тиран, возомнивший себя властителем судеб, почувствовала, что больше не боится его, прикрикнула,
• Какая забота о человеке! Что же Вы раньше так обо мне не беспокоились!
Он нервно хохотнул,
• По поручению Вашего жениха, я Вас воспитывал! Педагогика наука суровая!!!
Она, паясничая, посоветовала,
• Наденьте очки, синьора гувернантка! Я достаточно взрослая и могу оспорить Ваши методы воспитания в суде!!!
Видимо, стараясь уйти от скользкой темы, капитан примирительно сказал,
• Я желал Вам добра... увы, у меня, кажется, ничего не вышло... – получив,
• Не стройте из себя святого! – рассмеялся,
• Это я святой? Меня из монастыря, как нашкодившего пса вышвырнули!
А вот это уже может пригодиться в судебном разбирательстве!!! Знание сила!
Переводя разговор на интересную тему, Летти быстро спросила,
• За что? – он подозрительно посмотрел на неё, как будто вспоминал, что успел разболтать тогда, напившись в бухте Сан-Хулиан, она быстро натянула на лицо одну из самых невинных, отрепетированных перед зеркалом улыбок, и капитан удовлетворённо вздохнул, видимо решил, что, и она ничего не помнит,
• Этот старый п... – он готов был сказать непристойность, смутился, - Ну, в общем, один монах, сказал, что женщина скверна, порождение дьявола. Я возразил, сослался на заповедь о почтении к родителям, и он крикнул, что моя мать, такая же, как все!!! – заорал, - Моя мать одна, без отца вырастившая пятерых детей, отдавшая нам всю душу, всю свою жизнь!!! – покаянно опустив голову, прошептал, - Я его ударил...
У него был очень несчастный вид, и, повинуясь непонятному порыву, Летти прошептала первое, что пришло в голову,
• Ты был прав... – пересела с табурета на койку, взяла ладонями его голову, сострадая, заглянула в синие глаза.
Он вскочил, одним прыжком пересёк маленькое помещение, прижался головой к двери, отворачиваясь от неё, простонал,
• Я не могу... Шутка слишком затянулась... – когда она спросила,
• Шутка!?! – сбивчиво заговорил, видимо, стараясь быстрее закончить неприятный разговор,
• Никогда бы не рассказал... но ты должна понять... Твой жених, он... – решительно рубанул огромной рукой воздух, - Нет!!! Это я во всём виноват!!! Мы на карнавал раз в три-четыре года попадаем. Выпили много, наверное, очень много... Я в таверне на тебя уставился, а этот твой адвокат заметил. Ты уже никакая была, на коврике уснула... Он к нам перебрался, вино для всех заказал, о том, как он тебя любит, долго почти рыдая, говорил. Потом сообщил, что хочет жениться, но ты ему отказываешь, потому что ты развращённая бездельница, каких свет не видел, ничего не умеешь, заботу, любовь, чужой труд не ценишь.
Кто-то из команды ляпнул,
• Наш капитан из любого обалдуя, человека сделает! И мы... - простонал, - мы поспорили...
Летти заорала,
• Поспорили!?! – он кивнул, и она заплакала.
Большие круглые слезинки тихо, без всхлипываний выкатывались из широко раскрытых глаз, медленно ползли по щекам, капали на кофточку, и батист, намокая, противно прилипал к коже. Капитан обернулся, они, кажется, целую вечность смотрели друг на друга, и чем больше бледнело, каменело её лицо, превращаясь в алебастровую маску презрения, тем сильнее искажалось, покрывалось мучительной краской его лицо.
Они стояли и смотрели друг на друга, а потом он проревел,
• Мы договорились, что он встретит тебя здесь в аэропорту, но ты отказалась ехать! Я позвонил! Он едет сюда!!! – и выскочил из каюты.
Без сил, без мыслей, даже слёзы капать перестали, Летти опустилась на коврик перед койкой.
Она всё время думала, что Стюарт отомстил, продал её, и это: «... мы поспорили» - ударило по нервам, барабанной дробью выбивая в висках: Неужели мужчины всегда будут причинять мне боль!?!
Длинные, ещё угловатые, симпатичные мальчики, только набирающиеся мужественности, трогательные своей юной грацией...
Красивые, атлетически сложённые парни часами создающие свой имидж в спортзалах и парикмахерских...
Импозантные молодые мужчины, перспективные и элегантные, встречи с которыми слились у неё в один образ: строгий деловой костюм или смокинг, белая рубашка, галстук или галстук-бабочка в зависимости от мероприятия. Больше ничего, ни имён, ни лиц...
Все они: мальчишки, парни, мужчины готовые на любые жертвы и подвиги за её улыбку, ласковый взгляд, один поцелуй, шептали,
• Тебе хорошо? – а она сжимала зубы, чтобы не завыть, и где-то внутри, между разумом и сердцем перекатывались валы отвращения и боли, злости и обиды, страха, осознания собственной неполноценности, презрение и ненависть ко всему миру.
Летти была уверена, что никогда не сможет ничего другого почувствовать, и вдруг от одного взгляда этого капитана там, в таверне...  услужливая память подсказала: в его камере пыток, на палубе в видах бухты Сан-Хулиан... Она почувствовала, сейчас чувствовала... незнакомое, непонятное... И дело было совсем не в том, что от его ласки... от воспоминаний о его нежности дрожали коленки. Не слушая доводов разума: Я боюсь его! Нужно бежать, забыть! - сладко сжималось сердце, потому что над страшным девятым валом уже играл, резвился первый робкий лучик Солнца, лучик надежды...
А он!!! Он!!! Мы поспорили!
И команда, четырнадцать здоровенных мужиков!!! Они все играли в одни ворота!!!

Примерно через час, когда, как всегда, одетый, как отдыхающий аристократ, Стюарт в белом костюме, с букетом роз и счастливой улыбкой на полных губах легко взбежал по трапу, навстречу ему из своей каюты выбежала, девушка в грязном, покрытом кухонными пятнами фартуке. Она пронеслась мимо пристроившихся на крытом баке * в ожидании развлечения моряков, вся прижалась к Стю, наклонила голову, пряча лицо на его груди.
Расчувствовавшись, он прошептал,
• Я так скучал любимая... – учуял что-то странное, и отпрянул, испуганно глядя на расплывшуюся фигуру.
Не давая всем им опомниться, а Стюарту сообразить, что прошло всего две недели, Летти положила руки на фартук, подбивая вверх, выпячивая привязанную подушку, громко всхлипнула,
• Видишь милый, что они со мной сделали... но ты ведь любишь меня... ты не бросишь меня... ты на мне женишься...
Жених, бледнея, быстро попятился к трапу, схватился рукой за ограждение, а она, не давая ему подумать, воя на одной ноте,
• ... ты не бросишь меня... ты на мне женишься... – наступала на него, пыталась снова прижаться, схватила за руку.
Стюарт вырвал пальцы из её руки, прошептал,
• Нет!!! Нет!!! Не может быть!!! – попытался оттолкнуть её...
Матросы открыли рты, не понимая, что происходит, и, бросив в их сторону свирепый взгляд, Летти краем глаза приметила капитана, появившегося из своей каюты. Сообразила, что он всё понял, уже бежит к ним, и сейчас всё испортит, быстро вытащила из-под фартука подушку, вложив в размах всё своё возмущение, всю обиду, на этого, на того, на них всех, ударила теперь уже бывшего жениха бывшим животом по голове.
• Мерзкий подонок! Гад! Сволочь! – кричала Летти, переводя взгляд с одного мужского лица на другое.
Она говорила для всех, для каждого из этих потупившихся мужчин, и капитан остановился, не решился или не пожелал вмешаться, а Стюарт быстро пришёл в себя, протянул к ней руки, проворковал,
• Я получил по заслугам! Прости любимая! – она схватила свободной от подушки рукой лацкан отутюженного белого пиджака, свистящим шёпотом, который услышали даже грузчики, отдыхающие на причале, пояснила,
• У меня в каюте лежит договор, заверенный твоей подписью и печатью. В нём говориться, что ты продал свою невесту в рабство на полгода!!! И когда этот договор напечатают во всех газетах Рио-де-Жанейро, и об этом узнают все твои клиенты, когда адвокат моего отца предъявит к тебе иск о возмещении мне морального ущерба на ту сумму, которую ты вписал в этот договор, ты получишь по заслугам!!!
Вещая, как Пифия, она отпустила измятую ткань, Стюарт изогнулся, защищаясь руками от снова поднимающейся над его головой подушки, оступился и упал, покатился вниз по трапу, рассыпая по широкой с поперечными планками доске,  её любимые белые розы, встал и, прихрамывая, затрусил к ожидающему его «Такси».
Летти победно вскинула голову, прищурилась, на короткое мгновение, останавливая взгляд на каждом из пятнадцати мужских лиц. Моряки, кажется, были смущены, отводили глаза, только не капитан. Без тени вины или раскаяния, он смотрел ей в глаза, и она приняла решение: Я отомщу им всем по полной программе!!!
С ненавистью посмотрела в синие, искрящиеся смехом глаза,   
• Я иду в город, но я вернусь капитан! Договор подписан! Извольте исполнять!!! - и повернулась к экипажу, - А вы, если не хотите загреметь в тюрьму за пособничество в похищении человека, будете жрать мою стряпню полгода, радуясь, что это не тюремная баланда!!!  - сбросила на палубу грязный фартук, прошла по рассыпанным розам и скрылась в здании почтового отделения порта...

* Крытый бак – носовая надстройка судна, для защиты верхней палубы от заливания встречной волной. Для повышения непотопляемости корабля используется крытый бак, под которым располагаются служебные помещения. На баке находятся якорные и швартовые устройства.

Ничего ли не забыла? - Усевшись у окна в зале почты, Летти ещё раз просмотрела наскоро написанный план действий.
1. Папе и его адвокату позвонила, копии договора и чёткие инструкции по факсу и заказными письмами отправила!
2. Воспользовавшись услугами симпатичного парнишки, быстро выловившего для неё из телефонной книги адреса, короткую информацию во все местные газеты отослала.
3. Главный редактор газеты, с которой она благодаря этому паразиту Стюарту, сотрудничала, по телефону очень благосклонно предложение о серии репортажей с парусного судна принял!
4. Ячейку в банке на год абонировала, подлинный договор спрятала.
5. Два мобильных телефона купила, договор на обслуживание заключила.
Нужно поспешить, чтобы эти гады без меня не уплыли! Хорошо, что все службы и магазины в порту есть, в город ехать не придётся.
Весь экипаж собрался на палубе, прилип к лееру, ожидая, чем закончится схватка.
Капитан стоял на причале возле трапа, преграждая дорогу, дружелюбно спросил,
• Вы ещё не уехали? – Летти приняла его тон, любезно сообщила,
• Даже не собиралась капитан!
• Но Стюарт – Ваш жених! Он ждёт Вас!
• Он свободен! – не скрывая отвращения, она сняла с пальца кольцо, которое Стю подарил на помолвку, и кинула в воду, - Можете взять моего жениха себе! Вы будете отличной парой!
• Послушайте! – он покраснел, но старался держать себя в руках, - Пошутили и хватит!
• Почему же? Мне Ваши шутки очень понравились! Самой пошутить захотелось. Если Вы меня сейчас не пропустите, придётся пошутить в Вашем стиле. Я пойду в полицию, скажу, что у меня в каюте деньги и ценности были... – Летти засмеялась, развела руки, - А сейчас нет...
• Вы что намекаете!?! – заревел он,
• Я не намекаю! – она откровенно веселилась, - Вы пугали меня, чтобы заставить делать то, что Вы хотите, а сейчас, я пугаю Вас...
Он посторонился, никто больше не посмел её остановить, и она проследовала по трапу в свою каюту, неся коробку с портативным компьютером. Четыре мальчика, посыльные из магазинов, сгибаясь от тяжести, несли за нею многочисленные пакеты: Шампунь, дезодорант, крем для загара, прокладки. Шорты, футболки, свитера, брюки, фартуки. Диски, блокноты, карандаши, диктофон. Книга о приготовлении пищи. Вроде ничего не забыла...
Безжалостно сбросила в чемодан ненужные наряды, освобождая место для полезных вещей, отсчитала часть, полученных по карточке в банке денег, передумала, взяла перевязанную банковской лентой пачку.

На палубе ни души и тишина, как на «Летучем голландце»...
Он не стучит, и я стучать не стану! Резко рванула дверь с табличкой «Капитан». Хозяина в каюте не было, и Летти собралась уйти. Только она впервые пришла в это большое, не то, что её тесная коморка, помещение в первом этаже надстройки.
Интересно, как в капитанской каюте пиратского брига!
Окно, из которого всё, что на палубе происходит, как в огромный телевизор, видно. Письменный стол завален открытыми книгами, развёрнутыми картами. Рядом, похожая на школьную, доска, к которой прикреплена большая, яркая карта обеих Америк с проложенным малюсенькими флажками Аргентины на булавочках маршрутом. Полки от пола до потолка заняли все три стены. За играющими с последними красными солнечными лучами, стёклами старинные книги загадочно мерцают выцветшей позолотой, морские раковины разинули перламутровые пасти, беззвучно повторяют песню океанских волн, старинные посуда, статуэтки, оружие, орудия труда. Настоящий маленький музей.
Не задумываясь, почему, удовлетворённо вздохнула, не обнаружив фотографий  женщины, подумала: Где он спит? - и как будто в ответ на незаданный вслух вопрос, целый стеллаж полок раскрылся, как дверь, пропуская в каюту хозяина.
Почти обнажённый, одетый только в белые спортивные шорты, с мокрыми после душа волосами, он выглядел ещё более мощно и если быть до конца честной соблазнительно, чем в рубахе.
Стараясь не смотреть на перекатывающиеся под загорелой кожей бугры мышц, она пролепетала, 
• Я пришла... – он подсказал,
• Попрощаться? – и магия желания исчезла, утонула в волне раздражения,
• Я пришла рассчитаться за испорченные продукты и побитую посуду!!! – крикнула она, бросая на стол пачку купюр.
Грустно улыбнувшись, он отрицательно повёл головой,
• Даже при всех твоих талантах, ты не успела побить и испортить на такую сумму, девочка...
Значит на «ты» и девочка. Ребёнок существо неразумное, зависимое от разума и воли взрослого человека.
Независимо вздёрнув подбородок, она процедила,
• Я расплатилась за эти две недели и авансом за все шесть месяцев, а Вам придётся расплачиваться за эти две недели все шесть месяцев!
• Послушай девочка! – он учтиво усадил её в старинное кресло у стола, как учитель стал у доски, - Бригантина оснащена мощным двигателем, но я хочу пройти Магеллановым проливом, * и дальше на север по маршруту капитана Дрейка на парусах. Это долгое, при примерно двенадцати узлах * в час и опасное путешествие. И Тихий океан в это время может быть совсем не тихим...
Мысленно поблагодарив няню: Именно капитан Френсис был всегда фаворитом Софи, - Летти небрежно бросила,
• Капер её величества прошёл этот путь в 16 веке. Что Вам помешает сделать это в двадцать первом? - поймала удивлённый взгляд,
• Но из пяти кораблей, он сохранил только один! – сообщив,
• Но два он сжёг сам в бухте Сан-Хулиан, потому что не любил больших флотилий! – она кивнула, подтверждая, что его информация,
• Во время шторма в Тихом океане, длившегося 52 дня, он потерял два корабля! – для неё не новость, уточнила,
• «Золотая лань» благополучно вернулась в родной Плимут, где сэр Френсис, в свободное от пиратских набегов время исполнял обязанности мэра и члена Палаты общин английского парламента, а в 1588 году он... – капитан раздражённо бросил,
• Принял участие в разгроме испанской «Непобедимой армады»... – и она на миг замолчала, раздумывая, закричала, - Я всё поняла!!! – быстро, чтобы он не перебил, зачастила, - Вы родились в бухте Сан-Хулиан! С детства слышали рассказы о том, что капитан Дрейк не только ремонтировал там корабли, но и взял ценности, приготовленные для отправки в Испанию, поэтому и с аквалангом ныряли, спрятанные в море испанцами от британцев богатства искали! Надеясь, что на западном берегу его ждут несметные сокровища, пират её величества не стал нагружать флагман «Золотую лань». Он погрузил награбленное в бухте на два корабля, а два другие сжёг за ненадобностью, потому что везти на них было нечего... – она снова на минутку задумалась, - 23 августа 1578 года корабли капитана Дрейка вышли из бухты. Все три вошли в Тихий океан 6 сентября, но тут случился шторм, бушевавший 52 дня... – Летти сделала многозначительную паузу, - Два корабля утонули!
Вставив,
• Один! «Златоцвет»! «Елизавета» отброшенная в Магелланов пролив, через Атлантику благополучно, но без сокровищ, возвратилась в Британию! – капитан кивнул, принимая запальчивое,
• Ну, один!!! И если Вам повезёт и будет шторм, он вынесет Вас на скалы, прямо к сокровищам! - вытирая рукой слёзы, простонал,
• Не дай БоГ!!! Ты ещё больше ребёнок, чем я думал...
Он так старательно демонстрировал, что уже забыл, как давно хохотал так в последний раз. Может быть, поэтому она почувствовала чуть заметную фальшь в его смехе, в его голосе, ехидно засмеялась.
Разозлившись, капитан, как молитву «Во спасение» повторил про себя: Девчонка! Пустышка! Только эта дурочка... Интересно, как она сообразила? - криво ухмыльнулся, - Узнаю, кто из матросов проболтался, голову оторву! - подумав, что, зная заранее, она бы совсем иначе повела разговор, совсем не к стати вспомнил подушку под фартуком, - Как изящно она этого своего жениха отхлестала...
Чуть слышно чертыхнувшись, он уселся на пол у её ног,
• Если ты такой знаток истории географических открытий, то, наверное, знаешь, сколько кораблей погибло в этих водах даже в двадцатом веке!
Летти знала только о капитане Дрейке: но это ему знать не обязательно, - поэтому,
• Не морочь мне голову Андреа!
Почему ему можно на «ты», а мне нельзя? Она вдруг сообразила, что знает, чувствует, когда можно поддразнить его, обратиться по имени, на «ты», а когда не стоит, легко, не задумываясь, перескакивает с официоза на дружеский тон. Такого с нею никогда ещё не было.
Няня, отец, горничные, одноклассники, однокашники, Стюарт однозначно «ты». Незнакомые, люди старше тридцати лет, преподаватели, служащие в офисах без обсуждения «Вы», а он...
В его устах «Вы» по отношению ко мне, особенно когда он «сеньорита» добавляет, как издевательство звучит!!!
В общем, сейчас, без обсуждения: Почему?
• Скажи честно Андрэа, что испугался! Теперь папа, его адвокат и в редакциях газет знают, что я на твоём корабле! Ты не сможешь кинуть меня в трюм, скормить акулам, и боишься, что я буду мстить, подрывать твой авторитет!!! – он захохотал,
• Хотел бы посмотреть на того, кто сможет подорвать мой авторитет на этом корабле!
Она обиженно надула губки, но тут же улыбнулась,
• Так почему же ты не хочешь взять меня с собой?
Не сам вопрос, непонятно откуда возникшая уверенность, что, он хочет, очень хочет взять её с собой, вывела его из себя, заорав, 
• Потому что шхуна идёт на парусах не ради романтики!!! Для того чтобы сэкономить топливо!!! – он взял себя в руки, специально заговорил нудным голосом школьного учителя в десятый раз поясняющего самому надоевшую теорему тупому ученику, - Мы везём мелочь в Перу и Панаму, основной груз в Лос-Анджелес, там загружаемся в обратный путь, огибаем Северную Америку и возвращаемся в Рио. Можно конечно быстрее, через Панамский канал, но меня сейчас интересуют не золотые сокровища Дрейка, а представители фауны Тихого океана. Больше половины команды, разделяют мой интерес к ихтиологии и увлечение подводным плаванием. Мы сами избрали этот маршрут, но ты... – он поднял голову, с сомнением осмотрел её с ног до головы, - Гарантированные холод и туман, вполне возможно штормы, остановки в безлюдных местах, где мы будем брать образцы. Это совсем не увеселительная прогулка! И, кроме того! Четырнадцать здоровых мужчин, короткие стоянки в городах не чаще чем раз в два месяца, и, - он специально сделал комплимент, - прелестная девушка, так сказать постоянный соблазн перед глазами. Они конечно не пираты, но мало ли что может случиться!
Капитан замолчал, надеясь, что она испугается, сдастся, соберёт вещи и уйдёт из его жизни, потому что она соблазн, вызывающий идиотское неконтролируемое мальчишеское желание именно у него.
Впервые за две недели попытался разобраться в самом себе. 
Он давно выбросил из головы все эти глупости, понял, что удовольствие, сопровождающее физиологический акт, данный природой животным для стимуляции воспроизводства, ему, ни к чему.
Физические нагрузки – враг похоти! Он привык к нормальной, упорядоченной, наполненной вынужденной, но любимой и увлекательной морской работой и полной таинственных, интересных открытий научной деятельностью жизни, не желал отказываться от комфорта и покоя ради хорошенькой пустышки, глупенькой девчонки, по дурацкой, навеянной алкоголем случайности попавшей на его корабль!!!
На протяжении десяти лет, он только два раза, испытал влечение к женщине, на берегу, отлучаясь с корабля, позволил двум симпатичным дамочкам вовлечь его в увлекательную игру, но, почувствовав, что лёгкий флирт базирующийся на общих научных интересах, может перерасти во что-то более серьёзное быстро, без сожаления «рубил концы»... * И вдруг там, в таверне он в один миг пропал в манящей глубине дерзких шоколадных глаз. Попытался сорваться с крючка, но она выгнулась, принимая ласку, и он понял, что они не союзники в его борьбе с самим собой.
Если быть до конца честным, это он подтолкнул, спровоцировал этого пьяного идиота Стюарта, на это дурацкое пари, не в силах побороть вдруг возникшее искушение увезти её на своём корабле. В лодке всю дорогу по акватории к стоящей на рейде «Удаче», как сумасшедший, задыхаясь, целовал и целовал податливые приоткрытые во сне губы, полубесчувственное, неприкрытое бесстыдным платьем тело.
А на шхуне: Свежий ветер с океана быстро с алкоголем справляется, - протрезвел и испугался. Она олицетворяла, кажется, всё, что он так страстно ненавидел, чего избегал, все эти годы. Потрясающе красивая, ухоженная бездельница, удобно устроившаяся в этой жизни среди миллионов папы, под опекой будущего мужа, развращённая, считающая труд ниже своего достоинства. Она  готова оплатить праздную, беззаботную жизнь отцовскими деньгами, а если не получается деньгами, предлагает, другую, конвертируемую валюту, которую во всём мире меняют на деньги портовые девки.  Вспомнив всё, что говорил о ней Стюарт, он решил, что, протрезвев, не поверил бы жениху, клявшемуся в любви, и так бесстыдно, мерзко поносившему свою невесту, но Диего... Боцман представил неопровержимое доказательство, и она... как она прижалась, подставила губы... во время их первого разговора на шхуне.
Чувствуя, что этот узел  просто так, обычным топором не разрубить, он специально две долгих недели оскорблял и унижал её, стараясь вызвать ненависть в ответ на грубость, отвращение в ответ на издевательства, надеялся, что её ненависть и отвращение задушат вдруг, через столько лет проснувшееся бешеное, животное желание... Только это желание, - он болезненно скривился, стараясь отогнать крамольную мысль, противоречащее здравому смыслу ощущение, - ничего общего с обычной похотью не имеет... и удовольствие, кажется, с первой минуты там, в таверне не от обладания, от созерцания, любования даже не её красотой, каждым движением, вздохом, взглядом...
На шхуне она всё время злилась на него, настороженно щурилась, разражёно орала, но и такая злобная и жалкая, порой совсем некрасивая, была желанна.
Совсем не обладая даром провидицы, Летти впервые прочла чужие мысли, скорее чувства, кажется, большими буквами написанные на обычно каменном лице.
Четырнадцать здоровых мужчин... Пятнадцатый не в счёт!!!
Быстро просчитывая в уме, как лучше использовать, подкинутую ей козырную карту, встала на его пути, принимая боевую стойку, расправила плечи: Раунд первый, капитан!!!
Погрузившись в свои размышления, он не заметил, как поднялся с пола, как зверь в клетке забегал по каюте, не заметил, когда она поднялась из кресла. Они столкнулись и долго гипнотизировали друг друга настороженными взглядами.
Пауза затянулась, он не выдержал первым, наставительно спросил,
• Ты поняла девочка? – и она проворковала,
• Поняла... Четырнадцать здоровых мужчин. Я должна бояться на этом судне всех, кроме тебя... – положила руки на его плечи, прижимаясь, охватывая ртом его нижнюю губу.
Рыча, как взбесившийся лев, он брал и брал её губы, осыпал поцелуями длинную шею, всё больше открывающуюся, когда она прогибалась, грудь.
Да от таких поцелуев можно сойти с ума! Только не сегодня...
И почувствовав, что он уже готов, что через миг они уже будут на полу, и она не сможет, не захочет... Летти вырвалась, выскочила из его каюты, хохоча, пронеслась по палубе, и только закрыв на задвижку свою дверь, поняла, что не смеётся, рыдает...
Повалившись на койку, она остервенело била кулачками новую, сегодня купленную, подушку,
• Это первый урок! Я рассчитаюсь за всё Андрэа!!!


