Книга и её обитатели

Маки… я всегда любила маки – красные, спелые как клубника. Дурманящие своим ароматом.
Мы сидели на маковом поле, сбылась моя мечта! Прямо посередине! Солнце палило нещадно, мы щурили глаза, счастливые и беззаботные, как никогда. Тёплый ветерок, аромат цветов, друзья рядом! И эта краснота, эта алая рябь, заполнившая весь мой мир до самого горизонта. Мне сразу вспомнился лев из «Волшебника изумрудного города», задремавший на маковом поле. Меня тоже начало клонить в сон. Хотелось просто прыгнуть в эти маки как в мягкую кровать и уснуть в них, сладко и лениво, а проснуться сразу в другом месте. Чтоб не приходилось идти, бояться. Чтоб не надо было следить за временем. В этих местах постоянно приходится поглядывать на часы, потому что время здесь идёт необычно. Оно выползает, как фарш из мясорубки, которой орудует невротик. Он крутит ручку то быстро, то медленно, и густое время то вылетает плотной струёй, то медленно сползает в миску с фаршем. Я зевнула, и прошёл час. Я спела песню, постукивая палкой по металлическому термосу – и не прошло ни секунды.  Нам приходится быть внимательными здесь, в этом приключении. Ведь девочка ужасно жадная до информации. Мать разрешает ей читать лишь по странице в день, и пока девочка послушна, нам нечего бояться. Завтра она откроет эту страницу с маковым полем, но мы уже успеем перебраться на следующую. Она никогда не узнает, что мы жили в её книге. Главное, не оставлять после себя следов.
-Представьте, как было бы хорошо, если бы завтра этой девчонке вообще запретили читать! – сказал Ди. – Мы могли бы провести здесь ещё день! – Он оторвал от мака лепесток и вдохнул, погрузившись в чудный аромат.
«Ди» его звали не в честь Леди Ди, и не в честь Ди Каприо. В честь Диогена. Дело в том, что когда мы оказались в нашей первой книге, мы сами были чистыми листами. Мы не знали своих имён, откуда мы, зачем здесь оказались… Собственно, откуда мы, мы до сих пор не знаем. Но имена у нас теперь есть. Да и зачем мы здесь, тоже совершенно ясно – ради удовольствия. Проживая на одной из страниц книги, мы поняли, что искать смысл жизни бесполезно, и стали гедонистами, пытаясь выхватить из рук судьбы самый сладкий кусок. Какая разница, куда мы идём? Можно всю жизнь идти к финишу и умереть, так и не дойдя. А можно забыть про финиш, и наслаждаться трассой. Точно мы знали только одно – нам надо переходить со страницы на страницу, прячась от глаз читателя.
Так вот, на одной из страниц нашей первой книги был нарисован сельский домик. У входа стояла бочка, обычная деревянная бочка с ободами. Как раз тогда Ди, тогда ещё не имевший такого прозвища, залез в эту бочку и закрыл крышку. Мы с Гердой легли спать в доме. И случилось ужасное – мы проспали! Мы проснулись от пения петуха, сидевшего на заборе, вскочили и выбежали во двор. Солнце уже озарило небо лучами, но само ещё не успело выползти из-за горизонта. Мы стали звать нашего друга, но он никак не мог выбраться из бочки. С трудом достав его оттуда, мы побежали на другую страницу, забыв закрыть крышку. Вот и прозвали мы Ди, любителя посидеть в бочке, как Диоген.
Нам повезло, что мальчик, читавший эту книгу, был очень невнимателен и не заметил, что на этот раз крышка бочки осталась незакрытой…
-Да ладно, Ди. – лениво отозвалась Герда. – Нас ждёт ещё масса прекрасных пейзажей. Даже хорошо, что нам всё время приходится двигаться дальше, иначе ты бы остановился на какой-нибудь ферме, отрастил пузо, и валялся целыми днями в стогу сена!
