Колобок и Илья Муромец

Смеркалось… 
…Бум! Хрясь!
- Два туза, с козырным! И три шестёрки! - Иван прилепил третью шестёрку на лоб Волка - Ну и кто из нас дурак?
- Ты, конечно, я - Волк! - оскалился серый - А ты шулер и дурак. Ща в глотку вцеплюсь!
- Я попросил бы тебя не делать огульных выводов. Где твоя логика? Если я хорошо играю, это ещё не значит, что я шулер. И тем более дурак. Любое интеллектуальное занятие очень быстро выявляет наличие высокоразвитого серого вещества, именуемого мозгом. Это не зависит от окраса шерсти, вероисповедания и половой принадлежности - ответил Иван на жест Волка, показывающего на цвет своей шкуры, - И тем паче путь агрессии - путь тупиковый. Так что не кричи и не корчи злобные рожи. Просто признай очевидный факт, что я - умнее.
- Ты не умнее, ты просто умеешь красиво излагать свои мысли. Красиво и грамотно! Но это не доказывает наличие этого, высокого инспектора, просто у тебя язык без костей и ты мелешь им что попало, пытаясь выглядеть умнее, чем ты есть на самом деле. Вот.
- Интеллекта. Высокоразвитого интеллекта. - поправил Волка Иван.
- Опять спорите, кто самый-самый? - спросил вошедший в дом Колобок.
- Да перестанете вы когда нибуть кричать то? - донёсся с печи густой бас, - Пустил вас как людей, а они балаган устроили.  Я тут, можно сказать, при смерти лежу, а вы...
- Слышь, дядечка, а чё с тобой приключилось то? Может, чем помочь можем, а? - спросил лежащего на печи дюжего мужика Колобок.
- А чем поможете то? Я уже тридцать лет  валяюсь. Помираю. Ноги не шевелятся, тудыть их в качель. - ответил хозяин дома.
- А лет то тебе сколько, хозяин?
- Да вот завтра тридцать три стукнет.
- Ты что, в три года с печки рухнул? – спросил Колобок.
Мужик как то замялся, покраснел, и пробурчал что-то невнятное себе под нос.
- Извини не расслышал, - заинтересовался смущением мужика Иван.
- Да, мать моя, говорю, в молодости свихнулась на почве эстетики. Хотела чтоб сын её, то есть я, был самым статным и красивым. А у меня с рождения ноги кривые напрочь были. Ну она и замотала их всякими тряпками. А так как дело было весной, то вскорости про меня забыли. Вот я и валялся связанный до конца зимы. А потом как вспомнила она, мать то есть, то уже и поздно было. Разучился ходить я. С той поры и лежу. Колодой. Никто помочь не может. О как.
- А что, весной вашу родню внезапно поражает склеротизм? – хмыкнул Иван.
- Да какой ещё склеротизм то? – возмутился, обидевшись за родню детина, - Страда начинается! Пахать, сеять, пропалывать, собирать урожай. Опять же праздники.
- А праздники то при чём? – удивлённо спросил Колобок.
- Ты чё, басурманин? – сделав круглые глаза, спросил мужик, - Как при чём праздники? Удачно засеяли – отметили! Перед сбором и после – отметили! А иначе без урожая остаться можно.  Тут то их понять можно. Праздники это святое.
- А почему до конца зимы валялся? – влез в разговор Волк, - Зимой то вроде нет работ. Поля под снегом. Эх, люблю зиму, у нас, у волков, гон идёт…
- Дык, это, к концу зимы зерно кончается, брагу не ставят, а иначе с голодухи пухнуть начнём. А раз нет браги, то и трезвеет народ то. Вот как протрезвели все, так и развязали. Уж мать то как горевала! Голосила на всю деревню. Какая я, говорит, бестолковая. Замучила кровинушку мою единственную! И кто теперь мне на старости лет поможет. Убивалась долго очень. До самого начала страды. Она у меня добрая и хорошая. Вот с той поры и лежу.
- А завтра значит у тебя Днюха? – обрадовано потёр руки Иван, - Это надо отметить! Где тут у вас горячительные напитки?
- Там, в сенях, бидон с медовухой стоял. – повеселел инвалид.
Через полчаса, за столом , герои шумно обсуждали все жизненные перипетии жизни хозяина хаты, его эстэтствующей мамаши, законы и обычаи жизни сельских жителей. И вообще. Были затронуты темы смысла жизни, политики, прогнозов погоды, неверности и непредсказуемости женщин, хотя Волк и настаивал о моногамности волчьего племени, его слушать не стали, посчитав скорее исключением из правил, которое только подтверждает само правило. Их утончённую и возвышенную беседу опять нарушил бас, лежащего на печи мужика.
- Ну вы и враги! Они тут, понимаешь ли, мой День Рождения празднуют. А про меня забыли совсем! Мне то хоть стаканчик налейте, сволочи.
- Лежи уж, жертва материнской любви, а если хочешь бухнуть, то милости просим к нам за стол. – язвительно ответил Иван.
- Нелюди вы! Как же я к вам за стол, ежели у меня ноги не работают? Издеваться над инвалидом?! Ну-ка подь сюда, пёсье племя, я из тебя душу то вытрясу! Силёнок хватит! Не смотрите, что я лёжнем лежу, сил в руках хватит, чтоб всех придушить. Скопом.
- Угу, душитель. – хмыкнул Волк, - То же мне нашёлся, богатырь земли Русской! Спаситель Отечества и Защитник Угнетённых.
От этих слов инвалид побагровел, весь затрясся мелкой дрожью, и с невероятным усилием сел .
- Не тронь святое! – громоподобно провозгласил мужик, - Я может в мечтах именно он и есть!
- Кто это «именно он»? – поинтересовался Колобок. – И вообще, как звать то тебя, а то мы не расслышали вчера. Буркнул что то невнятное…
- Богатырём земли Русской всегда хотел быть! А зовут меня Илья. Медовухи налей! Быстро!
- Ну так встань, и иди! - возмутился Иван, - Нечего самобичеванием заниматься. Хотел быть богатырём? Стань им! Люди с переломанными позвоночниками себя подымали, а он с ножками связанными полгода провалялся и раскис как барышня кисейная. Тоже мне богатырь нашёлся. Только и знаешь что брагу глушить, да плакать в жилетку первому встречному. Ты, Илюшенька – слабак и зануда!
Дальше случилось нечто совершенно невообразимое. Илья оттолкнулся от края печки и со всего размаха рухнул на пол избы. Медленно поднялся, встал на ноги, неуверенной, заплетающейся походкой подошел к столу, взял ковш медовухи, испил сию чашу до дна, вытер губы рукавом, посмотрел на друзей, дико захохотал, злобно прищурился, икнул и с размаху заехал Волку в ухо.
- Ну что ребяты, поговорим?

*****
- Вот она русская душа. Широкая, непредсказуемая и загадочная. И что его так задело? Вроде ничего обидного не сказал? Да.... В Муром нам теперь ни в коем случае попадать нельзя! Ни в коем случае! – вещал Волк, потирая распухшее ухо. – И ведь, что обидно то, мы ж его на ноги поставили, а он…. Чёрная неблагодарность…
Иван молчал. Даже если бы он и захотел поддержать разговор, то не смог бы этого сделать из-за распухших и кровоточащих губ. В его голове да сих пор мелькали отрывочные сцены потасовки. Вернее не потасовки, а избиения. Дааа……. Пьяный русский – непредсказуемый русский.
Колобок…  А что Колобок? Колобок тоже молчал, молчал сдерживая свои ехидные замечания. Но он молчал исключительно из страха получения зуботычин от пострадавших товарищей.