* Магелланов пролив – между материком Южная Америка и архипелагом Огненная Земля, соединяет Атлантический и Тихий океаны.

* Дрейк Френсис (1540-1596) – английский мореплаватель, вице-адмирал. Возглавляя пиратскую экспедицию, нападал на колонии Испании в Южной Америке. Совершил кругосветное плавание.

* Узел – внесистемная единица скорости судов, соответствует одной морской миле 1,852 километра в час.

* Рубить концы – в экстремальной ситуации (пожар, землетрясение, угроза нападения) не сходя на берег, на корабле рубить швартовые концы, связывающие судно с причалом.

Шхуна «Удача» третий день стояла у причала. Летти просто дивилась своей предусмотрительности. Десятилитровый баллон питьевой воды и электрический чайник купила! На любимом печенье и кофе можно выдержать осаду ещё минимум две недели.
Ей впервые в жизни было не скучно. Она не нуждалась в развлечениях и развлекателях. Летти писала.
Рассчитывая потом сделать из всего этого первый репортаж, она описывала события, курсивом, для себя, анализировала свои ощущения, поражаясь, что смогла, сумела в этих невыносимых, пугающих условиях, испытывать что-то кроме отвращения и страха. Удивлённо приоткрыла рот, вдруг сообразив, что ею движет не только жажда мести. Спонтанно приняв решение, она не подумала, а сейчас поняла, что здесь на пиратской шхуне это было совсем не похоже на все её слабые потуги хоть как-то скрасить сытое прозябание. Давно приевшееся, переставшее радовать удовлетворение от новой вещи, от ещё одной дорогостоящей безделушки. Клубы, бары, рестораны, балы и приёмы. Шампанское, танцы, до тошноты предсказуемые вопросы и ответы светских бесед. Новые альбомы любимых, только потому, что они самые модные, Рок музыкантов, бессмысленностью текстов и ритмом музыки, как близнецы, похожие на предыдущие. А здесь... на шхуне была жизнь... впервые за долгие годы ей не было скучно.
Она уже стала беспокоиться, что пресса не проявит интерес к её истории, но пока хранила гордое молчание, никак не реагируя, на извинения, посулы и угрозы капитана.
Он приходил уже несколько раз, требовал открыть дверь, рассказывал о том, что им необходимо выйти в океан не позднее, чем к концу недели. Летти молчала, но когда утром он сообщил, что Стюарт ожидает её в припортовой гостинице, и показал всему экипажу кольцо с огромным бриллиантом, которое купил для венчания, не сдержалась, крикнула через дверь,
• Скажите ему, пусть проваливает ко всем чертям! А кольцо... – она сделала паузу, - пусть проглотит... – дальше Летти постаралась в точности воспроизвести услышанное пожелание о движении якоря по прямой кишке, капитан хохотнул,
• Фу, как грубо! – и она сообщила, что не имеет ничего против, если он проглотит кольцо первым, а потом передаст его Стю.
Отсмеявшись, он попробовал возобновить разговор, не получив ответа пригрозил взломать дверь, даже со всей силы дёрнул ручку и железная дверь подозрительно заскрипела, когда Луис с палубы крикнул,
• Профессор Флаэрти! Вас спрашивает корреспондент газеты...
Дальше она не услышала из-за торопливых шагов, отстучавших дробь по деревянным ступеням.
Только и этого вполне достаточно! Первый представитель средств массовой информации появился. Но почему профессор? – Это его фамилия Флаэрти. Она её в договоре вместе с именем прочла. - Но почему профессор? Какой профессор!?! Жестокий, злобный хам! Распоясавшийся самодур, превративший это старое корыто в плантацию, унижающий и мучающий моряков, как своих рабов! Капитан Флаэрти!!!
Примерно через час шаги забарабанили по ступеням, как боевые барабаны ирокезов, оповещающие о войне, не предвещающий ничего хорошего голос проинформировал,
• Открой дверь или я выбью крышку этой консервной банки голыми руками!!!
Зачем такие страсти? Я уже готова открыть дверь...
Со спокойной улыбкой, Летти смотрела на вломившегося в узкое помещение гиганта, прислонившегося к переборке и тут же сползшего по стене к её ногам.
Он уселся на пол, сжал виски ладонями,
• Что ты творишь!?!
Нагло глядя в страдающие синие глаза: и ещё это «профессор», как заноза в голове засевшее. Профессор, наверное, ихтиологии, только я не бесчувственная рыба, и мучить, оскорблять себя больше никому не позволю!!!  - Летти пропела,
• Продолжаю Вашу игру! – и он поднял красное от гнева лицо, уставился в искрящиеся весельем шоколадные глаза,
• Чего ты добиваешься?
• Возмездия!!! За Вами четырнадцать мужчин, которые боятся Вашего взгляда, Вашего окрика! Я Вас не боюсь!!! Вы... – задохнулась от возмущения, - Вы деспот! Вы уверены, что имеете право издеваться над слабой женщиной, заставлять её жрать то, чем голодная портовая собака побрезгует, только за то, что её никто, никогда готовить не учил! – Она загнула мизинец с обгрызенным ногтем, - Я не могу пригрозить запереть Вас в трюме! – прибавила безымянный, - Выбросить за борт! Приказать Вам мыть вонючий мусорный контейнер, который точно со дня Сотворения мира никто не мыл! Но я могу! – он перебил,
• Извини! – и тихий, полный, наигранно-искреннего раскаяния голос и это слово показались ей громогласно-неуместными, раздражающими.
Она хотела закричать всё то, обидное, что придумала, подготовила заранее, но не успела, он продолжил,
• Я был не прав, требуя от тебя того, что ты не можешь делать. Ты, видимо, от природы потрясающе красива и совершенно бесполезна, как бабочка «Махаон»...
Летти с ненавистью посмотрела на него,
Ну вот!!! Опять оскорбление вместо ожидаемых извинений!!!
А он грустно  улыбнулся,
• Но природа не ошибается, создавая красоту, украшая этот ужасный и прекрасный мир...
Стараясь проглотить застрявший в горле ком из обиды и злости, она хотела закричать, что она... что он... что бабочка...
Что? Что? Что? Что она может ему сказать? Что дома никогда ничего не делала? Что школу кое-как на подарках и подсказках окончила? Что прекрасно умеет присланные папой деньги тратить? Что в университете благодаря Стюарту уже на четвёртый курс перешла?
Стараясь подавить, прорывающиеся в голосе слёзы, продолжила свою мысль,
• Я могу сообщить корреспондентам всех местных газет, что надо мной издевались на этом судне, рассказать им о комнате пыток, - он простонал,
• Я храню там снятые с затонувших кораблей орудия пыток... не держать же их в каюте... – и она ехидно улыбнулась,
• Хобби в Вашем стиле! Не забудьте поведать об этом прессе, когда я предъявлю им... – она выставила вперёд ещё перевязанную, обожжённую руку, - Покажу синяк, заявлю, что меня били!!!
На кухне, когда она обидела юнгу, он ударил её по щеке, она отлетела, больно стукнулась об угол плиты, и сейчас, не задумываясь, рванула шорты, демонстрируя украшенную ещё не рассосавшейся гематомой круглую ягодицу...
Капитан, кажется, целую минуту смотрел на открывшееся его глазам доказательство его преступления, тяжело опираясь рукой о стену, поднялся с пола, прохрипел,
• Прекрасная бабочка... – и, сжав огромные кулаки, попятился, выскочил из каюты.
Опустившись на табурет, Летти, просто кипела от злости. Он сбежал, и она не успела предъявить ему свои требования, только не это сейчас выводило из себя, занимало её мысли.
В конце концов, что такое неизвестное, он поведал? Что она бездельница? - Америку открыл!!! - Она сама прекрасно это знает и если разобраться гордится этим умением, сделать так, чтобы за неё всё делали другие.
Горничные в деревне, они для того и горничные, чтобы всё для дочери хозяина делать! Официантки? Маникюрша? Портнихи? Она же не виновата, что их дедушки не смогли, а её дед сумел, сына и внучку на всю жизнь обеспечил! Отмахнувшись от навязчивого воспоминания скандалах, которые, не смущаясь, устраивала обслуживающим её людям, решила, что платит деньги и получает то, что хочет!!! Разве это преступление? Только она совсем не такая бездельница, которая целыми днями диван в гостиной кормой давит, тупо в телевизор глядит.
Учителя-монахи, принимавшие от девчонки сувениры в обмен на снисходительность к её лени, мальчишки, делавшие за неё домашние задания за дурацкие поцелуи, Стюарт каждую экзаменационную сессию бегавший, от преподавателя к преподавателю с её зачётной книжкой в зубах, это её заслуга. Это она сама придумала, сумела заставить их всех работать на себя, в общем-то, ничего, не давая взамен. Она готова сто журналов моды и каталогов просмотреть, чтобы её платье моднее и дороже всех этих с модельерских показов выглядело, все городские магазины обойдёт, но обувь тридцать девятого размера, как туфельки Золушки смотреться будет. А украшения!!! Да таких оригинальных, выполненных ювелиром по её идее, по её описанию, побрякушек ни у одной богатой невесты в Рио нет!
Да она если что-то решит, может, как Архимед шар земной без всякого рычага повернуть!!! 
Летти не вспомнила мать, как порох взрывавшуюся при каждом сказанном ей наперекор слове, не вспомнила рассказы няни, о том, как дед из последних сил шёл наперекор врагам, наперекор Родине, собравшейся после плена добить его на сибирском лесоповале, выбрал и сам, своими руками сделал свою судьбу. Просто бешеная кровь авантюристов-конкистадоров, воинственных индейцев и свободолюбивой негроидной расы смешалась с русской бунтарской кровью,
• Я не бабочка! Я докажу ему, что я не бабочка!!!

Всю ночь она копалась в Интернете, вылавливая, сопоставляя факты, и появившийся с самого утра капитан, удивлённо поднял бровь, почти с опаской заглядывая в прищуренные, как прицел пистолета, шоколадные глаза.
Что-то уж слишком воинственно девчонка сегодня настроена!
А он решил сменить тактику, присел рядом на койку, осторожно по-отцовски обнял, такие хрупкие, нежные под его тяжёлой рукой плечи, и она сразу прижалась, удобно устроила рыжую голову на его обнажённом сердце, прошептала, 
• Андрэа! – и от её невесомой тяжести, от ласкового голоса, с придыханием произнесшего его имя, только имя, сердце пустилось вскачь, больно и сладко вырываясь из горла навстречу прильнувшим чуть ниже кадыка коралловым губам. Руки сами потянулись, хватать, мять, ласкать, но она уже встала, независимо упёрлась кулачками в круглые бока, - Я всё знаю!!!
Она несла несусветную чушь о старых индейских и современных медикаментозных методах лечения импотенции, щедро сдабривая её рекламными фактами, а он сидел, прикрыв глаза, только бы не смотреть на возбуждённо вздымающуюся под скромненькой футболкой грудь, не видеть нагло выставленную на показ стройную ножку, не выдержал, захохотал.
Недоверчиво заглядывая ему в глаза, Летти спросила,
• Но почему же ты?
Он уже открыл рот, чтобы прочесть ей нотацию, развенчать её уверенность в собственной неотразимости, сказать, что она не в его вкусе ... но в её голосе, в её взгляде было столько сочувствия...
Не смог, смущённо опустил глаза,
• Это я во всём виноват!!! Я придумал эту игру в пиратов, не сумел скрыть восхищение твоей красотой, твоей силой духа, замешанной на обычном детском упрямстве, и ты придумала себе сказку о благородном пирате, искателе приключений! Девочка! Посмотри на меня трезвыми глазами!!!
Театрально воздев руки к потолку, он стоял у стены каюты и, выполняя приказ, она прилипла к его губам жадным взглядом, откинула голову, как фотограф, выбирающий нужный ракурс, медленно осмотрела длинное тело до лёгких, огромных, и всё-таки изящных белых мокасин, констатировала,
• Ничего хорошего! – он отвернулся, прячась от смеющихся шоколадных глаз,
• Вот именно, ничего хорошего! Я в два раза старше тебя! Я зануда, помешанный на чистоте и порядке и кроме этого, как ты говоришь, старого корыта у меня ничего нет. Даже без папиных миллионов, ты достойна лучшего!
Не успел договорить, она подошла совсем близко. Он вдохнул её запах, реально, ощутимо почувствовал её вкус на губах, не в силах побороть искушение, протянул руки, схватил её за плечи, но она вырвалась, отскочила,
• Это ты придумал себе прекрасную пленницу! А я... Я просто пыталась выжить на твоём пиратском корабле!!! – засмеялась, - Не знаю, почему для тебя так важно спровадить меня с этого старого корыта, но за всё нужно платить Андрэа! Я остаюсь! Договор подписан капитан! Извольте исполнять!!!
Вспомнив: На пирсе уже десяток этих репортёров крутятся. Интервью у кока взять хотят! – он, возмущённо дёрнул скулой, - Господа писаки! Всю информацию даже учёное звание – профессор уже раскопали, вопрос,
• Почему у Вас на корабле дочь бразильского миллионера, студентка факультета журналистики коком работает? – в разных вариациях наперебой задавали...      
Она вывела его из задумчивости, спокойно сказала, 
• Если Вы высадите меня на берег, я соберу всех журналистов здесь, а потом в Рио! Я проведу пресс-конференции, расскажу, что Вы похитили меня, били, пугали... Я им такое расскажу, что Вас в каждом порту будет ждать полиция!!!
• У меня есть свидетели!!!
• Которые сядут на скамью подсудимых вместе с Вами!!!
• Но зачем?!? Зачем тебе всё это нужно!?! – уже не сдерживаясь, заорал он, и Летти встала в боевую стойку,
• Вы придумали этот гнусный спор! У Стю – она уже была совершенно уверена, что это его идея, - просто мозгов на такую шутку не хватило бы. Вы были пьяны, но, протрезвев, могли высадить меня где-нибудь в Бразилии, только Вы не захотели! Вы садист!!! Вам нужно издеваться над кем-то, и завтра Вы привяжетесь к Луису или к Вальтеру, или ещё к кому-нибудь и ради своего удовольствия станете унижать и оскорблять его!
Он закричал,
• Это ложь!!! – и вспомнил, как, не сдерживаясь, ругает матросов, орёт и сквернословит, если что-то делается не так, как он захотел, но он ведь не цепляется к мелочам, не ругает напрасно, повторил, - Это ложь!!! – когда Летти веско сказала, 
• Это правда! – услышав грозное,
• Ну и чёрт с тобой!!! Я ни за что ответственности не несу!!! – улыбнулась, швырнула в него пачку банкнот, пропела,
• Я оплатила проезд! Я пассажир, журналист, готовящий серию репортажей о суровой морской жизни! – прорычал,
• Ну, нет! Я пассажиров не вожу!!! Или ты кок на моём судне, или выметайся отсюда ко всем чертям!!! У тебя есть час на раздумья!!! – переступил через деньги, вышел, громко хлопнув дверью, и она услышала рокочущий бас, громко отдающий команды.
Судно готовилось к отплытию...

Совершенно неожиданно Лу принёс ей в каюту обед, коробочку из фольги с надписью «Люфтганза» и вполне съедобным рагу из овощей, картонку от «Эр Франс» с пакетиками «Кофе», «Сахар», «Сухое молоко», кекс в прозрачной упаковке с непонятной надписью и чашку кипятка, коротко проинформировал,
• Капитан приказал! – и убежал по своим делам.
Летти торжествовала. Она с удовольствием пообедала, потом вышла на палубу, смотрела, как судно отчаливает от берега, долго любовалась уплывающими в даль городскими постройками. Солнце село, и береговая линия превратилась в мириады призрачных далёких огней на чёрном бархате. Огни оторвались от Земли, ползли по небу, строясь в созвездия, и она взлетела, и летела среди звёзд, упиваясь своей победой...
Искоса поглядывая на занятых постановкой парусов моряков, укладываясь спать в своей каюте, усыпая, она мстительно шептала,
• Я им всем докажу!!! Я им всем покажу, как издеваться над женщиной!!! Они у меня... - кажется, никогда не разговаривала во сне, но сегодня был тяжёлый день, и она до полуночи вскрикивала, грозила, потом чуть изменила текст, - Я ему докажу!!! Я ему покажу, как издеваться над женщиной!!! Он у меня... – и это «он» звучало всё нежнее, уже перед рассветом перешло в призыв, - Андреа... Андреа! Андреа!!!
Эйфория, бездумная радость, всю ночь качала её в ласковых сильных руках океана, то, поднимая к пленительным небесам, то, опуская в сладкую, таинственную бездну, из которой нет пути назад, потому что она сама разрушила эту дорогу, но пришло утро, и наступила расплата.
С шестым ударом колокола-рынды в дверь постучались, вырывая из объятий прекрасного сна, раздражённый баритон боцмана сообщил,
• Ваша вахта! – и Летти уже открыла рот, чтобы сказать: Проваливайте! -  но передумала, крикнула,
• Иду!!! – потому что для того чтобы доказать, отомстить по полной программе...
Парнишка сказал,
• Привет! - и отвернулся, устанавливая в духовой шкаф противень с какими-то полуфабрикатами.
Наполнив термос водой из закипевшего чайника, Летти обошла кухню, обнаружила короб с надписью на незнакомом языке, и крылатым символом какой-то авиакомпании, среди иероглифов и незнакомых букв быстро нашла информацию по-испански,
• Три минуты при температуре 100 градусов или в микроволновой печи...
Водрузив тарелку с булочками в духовку, она уже хотела провернуть барабанчики на полную мощность: Пусть жрут подгоревшие! - и покраснела, вспомнила, как Вальтер встревожено сказал,
• ...у неё кожа, как у котёнка... – как Лу... как они все смущённо опускали глаза, боясь, встретится с нею взглядом.
Все они заложники на этом корабле, заложники пирата, который сказал,
• Вы бесполезны, как бабочка...
Стоит ли издеваться над ними, только потому, что они бояться его, подыгрывали ему в этой жестокой шутке и лить воду на его мельницу.
• Вы бесполезны, как бабочка...
Прошлась по кухне, снова внимательно осматривая полки шкафов: Где же я её видела?
На верхней полочке, у самой стенки, заваленный пакетами с крупами, виднелся корешок большой книги. Она почему-то сразу решила, что это может быть только Кулинарная книга. Какая ещё книга может храниться на кухне?
Очень хорошо, потому что та книга, которую всучили ей в маленьком портовом магазине, воспользовавшись спешкой, несмотря на красивую картинку с зажаренным цыплёнком на обложке, оказалась о ведении домашнего хозяйства. А это большая, подробная книга и рецептов в ней не одна сотня, но, увы, тоже на испанском языке. Вода, кастрюля, морковь, лук, это понятно, но специи, она и по-португальски во всех этих майоранах, базиликах и мускатных орехах не очень-то разбирается, сельдерей от петрушки на вид отличить не может. Кто знает, в каких банках без надписей, старый повар всё это добро держит.
Устроившись у стола в каюте, Летти заполночь просматривала принесённую из кухни книгу.
С непривычки, это было просто нестерпимо читать, кажется одно и то же,
• Налейте в кастрюлю... нарежьте... добавьте одну столовую ложку... медленно помешивая... 
Глаза слипались и все блюда медленно перемешивались в одной большой кастрюле, - но я должно отомстить... должна доказать, что я не бабочка!!! Совсем не бабочка!!!
Утром, она пришла на камбуз в пять утра, на целый час раньше Лу. Быстро поставила размораживать готовые блюда, спустившиеся с небес, чтобы облегчить её жизнь.
Это первый шаг. Начнём с приготовления обычных куриных яиц.
Летти видела, как в среду по утрам Лу несёт в кают-компанию поднос с белыми шариками в специальных стаканчиках. Выступающая часть белка уже очищена от скорлупы, и там, где воткнута маленькая ложечка, по белому медленно ползёт рыжий ручеёк желтка. Этого не было в книге, но она сможет, она сама сварит такие яйца!!!
Уложив в кастрюльку с холодной водой, два десятка яиц, Летти дождалась, пока вода закипит, выдержала десять минут и сняла с огня. Желток ещё не сварился, он был твёрдым, прилипал к ложечке, и она снова кипятила, пятнадцать... двадцать... тридцать... минут... вылавливая ложкой следующий экспериментальный объект.
Желток был твёрдым!!! Неужели их час варят?
Добавив в кастрюлю кипящую воду из чайника, она уселась на табурет возле плиты, посматривая на часы, ожидая, когда желток разварится, наконец, до жидкого состояния...
Заставший её за этим занятием Луис, спросил,
• Что Вы делаете? – долго хохотал, услышав,
• Яйца варю, чтобы желток жидким стал... – сказал,
• Смотрите! 
Летти улыбнулась, проворковала,
• Спасибо, - и вдохновлённый её улыбкой, мальчишка сообщил, что ещё умеет готовить «Омлет», но она уже сосредоточилась на двадцати очищенных от скорлупы яйцах в глубокой тарелке.
Вдвоём это никак не съесть, а Андреа... Про себя она называла его по имени, а вслух... никак не называла... он её все эти дни, которые после отплытия из Рио-Гальегос прошли, демонстративно не замечает: Кстати, это просто свинство, полный штиль, бригантина почти не движется, а он двигатель заводить не хочет, топливо бережёт. Мне, конечно, всё равно – пять с половиной месяцев, время есть, но...
Так вот, Андреа  тогда кричал,
• Кто дал Вам право портить продукты? – и мальчишка вроде улыбается, но если в мусор или в море эти яйца выкинуть, донести вполне может!
Быстро покопавшись в памяти, Летти просмотрела оглавление, открыла нужную страницу: Вот! И машина, которая всё это порежет, на кухне есть. Лук... маринованные огурцы, сельдерей, копчёное мясо... молодой горошек из баночки и соус «Майонез»...
Это был её первый триумф. Юнга унёс две большие тарелки в кают-компанию, а она, кажется, из последних сил присела у двери, приложила ухо к личинке замка, подслушивая.
Бас пророкотал,
• Это, в каком ящике было? – Луис обиделся,
• Мы сами... то есть она... я только помогал... - несколько голосов одобрили,
• Вкусно! Я ещё съем! – а бас пробурчал,
• Не люблю салаты! Я бы с удовольствием суп не из этих пакетов, из свежих продуктов съел!!!
Когда мальчик принёс на камбуз опустошённые тарелки, она уже смыла заплаканные глаза холодной водой, чтобы он не заметил.
Значит, суп! А салаты оставить на потом, только потому, что кто-то салаты не любит? И это когда такая замечательная машина есть, когда фрукты и овощи, закупленные ещё в Рио, в трюме портятся?
 