Мы засмеялись. Нам было очень хорошо вместе, как тройне, связанной невидимой нитью навсегда. Герда была Гердой, потому что часто плакала, если возникали трудности. Однажды мы попали в зимний пейзаж, и Герда заплакала, растопив снег в углу картинки. Но этого, к счастью, тоже никто не заметил.
А меня звали Жанна. Жанна Д`арк. Я сама дала себе такое прозвище, потому что восхищалась ей, этой хрупкой девушкой. Я хотела бы быть хоть в чём-то похожей на неё.
Маки одурманивали, я чувствовала, что все мы становимся сонными львами, но не могла побороть этой сладкой неги, навалившейся на нас со всех сторон, как пуховая перина. Нам надо было вставать и идти на следующую страницу ещё сегодня, но мы всё-таки решили переночевать на поле.
-Жанна! Жанна, вставай! Скоро рассвет! – услышала я голос Ди, хотя мне казалось, что я только-только сомкнула веки. Действительно, небо на востоке светало. Надо было уходить, ещё раз проверив, не забыли ли мы чего на этом поле? Не слишком ли сильно примяли маки?
Кстати говоря, эта девчонка, читающая книгу, была очень внимательной. С ней нужно было держать ухо востро. А ещё мне показалось, что она злая. Не знаю почему, в её интонации было что-то такое… подозрительное.
Следующая страница завораживала! Слева был чудесный луг с водоёмом посередине, небо над которым было настолько голубым, что сразу было понятно, что картинку приукрасили в «фотошопе». А вот справа… Справа был хвойный лес, сгоревший пару дней назад. Ёлки были чёрными, без хвои, а небо над ними – бордовым. Нам казалось, что мы стоим между адом и раем, одновременно вдыхая запах гари и свежести. Запахи смешивались в груди, я представляла, как они играют – чёрный и белый, как Бим и его ухо… Мы с Ди и Гердой уселись прямо посередине, на дороге. Достали бутерброды, начали есть. Наше странное путешествие, наверное, было довольно изматывающим. Нам должно было надоесть непостоянство, но, тем не менее, каждая новая картина вдохновляла нас, вселяла нам уверенность в том, что дальше будет ещё красивее, что мы сможем почувствовать вселенную со всеми её гранями, всеми углами, выходя за пределы двухмерных страниц. Это давало нам силы, как любая надежда заставляет тебя действовать.
- Мама, ну пожалуйста, можно ещё одну страницу сегодня? Пожалуйста, я совсем не устала!
Кусок застрял у меня в горле. Если девчонка откроет ещё одну страницу, на которой мы – всё пропало. В книге нет ни слова о нас. Если она увидит на этом между-рае-адовом пейзаже нас троих – это будет катастрофа. Я не знаю, что именно будет, но это будет ужасно. В одной из книг мы узнали, что связь с высшим разумом возможна лишь после смерти. Если мы свяжемся с этой девочкой, мы умрём. Как именно – неизвестно, ведь человек вообще не может представить, что его нет. Он может представить гроб, черноту, мир без себя. Но отсутствие всего представить невозможно, потому что сама мысль - это уже присутствие чего-то, или, точнее, кого-то, порождающего эту мысль.
- Бежим! - закричала я. Схватила рюкзак, побежала. Ди и Герда, тяжело дыша, бежали рядом. Мы были у самого краешка страницы, я даже разглядела её номер, когда услышала шелест бумаги. Она переворачивает… Успели!
Запыханные, мы буквально ввалились на следующую страницу, на которой была река, покрытая ряской, маленький мостик и лодка. Мы едва успели остановиться, чтоб не упасть с мостка в воду.
- Нет, ну… это же надо! – возмущалась Герда. – Так внезапно… Это было очень страшно… - она всё никак не могла отдышаться.
- Мам! – раздалось сверху. - А что это тут такое маленькое? Мама, глянь, на картинке в траве термос! У нас на кухне почти такой же!