Утром ветер с берега остервенело рвал паруса, трепал шхуну, как ястреб цыплёнка, деревянная посудина отчаянно скрипела, раскачивалась, забираясь носом в волну, принимая бортом мириады свирепых валов, и Летти держась за леера, хватаясь двумя руками за такелажные тросы, проползла по палубе метры от своей каюты до камбуза.
Луис уже делал бутерброды, с довольной улыбкой сообщил,
• К ночи будет шторм!!! - посмеиваясь над её страхами, с видом опытного моряка, рассказывал о непогоде, и о том, что их капитану все штормы нипочём.
Он в захлёб говорил об ужасных валах, полгода назад в Индийском океане поднимавших «Удачу» к клубящемуся чёрными грозовыми тучами небу, об Атлантике и разрывающих на миг темноту огромных молниях, о пушечных  раскатах грома, о постоянно штормящем Ледовитом океане.
Это было совсем не страшно, потому что парнишка всё время улыбался, хвастался своими заслугами, превозносил мастерство капитана, мистера Бернса, синьора Гамба и матросов.
После обеда качка стала сильнее, на миг появившийся в дверях боцман, заорал,
• Лу к фок-мачте!!! – очень довольный юнга, подмигнув: «Без меня, мол, не разберутся!» - быстро натянул куртку, пулей выскочил из камбуза, и Летти стало совсем плохо.
Вздрагивая при каждом крене судна, она думала, что это кара посланная капитану за жестокость, что это он своими ругательствами и проклятиями разозлил океан, накликал бурю. Не в силах усидеть на месте, она долго бегала по кают-компании, то, радуясь, что не страдает морской болезнью, то на все лады, ругая себя за то, что осталась на этой каждую минуту готовой уйти в морскую пучину шхуне. Ближе к ночи решила, что ни за что не выйдет на палубу, лишь на минутку прикрыв глаза, задремала в огромном капитанском кресле, и сразу проснулась. Чтобы чем-то занять трясущиеся руки, побороть охватывающий её при каждом крене корабля ужас, Летти, держась за стену, побрела на кухню, сварила кофе в маленькой турке, и уже собралась возвратиться в кают-компанию, когда появился Педро.
Луис уже успел поведать, что «весельчак Педро» на своих коротких ногах в трудную минуту успевает быстрее всех до проблемной слабины добежать, шкот подтянуть, на лебёдку короткими руками со всей силы налечь. А уж пошутить, настроение поднять, когда все до полусмерти устали, о подушке мечтают, а до этой подушки ещё в шторм день простоять, да ночь продержаться, тут Педро и орущему капитану, и интеллигентному помощнику, и шипящему змеёй боцману сто очков форы дать может. Он и порвавшийся парус заштопать умеет, и смешную историю рассказать, и рыбу на окурок своей сигары поймать.
В рассказе мальчишки Педро выглядел этаким сказочным героем – бесстрашным мореходом, презирающим неукротимую стихию, только сейчас Летти увидела смертельно уставшего маленького человека с красными от бессонницы глазами на осунувшемся, пунцовом от холода лице, с дрожащими, обмороженными руками.
Прислонившись к дверному косяку, он прохрипел,
• Воды... – и она, вспомнив, как он защищал её от насмешек матросов, налила в чашку, приготовленный для себя кофе, вложила горячую посудину в безвольно повисшую руку.
Сделав несколько торопливых глотков, Педро приметил искажённое страхом лицо кока, заулыбался,
• Шторм хоть куда! Однако с нами ему не сладить! И не таких видали!!! – вытащил из-под свитера дешёвый медальон на простом шнурке, протянул Летти, констатировал, - Мать! От всех штормов сбережёт!!! – смущенно сообщив, - У меня ещё одна есть! – попятился к двери.
Рассматривая спрятавшийся, как в створках жемчужницы, кусочек, вырезанной из какого-то журнала репродукции с картины Рафаэля «Сикстинская Мадонна», не всего полотна – женщины, прижимающей к себе сына, Летти поняла, что матрос рассматривает мадонну, как воплощение материнства, заварила ещё одну порцию кофе, но пригубить не успела, появился Вальтер...
Всю ночь, и ещё пять долгих ужасных дней и ночей, борясь со страхом, приноравливая движения к кренам шхуны, она варила кофе в турке, потом в большой кастрюле, разогревала булочки, готовила горячие бутерброды, и моряки неожиданно оценили её труд, её ночные бдения.
Усталые, мокрые, одинаково потирая озябшие руки, они забегали на камбуз, торопливо не чувствуя вкуса пережёвывали пищу, обжигаясь, согреваясь, пили обычный кофе, совсем такой же, как тот, что по утрам подавал к завтраку Лу, а может быть, и хуже...
За эти дни Летти узнала три десятка штормовых историй с хорошим концом, даже об огромном сельдяном короле *, выброшенном на берег жестоким Атлантическим штормом. Наливая в чашки ароматный напиток, она получила сотню полезных советов о том, как следует вести себя на палубе во время шквала, и: О чудо! -  подарки: маленькую статуэтку Святого Николая – покровителя мореходов и три тотема со скалящими зубы индейскими божествами, отпугивающими грозную стихию. 
Шторм отнёс шхуну на северо-запад практически на широту Рио-Гальегос к последней отправной точке и наступил штиль, парнишка сказал,
• Полный штиль!
«Удача» застыла на месте, чуть покачиваясь на редких волнах, и у изголодавшихся, томимых бездельем мужчин проснулся «волчий» аппетит. Бутерброды, которые целыми днями готовил юнга, исчезали с подноса с бешеной скоростью, что не мешало всей свободной от вахты команде три раза в день в полном составе собираться за столом, за едой ещё раз обсудить самоотверженность кока.
Правда, капитан не преминул заметить,
• Если бы мы вышли из Рио-Гальегос на четыре дня раньше...
Только Летти это обвинение совсем не испортило настроение. Не настигни их этот заурядный, по мнению матросов, шторм, он обвинил бы её в организации какого-нибудь цунами, землетрясения или, за неимением лучшего, во Всемирном потопе.
Просто смешно! Она давно привыкла к тому, что мужчины восхищаются её красотой, что девчонки восторженно и завистливо осматривают, её наряды и украшения, только никто и никогда не благодарил её за работу. Это новое ощущение, как всё новое, неизведанное, было необычно приятно, и она вспомнила о салатах. 
Вначале это было так утомительно, так сложно: вечером выбрать рецепт, а утром перебрать, помыть, очистить овощи, задать программу машине, а потом она услышала, как механик сеньор Гамба спросил у Лу,
• Какой нынче сюрприз на завтрак? – и палец, который она порезала, очищая апельсины для фруктового желе, перестал болеть.
Салаты, желе, фруктовые кремы...  Да это же легко и просто!

* «Сикстинская Мадонна» — картина Рафаэля. Находится в Галерее старых мастеров в Дрездене (приобретена в 1754 году). Является одним из известнейших произведений итальянского Ренессанса.

* Сельдяной король, (ремень-рыба, ремнетел) — рыба, встречающаяся в тёплых и умеренно тёплых водах Тихого, Атлантического и Индийского океанов на глубине 50—700 м. Попадаются иногда на поверхности. Отдельные экземпляры находят выброшенными на берег после шторма. Сельдяные короли встречаются иногда в косяках сельди, которой, по-видимому, питаются. В связи с этим, а также благодаря «короне», образованной удлиненными лучами спинного плавника, получили свое оригинальное название. Плавают обычно головой кверху, располагая тело в положении, близком к вертикальному.



Глава 4
Западное побережье

Причалив как-то раз к чужому берегу,
Колумб на радость всем открыл Америку,
Мир молодой с огромными просторами,
Ну, просто рай богатый золотыми горами.

Индейцы беззаботные там жили,
Маис, табак в полях своих растили,
Между собой всё время воевали,
Креста и пороха: Что взять с них?
Люди дикие! – не знали.

Они владели разными науками,
Охотились со стрелами и луками,
Тотемы золотые выплавляли,
Движения Светил, созвездья изучали.
И человеческие жертвы приносили,
Ну, в общем, как умели, так и жили.

Прошли века, проедёт ещё лет триста,
В сердцах индейцев будет жить конкиста,
Широкие, привольные просторы,
Свои давно забытые с соседями раздоры,
В кровавых реках золотые горы.
Европе предстоит ещё просить у них прощенье,
За тех, кто им принёс оковы просвещенья!!!


Когда шхуна вошла в Магелланов пролив, Летти, уже зная, что её «сюрприз к завтраку» ждут в кают-компании, экспериментировала, смешивая фрукты и овощи, добавляла оливки и семена подсолнуха, даже научилась варить рис так, чтобы зёрна не смешивались в клейкую кашицу.
И Луис, который, несмотря на объявленное перемирие, периодически куксился, стал всё чаще вставлять,
• Я бы перец «Чили» добавил!
Только боцман, как будто специально громко, чтобы всем аппетит испортить,
• У меня от этих салатов ураган в желудке! – бурчал. 
Холодные ветры, пробирающиеся даже под выданную боцманом тёплую куртку. Шквалы, неожиданно налетающие с негостеприимных крутых обрывов, норовящие сбросить с палубы в неспокойные серые воды, промозглый туман и частые дожди, вряд ли кого-нибудь сильно обрадуют. Однако крутые изгибы, мели, когда моряки, не доверяя технике, всё время спускают в воду старый лот на длинной верёвке и бурные приливы не её забота.
По мнению Летти, после шторма в видах Огненной земли почувствовавшей себя настоящим мореходом, судно без всяких приключений прошло Магелланов пролив, и выход в Тихий океан, действительно тихий в это время года, ознаменовался для неё только одним событием.
На этом старом корыте всё старое: капитан... орудия пыток... аппарат для передачи радиограмм, которые выходят из прорези в большом ящике тонкой, беленькой лентой, под мерный стук какой-то штуки...
На палубе, Валерио, кроме акробатики на реях * исполняющий обязанности радиста, хитро улыбаясь, протянул ей лист бумаги, сложенный вчетверо,
• Вам радиограмма!
Скрывая нетерпение: Интересно первую в жизни радиограмму получить, и весь экипаж уже в курсе, собрался на цирк посмотреть. Все уже, наверное, прочли, вон даже синьор боцман из-за пристройки длинный нос высунул, - сорвала клейкую ленточку, прочла: «Летти! Мне нет оправдания, но я люблю тебя!!! Прикажи, и я буду ждать тебя, где ты захочешь! Я не могу жить без тебя!!! Целую Стюарт», - пожала плечами, собираясь идти на камбуз, но длинная тень с высоты капитанского мостика на палубу легла, и радист не отставал,
• Напишите ответ! Я сейчас же отправлю!
Покопавшись в карманах фартука, Летти выставила на всеобщее обозрение пустые ладошки,
• Карандаша нет! – лукаво улыбнулась, - Но я коротко, Вы запомните! Жди меня в Марианской впадине!* Это единственное место на Земле, где ты сможешь спрятаться от журналистов, когда я вернусь в Рио.
Валерио улыбнулся,
• Всё? – и она ещё раз перечитала радиограмму,
• Если Вам не трудно, добавьте: Целуйся с книдариями! * Меня твои поцелуи не возбуждают!
Сверху раскатисто захохотали,
• Книдарии! Какие глубокие познания! – но Летти не обиделась.
Очень удачно получилось! Только вчера вечером, копаясь в Интернете о Марианской впадине, и этих отпочковавшихся медузах прочла, и сразу пригодилось! Нептун ко мне благосклонен. А все эти рыбы, осьминоги, это тоже часть плана мести.
Посмотрим, капитан, кто последним смеяться будет!!!

* Рей – круглый брус, горизонтально прикреплённый за середину к мачте или стеньге парусного судна для крепления прямых парусов и управления ими.

* Марианская впадина – в западной части Тихого океана. Наибольшая глубина 11 022 м. – максимальная глубина Мирового океана.

* Книдарии – тип кишечно-полостных, низкоорганизованных морских колониальных животных. Прикреплённые полипы и свободноплавающие медузы.

Не полный штиль, но паруса лишь чуть полощутся от лёгкого бриза. И на синей глади ни морщинки, только у берега лёгкая рябь. Шхуна, медленно ползла левым галсом в видах Анд, из океанской дали, совсем диких гор. Ни дымка днём, ни огонька ночью... -   сама того, не замечая, Летти уже понимала, даже в мыслях употребляла ещё недавно мудрёные, как иностранный язык, морские термины, а однажды поймала себя на том, что обозвала юнгу сонной медузой.
Удивившись: Неужели эта капитанская болезнь заразна? – прислушалась. Только у помощника мистера Бернса ко всем этим ихтиологическим безобразиям стойкий иммунитет.
И боцман и механик рыбных ругательств не гнушаются, и матросы друг другу постоянно,
• Чего это ты, как рыба шар *,  надулся?
• Неповоротливый, как рак...
• Прилип, как ремора *!
• Ползёшь, как черепаха по песку! - кричат, почти открыто боцмана каракатицей, синьора Гамба, наверное, из-за торчащих в стороны усов, моржом называют.
Она уже сама справлялась с подогревом готовых блюд, к радости боцмана почти изгнала из кухни Луиса, и даже смогла выкроить время, для осуществления своего плана.
Установив чашки и тарелки, использованные за завтраком мыться в машину, она, всего на час, выходила из своего камбуза, весело порхала по палубе, дружелюбно улыбаясь морякам, задавала вопросы, и они улыбались в ответ, оторвавшись от трудов, поясняли ей, с их точки зрения прописные истины.
Оно и понятно! Это ведь так приятно, когда кто-то интересуется твоей работой, удивлённо распахивает глаза, узнав, что значит «травить шкот»* или «брать ветер»*, восторженно следит за тем, как ты спускаешься с грот-мачты, * 
• Я бы там, на высоте просто от страха умерла!
Это очень приятно, когда твоя обыденная, работа, за которую тебя благодарят раз в месяц, небрежно бросая на стол конверт, с заработанными тяжёлым трудом деньгами, вдруг оказывается для кого-то захватывающим героическим  ежедневным подвигом. А если этот кто-то, очаровательная девушка...
Только боцман, раздражённо бросал, 
• Отойдите! Я занят! – и капитан в пятницу официально к себе пригласил.
На камбузе жарко. Когда никого нет рядом, Летти работала в шортах и футболке, выскочив на палубу, честное слово не от страха, от налетевшего свежего ветра, поёжилась, но возвращаться, не стала, независимо вздёрнув подбородок, толкнула  дверь капитанской каюты.
Демонстративно отворачиваясь, он указал на неудобный круглый табурет, (артикль «Не засиживайся!»), прошёлся по просторному помещению,
• Поддавшись на вульгарный шантаж с Вашей стороны, я проявил слабость, понимая всю бесполезность, всю глупость Вашего предприятия, позволил Вам остаться на корабле, но это совсем не означает, что я намерен в течение всего рейса терпеть Ваши фокусы! – повысил голос, - Вы мешаете команде работать!!! Вы отвлекаете моряков от исполнения обязанностей!!! Я прекрасно понимаю Ваши истинные цели, и если Вы не прекратите свои штучки, я буду вынужден, не стану кривить душой, утверждая, что с огорчением, пойти на риск, наплевать на угрозу мнимого разоблачения, и высадить Вас с моего судна в ближайшем порту!!!
• Я работаю, собираю материал для статьи!!! – пояснила Летти, он обидно захохотал,
• Ах, не смешите меня!!! Я уже говорил Вам, что Вы прекрасны и бесполезны, как бабочка. Вы не можете работать. Ваше место в гостиной, под стеклом. Там в гостиной Стюарта ты сможешь выполнить свою миссию девочка, украшая его быт! - она хотела крикнуть, что позавчера, заскочив в кают-компанию, сама видела, как он, отодвинув авиационное рагу, за обе щеки её салат уплетал, голос от возмущения пропал, просипела,
• Я не девочка! – имея в виду совсем другое, но он, ёрничая, бросил,
• Есть чем гордиться!!! Женщина двадцать первого века, преступившая все границы, нагло предлагающая себя команде, виснущая на шее первого встречного!
Он плевал обвинения, как рассвирепевший змей, обливая её ядом, злобно вращая глазами.
Всё так, как я задумала! Он ревнует!!! Я заставила его ревновать!!! - но пока он говорил, Летти увидела горничных в объятиях своего лысеющего папаши, Диего, парней жаждущих «любви», Стю, автора-циркуля, даже мальчишку Лу в портовом борделе... - Им можно!!! Они мужчины!!!
Он заорал,
• Дрянь!!! – и она ударила его по щеке, одним ударом расправляясь со всеми, ударила сильно, хлёстко, уверенная, что он ответит, выпрямилась, готовая принять удар, но он не ударил, схватив за руку, потащил её в трюм короткой дорогой.
Заскрипела дверь, зазвенели в темноте, отброшенные ногой кандалы.
Шепча, 
• Дрянь! Дрянь! Дрянь! – он сжимал её лицо двумя руками и целовал... целовал... целовал...
Размыкая губами, целовал упрямый рот, заставляя открыться, ответить, покориться. Надолго, страстно прилипая к вибрирующему от возбуждения горлу, целовал, шею, выемки ключиц. Сжав в ладонях, нежно мял, и целовал, грудь, как голодный ребёнок, требующий молока, вбирая напряжённые соски...
Летти хотела... но он обхватил её руками, не давая сдвинуться с места, всей тяжестью навалился, прижимая к стене, всего два раза мощно, больно толкнул в бедро... и тяжёлые, скользкие капли поползли по её ноге, щекотно скатываясь вниз.
Она рванулась, крикнула,
• Извращенец!!! – судорожно копаясь в карманах шортов в поисках носового платка, услышала рёв страшного хищника,
• Кто бы говорил!!! Это ты, доведя меня до бешенства, удовольствие получаешь!!! - и, чтобы не видеть, не слышать его, натыкаясь на мешки и коробки, побежала по трюму длинной дорогой.
Крысы притихли, с опаской вслушиваясь в дробный стук подошв, пауки на длинных, тоненьких лапах, плетущие свою паутину, шарахались вверх, испугавшись рыжего ветра, разметавшихся волос.
Ей было наплевать на крыс, пауков, на весь мир, потому что её обманули, обокрали, растоптав ожидание: Чуда? Долгожданной расплаты?   

* Ремора акулья – рыба прилипала имеет широкое распространение в тропических и субтропических морях.

* Рыба шар - более традиционное название рыбы-ежи. Семейство рыб из отряда иглобрюхообразных,  распространённых практически во всех тропических морях. Длиной до 60 см. Тело принимающие при опасности форму шара, покрыто острыми шипами. Кожа и внутренности рыбы ядовиты.

* Шкот - снасть (трос) судового, бегучего такелажа. Травить шкот – ослабить или подтянуть трос для управления парусами.

* «Брать ветер» - изменить положение парусов, для того чтобы они наполнились ветром.

* Грот-мачта – задняя мачта, которая служит для постановки косых парусов.

Маленький, замкнутый мирок, в котором нет развлечений. Своими руками запереть себя в «Башне из слоновой кости», отказаться от большого, яркого, наполненного удовольствиями мира, в котором есть: маленькое, воздушное, как мечта, пирожное к утреннему кофе; скучный голос преподавателя в университете, совсем не мешающий думать о своём или, просто так, от скуки, кокетничать с соседом; мягкий песок пляжа Копакабана и послеобеденная, лёгкая дрёма под тихую песню кондиционера в своей уютной квартирке; магазины и рестораны, концерты и ночной Рио-де-Жанейро до краёв наполненный музыкой, ни к чему не обязывающими светскими беседами.   
Позабыв, как скучно ей было в Рио, Летти просто кипела от злости: Для чего? Зачем? Почему? - она решилась  на этот идиотский поступок. Для того чтобы наказать этого хама!?! - Ну, и чего я достигла? Эта мерзкая оскорбительная выходка плюс обвинение в том, что это я довожу его до бешенства.
Перуанское течение * несло «Удачу» вдоль западного берега Южной Америки с холодного юга планеты на север к мысу Бланко. Пассаты с континента, отгоняющие корабли от берега, сдувают верхний, тёплый слой, давая выход на поверхность, глубинным водам, и эти ненормальные во главе со своим сумасшедшим капитаном, ныряют и ныряют в это холодное течение, кишащее рыбами и ракообразными, как суп из морепродуктов в дорогом ресторане.
Они возвращаются на палубу с покрасневшей от холода кожей, на которой очень живописно смотрятся зеленовато-белые и оливково-зелёные водоросли диатомеи,* окрашивающие воду течения в свои цвета. Сетки полны прекрасных и ужасных существ, и Летти порой, кажется, что в, стоящих на палубе аквариумах больше нет места, но утром стеклянные короба пусты,
Неужели капитан по ночам весь улов обратно в океан выпускает? От него можно ожидать чего угодно, но это меня не касается!
Можно конечно, пригрозив судом, заставить их всех до последней капли съедать всё, что она приготовит, но она не садистка. Это уже не только месть, но и вопрос принципа! Вот когда она сама настоящий суп сварит...
Каждый день, приготовив еду для команды, Летти варила суп в небольшой кастрюле, не отрываясь от книги, сверяя время, по круглым часам, висящим на стене камбуза. Обязательно пробовала вилкой ненавистный картофель, сама, без приглашения шла в кают-компанию и, скрывая отвращение, ела уже не подгоревшее, не пересоленное варево, просто горячую воду, в которой плавали лук аккуратно нарезанные кружочки моркови, кусочки мягкого картофеля и разваренные бобы или горошек из консервной баночки.
В самых дорогих ресторанах Рио, капризно надувая губки, она отодвигала от себя, недоеденный даже наполовину, суп с океанскими креветками или молодую телятину вымоченную в винном соусе, ожидая, предвкушая следующее блюдо. Только на корабле совсем не то, что в ресторане, морской воздух аппетит нагоняет, завтрак ещё не переварила, а уже об обеде думаешь. Одно время даже боялась поправиться, но работа целый день, футболки, брюки на резинке, и за заботами талию измерить времени нет.
В общем, упрямо сдвинув тоненькие брови, Летти съедала две тарелки, порцию на пол литра воды, указанную в книге. Ведь она сама, обливаясь слезами, резала этот противный лук, крошила морковку, и когда по указанию в рецепте, помешивала, капельки воды, отскакивая от овощей, больно жалили руку. 
Первым не выдержал помощник капитана. Седой мистер Бернс, - не зря говорят, что англичане истинные джентльмены, - улыбнулся,
• Меняемся? – вылил к себе в тарелку остаток супа из кастрюльки, пододвинул Летти хлеб с кусочком копчёного бекона, - У меня от этих полуфабрикатов все кишки слиплись! – и ей стало намного легче глотать безвкусную жидкость. 
* Перуанское  течение (течение Гумбольдта) — холодное поверхностное течение в Тихом океане, представляющее собой ветвь Антарктического циркумполярного течения. Движется с юга на север между 4° и 45° южной широты вдоль западных берегов Перу и Чили. Скорость около 0,9 км/час, температура воды от 15 до 20 °C.
* Диатомовые водоросли, или диатомеи - группа простейших, традиционно рассматриваемая в составе водорослей, отличающаяся наличием у клеток своеобразного «панциря». Панцирь состоит из двух половинок — эпитеки и гипотеки.

Шхуна медленно дрейфовала вблизи чилийских территориальных вод, и иногда на высокой волне при ярком Солнце в жёлто-розовой дымке западного горизонта появлялись снежно-белые пики Анд, как будто намекая на близость огромного континента, его прекрасных и опасных берегов.
Потом горы потерялись где-то вдали, Вальтер сказал,
• Пустыня Атаками, - и вглядываясь в синий простор, Летти представляла себе мириады песчинок, перекатывающихся велением ветерка, собирающихся в барханы, снова растекающихся по безводной равнине, неприкаянных, как души тех, кто жил тысячу лет назад, живёт сегодня и тех, кто придёт завтра на смену... 
Частые мели, вершины подводных скал. Здесь на востоке Тихого океана, на западном побережье Южной Америки активная тектоническая деятельность земной коры: землетрясения и извержения вулканов на побережье, цунами и моретрясения в океане. Чем ближе к тропику Козерога,* тем больше стыдливо выглядывающих из синих волн рифов, скалящих коралловые зубы, приветливо помахивающих зелёными пальмовыми ветками атоллов.
Из трюма короба с подводным оборудованием вытащили. Лёгкие акваланги сменили тяжелые водолазные костюмы и в сетках вместо морских обитателей всё чаще попадали на палубу странные камни, обросшие полипами и водорослями.
Лу сболтнул,
• Говорят, что женщина в море к неприятностям. Ребята злились, только капитан, как всегда прав оказался! Вы нам удачу приносите!
С Луисом всё понятно! Для него капитан живое воплощение Нептуна, но интересно не это...
Проведя исследования в компьютерной сети, Летти поняла, что её опять обманули.
Лгун!!!
• ... меня сейчас интересуют не золотые сокровища Дрейка, а представители фауны Тихого океана.
Может быть, и не капитана Дрейка, а какого-нибудь капитана Кортеса или капитана Писарро... но теперь понятно, что Вас интересует капитан Флаэрти!!!!
Даже представить страшно, сколько сокровищ, отобранных у индейцев в дар испанским, португальским или британским величествам четыре века, как в самом недоступном сейфе швейцарского банка, хранит синяя гладь океана. Кофе в Лос-Анджелес это так, для прикрытия. Сколько груза на этом построенном под старину прогулочном судне перевезти можно?
Она хотела высказать ему всё, что о нём думает, но после скандала, который так мерзко окончился, старалась не встретиться с ним, а, случайно столкнувшись на палубе, стыдливо опускала глаза, быстро пробегала мимо. И капитан, кажется, всячески уклонялся от контактов, цедил что-то неразборчивое сквозь зубы, отворачивался, изображая активную деятельность.

* Тропик Козерога – параллель с координатой 23;07` южной широты. Южный тропик.

Вечером она выходила на палубу, любуясь последними в этот день солнечными лучами, окрашивающими густой туман, опустившийся на невидимый берег в радужные цвета.
Несмотря на вечернюю прохладу, моряки предпочитали палубу тесной кают-компании, и, не решаясь больше устраивать опросы в рабочее время, Летти примостившись возле перил ограждения, просто слушала их разговоры. Это был не праздный интерес. Она так старалась, готовя первую статью для газеты. Описала двухнедельные страхи и издевательства, свои чувства и ощущения. Во втором варианте, смягчила ужасы, в третьем, убрала личное, в четвёртом... в пятом... У неё получилась какая-то каша: погрузка, разгрузка, матросы на реях, береговая линия... беспорядочные сведения, взятые из Интернета...
Редактор газеты, человек интеллигентный, - не какой-то неотёсанный профессор ихтиологии, не говоря уже о хаме-капитане... Отпустив достаточную с его точки зрения долю комплементов и всяческих пожеланий успехов в творчестве и личной жизни, он в очень вежливой форме просил многоуважаемую синьорину-автора забыть адрес электронной почты редакции навсегда, но не тут то было!
Если бы старый хитрец написал прямо, что её статья никуда не годиться, Летти бы не обиделась, она и сама была не очень высокого мнения о своём творчестве, но все эти: «Конечно, могло бы быть интересно читателю... Я надеюсь, что в дальнейшем... С наилучшими пожеланиями...»
За лицемерие нужно наказывать! Это было чистое хулиганство: голые факты, о голых скалах, глубокие познания о глубинах Магелланова пролива, выловленные в глубинах Интернета, подробное описание старого лота, несколько морских терминов плюс довольно солёное пожелание мели, на которую чуть не наскочило судно. Она пошутила, а редактору понравилось, и Летти с нетерпением ждала, надеясь, что во время стоянки в каком-нибудь порту она сможет купить газету, в которой впервые напечатан её репортаж, а не подписанная её фамилией статья пьянчужки-журналиста.
Уже не чужая этим людям, член команды - Летти стояла и слушала, о чём говорят моряки, иногда задавала вопрос и получала сразу несколько пояснений от разных источников. Перебивая друг друга, матросы рассказывали ей о своём корабле, о морских терминах и, уж совсем неожиданно, иногда механик синьор Гамба специально для неё выступал с совсем непонятными лекциями об устройстве судов. Она старалась быть серьёзной, но как не среагировать на хорошую шутку, держать серьёзную физиономию, когда люди тебе улыбаются, готовы объяснить.
И количество любителей супа в последнее время возросло. Все матросы, помощник, механик тарелки подставляют.
Даже боцман вчера юнге,
• И мне плесни!!! - раздражённо бросил.
Вместе с Лу уже каждый день большую кастрюлю в кают-компанию вдвоём несём...
Разговаривая с моряками, она краем глаза всё время видела длинный силуэт на мостике или возле леера у пристройки. Капитан  не мешал общаться, с показным безразличием смотрел на океан, но ни разу не ушёл с палубы, пока она не направлялась в свою каюту спать...
Извращенец! Одним словом «Извращенец»!
• Четырнадцать здоровых мужчин и девушка. Они конечно не пираты, но мало ли что может случиться!
И ничего не случается! Даже обидно... Такое впечатление, что мужчинам нравиться перестала, а маленький романчик ему назло совсем бы не помешал... Только моего обаяния, похоже, здесь вообще никто не замечает... Это у него одни глупости в голове! Всё готов опошлить!!! Или... или они его боятся?

В тот вечер она, засмотрелась на яркий кораллово-красный закат, собралась идти в каюту, но марсовый Родриго запел незнакомую песню о море. Его хрипловатый голос, тихий шелест волн, чуть слышный вдалеке шум прибоя, перемалывающего камни в белый песок, гортанные крики чаек за кормой, сливались в необычный хор, ветер, приносящий от крутых берегов запахи леса, навевал, тоску и радость, ожидание и восторг встречи...
В его песне об отважном флибустьере и прекрасной девушке ждущей любимого на берегу, совсем не похожей на, ещё недавно такое любимое, современное, бессмысленное в стиле Рок, было что-то первобытное, странно пугающее и манящее, что-то, от чего больно и сладко сжималось сердце...
Летти заслушалась, задумалась ни о чём, очнувшись, поняла, что песня давно закончилась, улетела с пассатом от корабля, от берега в чёрную даль к уже потемневшему горизонту, огляделась и увидела направляющегося к ней капитана. Она хотела уйти, но посчитала ниже своего достоинства убегать, прятаться, решила, что незаметно покинет палубу, когда он отвернётся, осталась стоять у леера, и он обогнул её, как докучливое препятствие, подошёл к морякам.
В, кажется, только что выглаженных белых шортах и рубашке с короткими рукавами, он выглядел очень элегантно, между старых джинсов и полосатых маек, как равный, уселся по-турецки среди своего экипажа на доски палубы. Она не прислушивалась, разрабатывая план достойного отступления. Родриго что-то тихо спросил, кто-то ответил и над водой, как всегда пугающе громко зазвучал рокочущий бас.
Спокойно, как положено профессору, выступающему перед достойной аудиторией, он говорил: о пиратских кораблях, бравших на абордаж превосходящего по силе противника; о приёмах ведения боя и дележе добычи; о пиратском кодексе чести; о мерзких попойках и пьяных драках морских разбойников во время отдыха на островах Тартуга и Поле-Рояль; о каперах и кладах.
Это были совсем не благородные рыцари няни Софи - алчные чудовища, не знающие стыда и жалости к побеждённым, быстро, без сожалений и угрызений совести, как одежду, менявшие корабли, команду и прекрасных дам.
И она забыла песню Родриго, песни волн и чаек, всё на свет, как завороженная, вслушивалась в ненавистный голос.
За пиратами пришла очередь жестоких конкистадоров, уничтожавших целые племена индейцев в угоду Молоху, божеству наживы столь же бессердечных к врагам и местным возлюбленным. Они завлекали наивных дочерей вождей и шаманов аристократичным обхождением, невиданными в Америке побрякушками из стекла, использовали для исполнения своих планов, а потом бросали или убивали, заменяя другими доверчивыми дикарками. Конкистодоров сменили английские и французские офицеры, платившие оружием и огненным виски за скальпы, натравлявшие бесхитростных аборигенов друг на друга, создававшие новую расу - метисов.
Содрогаясь от ужаса, Летти слушала, знала, что эти повествования для неё, только для неё, каждый раз собиралась покинуть палубу, заслышав его шаги, и не могла, как энергетический вампир,  вслушивалась в рокочущий бас.
Усыпая, она ехидно улыбалась, поняла, что матросы его не боятся: Уважают! – за профессионализм, знания, как няньки милому малышу, прощают частые проклятия и редкие оплеухи.
А капитан сгорал от стыда. Он старался забыть, как не сумел, не совладал с собой, и не мог, потому что его позор наполнял всё тело сладкой мукой обладания, которую невозможно забыть, уже не смел, обидеть, унизить её, всё время вспоминал и вспоминал, не в силах отказаться от странного и прекрасного чувства: падения? полёта?
Совсем не зная о том, что он уверил себя: Единственный выход - заставить её уехать, сойти с корабля в первом же порту, - придумал план, - она ругала себя, уверенная, что должна была уйти, не слушать. Но приходил вечер, и, обещая себе, что это в последний раз, она ждала, ждала, когда придёт капитан, сядет на доски палубы, станет рассказывать.
Он так старался: Девчонка, увлечённая историями о благородных морских бродягах, кажется, вообразила, что я один из них. Я развенчаю в её глазах всех этих искателей приключений, испугают её их кровожадностью. Она решит, что я такой же, как они, и уйдёт с этой палубы, от этих моряков, уйдёт из моей жизни навсегда...
Даже думать об этом было нестерпимо больно, но так нужно... так нужно...

* Пассаты – устойчивые на протяжении года воздушные течения в тропических широтах над океаном.

Не сработало... Не прошло и недели, а Летти уже утратила всякий интерес к страшным рассказам, услышав о пиратах, не шла в каюту, уходила в себя, улетала в свои мысли, и её лицо уже не казалось ему фарфорово-кукольным, годным только на то, чтобы украсить гостиную Стюарта. Она думала или мечтала о чём-то, чуть морщила лобик, и шоколадные глаза то грустнели, то загоралась смехом. Это было просто нестерпимо не знать, не понимать о чём или о ком она мечтает: Может быть, об этом своём женихе! - и, не в силах отказаться от соблазнительной слушательницы, поразмыслив о том, что её может испугать перспектива однажды оказаться за бортом, он перешёл к ужасам подводного мира.
Он рассказывал о давно вымерших и ныне здравствующих обитателях планеты океан, передавал слушателям холод океанских глубин в страшных впадинах и ласковую игру солнечного света, запутавшегося в ветках кораллов, ужасы бездны, где каждый поедает каждого и пленительную красоту, разнообразие форм, цветов и красок подводной жизни.
Хотел испугать, только вышло совсем наоборот...
Что делать? Океан – сбывшаяся мечта, дающая средства к существованию, пищу для тела и ума, всё, что отобрали у него люди, отгородившие его от всего мира. Уезжая на конференции, он чувствовал себя одиноким, беззащитным без своего, купленного у чудака-миллионера корабля, без своего, тщательно подбиравшегося много лет, экипажа. 
Он отдал тогда за «Удачу» все деньги, заработанные от продажи Британскому музею золотых древностей, с затонувшей в бухте Сан-Хулиан каравеллы, влез в долги, заложив судно в банке за ссуду, совсем не думая, как он станет управляться с покинутым командой кораблём, как будет отдавать долги.
Ему повезло! Старый ворчун, капитан Гарри Бернс предпочёл сменить работодателя, не захотел перейти на самую быстроходную яхту побережья.
Как тогда орал бывший хозяин, предлагал старику неслыханную зарплату, обвинял покупателя в переманивании специалиста, угрожал и проклинал.
Гарри сказал,
• Не кричи! Если этому старому корыту суждено быть проглоченным нарвалом *, я, как Иона, буду жить вместе с ним в чреве кита, и молить о милости, вплыть на нём в Царство небесное...
Они сразу стали друзьями, сами чинили паруса, вдвоём подбирали команду. Старик, видимо мечтал о сыне, потом о внуке, но его четыре девочки выросли, вышли замуж и, как назло, родили целый десяток миленьких внучек, фотографиями который увешана вся каюта помощника.
Капитан Бернс учил школьного учителя разбираться в лоциях и прокладывать курс, ориентироваться по звёздам и отдавать команды, а потом, четыре года назад позвал ученика и хозяина в большую капитанскую каюту, усадил за капитанский стол,
• Ты уже всё умеешь мальчик, а мне пора на покой!
Сколько сил стоило уговорить упрямого старика, что без него у «Удачи» не будет удачи, что без него никак нельзя.
Он один знает, почему капитан до сих пор не женат и нигде и в одном порту мира нет женщины, которая с тоской смотрит на океан, ожидая своего моряка Андрэа Флаэрти...
Гарри Бернс все эти годы помогал, культивировал интерес к ихтиологии, заменивший другие радости, был если не отцом, то лучшим, самым преданным и верным другом, и вот сейчас вдруг принял сторону какой-то девчонки, всё время бурчит,
• Ты не прав Андрэа! – и вчера, когда эта сумасбродка заявила, что хочет посмотреть подводный мир, открыто поддержал её.

* Нарвал (единорог) – морское животное семейства дельфиновых. Длина до 6-и метров, вес до 1,5 тонн. У самца развит левый бивень до 3 метров. 

Ради того, чтобы увидеть этот незнакомый прозрачный синий мир, стоило перетерпеть трёхчасовую лекцию,
• Не делайте резких движений! Дышите ровно! Не дёргайте канат! Не отходите от меня ни на шаг!
Попробуй отойти, когда он ещё до погружения своими стальными пальцами мою кисть, как тисками, сдавил!
Он ещё вспомнил, сказал,
• Вы не умеете плавать! – и она соврала,
• Умею! - ну, не совсем соврала...
Стюарт учил её плавать в бассейне, в котором он уже много лет проводил субботнее утро. Стю не сгоняет вес, он и так не больше облезлого кота весит. Проплыв два круга вдоль периметра, он зависает на перилах на глубине, и целый час висит так в воде, надеясь, подрасти, а одному просто висеть скучно, вот он и уговорил подружку, в бассейн вместе ходить. Летти походила с ним раз десять и перестала, надоело.
Когда Андрэа рассказывает, дух захватывает, но и он не в силах всю эту красоту описать.
Сверху солнечные лучики воду, с частыми, пробегающими поближе к золотисто-синим волнам косяками сельди, сардины, макрели, как тоненькие прожектора насквозь просвечиваю, с серебром чешуи играют.
На полого уходящем вверх склоне подводной горы, на маленьком плоском плато потрясающей красоты, чуть, чуть колышутся водоросли всех оттенков жёлтого и зелёного, ветви кораллов вверх к Солнцу тянутся.
Разноцветные актинии *, маленькие, как разменная монетка, огромные хищно протягивающие к пришельцам опасные щупальца. Он говорил, что актиния тоже коралл, но одиночный и ядовитый. Летти опасливо посмотрела на подводные анемоны, и забыла об опасности, очарованная, их неземной прелестью. Красные, фиолетовые, бледно-розовые, яркие, как хризантемы, и жёлтенькие рыбки-клоуны *, как пчёлы в лепестках-щупальцах прячутся.
Стараясь ничего не пропустить, повертела головой, рассматривая подводный зоопарк, вспоминая рассказы капитана. Она узнавала старых знакомых, плававших в аквариумах на палубе: Стайка бокачио *! Желто-коричневая рыбка-ангел,* - отвернулась, от, вызвавшей неприятные воспоминания, яркой рыбы-бабочки *, помахала рукой, быстро перебиравшему всеми восьмью ногами осьминогу, проследила глазами за рыбой звездочётом, и почувствовала свободу. Наклонившись над двумя актиниями, примостившимися на раковине, взятой у какого-то моллюска на прокат раком отшельником, капитан отпустил её руку.
И совсем не глубоко.
Сделав несколько робких движений, Летти осмелела.
Под водой каждый плавать сможет, и верёвка за спиной уверенность придаёт. Вальтер, Луис и Родриго вон, куда уже отплыли!
Решительно задвигала ногами в ластах, огибая скалу, увидела чёрный, длинный нос, открытую, заполненную крупными белыми зубами пасть, резко рванулась назад и полетела вниз, в страшную глубину.
Она очнулась на палубе, чуть разлепила мокрые ресницы. Их окружил весь экипаж. На всех лицах одинаково обеспокоенное выражение.
Андрэа стоял на коленях, прижимая её к своей мощной груди, чуть потряхивал, шептал,
• Девочка моя... девочка... - и ей было так хорошо в его объятиях.
Летти замерла, наслаждаясь тихой лаской, а он, взяв за затылок, приподнял её лицо, стал делать искусственное дыхание рот в рот, и она ответила, провела языком по его нижней губе.
Извращенец, он и есть извращенец!
Как он орал на весь корабль, что она идиотка, дельфина испугалась, как будто она с дельфинами каждый день на палубе встречается. Он обзывал её этими своими рыбными словами, по сравнению с которыми «бабочка» это просто комплимент, верх учтивости, кричал, что это маленькое плато в океане имеет крутые острые края, уходящие на страшную глубину, и верёвка могла перетереться, оторваться...
Если бы вместо своей нудной лекции, он это всё перед погружением рассказал, я бы... или всё равно бы отошла, чтобы он не думал, что я в его власти...
Рванулась, освобождаясь от сжимающих рук,
• Что Вы орёте, как секач в брачный период!?!
Это где написано, что только он имеет право водоплавающими ругаться!?!

* Актинии или морские анемоны - отряд морских кишечнополостных класса коралловых полипов лишённых минерального скелета. Как правило, одиночные формы. Большинство актиний - сидячие организмы, обитающие на твёрдом грунте.

* Рыбы-клоуны - подсемейство, включающие в себя нескольких видов рыб. Небольшая рыба ярко-оранжевой окраски с черными и белыми полосами. Для рыб данного вида характерен симбиоз с различными видами актиний.

* Бокачио, морские окуни - род костных рыб семейства скорпеновых подотряд перкоидных, снабженных ядовитыми железами на острых лучах плавников, укол которыми вызывает болезненное местное воспаление.

* Рыбы-бабочки - мелкие и средней величины рыбы со сжатым по бокам высоким телом, отличаются очень яркой, многоцветной окраской. Туловище покрыто некрупной чешуей.

На следующий день, уверенный, что с этой блажью покончено, он вышел на палубу. Летти уже стояла на крытом баке и Анджело, став на колени, затягивал ремешки ласт, придерживая изящную ножку.
Просто не желая, смотреть на руку матроса удобно устроившуюся, почти полностью охватившую её щиколотку, капитан приказал,
• Анджело! Отойди от неё! – а классная дама строго добавила,
• После вчерашнего инцидента, Вы погружаться не будете! С Вами слишком много хлопот в океане!
Летти надула губки, закричала,
• Но я хочу!!! – посмотрела в напряжённое, покрывшееся красными пятнами лицо, и быстро сменила тактику, - Пожалуйста, капитан разрешите мне... Я не отойду от Вас ни на шаг... Я буду послушно стоять рядом...
Природного артистизма ей не занимать. Кто же может отказать, глядя в эти шоколадные, быстро закипающие фальшивыми слезами в искорках смеха глаза, - и всё-таки, он уже открыл рот, чтобы сказать,
• Нет! – и прикусил язык, потому что она подошла совсем близко, взяла его за руку, - и от прикосновения нежных, горячих пальчиков к его ладони просто нестерпимо захотелось... – а она прошептала,
• Вы так интересно рассказываете! Я полюбила океан... – и у него впервые в жизни закружилась голова.
Андрэа Флаэрти уже давно принял океан, считал себя его частью, жителем бескрайнего простора, океан частью себя и это нежное, страстное,
• Я полюбила океан... – было, как призыв, как признание в любви...
Чёрт бы побрал всех этих моряков на палубе!!! Дел других у них, что ли нет? Он сжал зубы, заставил себя сказать себе: Стоп!!! Всё правильно! Экипаж там, где приказал капитан! И эти глупые фантазии, вызванные одним словом «полюбила»... беспочвенные... безумные фантазии...
Чёрт бы побрал тебя Андрэа Флаэрти!!! Что!?! Что может привлечь в тебе, увы, уже не молодом, разочарованном в этой жизни, жёстком, если быть до конца честным - жестоком человеке, примирившемся, и всё-таки, где-то там в самых глубоких впадинах сознания, ненавидящем мир людей, природу и религию, всё, что сделало тебя изгоем, в человеке, у которого нет ничего в жизни, кроме этой трепетной любви к океану, это прекрасное, совершенное создание, от одного взгляда которого, хочется принять и уничтожить всё, что мешает просто прижать её нежные пальцы к своим губам...
Он отрезал,
• Нет!!! – она прошептала,
• Я прошу Вас, - и он сказал,
• Да! – принёс из своей каюты дорогую игрушку, наручники из лёгкого металла, которые были на ней тогда, в тот вечер, в таверне.
Он хранил их, как воспоминание, совсем не надеясь, что ещё раз увидит эти оковы-украшения на прекрасных руках. Защёлкнул один браслет на своём запястье, второй на её и размечтался, что скован с ней цепью на всю жизнь.

В 1535 году на реке Римак Франциско Писарро заложил первый камень в основание нового города, первой испанской столицы в Южной Америке. Чего мелочиться, когда ценой крови и предательства несёшь на своём знамени свою просвещённую религию и смерть диким индейцам во славу испанского трона, которая здесь в Новом Свете станет твоей славой.
Дон Франциско не мелочился, собственной рукой  начертал на гербе пышно и красиво «Город королей», только у истории свои законы... Кто-то не понял, кто-то перепутал, перекрестив город, произнеся древнее индейское название реки Римак на свой лад, и сегодня почти никто не помнит «La Ciudad de los Reyes», все знают короткое и простое – столица Республики Перу Лима!   
Грузчики быстро снесли на причал порта Кальяо несколько десятков мешков, капитан ни к кому персонально не обращаясь, сообщил,
• Отплываем в двадцать два ноль, ноль...
Оббегав, кажется все газетные киоски Лимы, Летти, наконец, нашла в маленьком магазинчике, торговавшем табаком и ежедневными изданиями, десяток устаревших бразильских газет, оставленных хозяином, видимо для упаковки каких-то товаров.
Она купила их все, отмахнулась от старого кабальеро, предлагавшего,  «Очаровательной синьорине» свежие газеты, посидела в парке десятки раз, перечитывая подпись под небольшим репортажем, и отправилась в город.
Полдень! Налетевший от океана ветер, развеял туман, наполняя прогретый тропическим Солнцем воздух прохладой арктического течения Гумбольдта.
Летти уже собиралась сесть на самый быстрый в Южной Америке длинный, белый трамвай связывающий центр Лимы с портом Кальяо, но, завернув за угол, застыла, восхитилась открывшейся площадью с гравюр, украшавших гостиную родителей Стюарта. Никому не известный художник-эмигрант вложил в свои картины ложную память, любовь и тоску о далёкой по времени и пространству, прекрасной родине предков – Андалузии.
Здесь на Пласа-де-Армас, площади Оружия, главной площади Лимы эта давно ушедшая в прошлое страна ожила богато украшенными фасадами величественных зданий. Лимский кафедральный собор соседствует с тонкой резьбой деревянных балконов архиепископского дворца. Кабильдо – городская ратуша. Стража Президентского дворца в старинных мундирах, кажется, поставленная здесь основателем города, и рядом сам капитан-генерал дон Франциско Писарро на, вздыбленном бронзовом коне, с поднятым забралом и стальным копьём - живой, дерзкий, жестокий.
Следуя за стайкой маленьких школьников с опаской поглядывающих на строгую учительницу, Летти прошла в одну из часовен собора, где в стеклянном гробу покоится хилая фигурка, мумия, всё, что осталось от грозного и жестокого правителя, кровавого маркиза-завоевателя. Постояла, размышляя о том, что осталось от сказочных богатств, власти и славы, за которые отдано столько человеческих жизней сподвижников и врагов - инков, и поразилась. Три месяца назад ей бы такое в голову не пришло.
Смешавшись с толпой туристов, Летти прошла по тротуарам торговой улицы – хирон Унион, заглядывая в лавочки антикваров, ювелиров и чеканщиков. На минутку остановилась у витрины, рассматривая саблю в украшенных изящным тонким рисунком ножнах: Подарок для капитана! - отдёрнула себя, - С какой это стати я ему должна подарки делать! - повернув на перекрёстке, поразилась табличкам на старом доме, тихо пристроилась возле группы туристов, подслушала пояснения гида,
• Старая Лима удивляет сохранённой достопримечательностью. Здесь не только вся улица, но и каждый квартал имеет своё название, память об эпохе колонизации. Квартал «Яйцо», названный так потому, что ещё при жизни Писарро именно в центре этого квартала снесла большое яйцо какая-то курица. Квартал «Семь грехов», память о семи весёлых подружках грешивших и вводивших в грех подданных испанской короны. Квартал  «Карман дьявола» напоминающий о монахах, вслед за солдатами хлынувших на новые земли. Вот здесь на этом месте стоял дом, - показал экскурсовод, - в котором умирал испанский дворянин, великий грешник, и монахи, в последнюю минуту уговорив его завещать свои богатства церкви, просто вытащили несчастного из кармана дьявола, выдали ему путёвку в Царство небесное...
На Пласа Сан-Мартин, площади, символизирующей первые сто лет становления республики, где тесно переплелись два стиля модерн и ампир, часы громко и грозно, как голос капитана, напомнили о том, что уже семь. Летти ускорила шаг, остановилась, когда прямо ей под ноги из широко открывшейся двери ярко освещённого бара вывалился некредитоспособный или слишком разгулявшийся клиент. Тучный мужчина с мягким «плюх!» ударился животом о тротуар, выстреливая ругательства в закрывшуюся дверь, стал отползать на четвереньках, упёрся плечом в одинокую пальму, прилёг и затих, видимо задремал. Посмеиваясь про себя: уж очень комично этот пьяница пятился, - она поспешила к трамваю...
Солнце подкралось к горизонту, и на часах всего полтора часа до отплытия: хорошо, что магазины вокруг порта ещё гостеприимно распахивают двери! - Летти решительно толкнула дверь под надписью «Продукты».
Сначала она складывала покупки: маленькие изящные, но тяжёлые стеклянные бутылочки со специями в сумку, потом: Нужно же как-то отметить первую статью в газете! - купила там же в магазине тележку на колёсиках, прошлась по торговому залу, нагружая её деликатесами и фруктами. Невзирая на запрет, приобрела  несколько бутылок вина, и двинулась в сторону порта.
Рында на каком-то корабле звонко отбила десять склянок! Какой скандал сейчас будет!!!
Широкая, ярко освещённая дорога ведёт к зданию, в котором портовые службы день и ночь трудятся, но оттуда ещё минут двадцать по причалу до того места, где «Удача» пришвартована, топать! А если вдоль складов пройти? Вон на фоне тёмного неба белые мачты шхуны видны...
Толкая тележку, Летти решительно завернула на тёмную, освещённую только стыдливо подглядывающей из-за облака Луной, узенькую припортовую улочку,   и сразу услышала возню, прерываемую тихими вскриками.
Коренастые здоровяки прижимали кого-то совсем невидимого из-за их спин к чёрной стене пакгауза.
Издалека казалось, что они навалились плечами, собираясь сокрушить препятствие, взять штурмом, прорваться внутрь портового склада, только тихое,   
• Отпустите... отпустите... – выдавало присутствие третьего человека, укрытого их телами, и голос... это была женщина...
И она нуждается в помощи!
Совсем не думая о том, что ей никак не справиться с двумя мужчинами, Летти бросила тележку, побежала, ударила одного тяжёлой сумкой со специями по голове.
Она надеялась... но он не упал, потирая рукой голову, развернулся, намереваясь ответить обидчику, увидел девушку и захохотал,
• Смотри, какая птичка прилетела!
Пока он смеялся, Летти успела отбежать, совсем не надеясь, что кто-то может услышать, помочь на этой пустынной, прикрытой полумраком улице, заорала,
• Помогите!!! Помогите!!!
Моряк, это был точно моряк, вразвалку двинулся к ней, она попятилась, выставляя вперёд оружие-сумку, но он протянул руку, легко вырвал, отбросил непотребную вещь, вцепился в рыжие волосы. Летти вдохнула нечистое, отдающее алкогольным перегаром дыхание, из последних сил заколотила кулачками в тщетной попытке причинить здоровяку хоть какой-нибудь вред, и отлетела в сторону, вырванная из похотливых лап. Ещё не ощущая страха, она удивлённо смотрела, как нападавший, болезненно охнул, упал. Его товарищ, не стал защищать подельщика, оглянулся, и, оставив свою жертву, быстро побежал, исчез за углом.
Знакомый бас прорычал, 
• Какого чёрта!!! – чуть снизил тон, - С тобой всё в порядке? – и, срывающимся голосом, прошептав,
• Нормально... – Летти присела рядом с осевшей на землю женщиной.
Метиска лет двадцати, длинные, вьющиеся волосы и светлая кожа от предков испанцев, чёрные, чуть раскосые глаза, широкие скулы кричат об индейской крови, чуть слышно, горестно сообщила, спасительнице,
• Сына кормить нечем... – судорожно всхлипнула, голос сорвался, истерично взвизгнул, – Они платить не хотели!!! - вздрогнула, от резкого окрика,
• Пошла вон!!! – и, посмотрев в искажённое отвращением лицо капитана, вскочила, скрылась в подворотне, в конце улочки.
Схватив Летти за руку, она еле успела ухватить свою тележку, он тащил её к шхуне, на все лады вещая,
• Она шлюха! Шлюха!!! Шлюха!!!  А ты!!! Ты идиотка!!!
Стараясь переварить, нахлынувший только сейчас страх, она молчала, но когда уже на причале, возле трапа он язвительно прошипел,
• Девчонкам с пелёнок, с раннего детства, на уроках в школе внушать нужно, что это грех, стыд, мерзость!!! Чтобы даже желания!!! – и не договорил, заскрежетал зубами, - Может быть, тогда эта грязь исчезнет!?! – не смогла смолчать, крикнула,
• Это не желание! Это нищета!!! – огрызнулась, - А может быть, мальчишкам!?! – и он развернулся к ней всем корпусом, а она заговорила, гневно сверкая глазами, - Может быть, мальчишкам стоит в школе внушать, что женщина не товар, не вещь, которую можно купить, взять силой!!! Может быть, мальчишкам нужно с пелёнок объяснять, что женщина тоже человек!!! А это грех, стыд, мерзость!!! Может быть, тогда эта грязь исчезнет!?!
Капитан вырвал из её руки тележку, первым поднялся по трапу, отвернулся, внимательно рассматривая что-то на берегу, и, уже почти подкатив свои покупки к камбузу, чтобы сложить в холодильник, Летти услышала, удивлённое, 
• Может быть, ты и права... Хотя, - он с сомнением покачал головой, - Первородный грех... во всём виновата женщина!
Рында отбила одиннадцать склянок... Он на целый час задержал отплытие... сам побежал на помощь... но самое странное, это просто чудо! Он пусть на миг, но признал, что я права...
Может быть, завтра разрешит праздник? Иначе все эти продукты придётся его любимым рыбам скормить...