-Чёёёрт! – дружно вырвалось у нас… На предыдущей странице мы забыли термос!
- Ну ничего, ничего! – успокаивала я всех. - Мало ли… конечно, термос на той картинке совсем не клеится… Но слава Богу хоть нас самих не увидела! Ребята, надо быть осторожнее! Хотя, куда уж осторожнее…
Герда достала маленький гребешок, начала расчёсывать рыжие волосы. Ди снял ботинки и опустил ноги в воду, пуская по гладкому озеру колкие круги. А я думала. В чём наша ошибка? Почему раньше всё сходило нам с рук, эти дети всегда были такими растяпами, никогда не замечали ничего странного… А эта! Эта умная. Она сама стремится к знаниям, сама просит мать прочесть ещё страницу. Обычно детей не заставишь читать книги. А даже если они и читают, буквы для них – лишь маленькие чёрные букашки, а не картины. Их глаза скользят по строчкам, а картин, в которых мы живём, они так и не видят. Да что тут о детях говорить, если даже взрослые не видят ничего дальше собственного носа. Сидят в своих холодных домах и смотрят железную коробку, которая рисует картины за них. Которая не требует воображения для того, чтобы погрузить тебя в новый мир.
Я легла на живот и стала смотреть на микроволны, создаваемые ногами Ди. Меня начало мутить, я закрыла глаза.
Я никогда не видела людей кроме Ди и Герды. А тут … каково было моё удивление, когда я увидела девочку, настоящую живую девочку! Она лежала рядом со мной на мостке, смотрела на наши отражения в воде. Волос были нечесаными, глаза сумасшедшими.
Я замерла. Надо было что-то сказать, но я не могла.
- Что уставилась? – произнесла девочка. – Не знала, что на свете существуют девочки?
- Знала… - смущённо ответила я. – Но… никогда с ними не общалась.
- Так пообщайся, – лицо девочки странно искажалось, когда она говорила. Казалось, каждое слово ей стоит огромного труда. – Я тоже знаю, что вы есть, как бы вы не скрывали. Я давно знала. Теперь мне нужно одно – поймать вас.
Мне стало страшно. Я посмотрела в озеро – круги уже не бежали по зеркальной поверхности. Девочка в отражении была точно такая же, как рядом со мной, даже лицо было перекошено. Две пары глаз впились в меня и наблюдали за моей реакцией.
- А… Зачем нас ловить?
- Чтобы посадить вас в банку, естественно.
Девочка начала вставать, и только тогда я заметила, что её руки и ноги странно двигаются, как будто внутри девочки завязали несколько узлов, не позволяя ей свободно шевелить конечностями. Девочка была перекошена, как пластмассовая игрушка, попавшая в огонь.
- Что с тобой? – спросила я. Девочка, ковыляя и прихрамывая, удалялась.
- Что с тобой?!! – прокричала я.
- Детский церебральный паралич.
Я открыла глаза, а передо мной до сих пор было озеро с его кругами, Ди, Герда и эти странные слова в ушах… Паралич… Никакой хромой девочки, никакой досады в её глазах… Но на душе у меня было очень гадко. Мой сон заставил меня задуматься о том, что с самого начала этой книги что-то идёт не так. Недоброе предчувствие закралось в меня и металось в груди, как птица в клетке.
Темнело. Нам надо было готовиться ко сну, но я всё никак не могла отделаться от этого странного ощущения…
- Ребята! - сказала я. – Давайте сегодня же переправимся на следующую страницу! Девчонка какая-то странная, вдруг ночью она решит ещё немного почитать без ведома матери? Она и так уже видела термос…
- Жанна… Мы так устали! Ещё один переход… - я видела, что Герда вот-вот начнёт плакать.
- Герда! Герда, ну пожалуйста! Я чувствую что-то неладное. Давай перейдём сегодня!
Ди встал на мою сторону, мы взяли вещи, присели на дорожку.