Праздник удался!!! И совсем не из-за вина. Что такое четыре бутылки Мадеры для пятнадцати мужчин? Просто друзья были рады поздравить её, внимательно читали заметку, всего двадцать строчек, но подпись... - очень приятно! - с уважением поглядывали на автора, за обе щеки уплетая угощение.
Видимо для того, чтобы её порадовать, мистер Бернс принёс из своей каюты магнитофон, пригласил Летти танцевать. Она уже совсем забыла, как хорошо под тихую музыку, откинуть голову и медленно плыть, подчиняясь сильным рукам партнёра. А на чуть покачивающейся палубе, под высоченным сводом чёрного неба, украшенного яркими, синими фигурами созвездий, это совсем не то, что в душном танцевальном зале. Лёгкий бриз раздувает волосы, ласково пробираясь под, вынутое из чемодана по такому случаю, вечернее платье, и океан, палуба, огни далёкого берега, кружатся и танцуют вместе с нею, празднуя маленькую победу...
Какая неожиданность! Сам синьор боцман протянул руку,
• Можно Вас пригласить?
Он танцует прекрасно! Легко движется, слышит музыку, бережно и умело ведёт даму.
Летти прошептала,
• Вы прекрасно танцуете... – боцман чуть сильнее прижал её к себе, ответил,
• Вы сегодня так прекрасны! – и она ласково улыбнулась ему...
Танец кончился, капитан проворчал,
• Довольно! Всем спать! – и попросив,
• Ещё полчаса! – Летти побежала на камбуз за тортом.
Она нагнулась, вынимая тяжёлую коробку из холодильника, услышала скрип, открывающейся двери, подумала, что это Андрэа, быстро поставила торт на тумбочку.
Он молча наступал на неё, и в его глазах было что-то пугающее, непонятное...  Летти прижалась спиной к стене, и боцман не прикасаясь, положил руки на эту стену возле её плеч, жарко задышал, зашептал в её шею,
• Я знаю, что он меня убьёт, выбросит за борт!!! Только я больше не могу!!! Ты нежная, как роза... Я хотел забыть, и всё время помнил... так помнил!!! ни одна... с женой даже года не прожил, развёлся...  сразу узнал там, в таверне с этим мелким... я сказал себе «наплевать», но когда ты посмотрела на капитана так... – проворковал, - как когда-то смотрела на меня... – мстительно прошипел, - Это он! Он! Он уговорил твоего жениха на этот жестокий розыгрыш! Он ненавидит женщин, а я... Я хочу тебя!!!
Это было покруче, чем в любимых народом «мыльных операх», кстати, названных мыльными совсем не потому, что события в них набухают, как мыльная пена, а потому что их производство финансируют фирмы, производящие именно этот, способствующий чистоте тела продукт. Эти фирмы, видимо, заинтересованы в том, чтобы люди думали не о своих проблемах, переживали выдуманные любвеобильным автором-циркулем радости и горести, ежедневно появляющихся на экране телевизора, героев. Только даже «циркулю», у которого жених оказывается двоюродным дядей, обобравшим благородного отца, бедный рыбак, сыном богатых родителей, похищенным в детстве коварным злодеем, садовник тем самым злодеем, и одновременно, спрятавшимся от позора, благородным отцом, укравшим младенца с честными намерениями, составить счастье своей дочери, в голову такие не придёт.
Они встречались уже почти четыре месяца на этом корабле каждый день, и при каждой встрече, он бросал на неё немотивированно-злобные, презрительные взгляды. Она старалась не попадаться ему, а, столкнувшись, быстро опускала глаза, проходила мимо.
И о той давней истории память сохранила ненавистный образ: красный платок на длинных чёрных волосах, серьга в ухе и имя. За эти годы серьга, и платок где-то на дорогах жизни затерялись, седые пряди чёрную гладко собранную причёску «Конский хвост» в буйно торчащую пегую шевелюру превратили, лицо по самые глаза пышной бородой обросло. От былой молодости и красоты осталось только имя? Но разве один Диего в Южной Америке?
Минуту назад, он сумбурно бормотал что-то непонятное, и она просто испугалась, решила, что он пьян, о том, что такой здоровяк от граммов вина опьянеть не может, не подумала, но только, когда он прохрипел,
• Я хочу тебя!!! – Летти узнала в этом заматеревшем морском волке, того Диего, объездчика лошадей, подонка из её детства.
Она не закричала, прошептала,
• Отойди... – и этот шёпот, замешанный на обиде и боли, прозвучал страшнее, весомей, самого громкого крика.
Не глядя, провела рукой по ближайшей тумбе, и пальцы сами, оттолкнув большой, остро наточенный кухонный нож для разделки мяса, выбрали разливную ложку с длинной ручкой.
И эта ложка совсем не нужна, потому, что сейчас я хочу, могу, разорвать его голыми руками!!!
Летти зашипела,
• Это ты!!! Это ты воспользовался неопытностью девчонки!!! Это ты изнасиловал девочку, не интересуясь, что ей только четырнадцать!!! Что она ещё толком, что это значит: « Я тебя хочу!» - не знает!!!  Изломал, испортил ей жизнь!!!
Зашвырнув в угол, бесполезное орудие, она обвиняла в третьем лице, кажется не за себя, за всех обиженных, походя использованных женщин, и бородатое лицо боцмана исказилось неподдельным страхом. Он мог бы сломать её, как ивовый прутик, разорвать, смять своими огромными лапами, как ненужную бумажку, но, когда она занесла над его головой сжатый кулачок, медленно попятился к выходу, защищая, прикрывая руками лицо, пролепетал,
• Я не знал... – и она закричала,
• Всё ты знал, Диего! Ты знал, что мать бросила меня! Удрала из дома, пустившись во все тяжкие!!! Ты знал, что мой отец играет с горничными во взрослые игры и вспоминает о дочери, только когда случайно встречает в коридоре!!! Ты знал, что няня... И что я не пойду жаловаться няне!!! Ты знал, что мне вообще пожаловаться некому!!! Только о том, что мне всего четырнадцать, и я ещё просто не знаю... не знал!?!
Стараясь отдать ему так и не ушедшую, до времени притаившуюся где-то там, в детском подвальчике памяти боль, она наступала на него, тихо, без единого бранного слова, как камни, метала в него фразы, и боцман, отползая, уже почти достиг желанного укрытия, металлической двери. Ещё миг и он повернёт ручку, выскочит на палубу, избавиться от давящего на нервы, разрывающего мозг, тихого голоса, от гневного взгляда взбесившейся фурии, только пять минут назад так светло, так мило, улыбавшейся ему на палубе. Он уже завёл руку за спину, собираясь нащупать отпирающий рычажок, но дверь сама отворилась, больно ударила его по пальцам, придавила за шею мощной рукой...

Увидев капитана, Летти резко развернулась, неспешно направилась к, брошенной на пол ложке, даже не обернулась на грозное рычание,
• Я из тебя гад ползучий сейчас камбалу сделаю! – спокойно занялась своим делом.
Разрезая торт, она слышала сдавленные вопли,
• Я не знал... не знал... Отпустите капитан... – кажется, сотрясающий всё судно, рёв,
• Ты знал клещеногий рак! Ты знал – рыба пила! Ты всё знал безмозглая, хищная актиния!!!
Как всегда в минуты сильного раздражения, Андреа ругался, на языке ихтиологов, очень точно подбирая сравнения из подводного мира. Он умело бил по комплексам: кривые ноги, длинный, с зазубриной нос, вечно торчащие в стороны, как щупальца актинии, волосы. Только её это всё не касалось. Она приняла, впустила в сердце детское страдание не из-за потерянной девственности, из-за растоптанной первой, робкой любви, и сейчас изгоняла эту муку, пытаясь сосредоточить всё внимание на нервно дёргающей нож руке.
Включилась, услышав хрип, приказала,
• Отпустите его!!! – и капитан неожиданно подчинился, переступил через прижавшего руки к горлу, корчащегося на полу боцмана,
• Почему ты мне не сказала?
• Потому что... – она подбирала слова, - Я так хотела забыть... что не узнала его...
Тихо, без слёз, разве крики и слёзы могут помочь, могут притупить боль, Летти стояла у шкафчика, сжимая побелевшими пальцами нож. Капитан сделал ещё шаг, притянул другую, без оружия, безвольно повисшую руку к своим губам, церемонно поцеловал,
• Я прошу у тебя прошения за себя! – помолчал, - И христианского милосердия к подонку, потому что его деяние простить нельзя!!!
Нагнувшись, он одной рукой ухватил боцмана за шиворот, легко, как котёнка, поднял и потащил к двери.
Летти собралась бежать за ними, остановить, уберечь от преступления и остановилась. Он сам сказал о милосердии, значит, наказания не будет, наверное, чтобы избежать огласки...
Кончился праздник, ни крупинки радости не осталось... Только на палубе ждут моряки. Они ни о чём не знают... и узнать не должны!!! 
Поставила торт, на уже убранный юнгой стол, заставила себя улыбнуться. По традиции первая тарелка капитану. Летти с опаской посмотрела в синие глаза, и... Праздник возвратился! - играя маленькими золотыми, как солнечные блики на глади океана, искорками в синих глазах. Сочувствие! Нежность! Чуть, чуть иронии, и, - она могла поклясться на Библии, на конституции Бразилии, на трезубце Нептуна, - целый Великий Тихий океан любви!!!
Свободные от вахты матросы унесли столы с палубы, и ушли спать, посуда вынутая из моечной машины расставлена по своим местам в шкафчиках, Лу давно пожелал,
• Спокойной ночи! – как мальчишка, вприпрыжку, - Говорила же, чтобы ему больше не наливали!!! - побежал в свою каюту, а Летти, обхватив голову руками, сидела на камбузе...
Встать, и уйти к себе не было сил. В голове калейдоскоп из мужских глаз, губ, рук. Зачем? Зачем, когда от всего этого ни добра, ни радости, когда всё это не имеет смысла, если что-то непонятное не рождается в груди от одного взгляда синих глаз, от грозного раската пугающего и манящего голоса...
• Ты нежная, как роза...
Сердцу девочки влюбившейся в красный платок на длинных чёрных волосах и серьгу в ухе эти слова открыли бы прекрасный мир, а сейчас... Кому это сейчас нужно?
Она просидела бы на кухне всю ночь, но пришёл капитан, молча взял её на руки, отнёс в каюту, осторожно опустив на койку, поцеловал в висок, поднял к потолку сжатые кулаки, прохрипел,
• Я его!!! – и вышел... 
Как будто открылась старая, вроде давно зажившая рана и от невыносимой боли, она умерла, а сейчас от прикосновения горячих сухих губ к её виску, как принцесса из сказки, ожила, зарыдала...
Слёзы смывали, облегчали давнюю муку, и ещё один раз не больно, сладко всхлипнув, Летти замирая от страха, шептала,
• Андреа... Андреа... - вдруг подумала, что если он когда-нибудь посмеет сказать ей: «Я хочу тебя» - она...
Уже очень давно, ещё, когда она жила в посёлке и потом в Рио, в университете это было нормально, вполне естественно, привычно.
Девчонки возмущённо шептали вслед,
• Он хочет её! – и Летти, совсем не чувствуя ответного желания, надувала щёки от гордости, потому что в коротенькой фразе, в голосе одноклассницы концентрировались обида и зависть.
Мальчишки, парни возбуждённо шептали,
• Я хочу тебя... – и это было приятно, потому что если тебя кто-то хочет, значит, ты красивая, привлекательная.
Почти забыла, а сейчас почему-то вспомнила нянины книги, старые фильмы, в которых герои не ставили на первое место свои желания, не стеснялись говорить о любви.
Как повар-профессионал, подумала, что горчащая, обжигающая язык приправа из перца Чили сама по себе, без главного ингредиента, может привлечь, только гурмана извращенца.
Она ждала ужасных сцен расправы, но прошло три дня, капитан просто перестал обращать внимание на боцмана, отдавал приказания Родриго, и все матросы, подчинялись марсовому, беспрекословно признав в нём старшего.

С самого утра, обрядившись в тяжёлые водолазные костюмы, половина команды превращалась в странных круглоголовых гигантов, волоча тросы и шланги, тяжело вышагивающих по палубе башмаками на толстых железных платформах. Медленно, торжественно они один за другим спускались по металлической лестнице, уходили в волну скрываясь из глаз.
Летти  успокаивала  себя:  Оборудование  новое, современное! Не первый раз! – только сегодня на сердце неспокойно, потому что: там, в страшной океанской глубине...
Дальше она старалась не думать, просто установив программу посудомоечной машины, выскакивала на палубу, стараясь быть незаметной, прилипала глазами к океану, считая фонтанчики пузырей, слушая звук рынды, автоматически отбивающей склянки. 
• Пятнадцать минут... тридцать... сорок пять...
Они всплывали, протягивали руки, и оставшиеся на палубе затягивали их на борт, освобождали от костюмов, опорожняли в заранее приготовленные аквариумы с морской водой, наполненные дарами моря сетки, складывали у грот-мачты камни-предметы, видимо снятые с какого-то затонувшего корабля,
Вальтер – огромная, старая раковина без обитателя, как бородавками покрытая целой колонией полипов... и три длинных, сантиметров по двадцать, кажется, гвоздя... 
Марко – большой овальный камень, не поймёшь, что там под слоем морских обитателей и небольшой спрут, быстро сменивший цвет и тут же юркнувший в предложенный Педро глиняный горшок с отбитой ручкой...
Лу и Родриго притащили метровую, медную ростральную* маску Эола, повелителя ветров, украшавшую нос старинного судна, плюс в сетке непонятно каким образом оказавшаяся на малой глубине самка глубоководного удильщика *, как серёжками, украшенная двумя крохотными самцами, приросшими к её голове...
Андрэа только вчера рассказывал, что самцы-удильщики, найдя свою «даму», впиваются в её хвост или голову зубами, их губы и язык прирастают к самке. Всю жизнь, до самой смерти один или несколько иждивенцев, у которых отмирают кишечник и глаза, будут плыть, и питаться за счёт супруги, исполняя единственную функцию – продолжение рода.
Только Летти об этом не вспомнила, потому что синьор Гамба дёрнул последний, оставшийся в воде трос, нахмурил, свёл к переносице брови, и когда из волн показался и свободно повис в его руке конец верёвки с не расстегнувшимся, лопнувшим сзади свинцовым поясом, у неё оборвалось сердце.
Страх... боль... физическое удовлетворение... Не знала... не хотела знать... даже думать об этом не хотела... а сейчас вдруг прозрела, поняла, что там, в руках механика над синей бездной океана медленно, как маятник времени, выписывает амплитуду колебаний конец её надежды на счастье... конец её любви...
Ей казалось, что она тихо стоит у леера, и никто не видит, но мистер Бернс уже поймал её за руку, обнял за плечи, прижимая к себе. И не было слёз, не было крика в этом Тихом океане отчаяния, медленно несущем волны к борту корабля. И прошли уже все сроки, и синьор Гамба с Валерио что-то нервно, но очень аккуратно крутили на мудрёном приборе, подающем кислород в скафандр. И Анджело снова натянул прорезиненный костюм, в последний раз, проверил крепление каната, когда из мелкой ряби метрах в десяти за кормой, показалась шар-шлем, всплыло и распласталось на воде мощное тело.
Схватив протянутый кем-то спасательный круг, механик в одежде прыгнул за борт, поплыл, разрезая волну сильными взмахами рук, и появилась надежда, потому что Андрэа, не меняя положения, на спине медленно двинулся навстречу пловцу...
Весь экипаж собрался у подветренного борта, десяток рук протянулись, чтобы помочь подняться на палубу, ловко развинтили крепления шлема, освободили от резинового костюма и тяжёлых металлических подошв.
Мистер Бернс закричал,
• Быстро в барокамеру! - но капитан оттолкнул старика, заорал,
• Кто проверял оборудование!?! – посмотрел, на лежащий, на палубе пояс с, как ножом разрезанными концами излома, видимо сообразил, размахнувшись, ударил кулаком в лицо боцмана.
Тот упал, и капли крови из разбитого длинного носа стали капать на палубу, отмеряя минуты тишины, в которой грозно и страшно, как святотатство, звучали старинные морские проклятия, сменившиеся оскорблениями из подводного мира...
Капитан пнул, поверженного Диего, огромной ступнёй в живот, проревел,
• Я сгною тебя в трюме отродье мурены! – опять отвёл ногу, собираясь ударить, матросы чуть попятились, увеличивая круг.
Летти выскочила вперёд, встала между свирепым гигантом и его жертвой, прошептала, 
• Прекратите! – и он, тяжело оторвав от скорчившегося на досках тела, поднял на неё вылезшие из орбит красные глаза,
• Вон отсюда!!! В каюту!!! На камбуз!!! К чёрту в зубы!!!
Его искажённое бешенством лицо стало страшным, отвратительным, но она, преодолев ужас, не сдвинулась с места. Она стояла между лежащим на палубе врагом и любимым, превратившимся в свирепого монстра. Не могла, не хотела видеть его таким, потерявшим человеческий облик, позволившим, пусть праведному гневу принять такую уродливую, мерзкую форму.
Повторила,
• Прекратите! – и он на глазах у всей команды, схватил её за плечи, затряс, кажется, пытаясь вытряхнуть из неё душу,
• Это!!! – он рванул что-то, золотые капли старинных монет медленно, по одной стали падать, раскатываясь по палубе, и она только сейчас увидела, что место обязательного при погружении свинцового пояса занял длинный мешочек, - Это спасло мне жизнь, спасло от кессонной болезни!!! Я их на подъёме, как Крёз по дну рассыпал!!! – она распахнула глаза ещё не понимая, как эти маленькие, потемневшие в воде кружочки могли спасти его такого большого, мощного, а он затряс её ещё сильнее, грозно вопрошая, - Ты его защищаешь!?! Ты простила!?! Хочешь, чтобы я простил!?!  Хочешь!?!  Хочешь!?!  Хочешь!?! 
Из последних сил просипела,
• Я хочу, чтобы ты... – и не договорила,
Мистер Бернс схватил капитана за кисти, крикнул,
• Отпусти её Андрэа!
Лу и Вальтер подхватили под руки, оседающую на доски палубы Летти, она вдохнула воздух полной грудью, услышала,
• Идиот!!! Она же тебя любит!!! В барокамеру его ребята!!! – и потеряла сознание... 
ГоСПОДИ!!! Как же можно всё это любить?
Она лежала в своей каюте, отвернувшись лицом к стене, изо всех сил сжимая пальцами виски, чтобы не видеть, изгнать страшное, ужасное, искажённое гневом и ненавистью, лицо, но оно проступало сквозь сомкнутые ресницы, не целиком, фрагментами. Красные, выпученные белки с почти чёрными, закрывшими синеву огромными зрачками, искривлённая ломаная щель рта, широкие брови, встретившиеся над побелевшей переносицей.
Закрыла глаза руками, не вспомнила, как дрожала в трюме, в его «музее» и, повиснув над волнами, не вспомнила почти сырую картошку. Летти видела синее лицо Лу в ячейке трала и судорожно всхлипывающего Марко, Вальтера и Анждело, как побитые собаки, опустив головы, выползающих из мусорного контейнера, всё время злобно смотрящего на неё боцмана сто раз оплёванного, униженного перед подчинёнными... марсового Родриго... толстого весельчака Педро... Валерио... Хосе... Мигеля...
• Тебя мать стоя рожала! Мозгами об землю треснулся!
• Чтоб у тебя руки не болели, сразу отвалились!!! – а уж,
• Сонная медуза! Варёный омар! Не маши лапами, как октопус *! Не напускай туман, каракатица! Ползёшь, как черепаха! – в каждом предложении.
Уже поздно вечером, капитан стучал в дверь, требовал,
• Открой! Впусти меня! – но она только зажимала руками уши, чтобы не слышать этот грозный, с прорывающейся слезой бас... Когда он заревел, кажется на всю шхуну, - Не за себя! За тебя я не прощу ему никогда!!! – подняла голову, и тут же опять опустила на матрас, накрыла подушкой.
Мистер Бернс! Он же так хорошо относился ко мне всё это время... Зачем он сказал ему это? Зачем он это сказал!?! Может быть, я бы не поняла, забыла... А сейчас он сказал и от этого уже никуда не уйти...
На подходе к порту Летти случайно услышала, как мистер Бернс презрительно бросил боцману,
• Если бы он вышвырнул тебя за борт, это было бы справедливо! Никто из команды слова бы не сказал! На! Подавись своим жалованием за три месяца!!!