Со стороны озера раздался странный шорох. Я вскочила на ноги… Потом ещё шорох, более громкий. Не шорох, а шелест, шелест страницы!!! В лицо ударил свет фонаря, ослеплённые, мы побежали наугад, куда глаза глядят, «главное не упасть в озеро» думала я, наступая на кувшинки и поскальзываясь на грязи.
Вместо неба – о, как это было ужасно – вместо неба был огромный белый купол пододеяльника, вместо луны – лицо ДЕВОЧКИ, ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ, ЛИЦО ДЕВОЧКИ!!! Она светила на нас фонарём и читала под одеялом… Я не знаю, с какой скоростью крутил мясорубку тот псих, но мне показалось, что прошла вечность. Все книги пролетели перед глазами, шелестя страницами, воспоминания окутали ночным туманом, а мы всё бежали и бежали. «Мы должны умереть» крутилось у меня в голове… Высший разум засёк нас, засёк!!! Дрожа от страха, я поднимала голову к небу и смотрела в её лицо, в её довольное лицо… Ей глаза говорили мне, что она поймала нас. Что теперь – всё, смерть. Или… как там она её назвала? Банка!

Мы не умерли. Через миг или вечность мы всё же оказались на другой странице. Ступив на её поверхность, я просто упала и осталась лежать. Признаться, была такая мысль, что мы всё же мертвы, потому что вокруг было очень темно, хоть глаз выколи. Но перед тем, как оказаться здесь, я слышала, как в комнату девочки вошла мама, отобрала книгу и заставила её лечь спать. Так мы и лежали, слушая дыхание друг друга, вглядываясь в черноту вокруг, пока Ди хрипло не сказал:
-Надо идти дальше. Надо забыть об отдыхе. Надо идти и идти, чтоб у нас была фора страниц в десять. Иначе она поймает нас, точно поймает. Тем более она теперь точно знает, что мы есть…
Мы шли и шли, пейзажи сменяли друг друга, хотя сложно было об этом судить в кромешной тьме ночи. Мы уже не чувствовали усталости, голода, механически мы выставляли вперёд то правые, то левые ноги. Нам нужно дойти до четырнадцатой страницы. Только там мы можем быть спокойны, мы будем знать, что оторвались от погони.
Интересно, зачем ей это? Зачем девочке, у которой масса детских забав, читать книгу? Зачем всматриваться в картинки, зачем искать наши оплошности?
Интересно, может ли она действительно схватить нас и вытащить отсюда, из книги? Посадить туда… В БАНКУ.
Тяжёлое дыхание моих друзей навевало на меня грусть. Я понимала, что мы больше не сможем беззаботно путешествовать по книгам, даже если их будут читать последние двоечники. Этот опыт навсегда вселит в нас страх, никогда уже не будет тех шалостей и наслаждений, что были раньше. Каждый раз наши рты будут смеяться, а глаза опасливо поглядывать по сторонам, наши тела будут греться на солнце, но уши всё равно будут вслушиваться в шорохи. Никогда нам не вернуть незнания беды, никогда не забыть этого… Весь наш путь, наслаждение которым – главная цель, превратиться в побег. Побег от слежки, от беззаботности и счастья. К финишу – безопасности. И так от книги к книге… Мы никогда не насладимся процессом, неся на плечах груз страха, и даже горький финиш будет для нас слаще макового поля… навсегда.
Солнце уже подпрыгнуло над горизонтом, как отскочивший от земли мяч, когда мы пришли на страницу четырнадцать. Наши волосы спутались, пот струился по нашим лицам. Ног я уже не чувствовала, во рту ужасно пересохло, губы обветрили и полопались. Пейзаж страницы номер четырнадцать восхищал. Эта фотография, наверное, была сделана где-то в Новой Зеландии. На ней был огромный зелёный луг, свежий, покрытый лучами солнца, такой яркий, что глаз радовался. Вдалеке, под огромными деревьями, паслись коровы. Небо было синее-синее, даже странно было видеть такой контраст  синево-зелёнового. Художник не жалел красок, всё было нарисовано как будто и не красками вовсе, а соками природы.