* Ростральная маска (от латинского rostrum нос корабля) -  украшение на наружной части носа судна.

* Глубоководные удильщики церациевидные - подотряд глубоководных рыб из отряда удильщикообразных, представители которой обитают в толще воды на больших глубинах Мирового океана.

* Октопус – осьминог (лат.)

В порту Панамы столицы республики Панамы рано утром, когда ещё все свободные от вахты матросы спали в своих каютах, боцман тихо, как вор, сошёл на берег, быстро покатил свой большой, туго набитый чемодан к портовым службам и скрылся в предрассветной дымке.
Его никто не проводил, никто не сказал ему ни единого слова, кажется, никто на судне не заметил его уход. Только двое, без сожаления, издали наблюдали за его побегом, чуть настороженно поглядывая друг на друга.
Капитан в пол оборота стоял на мостике, изображая полное безразличие, привычно рассматривал берег и кок, вставший сегодня до зари.
Летти проснулась ещё до того, как вмонтированный в компьютер будильник, её голосом сообщил,
• Вставай девочка! Солнышко встало... Новый день несёт тебе радость!
Она сама наладила звуковую программу, сама придумала текст, теперь каждое утро будила себя, и если не просыпалась, голос с каждым разом звучал всё громче, обещая хороший день... но сегодня её как будто толкнули в спину, заставляя проснуться. И обещанная радость, не оттого, что этот, так обидевший её человек ушёл из её жизни навсегда, оттого, что Андрэа просто отпустил его, не унизился, не опустился до уровня этого подонка Диего, растягивала её губы в довольную улыбку, маленькими рыбками-бабочками плескалась в шоколадных глазах.
Капитан не понял, спустился со своих небес, встал рядом,
• Ты рада, что он ушёл? – и она не сумела солгать,
• Я рада, что ты остался... – посмотрела в синие глаза, - что ты сдержался... остался человеком...

Глупость, просто мальчишество какое-то!
Светло, он специально назначил время отплытия на семнадцать, чтобы она затемно по незнакомым улицам не шаталась.
Вполне цивилизованный городишко, не мегаполис Лима с пятью с половиной миллионами, жителей в десять раз меньше.
Современный порт Бальбоа у входа в Панамский канал, разрезавший страну надвое, обеспечивая проход судам из Тихого океана в Атлантику.
Американцы, контролирующие судоходные работы, туристы, сошедшие с ожидающих своей очереди пройти шлюз кораблей, прогуляться по твёрдой земле, фотографирующие то, что уцелело после большого пожара...
Скажите, пожалуйста, что может среди белого дня случиться с нормальной взрослой женщиной в столице Панамы, и всё-таки, если вспомнить Лиму...
Сначала он целый час крался за нею по пепелищу старого города когда-то одного из самых богатых и значительных городов Нового Света.
Панама на языке местных индейцев «много рыбы». Рыбацкая деревня  на берегу Тихого океана сразу стала форпостом испанцев здесь, в наиболее узком месте переправлявших, отобранное у инков золото с запада на восток в дар Родине – жаждущей богатств Испанской короне.
Корона, Родина это святое, но те, кто пришёл и захватил новый материк, прекрасно понимали, «Кто себя обидит, пусть тому руки отсохнут»!
Дворцы и храмы Панамы Вьеха (старого города) украшенные не позолотой, литым золотом, сто пятьдесят лет со сказочной быстротой вырастали, как девственный лес на горячей, влажной почве тропиков, пока к берегу не причалил английский пират Генри Морган. Он разрушил, разграбил город, превращая в пепел и кровь богатство, завоёванное пеплом и кровью. Покинутые развалины, поглощённые буйной растительностью, потрескавшийся остов храмовой башни и остатки крепостных стен, пережившие века всё, что осталось от былых богатств.
Это когда-то в средние века все дороги в старушке Европе вели в Рим. Уже почти сто лет все морские пути Нового Света идут через узкий перешеек меж двух океанов, и каждый капитан обоих американских материков знает Панаму, как свой родной город.
Капитан Флаэрти десятки раз бывал в старой части нового города, но, следуя за Летти на расстоянии по историческому кварталу, почему-то по-новому рассматривал первые дворцы и храмы новой Панамы.
На старейшей в новом городе площади, он удивился, когда, посмотрев алтарь из золота, единственное материальное свидетельство когда-то сказочных богатств, оставленное потомкам, в построенном в стиле барокко храме святого Хосе, она надолго остановилась у таблички, как будто стараясь запомнить, обстоятельно прочла историческую информацию для туристов, неспешно обошла площадь, рассматривая дома.
Неужели ей действительно интересно?
Заметив соглядатая, Летти специально присоединилась к группе экскурсантов из Бразилии совершавших путешествие вокруг Южной Америки.
Пусть не думает, что я ничем, кроме пустых развлечений не интересуюсь!
А потом... Странно, но она почувствовала, что соскучилась по родному португальскому языку, с удовольствием вслушиваясь в приятный голос девушки - экскурсовода уловила знакомые имена и названия: Алонсо де Охеда заложивший в заливе Ураба крепость Сан-Себастьян, Диего де Нинуэсе, которому были отданы во владение земли вокруг Панамского перешейка, названные «Золотая Кастилия», Васко Нуньес де Бальбоа – первый из европейцев, вошедший в Тихий океан. Летти уже знала этих давно ушедших, жестоких, кровожадных, и всё-таки привлекающих отвагой и дерзостью завоевателей.
Андрэа рассказывал о них вечерами на корабле, пугающе живо описывал коварство, подлость, безжалостность этих авантюристов к врагам, к друзьям, к себе и она тогда подумала, что несмотря ни на что благодарна Колумбу и всем прочим, открывшим для неё прекрасную землю Америку. Сказать постеснялась, а люди не постеснялись, порт Бальбоа наверное в честь этого Васко Нуньеса, расправлявшегося с соотечественниками, губившего солдат в непроходимом лесу ради славы и наживы, назвали.
Она решила, что напишет об этом в следующей статье для газеты, внимательно прочла надписи на табличках: Какая-нибудь дата или имя могут для поисков в Интернете информации пригодиться! - и застыла, прилипла взором к башням храма, от основания до кровли сверкающим, как драгоценные камни, перламутром из морского разлива.
Капитан задумался, в последнюю минуту нырнул за колонну какого-то здания, потому что она резко остановилась, запрокинула голову, рассматривая, огромными от восторга глазами, перламутровые башенки, и он подумал, что нет, и не будет в его жизни ничего прекрасней этого перламутра, отражённого в чёрных агатах её глаз...
На главном проспекте – авенида Сентраль Летти зашла в магазин «Парфюмерия», и он минут сорок торчал за пальмой возле двери, не решаясь подглядывать за женским таинством. Потом, ориентируясь на копну рыжих волос в толпе, он шёл за нею по улице, шумящей на разных языках, демонстрирующей все человеческие расы и костюмы разных стран. Перед рвущимся в небо зданием отеля «Интернасиональ» толпились туристы. Они весело галдели, обмениваясь впечатлениями, бегали, разыскивая свои автобусы, и он вдруг потерял свой ориентир, рванулся вправо, влево, бесцельно медленно завернул на ближайшую, узкую, по сравнению с проспектом, торговую улицу, совсем не надеясь отыскать её в пёстрой толпе, прошёл вдоль ряда кафе и сувенирных лавок.
Приток туристов сулит заработок, и старичок антиквар завесил, заставил два окошка своего магазина действительно старинными индейскими вещицами и искусно сработанными подделками под старину, выставил перед дверью на тротуар витрину-прилавок с украшениями.
Летти мерила оправленные в золото морские раковины. Покрасовалась в крупных, оттягивающих мочки изящных ушек, серёжках, нацепила удлинённые из играющего с Солнцем перламутра. Стоя за колонной портика, он улыбался: Старик хочет всучить наивной девчонке вчера сделанные побрякушки, выдавая за раритеты! - любовался то заинтересовано - прищуренными, то широко, удивлённо распахнутыми шоколадными глазами, коралловыми губами, постоянно изображающими букву «о»,  увидел, как она надела на пальчик колечко, подняла руку рассматривая при солнечных лучах.
Она уже потянулась к сумочке за кошельком, когда продавец, набивая цену, сообщил,
• Это не простое кольцо! Видите! – старичок притянул руку Летти к своим подслеповатым глазам, - Цветок лотоса священный для японцев... Невеста, которой жених надел на палец это кольцо будет счастлива всю жизнь! Его привёз на свадьбу в дар дочери вице-короля японский посланник... - старик вздохнул, философски заметил, - К сожалению и у потомков вице-короля бывают тяжёлые времена... – а Летти быстро стащила с пальца колечко, спрятала в сумку кошелёк,
• Я не невеста! И жених на горизонте не просматривается!
Дождавшись, пока она отошла на достаточное расстояние, капитан не торгуясь, купил: старик, конечно, врёт, - но действительно прекрасное изделие ювелира. На золотом ободке, в перламутровой чаше из пяти оправленных в золото лепестков притаилась крупная, чистая, как слеза морской девы – русалочки, продолговатая капля-жемчужина, изображающая бутон.
Купил, а отдать не решился, в стол спрятал,
• Я не невеста! И жених на горизонте не просматривается!



Глава 5
Обретённый рай

Вам каждый скажет: Есть на то причины,
Решают в этой жизни всё мужчины!
Они умны, смелы и без греха,
Спросите хоть козла, хоть петуха,
Ведь это Ева съела сладкий плод,
И человечий погубила род.

Вам скажет каждая, что есть на то причины,
Решают в этой жизни всё мужчины!
Адам мужчина песню напевал,
В траве, как на диване возлежал,
А Ева думала: Нас двое. Разве ж это род?
Взяла и съела тот запретный плод!

Летти сразу заметила, что капитан следит за нею, не увидела, почувствовала его присутствие, его взгляд, и разозлилась: Как хорошо было бы гулять по Панаме вдвоём. Он бы не хуже экскурсовода рассказывал о доколумбовой Америке, о конкисте – периоде завоевания, о строительстве Панамского канала, и она задавала бы вопросы, вслушиваясь в модуляции мощного баса, представляла бы себе, такие живые в его рассказах, картины далёкого прошлого: Это было бы так прекрасно! – но он крался сзади, выслеживал, и она медленно брела по улице, потом ускорила темп, специально чтобы позлить его, затерялась в толпе.
Уже очень давно Летти научилась отличать украшения – заводские поделки из драгоценных металлов от настоящих драгоценностей – изделий, выполненных рукой мастера в одном экземпляре, ценных не стоимостью золота и камней, талантом, вложенной в них частичкой души художника. Она остановилась возле лавочки ювелира, примеряла безвкусные серёжки, дожидаясь, когда соглядатай догонит её, действительно прекрасное колечко, приметив ироническую улыбку капитана, только для того, чтобы сказать,
• Я не невеста! – не купила.
Ещё немного погоревав о кольце, она заполночь думала о том, зачем он устроил эту слежку, уже просто уверенная, что небезразлична ему, пыталась найти ответ на единственный вопрос: Почему он такой? - утром уже поставила разогревать булочки в духовой шкаф, когда появился Лу.
• Я всё сделаю, а Вас капитан зовёт! – посмотрел в красные от бессонницы глаза, - Да не бойтесь Вы так! Он не злой! Покричит и успокоится! – Летти пробурчала,
• Я его не боюсь!!! – и сняла фартук.
Нервно хрустя пальцами, капитан бегал по своей каюте.
Приказал,
• Садись! Рассказывай!!!
Она огрызнулась,
• Я не собираюсь исповедываться! У Вас нет сана! Вас из монастыря выгнали!!! – он отметил,
• Запомнила! – примирительно сказал, - Не злись! Это очень важно!!! 
Прищурившись, Летти посмотрела ему в глаза,
• Для кого?
• Для меня... и для тебя... Понимаешь... – он задумался, решая, стоит ли говорить, - Твой жених... – она зашипела,
• Заберите его себе!
Капитан улыбнулся, кажется, чем-то очень довольный,
• Ладно, бывший жених... Он о тебе столько там, в таверне наговорил, и Диего его поддержал,
• Я в этом посёлке долго работал! - сказал, - Вся их семья... дед...
Точно зная, что он скажет дальше, она перебила,
• Почему для меня это важно?
• Потому что ты сама не можешь разобраться в себе!
• Опять воспитывать собираетесь?
• Нет! Просто мне показалось, что я сразу составил о тебе неверное мнение...
• Это Ваши проблемы!
• Это наши проблемы!!!
Он уже, как всегда, почти кричал, она собралась нагрубить, но передумала, сама, без приглашения, уселась в единственное, удобное кресло в каюте, в его кресло.
Она рассказывала о своём детстве. О матери и об отце. О няне, о пиратах, и об этом Диего с красным платком на чёрных волосах и серьгой в ухе. О девчонках и мальчишках. О подругах и парнях в Рио, о Стю, и даже о том, как злила жениха, уезжая на «Такси» с мнимыми кавалерами.
Летти говорила долго, обстоятельно, вспоминая подробности, старалась описать, передать свои мысли и чувства после сеансов «лечения» у психологов и гинеколога, объясняла, что никогда не знала, не испытывала, не получала удовольствия. Уже открыла рот, чтобы рассказать, как там, в таверне от одного его взгляда... и замолчала, уставилась в пол...
Капитан давно перестал мерить шагами каюту, встал с табурета, взял её за подбородок, заставляя поднять глаза, констатировал,
• Теперь понятно, почему эти... – проглотил слово, - столько гадостей о тебе наговорили... – она возмутилась,
• И Вы поверили!!!
• Поверил! Я совсем не знал тебя...
Это переходит любые допустимые границы, но я хочу, я должна спросить!
Просто выдавила из себя,
• Поэтому Вы... – и остановилась, потому что она его об этом спросить не может, но он понял, простонал,
• Ты такая хрупкая... Я боюсь!!! Я боюсь, что разорву тебя пополам!!! –Летти вдруг вспомнила то, что он рассказал ей на рейде в бухте Сан-Хулиан... - и покраснела.
Она хотела сказать, что это не имеет значения, что ей от него ничего этого не нужно... То есть, наверное, нужно... и она готова... Только как такое сказать? Сама запуталась!!! Как? Какими словами это можно сказать!?! – просто смотрела на него полными слёз глазами.

Человек разумный? Профессор? Капитан? Старый дурак!!! Такого не было никогда! Такого не может быть!!!
Человек разумный не мог больше спокойно слышать этот серебряный смех, эти, в общем-то, ничего не значащие разговоры на палубе, не мог просто смотреть на копну рыжих волос, раздуваемых ветром. Где-то там, в тайных уголках сознания, давно сформировалось правильное название, но разум, опыт отвергал, не допускал мысль о том, что это совсем не влечение, не животная страсть, побудившая его взять на свой корабль этот прекрасный образчик из мира насекомых.
Профессор, кажется, уже тысячу раз сказал себе, что она слишком молода и, несмотря на это, развращена деньгами и толпами поклонников, вон как с матросами флиртует, а он из другого мира, из другого теста и, даже если забыть о том, что это просто невозможно, им нет места в одной жизни.   
Андрэа Флаэрти, кажется, впервые в жизни испугался: Даже сил накричать на Родриго за то, что палубу второй день не мыли, нет!!!
Его незаслуженно обидели, оскорбили... Безвольная беленькая кошечка с искусно подведенными чёрным, голубыми глазами – Мария-Тереза Мендоса, быстро променявшая его любовь на защиту и опеку грозной мамочки не в счёт. Правда это она, тогда ещё жена, не поговорив с ним, не объяснив, пожаловалась своей матери, а тёща быстро разнесла по всему городку весть о его, она называла это,
• Врождённое уродство!
И он мужчина двадцати пяти лет, слишком высокий, слишком мощный, тогда, невиннее девчонки-первоклассницы был, даже мысли о том, что такое может быть, не допускал...
Странно! Он как-то очень быстро, без мучений забыл красавицу-жену, просто вычеркнул её из своей жизни, как непродуманную, написанную в порыве восторга от необычной, восхитительной по красоте находки, страницу.
Если бы она тогда не ушла, он растратил бы свою жизнь, променял полную находок и открытий работу на тихое прозябание в провинциальном свете. Всё меньше напрягаясь, избегая опасностей, так для престижа учителя-учёного издавал бы каждый год на деньги жены очередную тоненькую брошюрку о подводном мире, из-за малого формата, непригодную даже для упаковки рыбы на местном базаре. Думая о благополучии семьи, о детях, он давно бы забросил акваланг, отрастил живот, отлавливая сачком на мелководье давно известные науке виды, и, привыкнув к этой серой жизни, ждал бы с нетерпением только рыбацкие лодки, вытянувшие сети с приличной глубины. Но она ушла из его жизни, даже рубец на сердце не оставила, и у него совсем другой счёт ко всем женщинам...
Единственная в городе не частная, муниципальная школа для богатых, содержащаяся не столько на скудные средства городского бюджета, сколько на щедрые пожертвования родителей. История не сохранила имя первого «мецената» из политических или каких-то иных соображений, отдавшего своего отпрыска в обычную городскую школу, основавшего традицию спонсирования именно этого, учебного заведения, но традиция есть традиция, и наперебой потрясая толстыми пачками песо, городские нувориши гордо сообщали,
• Мои дети учатся в обычной городской школе! – а их изнывающие от скуки жёны, услышав пикантную новость, устроили настоящую охоту за молодым учителем, соревнуясь за право первой сорвать соблазнительный приз.
Они звали его к себе в гости, стыдливо опуская глаза, сообщали, что муж сегодня уехал из города по делам фирмы или будет заполночь заседать в каком-то совете, «совершенно случайно» забредали в тихие бухты, где он один, стараясь скрыться от любопытных глаз, уходил под воду со своим аквалангом. А одна (он передёрнулся от отвращения) наняла фотографа, который, как утверждали городские сплетницы, за большие деньги, сделал для неё фотографии, переодевающегося за скалой учителя её дочери. Эти снимки, размноженные предприимчивым фотографом, одно время передавались в городке из рук в руки. И эти холёные руки, не знающие работы, эти бесполезно порхающие по жизни дамы, прекрасные и ужасные в своём желании вскружить голову, испортить чужую жизнь, жаждущие новизны доконали не только его.
Достойные матроны, осуждая, шелестели вслед его матери! Девчонки хватали за руку на улице его сестёр, заглядывали в глаза не решаясь задать вопрос!
Падшие девицы вслед,
• Да я с ним ни за какие деньги!!! – орали! 
Они превратили их жизнь в ад!!! Заставили его, увы, слишком крупного для этого городка, но по всем внешним параметрам, вполне пропорционально сложённого человека, почувствовать то, что, наверное, чувствует балаганный урод, выставленный при входе в шапито на потеху публике, и он уехал от них, уехал навсегда...
Это было изначально неправильно! Отец, много рассказывал о Варфоломеевской ночи, унесшей жизни тысяч протестантов, о Кальвине * и Гийоме Фареле*, о притеснениях, вынудивших их далёких предков бежать от католиков из старушки Европы в Новый свет. Мама часто зачитывала из Климента Александрийского *: «Или они и с апостолами не посчитаются? У Петра и Филиппа были дети; Филипп выдал и дочерей своих замуж. Павел не стесняется в одном своем Послании приветствовать жену...» - а он ушел в католический монастырь, готов был принять отрицаемый верой праотцов обет безбрачия. 
Отгороженный от всего мира стенами кельи, он ощутил покой, принял, как избавление постулат о порочности, греховности женщин, берущий начало от первого в человеческой истории греха Евы, съевшей запретный плод. Проводя дни в молитве и покаянии, почти забыл, простил, уже готов был постриг принять, но случай открыл ему глаза, отвратив: Нет, не от БоГА!!! - от лицемерных, лживых служителей. Это была та самая история о монахе, оскорбившем мать тридцатилетнего послушника, только это была не вся история. Накануне ночью Андрэа услышал вздохи и стоны, подумал, что соседу плохо... и двери в кельи засовов не имеют. Соседу и его гостю было хорошо: Именно за это ВсЕВЫШНИЙ засыпал огнём и пеплом Содом и Гоморру *! - только братья не молодому послушнику, старому монаху поверили или не поверили, просто корпоративную честь спасали...
Наверное, никто уже не узнает, каким штормом прибило к берегам испанскую каравеллу, только огромная пробоина в килевом отсеке свидетельствовала о том, что судно напоролось на подводные камни. Вернувшись не в город в бухту Сан-Хулиан, он думал только о мести, доставал с морского дна и прятал в пещере, свои находки, собрал уже целый пантеон золотых, украшенных перламутром и жемчугом божеств древних мастеров империи инков, вынашивая страшные планы, как граф Монтекристо оплевать, растоптать, морально уничтожить. Для осуществления этих планов нужны были деньги, и он уже почти держал их в руках, когда увидел «Удачу».
Стараясь отплатить за хлеб насущный, Андреа ежедневно вместе с приютившим его рыбаком выходил в море. И в этот день они отплыли ещё до рассвета, потому что ничего не предвещало надвигающийся шторм, сменили сети, двинулись обратно в тихую бухту, но налетел шквал. Мириады волн трепали, как щепку подбрасывали старый баркас, всё дальше унося от берега.
Они совсем выбились из сил, налегая на вёсла, когда ветер стал утихать, рыбак прохрипел,
• Всё... – но на вершине огромного, наверное, последнего вала мелькнуло что-то огромное, ещё более тёмное на фоне чёрного неба, и они оказались в воде.
По счастливой случайности их заметили, подняли на борт. Хозяин –миллионер, обрадованный возможностью поговорить с новым человеком, рассказал, что по настоянию жены построил новую яхту, и ищет покупателя на эту шхуну...
Прекрасная шхуна, протаранившая утлую лодку, капитан Бернс и океан спасли не только его жизнь, его душу от греховных мыслей о мести, он успокоился, постарался забыть только иногда впуская в сердце, раздражение, злость на весь мир.
Мистер Бернс объяснял эти приступы гнева чистой физиологией, но Андрэа, как всякий приличный человек, получивший религиозное воспитание, презирал «продажную любовь», лишь однажды поддавшись на уговоры друга, пошёл в дорогой супермаркет, торговавший соблазнительной плотью. Мерзость! И, когда ты ещё только расстегнул брюки, а дорогостоящая девка уже орёт о двойной оплате, возникает единственное желание швырнуть в её размалёванную физиономию эти деньги, и бежать от этой грязи, от этой животной похоти на край света.
Сейчас он чувствовал, знал, что это не просто физиология, но разница в возрасте, социальном положении, его «врождённое уродство»...
Никаких остановок, никаких исследований, быстрее вернуться в Рио, высадить её на берег отдать этому Стю, и забыть. Забыть навсегда!!!

* Жан Кальвин (10 июля 1509 - 27 мая 1564) - французский богослов, реформатор церкви, основатель кальвинизма.

* Гийом Фарель (1489 - 1565), - известный французский и швейцарский реформатор.

* Климент Александрийский (ок. 150, предположительно Афины - ок. 215, Палестина) — христианский апологет и проповедник Священного Писания среди эллинистических книжников, основоположник Александрийской богословской школы

* Содом и Гоморра два древних библейских города, которые были уничтожены БоГОМ за грехи жителей.
От названия города Содом происходят слова «содомия», «содомский (грех)» (гомосексуализм и зоофилия).

Это невозможно выдержать! После того разговора в его каюте, когда я рассказала всё, и он сказал,
• Я боюсь, что разорву тебя пополам!!! - после того, что сказал мистер Бернс! После остановки в Панаме, где он целый день ходил за мной по городу, он перестал кричать, раздражаться, только и разговаривать со мной,  почти перестал.
Всё время о чём-то думает, хмурит широкие чёрные брови,
• Свари мне, пожалуйста, кофе покрепче девочка!
Конечно покрепче! Опять свет в каюте до утра горел...  И не ест, в любимом супе ложку пополощет и всё... Лучше бы орал, в трюме запереть грозил... только бы не видеть каждый день это виноватое выражение на бледном лице, не смотреть, как синие радужки в красных от бессонницы глазных яблоках от какой-то внутренней боли светятся...
Перебирая в уме все события с первой минуты, там, в таверне в Рио-де-Жанейро, Летти терялась в догадках.
Почему? Почему, кажется за один день, он стал чужим, безразличным? Неужели из-за этого,
• Я боюсь... – только это неправда, он вообще ничего не боится.
Что же он ещё говорил? Что-то из-за чего он на меня больше даже смотреть не хочет?
Из не такой уж глубины, два месяца ещё не прошло, памяти всплыло,
• Первородный грех... во всём виновата женщина! 
Внешне он не религиозен, даже крестик не носит, но отец священник, сам в католическом монастыре жил и,
• Твой жених... Он о тебе столько там, в таверне наговорил...
Неужели он считает, что я недостаточно целомудренна для его любви...
Подгоняемая течением, без остановок, на всех парусах шхуна неслась к Лос-Анджелесу, а Летти готова была сейчас расцеловать Стюарта в обе щеки. Сразу после помолвки он упросил невесту навестить американскую тётю, проживающую в городе ангела. Кузина отца завещала пополам Стю и своей болонке Молли приличное состояние, и предприимчивый племянник делал всё, чтобы тётя ещё при жизни распорядилась, что и Молли завещает ему свою долю в наследстве.   
Этот город, растянувшийся на восемьдесят километров вдоль побережья Тихого океана, предоставил им тогда все свои километры удовольствий и они, как гурманы, поглощали развлечения и новые блюда, загорали, ездили в Голливуд и Лас-Вегас, где Стю предлагал пожениться по обычаю какого-то индейского племени, только тётя...
Это большая удача, что последняя выгрузка именно в Лос-Анджелесе, и сейчас Летти в одно мгновение полюбила старую девственницу, которой уже точно не суждено стать её родственницей.

Валерио долго кричал,
• Я не могу! Если он узнает, он убьёт меня! – и Летти уже хотела предложить ему деньги, но он спросил, - Для тебя это очень важно? – она кивнула, и радист пробурчал, - Ладно...
План удался на 100%!!! На рассвете, как только таможенник, осматривавший груз откозырял и спустился по трапу, к ожидающей прямо под капитанским мостиком Летти, подбежал Валерио, на всю палубу заорал,
• Радиограмма от жениха! Он ждёт здесь в Лос-Анджелесе у своей тёти! – и она, напрягая голос, чтобы её услышали там наверху, сказала,
• Я не поеду! После того, что произошло, мне неудобно! – опустив голову, пошла к камбузу.
Дверь закрыть не успела, капитан появился,
• Ты должна пойти! Пора заканчивать этот цирк! Вы должны помириться!
Уж очень много личной заинтересованности в его голосе, и всё-таки,
• Мне неудобно! Я его при всех подушкой побила! Вот если бы Вы со мной к его тёте поехали, рассказали бы ему, как Вы меня воспитывали... сказали бы, что я уже салаты, суп научилась готовить... – она скромно опустила глаза, он проворчал,
• Разве это суп... – увидел маленькую слезинку, ползущую по розовой щеке, нежно стёр её пальцем, - Ладно суп...
В иронически прищуренных синих глазах полыхало подозрение, но Летти состроила покаянно-просительную улыбку, и Андрэа прорычал,
• Хорошо! Я поеду!
Оформление документов, сдача груза требуют присутствия капитана. Только под вечер он усадил её на переднее сидение Такси, возле водителя,
• Скажешь где остановиться!

Стараясь унять нервную дрожь, как всегда постфактум ругая себя за очередную авантюру: Совсем неизвестно, как себя старая дама, к которой без предупреждения ввалились, поведёт... Точно скажет, что Стюарт к ней не собирался... – Летти смотрела в окно машины на долго маячивший впереди Знак Голливуда *, а потом голова у неё закружилась от яркого мелькания.
Диего Ривера *, Давид Сикейрос *,  художники  из Мексики, течение которых получило название «чикано-арт» *, увековечили свои имена на улицах города Ангелов, избрав в качестве холстов для своих произведений стены домов.
На Пико да Фейрфакс Летти узнала известную роспись, которую недавно вместе  создали молодые художники Ретна и Mac. Она видела эту картину на развороте какого-то модного журнала, но сейчас изображённая на мозаичном панно девушка в современной блузке со странным сине-красным нимбом вокруг головы показалась очень похожей на незнакомку из Лимы, и захотелось остановить машину, внимательнее рассмотреть, намекнуть на то, что и современную блудницу, как Марию Магдалену должно простить, дать ей шанс раскаяться. Открыв рот, Летти повернулась к своему капитану, он кивнул, подтверждая сходство, улыбнулся ей светло, нежно, и говорить расхотелось...
Автомобиль выехал на бульвар Уилшир * и, проехав несколько кварталов, застрял в обычной для одной из главных улиц мегаполиса пробке, и она окончательно пала духом, представляя себе, что скажет, как будет орать Андрэа, когда её обман откроется. Решила: Дело сделано! Обратной дороги нет! – и успокоилась.
Каждый этаж творения архитектора Тома Мейна, одна квартира. И проживают в этих квартирах: сын биржевого воротилы, вдова известного писателя, кинозвёзды и сенаторы, а в огромном отделанном лакированным деревом и зеркалами лифте неприятно, странно пахнет, как будто продукт из канализации французскими духами заливали.
Несостоявшаяся родственница, маленькая сухонькая дама, в седых кудряшках, явно была не в настроении, на вопрос,
• Стюарт ещё не приехал? – резко бросила,
• Он подонок! Я бы на твоём месте детка вообще замуж не выходила, тем более за него!!! – Летти хотела вставить слово, для Андрэа подтвердить подлинность радиограммы, но старушка, тыча в капитана пальчиком, быстро спросила, - Кто он? - приняла пояснения гостьи,
• Друг Стю... – кивнула, приглашая в гостиную, и приказав пожилой горничной,
• Ненси! Три кофе без сахара! – сразу оседлала любимого конька, - Зачем он тебе детка? Тебе что за обед заплатить нечем? Они же все подонки! - повернулась к капитану, - И не дышите на меня! От Вас табаком пахнет!!!
Гости вообще старались не дышать, потому что в гостиной компонент из лифта смешался с ароматом других духов, создавая не менее неприятный запах, а тётя Стюарта продолжила развивать свою теорию,
• Это всё придумали нищие! Вдвоём не так обидно голодать. Нам женщинам обеспеченным, брак ни к чему! А дети!?! – она закатила глаза, - Этот подонок мистер Хьюстон, посмел заявить мне, что моя Молли портит воздух в лифте! - довольно улыбнулась, - Я сказала ему, что его дети пахнут не лучше, и он, представляете какая наглость, предложил мне надеть на Молли памперс. Она же уже взрослая!!! Для неё это будет просто оскорбительно!!! Да! У Молли недержание мочи, но его близнецы!!! Мы с Молли недавно с его женой, этой дурой киношной, - перекривила, - «Я люблю Вас! Я выйду за Вас замуж!» - и их двумя орущими подонками-мальчишками в лифте ехали. Знаете, деточка, от них так воняет!!!
Стараясь сдержать смех, Летти из-под ресниц наблюдала за капитаном. У него даже скулы покраснели от напряжения, а хозяйка, церемонно отводя мизинчик, отпила из фарфоровой чашечки маленький глоточек, крикнула,
• Сандра! Что там делает моё сокровище?
Молоденькая горничная доложила,
• Она спит!
• Ты дала ей таблетку? – строго спросила старая дама, и когда горничная кивнула, пожаловалась, - Эти здоровые кобылы, не могут разделить чужую боль!!! – приказала, - Принеси мне Молли! – тыча пальчиком вслед, закрывающей дверь девушке, полушёпотом, как заговорщица, сообщила, - Сейчас будет смеяться в коридоре! Разве она может понять, как страдает Молли от своего недомогания!?!

* Знак Голливуда — знаменитый памятный знак на Голливудских холмах в Лос-Анджелесе, Калифорния. Представляет собой слово «HOLLYWOOD» (название местности), написанное большими белыми буквами. Знак был создан в качестве рекламы в 1923 году, но впоследствии приобрёл широкую известность, став фирменным знаком киноиндустрии США. Расположен на южном склоне горы Маунт-Ли на высоте 491 м над уровнем моря.

* Диего Ривера полное имя -  Диего Мари;а де ла Консепсьон Хуан Непомусено Эстанислао де ла Ривера и Баррьентос Акоста и Родригес; (8.12. 1886 — 25.11. 1957). Мексиканский живописец, монументальный муралист *, политический деятель левого толка.

* Хосе; Дави;д Альфа;ро Сике;йрос (1896—1974) . Мексиканский художник - живописец, график и муралист *, политический активист, участник коммунистического движения.

* В начале 1920-х годов Хосе Васконселос - министр просвещения Мексики заказал ряду молодых художников масштабные росписи на стенах общественных зданий. Эти художники, а также их последователи, были прозваны муралистами (от исп. mura — настенная роспись).

* «Чикано-арт» - художественное течение, вид монументального искусства. В 60-70-х годах 19 века широко использовался в Лос-Анджелесе для оформления городских стен. Словом «чикано»  жители города называют выходцев из Мексики.

* Бульвар Уилшир - одна из главных улиц Лос-Анджелеса, Протянулся от Гранд-авеню в центре Лос-Анджелеса до Оушн-авеню в Санта-Монике. На бульваре Уилшир расположены знаменитые небоскрёбы, построенные после 1956 года.

* Том Мейн - лауреат Притцкеровской премии 2005 г. Награда, присуждается ежегодно за достижения в области архитектуры. Поскольку Нобелевская премия по архитектуре не вручается, семья Притцкер (владельцы сети отелей Hyatt по всему миру) в 1979 году учредила собственную архитектурную премию.

Они долго молча шли по широкому бульвару, полной грудью вдыхая свежий, напоенный ароматом цветущих деревьев, дыханием океана воздух. Когда вдалеке замелькали первые огни американской мечты «Мили чудес» *, он широким шагом, будто стараясь убежать от неё, направился к бордюру мостовой, остановил Такси, предупредительно открыл перед дамой переднюю дверцу, но Летти уже заняла место на заднем сидении, приказала,
• Иди сюда! – как только водитель уставился на дорогу, маневрируя в потоке машин, прижалась к своему капитану, и он обнял, несколько раз прикоснулся губами к рыжим волосам, прошептал,
• Ты ничего не поняла... я боюсь...
В его дрогнувшем голосе, в гримасе исказившей его лицо была боль, и её охватил ужас, такой ужас, в сравнении с которым, его музей-комната пыток, крыса, полёт над морской бездной милые шутки, расшалившегося мальчишки...
На шхуне Андрэа, взяв Летти за руку, привёл в свою каюту, положив руки на её поникшие плечи, повернул лицом к себе,
• Стюарт не назначал здесь встречу! Зачем ты это устроила? – и она с опаской посмотрела в грозные синие глаза,
• Я хотела показать тебе, во что бы превратилась Ева, если бы ВсЕВЫШНИЙ в доброте своей не дал ей это яблоко!
Он удивлённо поднял бровь,
• При чём тут Ева?
• ГоСПОДЬ, создавая человека, сделал пару так, чтобы они размножались не почкованием, как деревья и не икрой, как твои любимые рыбы, и любовь, и радость, и удовольствие Он дал, а ты: «Первородный грех... Первородный грех...» - Разве такой «Моя Молли... Моя Молли...»»  Он создал женщину!?!
Капитан улыбнулся,
• Ты забыла! Там ещё был змий!
Летти уверено сказала,
• Не было никакого змия! Были СоЗДАТЕЛЬ и люди!
• А падший ангел, уговоривший женщину сорвать яблоко? – откровенно развлекаясь, спросил Андрэа, и она помолчала, решительным движением головы, откинула назад рыжие волосы,
• Не было никого!!! Ты же в монастыре жил, Писание изучал! Неужели не понял!?! ВсЕВЫШНИЙ!!! – воздела руки к небесам не в силах пояснить словами мощь и величину СоЗДАТЕЛЯ, - мог это дерево на Луне посадить!!! Подумай: «по образу и подобию своему»! Неужели ты не понимаешь, что это значит – не руки, ноги, голова? Вдохнув в них жизнь своим дыханием, Он дал людям выбор, частичку своего разума, возможность мыслить, любить!!! И, когда пришло время сделать выбор тихо стареть, прозябать в скуке и достатке или растить хлеб и детей, платить потом за хлеб и болью за удовольствие, сильный, смелый мужчина Адам испугался, и покорная, робкая женщина Ева, сделанная из мужского ребра, решила за двоих!
• Но в Ветхом завете! – напомнил он, любуясь задорными ямочками на покрасневших в запале спора щеках,
• Книги тогда писали мужчины! У женщины и без того дел хватало! Родить! Воспитать! Постирать! Стиральные машины ещё не изобрели! – ехидно улыбнулась, - Суп сварить, чтобы ему, сильному и смелому понравился!!! - опять надолго замолчала, не зная, стоит ли говорить, - И я... Я сделала выбор! Я никогда не вернусь к Стю!
Куда уж откровеннее: «Я сделала выбор!», - не намёк, открытым текстом: Я выбрала тебя! – а он не понял, или сделал вид, что не понял, пробурчал,
• Ну, как знаешь...
Вся команда на берегу,  даже мистер Бернс ещё не вернулся...
Летти бесцельно побродила по палубе, два раза порывалась возвратиться в капитанскую каюту, но не решилась... подойдя к большому, спускающемуся к причалу трапу, услышала грозный приказ,
• Иди спать! – послушно юркнула в люк, ведущий к её каюте, и уснула, как только голова коснулась подушки...
Будильник завести забыла! Проспала! Проспала!
На ходу, забирая волосы под белое кепи, она влетела на камбуз, бросив,
• Привет! – чем-то расстроенному Луису, понимая, что он сам подал завтрак, принялась вставлять грязную посуду в машину, собралась спросить о причине плохого настроения, когда парнишка сообщил,
• Я Вас прикрыть старался, - показал на почти полную миску, в которой среди белой массы Майнеза очень живописно желтели зёрна маиса, и островки зелени, - даже салат приготовил... А они сказали, – он обиженно шмыгнул носом, - что это не салат!
У Летти не было брата, её никто не защищал, не старался прикрыть. Поддавшись незнакомому порыву, она притянула к себе поникшую в мелких кудряшках голову, как родного братишку поцеловала Луиса в макушку.
Парень пожаловался,
• Вальтер сказал, что кок из меня не получится. Они все смеялись! – и неожиданно широко улыбнулся, - И капитан смеялся! - хитро прищурился, - Он сегодня в хорошем настроении!
* Миля чудес - часть бульвара Уилшир, проходящая через центр Лос-Анджелеса известна, как район развлечений,  компактно расположенными: ресторанами, театрами, ночными клубами.
Берингово море. В нескольких кабельтовых от шхуны по правому борту Соединённые Штаты.
Холодно, дождь тихо шелестит тяжёлыми каплями, разбрасывает по спокойной глади океана маленькие фонтанчики брызг. Все свободные от вахты матросы кофе пьют, - Отослав юнгу с новой порцией бутербродов в кают-компанию, Летти посмотрела в иллюминатор, - только Педро на корме с удочкой сидит, дремлет... -  и вздрогнула от громкого крика,
• У, ты какая!!!
На минуту назад пустой палубе собрался, кажется, весь экипаж. Моряки шумели, давали советы, предлагали свою помощь, но красный от натуги Педро лишь отшучивался, иногда подставляя блестящий каплями пота лоб, бегающему вокруг с полотенцем наизготовку Луису.
Прошло часа три. Матросы притихли, кто, устроившись, у леера, кто, усевшись, на доски палубы молча следили за медленно перемещающейся по зелёной глади океана леской. И Педро уже не шутил, не обращал внимания на пот мокрым пятном обозначившийся на тёплой полосатой фуфайке, он сидел, упираясь подошвами старых кроссовок в ограждение палубы, чуть поводил короткими руками то выбирая слабину, то отпуская леску, сквозь сжатые зубы шептал,
• Врёшь! Не уйдёшь!
Ей было жаль этого, видимо до смерти уставшего маленького человечка, изматывающего себя и большую рыбу. Накинув на плечи куртку, Летти уже, наверное, в десятый раз вышла из камбуза, когда Педро наконец резко дёрнул удилище, на палубу плюхнулась, сразу забарабанила хвостом по доскам огромная рыбина, и у неё оборвалось сердце.
Сказать, что голова разболелась? Вылить на руку кипяток? Порезать палец? Только бы к этому морскому чудищу не прикоснуться!!! - но моряки комментируя,
• Кета *!
• Не меньше восьми килограмм весит!
• В этих водах её раньше много было! - уже волокли добычу Педро к открытой двери камбуза, и Летти заметив, подошедшего капитан,  посторонилась, в ответ на его шутку,
• Рыба кит!  - раздражённо бросила,
• Кит * не рыба - морское млекопитающее из отряда китообразных. А это обычный тихоокеанский лосось.
Он удивлённо глаза распахнул. Лицо серьёзное, только в синих радужных оболочках искорки смеха пляшут,
• И где это ты сведений нахваталась? 
Память у неё прекрасная, и каждый вечер в Интернете что-нибудь обо всех этих рыбах-моллюсках читает, выдала,
• Отнюдь не самый большой экземпляр, попадаются особи весом до 14 килограммов.
Андрэа иронически улыбнулся,
• Какое знание подводного мира!
Летти хотела сказать, что старческим склерозом не страдает, но... кашлянула, прочищая лёгкие,
• Кто дал Вам право считать меня бесполезным насекомым? Я не бабочка! Я человек!
Капитан ласково, как взрослый, извиняющийся перед незаслуженно обиженным ребёнком, улыбнулся,
• Я сравнил тебя с бабочкой, выражая восхищение твоей красотой, честное слово, не желая тебя обидеть... – делая вид, что давно забыл старые размолвки, спросил, - И кто тебе сказал, что бабочки бесполезны? Питаясь нектаром, они опыляют растения, переносят пыльцу с цветка на цветок. Например, орхидей без бабочек просто не было бы.
Заметив, что моряки, кажется, только что окружавшие их, неслышно разошлись, Летти перешла на «ты», игриво подмигнула,
• Я бы предпочла, чтобы ты сравнил меня с цветком! – и просто задохнулась от возмущения, потому что он, ёрничая, довольно похоже подражая этому мерзавцу Диего, произнёс,
• Ты нежная, как роза!
Он пришёл на помощь только когда я сама почти выгнала этого подонка! Он всё слышал, подслушивал с самого начала!!!
Сдерживая, наворачивающиеся на глаза слёзы, Летти зашипела,
• Вы! Вы!!! – вдруг вспомнив, ехидно бросила, - Вы профессор подслушивали!?!
Стараясь оттянуть время перед неприятным разговором, он смущённо подтвердил,
• Почётный профессор Гарвардского университета. Два-три раза в год лекции по океанической археологии доколумбовой Америки читаю, кое-что музею Пибоди * в дар передаю... – опустив голову, протянул к ней руку, - Прости!
Отскочив в сторону, она вытерла ладонями глаза,
• Всё правильно. Стю сказал! Диего подтвердил! - покраснела, выслушав, бессвязные пояснения,
• В таверне, пока Стюарт за твоими вещами ездил, боцман мне сказал... что у тебя родимое пятно над пупком... а на корабле... ты совсем пьяная была... спала... я проверил... и... – перебила,
• И поверил! Поверил, потому что хотел верить!!!
Прохрипев,
• Да хотел! – капитан признался, - Я боялся тебя! - всё-таки поймал, сжал её кисть, надолго припал губами к ладони, - А сейчас я боюсь за тебя... – ещё раз простонал,
• Прости...
Выглянув из камбуза, Педро позвал,
• Сеньорита! Я жду Вас! Без Вас никак нельзя! – и она обречёно махнула рукой, поплелась к двери, встала чуть в стороне от рассматривавших рыбину матросов, услышав хвастливое, - У меня свой дедовский рецепт приготовления супа из этой рыбки есть! Мужской рецепт! Ни одна синьора на берегу не знает, но Вам расскажу, потому что Ваш салат с маисом это не еда, это пища богов!!! - улыбнулась, принимая комплимент, а Педро уже раздавал задания свободным от вахты матросам,
• Хосэ и Родриго! Только вам могу доверить!!! Разве эти бездельники смогут эту царь-рыбу почистить, выпотрошить и не испортить?
Лу! Малыш! Десять больших картофелин и ни одной больше! Тебе дай волю, ты за полчаса мешок очистишь!
Анжело! Помоги коротышке! Мне эту большую кастрюлю с верхней полки никак не снять!
Сеньорита! Сеньорита! Эта работа только для маленьких женских ручек! Накрошите сельдерей и морковь, а лук я сам порежу. Не смогу спокойно  смотреть, как из этих прекрасных глаз слёзки-жемчужины капать станут...
Через час он изгнал с камбуза уже бесполезных моряков, вручил Летти ложку с длинным черенком, священнодействуя, как хирург в операционной резко бросал,
• Соль! Лук! Морковь! Сельдерей! Лавровый лист! Перец горошек! Лимонный сок!
Глотая набегающую от аромата слюну, она осторожно снимала с бортов кастрюли пену, и чуть не уронила ложку в прозрачный бульон, в котором аппетитно, медленно плыли островки жира, услышав, 
• Она же в поварском колпаке родилась! Я говорю - соль! А она - достаточно!!! Попробовал – действительно в самый раз!
Педро курил на палубе свою сигару, собравшиеся вокруг него мужчины хохотали, слушая повесть о дедушке, который когда не было улова, умел сварить свой фирменный рыбный суп из старого невода. И из этого рассказа сам собой напрашивался вывод, что деду всё удавалось только потому, что рядом была прекрасная, черноглазая бабушка, потому что мужчина всесилен, когда рядом любимая женщина...
Странно! Летти с детства оценивала мужчин, руководствуясь принципами: красивый – не красивый, интересный – не интересный, привлекательный – не привлекательный, а этот Педро...  не красивый, не интересный... невысокий, круглый, как бильярдный шарик, а  как  о женщинах говорит!!!

* Ванкувер - город на западном побережье Канады, крупнейший город провинции Британская Колумбия и восьмой по величине город Канады.

* Киты — морские млекопитающие из отряда китообразных, не относящиеся ни к дельфинам, ни к морским свиньям.

* Кета - красная рыба, наиболее массовый и широко распространённый вид из рода тихоокеанских лососей в северной части Тихого океана, в том числе у берегов Северной Америки от Аляски до Орегона. Ценный объект промысла. Длина тела - до 1 м, вес - до 14 кг.

* Музей археологии и этнологии Пибоди - музей при Гарвардском университете в г. Кембридж, штат Массачусетс.  Основан в 1866 году. Один из старейших и наиболее известных музеев по антропологии и этнологии. Особенно велики коллекции по доколумбовым культурам,  этнографии индейцев и по этнографии США.