Мы уселись под дерево, которое пышной кроной создавало прохладную тень. Прислонились к толстому стволу спинами. Говорить не хотелось, мы слишком устали.
Детский церебральный паралич… Интересно, что это? Детский-то понятно, она же маленькая ещё… А вот паралич! Слово какое-то, похоже на «мяч». Неужели таким словом называют эту болезнь? Эти узлы внутри девочки, которые не дают ей свободно ходить? Но почему же такой страшный недуг назвали таким игривым словом?
Кукла-марионетка приплясывала на сцене детского театра. Умелый кукловод с помощи верёвок заставлял её двигаться. Но что-то в движениях этой куклы было не так, что-то доставляло боль глазам, смотревшим на её танец. Что-то сжимало меня, сдавливало. Её движения были резкими и грубоватыми, а лицо – перекошенным… Я присмотрелась повнимательнее и заметила, что верёвки, за которые дёргает кукловод, все спутаны и завязаны узлами…

Запах гари разбудил меня, как будто маленький чёртик щёлкнул меня по носу волосатым пальцем. Герда и Ди спали. Солнце висело высоко над головой, наверное, было около полудня. А вокруг… Вокруг всё горело!!! Свежая, сочная трава вместе с кусками неба и коровами, деревья, птицы… Всё кругом было охвачено пламенем! Страшно не было, может, потому что я никогда не видела огня, может, потому что не успела проснуться. Я чувствовала досаду. Я просто не понимала, что происходит. Почему наша обычная жизнь разлетается в клочья, и с каждой секундой всё сложнее собрать куски?!
И тут я услышала смех, заливистый, ехидный. Что-то мне подсказывало, что так может смеяться только перекошенный рот. Я подняла голову к небу, услышала крик проснувшейся Герды. Я совсем не удивилась, увидев в небе лицо девочки. Она смотрела на нас и смеялась, а в её руке была коробка спичек. Как же она хитра… Она, наверное, стала открывать страницы наугад, не читая, только чтоб поймать нас!!!
- За что? – тихо спросила я. Ди положил мне руку на плечо, не произнося ни слова. Герда плакала, впрочем, как всегда.
- За что?!!
- Вы можете ходить! – перестав смеяться, сказала девочка. – У каждого из вас есть два друга. Вы путешествуете. Каждый день вы в новой стране. Вы свободны. А я не могу ходить. Увидев меня на улице, другие дети или пугаются, или дразнятся. Никто не хочет со мной дружить. Я уже три года не выходила из своей комнаты, потому что у меня детский церебральный паралич. А теперь ты мне ответь – за что?
Я смотрела ей в глаза и сгорала от жалости. Я не знала, к себе, к Герде и Ди, или к ней, к девочке… Даже умерев сейчас, я могу сказать, что прожила красивую жизнь, полную картинок. А что сможет вспомнить она? Больницу? Комнату? А может, эту книжку? Может, это её единственное приключение в жизни! Так пусть на её губах играет улыбка, может, злая и завистливая, но всё-таки улыбка. Неважно, от чего человек счастлив – от добрых дел или злых. Само ощущение не меняется от своей природы.
Меня звали Жанна, потому что я всегда мечтала походить хоть чем-то на Жанну Д`арк. Даже смерть мне приготовила сюрприз, позволив сгореть.

А девочка всё смотрела и смотрела на обугленную книжку, на наши фигуры, корчившиеся в пламени как пластмасса, попавшая в огонь. Может, мы напомнили ей её саму, она перестала улыбаться и стыдливо отвернулась к стене. А может она размышляла о чём-то своём, трудно сказать, о чём она думала, эта девочка. Она вообще была очень странной, с ней надо было держать ухо востро.