Вынужденная стоянка. В Чукотском море на границе между Тихим и Северным ледовитым океанами шторм.
Всю неделю «Удача» стояла на якоре вдали от оживлённых берегов, возле необозначенной на карте подводной горы, и матросы, под предводительством своего капитана, став спиной к свободному от лееров борту на крытом баке, падали в волны.
Крепкие мужчины, и всё-таки только он такой большой и мощный настоящий вал поднимает, шхуну на метры отбрасывает.
Два часа назад оборудование в трюм спустили. Окончилось последнее в этом рейсе погружение. А жаль... - Летти уже привыкла принимать участие в волшебных путешествиях в океан на малые глубины, привыкла к тонкому браслету, сковывающему их на короткие мгновения в океане. Когда она рядом, он не занимается исследованием подводной фауны, совсем не безуспешно, пытаясь передать свою любовь ко всем этим рыбам, актиниям и осьминогам ей. Нарушая все свои запреты, Андрэа, как мальчишка в зоопарке, махал руками, резко дёргал её, стараясь, чтобы она не пропустила ни одну персону из его личного подводного хозяйства. Выбравшись на палубу, он взахлёб комментировал увиденное, не давая ей открыть рот, как будто боялся, что она сама скажет о том, о чём он так хотел и так боялся сказать.
Через три дня Берингов пролив между крайней западной точкой Северной Америки мысом Принца Уэльского и материком Евразия, Россией Родиной деда. Дедушка только по рассказам няни знаком. Очень интересно было бы на ту деревню, где он родился посмотреть! Они бы точно поладили русский Андрей и аргентинский Андрэа смелые, сильные, необузданные в своих желаниях. Дед бы быстро мальчишке этому мозги вправил!!! Пройти на шхуне по пути Амундсена *  только наоборот из Тихого через Северный Ледовитый океан в Атлантику, когда каждый нормальный человек из Лос-Анджелеса обратно к Панамскому каналу бы вернулся, он не боится, а поверить, принять чудо... Трус!!! Достойный потомок Адама! Опять Еве всё решать!!!
Коварно заманив на свой склад, исполняющий обязанности боцмана просто замучил её. Зашвырнув в угол огромную куртку с закатанными втрое рукавами, большие, падающие с ног сапоги, которые выдал ей перед Магелановым проливом старый боцман, Родриго стащил с верхней полки носки грубой вязки, свитера, достал три десятка сапог, открыл шкаф, в котором аккуратно на вешалках висели одинаковые, синие парки. Летти сразу приметила в самом углу одну, не похожую на другие одёжку цвета морской волны с белым, пушистым воротником, и под нею обувную коробку с фирменным знаком «Адидас». Только, видимо так приказал капитан, и Родриго старался вовсю, подавая, и возвращая на вешалки большие, длинные куртки, укладывая на место не подошедшие тёплые брюки и сапоги.
Так приказал капитан! Спектакль должен быть сыгран до конца! 
Уже подумывая о том, что давно закатила бы скандал в самом дорогом универмаге Рио-де-Жанейро, она послушно примеряла наряды, комично болтая перед зеркалом длинными, почти до колен рукавами, лёгким движением ноги, сбрасывала огромные мужские сапоги.
Даже ангельское терпение имеет предел, но боцман уже открыл обувную коробку, уже жестом фокусника вытащил из шкафа потрясающей красоты брюки и куртку.
Для такой одежды ещё жарко, но, отказавшись переодеваться, Летти заскочила к себе в каюту, поправила полагавшуюся к костюму шапку из белого меха, как манекенщица по подиуму прошлась по палубе.
Расчёт не оправдался! Капитана нигде не было, и на ходу придумав вопрос, она быстро застучала подошвами подбитых мехом лыжных ботинок по главному трапу корабля.
Командная рубка. Наклонившись над столом, он измерял что-то циркулем на карте, записывая данные в большую книгу, кажется, думая совсем не о работе, мечтательно улыбнулся, и она забыла придуманный вопрос, загляделась на сосредоточенные, чуть смягчённые улыбкой, знакомые черты, поражаясь, что раньше не замечала потрясающей красоты любимого лица.
Почувствовав её взгляд, Андрэа поднял глаза, выпрямился, и, сообразив, что не успела закрыть, открывшийся от восторга рот, она прошептала,
• Спасибо... – капитан удивлённо поднял бровь, пророкотал,
• Не знаю за что, но ты сегодня просто прелестна! У тебя ко мне дело?
Хотела крикнуть: Хватит притворяться! – посмотрела в искрящиеся удовольствием глаза, проворковала,
• Да... - закинула руки на его затылок, прильнула к мощной груди, жадно целуя глаза, щёки, дошла до губ и захлебнулась, зачарованная, силой ответной страсти.
Медленно, долго, Андрэа ласкал её рот, и ей казалось, что он просит прощение за все свои злобные выходки, за все обиды, нерешительность, страх. Она прощала, прощала его, нежно отвечала, принимая его таким, как есть, а потом он отпустил, прошептал,
• Я прошу тебя... – и она поняла: Это конечно не правильно здесь на капитанском мостике, - не оглядываясь, убежала к себе в каюту, переодеться, переварить, принять, нахлынувшие чувства...

* Руал Амундсен (16 июля 1872 — вероятно, 18 июня 1928) — норвежский полярный путешественник и исследователь. Первый человек, достигший Южного полюса (14 декабря 1911 года). Первый исследователь, совершивший морской переход и Северо-восточным (вдоль берегов Сибири), и Северо-западным морским путём (по проливам Канадского архипелага). Погиб в 1928 году во время поисков экспедиции Умберто Нобиле.

Период отчуждения кончился. Андрэа снова орал на матросов, отдавал команды, рассказывал ей об океане и даже допустил в «святая святых», в самую большую на шхуне каюту с табличкой «Экспонаты». На полках из оструганных досок были разложены очищенные от морских обитателей старинные вещи, снятые с потонувших кораблей: индейские тотемы из золота и камня, древние навигационные приборы, проржавевшее оружие, посуда и простые, ржавые корабельные гвозди.
В специальных банках с прозрачной жидкостью, загадочно сверкающих в свете неоновых ламп синими бликами, мирно плавали таинственные, ужасные и прекрасные обитатели моря. Старый знакомый – самка удильщика * с самцами-клипсами. Рыба – попугай * яркая, как надводный тёзка. Хищный пятнистый, как серый ягуар, групер *. Спинорог *. Рачок скилла, который, закопавшись в песок, устраивает на дне настоящий маленький вулкан, как лаву выбрасывая вверх песчинки из своего холмика-укрытия.
Вскользь признавшись, что не перевозка грузов и ихтиологические исследования, золото и предметы старины, занимающие достойное место в музеях разных стран и частных коллекциях дают средства существования, Андрэа рассказывал ей о ценных исторических находках, обо всех своих рыбах, медузах и спрутах. Это был, сосем не образовательный комплекс для новичка, это была песня, песня любви.
Любовь и страх сквозили в каждом,
• Послушай девочка! Посмотри девочка! - в каждом жесте, инстинктивно протянутой и быстро отпрянувшей от её плеча или локтя сильной руки, и Летти купалась в нежных нотках так волнующе ласково звучавших в грозно-рокочущих модуляциях мощного баса.
Она уже привыкла к тому, что мистер Бернс по-отцовски улыбается в седые усы, матросы, весело скалят зубы в ответ на очередную громоподобную нотацию, а Педро просто нагло хохочет капитану в глаза,
• Ещё раз рыбой шар обзовёте, я от Вас уйду! Благодаря супам и салатам Летти, я уже сто килограммов вешу. Меня сейчас, с удовольствием на любое судно возьмут.
Андрэа грозно вопрошал,
• Почему? – и хохотал вместе с моряками, услышав,
• Шторм! Все якоря сорвало. Меня можно тросом обвязать, в океан бросить. Я сейчас и океанский лайнер на месте удержать сумею!!!
Команда. Тёплое, ласковое Солнце. Прозрачная, тоскующая Луна. Подмигивающие звёзды. Попутные ветры, надувающие паруса. Шхуна, бегущая по синим волнам. Великий Тихий океан с его течениями, подводными впадинами и мелями. Они все были в сговоре, с нею, в сговоре против него, верили, ждали счастливого окончания страшной сказки о жестоком пирате и его прекрасной пленнице. Только он, главный герой, капитан, профессор Андрэа Флаэрти отводил жадные глаза, прятал свои, отказывающиеся слушать хозяина, руки за спину, боялся, не мог поверить. И Летти уже думала о том, как сорвать яблоко, свалив всё на коварного змия, потому что тропик Рака * уже давно остался позади, и уже не течение Гумбольдта * несло прохладу, сама Арктика всё чаще напоминала о себе ледовитым дыханием Северного океана.

* Удильщики - подотряд глубоководных рыб из отряда удильщикообразных. Обитают в толще воды на больших глубинах Мирового океана.

* Рыбы-попугаи распространены в тропической зоне Тихого и Индийского океанов. Достигают в длину до 2 м и более, особенно характерны для зоны коралловых рифов. Очень немногие виды выходят за пределы области распространения кораллов.

* Групер или каменный окунь, локус, дакар — группа рыб семейства серрановых. Имеет яркую и разнообразную окраску  на тёмном фоне большое количество ярких пятен, полос, точек, причём окраска групера меняется в зависимости от его настроения. Хищник. Длина и вес рыб колеблется от 20 см 100 грамм, до более 2,5 метров и массой более 450 кг. В водах тропический части Индийского и Тихого океанов обитает гигантский групер длиной 270 см и весом 400 кг.

* Спинорог - обитает в прибрежной части моря среди камней на глубинах до 100 метров, достигает в длину 60 см., питается рыбы моллюсками и ракообразными, имеет на спине, возле плавника, большой и сильно колющий шип.

* Тропик Рака – параллель с координатой 23;07` северной широты. Северный тропик.

* Течение Гумбольдта – Перуанское течение.

Вот почему он так спешил, так экономил топливо!
Канадский арктический архипелаг *. Середина июля. Солёные ветры, как пастухи, гонят свирепые валы на пологие покрытые берега. Столбик термометра иногда медленно подползает к пяти градусам Цельсия, и, устыдившись своей смелости, бежит обратно к нулю. Здесь это называется лето! Два, максимум два с половиной месяца неприветливые бурные воды свободны ото льда, а потом чуть отступившая на время Снежная королева – Арктика вновь вступит в свои права, запрёт, скуёт ворота между двух океанов на девять-десять месяцев неподвижным сплоченным льдом, до следующего короткого лета.
Прибрежные скалы, облизанные пенистыми языками волн, утром сверкают на Солнце, умело покрытые блестящим голубоватым хрусталём вздыбившейся, застывшей океанской воды.
Негостеприимные, необжитые, изрезанные берега. Ни огонька в ночи, ни человеческого жилья.
Птичьи базары, лежбища тюленей, иногда на берегу огромные рога марала мелькнут... и всё больше никаких признаков жизни...
На карте, висящей в кают-компании маршрут, проложенный капитаном шнуром, закреплённым на маленьких флажках-булавках, обозначен.
Из Тихого океана в море Бофорта, между островами Принца Патрика и Мелвилл из группы островов Королевы Елизаветы на севере, островов Банкс и Виктория на юге, через проливы Мак-Клура, Вайканут-Мелвилл и Барроу, огибая, самый большой остров архипелага Баффинова земля проливом Ланкастер в море Баффина, а оттуда в Атлантику.
Андрэа говорит, что в связи с глобальным потеплением все эти проливы до первой декады сентября будут свободны ото льда, но, заходя в помещение, служащее и столовой, и клубом для ушедших, из-за холодов, с палубы матросов, Летти старается сесть спиной  к этой карте: Просто ужас! В двух шагах по левому борту граница страшных плавучих ледников.
Огромный железный «Титаник» столкнувшись с айсбергом на две половинки раскололся, а это деревянное корыто, построенное по проекту ХIХ века! Даже подумать страшно, что с нами всеми будет, если такая ледяная гора решит к югу от обычного маршрута прогуляться.
Это страшнее какой-то серой крысы и цепей в трюме!!!
Только тогда Летти думала, что она совсем одна на пиратском корабле, преданная, проданная женихом грозному жестокому ненавистному пирату, одна среди враждебных, презрительно хохочущих вслед моряков. А сейчас вокруг друзья! Матросы улыбаются, подбадривают, мистер Бернс каждый день новые подробности удачно окончившегося перехода Амундсена по Северно-Западному пути вспоминает, сеньор Гамба о мореходных качествах мощного дизельного двигателя, о ледокольном «ледовом поясе» в районе ватерлинии шхуны, замаскированном декоративным литьём, всё время рассказывает. Редактор по электронной почте замучил, подробностей перехода ждёт, уже два небольших репортажа, озаглавив от редакции: «Как сообщил наш корреспондент...» - в газете напечатал...
И пират, уже совсем не пират...
Чайки, стаи поморников и альбатросов сплетничают в небе, тюлени и морские львы смакуют подробности, даже его любимые рыбы, беззвучно открывая рты, активно участвуют в обсуждении...
Наверное, уже вся Арктика знает, что они любят друг друга!!!    

* Канадский Арктический архипелаг - один из крупнейших в мире (более 1,4 млн км.) архипелагов — расположен к северу от материковой Канады, насчитывает 36 563 острова, из которых 15 имеют площадь более 10 тыс. км ;. Три острова архипелага - Баффинова Земля, Виктория и Элсмир по территории входят в десятку самых крупных островов мира. Большинство островов необитаемо, населённые пункты - эскимосские посёлки, военные базы, научные станции. Население около 14 тысяч человек.

После обеда на верхушке фок-мачты несколько раз мелькнуло что-то странное, страшное и прекрасное, как будто сказочный павлин на миг огненный хвост распустил.
Лу сказал,
• Огни святого Эльма * приносят удачу! – но Летти этот фейерверк, от которого может всё загореться, очень не понравился.
Стараясь обуздать свой страх, она сразу после ужина убежала в свою каюту, улеглась в постель, как в детстве, спасаясь от непонятного, пугающего, укрылась одеялом с головой и неожиданно быстро, крепко уснула.
Ночью она сквозь сон слышала грохот и шипение волн, крики, дробный стук бегущих по доскам палубы ног, а проснулась от мощного, как орудийный залп, раската грома. Синяя вода, ещё вчера вечером, стыдливо заглядывавшая в иллюминатор, почернела, вздыбилась, страшным, чудовищным языком хищно облизывая стекло, тонкую, призрачную преграду между человеком и океаном. Изломанные, яркие зигзаги молний вдруг, на мгновение загоравшиеся между чуть краснеющих, тяжёлых, свинцовых туч, окрашивали в кроваво-пурпурные тона пенные шапки гор, падавшие с высоты, разбивавшиеся о шаткую преграду, одинокий корабль...
Быстро натянув джинсы и свитер, Летти постучала в каюту мистера Бернса, потом к механику синьору Гамба. Пусто! Никого!!! Она совсем одна в шатающемся, норовящем свалить её на пол коридоре, может быть совсем одна на покинутом командой корабле.
Холодея от страха, поползла по лесенкам трапа, упёрлась головой в задраенный люк, присела на верхнюю ступеньку, пропустила руку через стойку перил и замерла, вслушиваясь в вой рвущегося к ней страшного великана. 
Сжавшись, обняв руками трясущиеся коленки, она сидела так, кажется целую вечность, а потом ей показалось, что её несёт вместе с лестницей огромный вал и качка стала меньше, и кажется вопли чаек, и шаги, тяжёлые медленные шаги...
Летти успела скатиться вниз по ступенькам, распласталась на полу, глядя на медленно открывающийся люк.
В куртке с поднятым капюшоном, в резиновых сапогах со специальными шипами, предупреждающими скольжение на мокрой палубе, он показался ей огромным, как сказочный великан.
Удивлённо прошептала,
• Андрэа? – он ответил,
• Я пришёл сказать, что мы благополучно преодолели буруны и вошли в бухту. Шторм нам больше не страшен...
Капитан, протянул руку к крышке люка, видимо, собираясь уйти, и она хотела закричать, что он не имеет права оставлять её одну в этом страшном, бушующем мире, даже на миг представила, какой скандал устроила бы за это Стюарту, и тут же забыла о Стю, забыла все бранные слова.
Пробираясь к ней в каюту, он вымок, кажется, до нитки, парка покрылась тонкой ледяной коркой, в сапогах хлюпала вода и перчатку он где-то по дороге потерял.
Вскочила, двумя руками вцепилась в холодную, мокрую руку, сжала сильные длинные пальцы,
• Не оставляй меня одну Андрэа! Пожалуйста!
Она уже тащила его в каюту, наплевав на запрет, быстро достала бутылку коньяка, предусмотрительно купленную в Лиме после первого в жизни шторма, забытую в дальнем углу шкафа. За неимением лучшего, собралась растереть его кисть дорогим напитком, плеснула на руку, но он отрицательно повёл головой, и она налила немного золотого огня в стакан, первая сделала приличный глоток. Он послушно допил, прислонился к стене, и она стащила с него сапоги, куртку. Рубашка совсем сухая, только манжеты намокли, но сегодня она корабельный врач. Расстегнула верхнюю пуговку, почувствовала пальцами дрожь горячего, сильного тела и вдруг поняла, что его трясёт совсем не от холода, оттого что... Он шёл к ней!!!
Пальцы сами выбрали медленный темп, замирая у каждой застёжки, самыми кончиками осторожно прикасаясь к покрытой волосами груди, и чем сильнее подрагивал мощный организм, тем неспешнее двигались её руки. А потом она подняла глаза, но увидела только искривлённые нечеловеческой мукой губы, и испугалась, быстро спрятала лицо на его груди. Нежно, осторожно, Летти целовала, целовала его кожу, и он опустил голову, нашёл её губы, принял её ритм. Осторожно, чтобы не прихватить кессонную болезнь, он затягивал её в глубину океана, и, зная, что океан это он, она подчинялась, позволяя подводным течениям смывать с неё одежду, охватывать ставшее невесомым тело, омывая ласковой волной... Она плыла по океану, принимая руками, призывая губами волну, предвестницу бури, поднялась, возвышаясь над водой, не давая грозным валам подчинить, подмять её под себя. Сегодня она не даст водам трусливо уйти в песок!!! Сегодня она на гребне волны!!! Вздрогнула, чуть слышно застонала, когда в неё вошёл огромный и прекрасный океан, мириадами волн атакующий, готовую принять шторм бухту, кружил и подбрасывал, не давая вздохнуть, опомниться в долгой, бурной пляске набегающих валов... Она уже знала, что он... только совсем не верила, что она может испытать такой восторг, принять такое наслаждение, сдавленно вскрикивала, чуть слышно стонала, и когда он, прорычав на высокой ноте, отпустил её, Летти заорала, заорала от счастья.       
Ещё тяжело дыша, он прошептал,
• Тебе больно? – и она закричала,
• Мне хорошо!!! Мне хорошо!!!
Она тормошила его, целовала большие, покрытые царапинами и следами химикатов ладони, чуть шершавые, обветренные губы, солоноватое от океанского ветра лицо, на все лады повторяя,
• Мне хорошо!!! Мне хорошо!!! Мне хорошо!!!
И он прижимал её к себе, шептал,
• Тише... тише... Они будут трепаться в каждом порту, что их капитан совсем замучил девчонку... – но она не могла успокоиться, и, не придумав ничего другого, он навалился, закрывая губами её рот...
Летти ещё не знала, что второй... третий порыв... и её,
• Мне хорошо!!! – звучало всё нежнее, всё тише, а потом она изнемогла от счастья, уснула, слившись с любимым, подрагивая во сне шептала,
• Мне хорошо!!! Мне хорошо!!! Мне хорошо!!! – а он так и не смог уснуть, прижимал её к себе, тихо отвечая,
• Мне хорошо!!! Мне хорошо!!!
Солнце уже появилось на горизонте, а он всё не уходил, нежно прижался губами к её виску, поцеловал руку, сделал несколько шагов в одну и другую сторону по тесному помещению. Летти поняла, почувствовала, что он хочет и, - Вот чудо! - не решается что-то сказать или спросить.
Пожалела его,
• Я не стану орать на всю шхуну «Андрэа», и целоваться на капитанском мостике... - он рассмеялся,
• Ты просто взрослеешь на глазах! – она насупилась,
• Я взрослый человек!!! – и ему стало больно.
Взрослая! Даже если постараться забыть, что он всего на несколько лет моложе её отца, что он почти в два раза старше, эти чистые, несмотря на, кажется, слишком обширный опыт, глаза, этот по-детски припухший, постоянно сложенный в бантик для поцелуя рот... Это он уже не может пообещать, что не станет целовать её на капитанском мостике, на палубе, везде, где встретит...
Она встала с узенькой койки, подняв руки над головой, потянулась, разминая кости, и разметавшиеся, растрёпанные рыжие волосы приняли, поймали лучи восходящего Светила, загорелись, освещая маленькую каюту сказочным светом. Он забыл, о чём хотел спросить. Притянув её к себе, зарылся руками в солнечные лучи, и, обжигая губы, целовал, целовал Солнце, целовал детский, сладкий рот, стыдливо опущенные глаза, румяные со сна щёки.
Отпустил и сразу вспомнил. Это важно, очень важно!
Отвернулся к двери, чтобы не видеть искрящиеся смехом глаза,
• Прошу тебя, скажи честно! Тебе было больно?
Летти медленно подошла, прижалась к его спине,
• Мне было хорошо Андрэа! Мне было очень хорошо!
Он не обернулся, человек разумный Андрэа Флаэрти, плакал, будучи неразумным мальчишкой десяти лет, когда старшая сестра выбросила из своей бутылочки с духами, заспиртованную братиком маленькую рыбку. Капитан и профессор не плакал никогда, а этот совсем незнакомый человек тёр пальцами глаза, и пальцы почему-то стали мокрыми, солёными, как будто он окунул их в океан...

* Огни святого Эльма - разряд в форме светящихся пучков или кисточек, возникающих на острых концах высоких предметов (в т.ч. мачты) при большой напряжённости электрического поля в атмосфере во время грозы или при её приближении. Морякам их появление сулило надежду на успех, а во время опасности на спасение.

Снова гроза. Совсем не страшная, гроза при лёгком волнении в родном Атлантическом океане. 
Ни с чем не сравнимое удовольствие, и всё-таки к утру устаёшь, как будто всю ночь со штормом боролись или контейнер мусорный мыли...
Прохладно! И всего два варианта, или встать, задраить иллюминатор, или прижаться теснее. А кому хочется вставать, когда любовь рядом?
Они лежали крепко обнявшись.
Он сказал,
• Через три дня будем в Рио... – она спросила,
• А потом?
• Есть заявка на перевозку кофе в Австралию... – он помолчал, - Там очень интересные виды морской фауны... - удивляясь, размышляя, куда девалась его обычная решимость, с опаской посмотрел в шоколадные глаза, начал издалека, надеясь, что она, как всегда возьмёт инициативу на себя, - Наш кок сообщил, что готов приступить к своим обязанностям, и боцман, - ухмыльнулся, - я этого Диего за неделю до тебя на работу, на один рейс, принял, потому что наш боцман Ансельмо женился, на берег сошёл.
• Навсегда! - говорил, а вчера радиограмму прислал, - капитан язвительно хохотнул, всего один вопрос, - И, как эти люди на твёрдой земле живут?
Освободившись от его рук, Летти уселась на кровати, потянулась до хруста в костях, поправила волосы, посмотрев в иллюминатор, сообщила,
• Дождь кончился... - дёрнула его за руку, - Смотри! Радуга над водой!!! – радостно улыбнулась, - ВсЕВЫШНИЙ дал радугу в знак того, что больше не будет потопа!
Андреа засмеялся,
• «Удача», как ковчег, на ней никакой потоп не страшен!
Она пожурила,
• Дурачок! Потоп, он в нас самих, и радуга это знак. Знак того, что мы пережили потоп! - замолчала, и он уже открыл рот, чтобы сказать, то, что хотел, то, что должен был сказать ей давно, но тянул время, боялся.
Боялся потому что она красавица, и моложе почти в два раза, и её папа... и этот Стюарт, каждый день посылает радиограммы, всего три слова:  «Я люблю тебя» – а он...
Что он может ей дать? Девять месяцев ожидания на берегу? Короткие встречи и частые расставания? Уже давно седеющие волосы?
Девчонка! Пустышка! уже давно не действует!
Она совсем не пустышка! Она знает, чего хочет, планомерно идёт к цели, только такая, уверенная в себе, она ещё прекрасней, ещё привлекательней... и он не знает, имеет ли право... Хотя если учесть, всё то, что было... и то, что было всего минут десять назад...
Он уже открыл рот, но она быстро сказала,
• Это ужасно! Ты не оставляешь мне выбора Андрэа!!! – и увидев весёлые искорки в шоколадных глазах, он решил подыграть, посмотреть, что дальше будет.
Изобразил оскорблённую невинность,
• Я не ставил тебя перед выбором!
• Но ты сказал, что возвращаются кок и боцман!!!
• Да!
• И мне придётся освободить каюту?
• Да!
• А на «Удаче» не только каюты для пассажиров, - вспомнила, - даже свободного гамака в матросском кубрике нет? – он улыбнулся,
• Нет!
• Что же мне делать? – трагическим шёпотом произнесла Летти, - Я привыкла уже обходиться без парикмахера и маникюрши! Я отстала от моды на целых пол года! Я полюбила океан! – состроила хитрую рожицу, повела рукой, - И единственная на судне широкая кровать для двоих!
Капитан давно понял, к чему она ведёт, но просто лежать рядом, удобно подложив руки под голову, просто смотреть в искрящиеся смехом шоколадные глаза, подмечать чуть заметные движения улыбчивых сладких губ, маленькие морщинки, как мелкая рябь, на миг украшающие задорно приподнятый носик, слушать почти детские рассуждения, выдаваемые умненьким голоском маленькой девочки...
Он поддразнил,
• Рейс окончится, и ты сойдёшь на берег!
• Нет, капитан! Так легко Вы от меня не избавитесь! Срок договора истекает только через три недели!
Уже понимая, что не освободиться от неё никогда, и кольцо, купленное ещё в Панаме у старого антиквара, давно лежит в ящике стола, он притворно вздохнул,
• Может быть, ты согласишься принять разумную неустойку?
• Конечно, господин капитан! Я не стану мелочиться! – Летти задумалась, подсчитывая, - Итак! Если отбросить мелочь, при досрочном расторжении договора, Вы должны выплатить мне  неустойку чуть больше, чем полтора миллиарда... Судно конечно в хорошем состоянии, - лукаво улыбнулась, - даже мусорный контейнер ещё не запачкали, плюс музейные экспонаты и хорошо обученная команда... Пятьсот миллионов, я думаю приемлемая цена? – произнесла, - Остаётся миллиард... – развернулась, оценивая, осмотрела его.
Он горестно, потому что этого требовала выбранная для него роль, Не нужны ему никакие миллиарды!!! Он и так сейчас богат, богаче всех богачей в мире!!!  пробурчал,
• Миллиарда у меня нет...
Летти прочистила горло,
• Миллиард за капитана! – подумала, - Плюс проживание, - гостеприимно развела руки, - в моей каюте. Кто больше!!!