Глава 81. Приход к Мамону

Кройкс нервно ожидал прихода Мамона. Никогда еще ему не было так противно и страшно одновременно. Единственное, что его спасало, это одна очень простенькая мысленная установка о том, что в любой противоречивой и новой для тебя ситуации нужно сохранять свою линию, вспомнить, зачем и почему ты здесь. И он вспомнил. Тут же тени сомнения улеглись в его голове, а роскошь и блеск интерьера перестали каким-либо образом воздействовать на него. Дворец был просто восхитителен: здесь было все лучшее, что накопила мировая история искусств. Когда Кройкс проходил один за другим сквозь залы дворца, ему казалось, что в прежние времена тут были помещены произведения искусств всех эпох и жанров (он просто не  знал, что Мамон жил в бывшем музее).
В другое время, он бы рассматривал их каждое по несколько часов, но не сегодня. После решительного отказа восхищаться чем бы то ни было – все это, даже произведения великих мастеров, было для него неинтересным.
Он твердо и неумолимо шел вперед к своей важной встрече, может быть, самой важной встрече в жизни. Встрече с Тираном.
То, что Кройкса разыскали люди из тайной полиции, когда он направлялся к коалиционному острову и без объяснений, но с изрядной мерой уважения, на которую только были способны полиционеры, привели его во дворец самого Мамона. Это исключительное обстоятельство заставило Кройкса насторожиться и понять, что произошло нечто экстраординарное. Мамон сам искал встречи с Кройксом. И это был не сон.
Прошло уже пятнадцать минут, как Кройкса поместили в тупиковую залу, которая служила для Мамона кабинетом. Глава государства любил минимализм, недешевый минимализм. Во главе многометрового стола, где, видимо, было его место, виднелись платиновые статуэтки – руки, которые держат с двух сторон шар, наверное, все-таки земной. «Хорошо, что не Вселенную», - иронично подумал Кройкс и принялся исследовать кабинет правителя половины мира дальше. На стенах развешаны карты мира, и двух Всемирных государств, а на высоком потолке изображен купол неба, почему-то красного цвета с сияющими круглые сутки звездами-лампочками.
Кройкс встал и, направив голову наверх, начал искать предположительное место нахождения Полярной звезды.
За этим занятием его застал Мамон. Маленький, не столь ужасный, каким он представлялся Кройксу, при других обстоятельствах, даже вполне незаметный человечек с лысиной и остатками черных волос посмотрел на парня с натянутой улыбкой:
- Здравствуйте, Кройкс! – первым сказал Мамон.
Юноша вздрогнул от неожиданности, а потом, быстро возвратившись в ситуацию, кивнул. Он не ответил на приветствие. Молча смотрели глаза темных вишен на заросший зелеными водорослями океан, что говорило о том, что океан болен, что он загрязнен внешним жестоким миром.
- Вы что, как ваша мама, не разговариваете со мной? Язык прикусили? – сразу же в самое больное место юноши ударил он.
- А вы знаете, чей я сын? – от неожиданного поворота событий Кройкс почувствовал холод, пробежавший по спине.
- Конечно же, я с вашего рождения наблюдаю за вами, - солгал  Мамон, который узнал о его рождении, когда Кройксу было уже 3 года, но с тех пор никакие мелочи из жизни мальчика не ускользали от тайной полиции, - Вы никогда не думали о том, что у меня масса осведомителей?
- Таких как Веррат? Он был приставлен ко мне со школьных лет… – сказал Кройкс, чувствуя, что не он владеет ситуацией. Однако, уже через минуту все изменилось.
- Таких, как Веррат, Надэль, Джой, Нобль и масса тех, кто исповедовался у вас в поселении, у людей Зондерлинка и в армии, – с лукавостью и самодовольной улыбкой сказал Мамон и погладил себя по голове рукой, - Ну как? Ошеломлены?
Тот не мог поверить, что осведомители были на каждом шагу его жизни. Но то, что его близкие друзья были предателями, он отказывался даже предполагать:
- Я не верю вам. Веррат, возможно, и правда был агентом, многие прихожане могли под пытками что-то рассказать обо мне, но, я никогда не поверю, что меня предавали мои друзья. Ни Нобль, ни Джой, ни Надэль не способны на это. Я могу ручаться за них своей жизнью! – прямо и безоговорочно ответил Кройкс, - мне плевать на всю вашу агентуру вместе взятую, - но тут он замолчал, вспомнив, что Надэль в тюрьме и говорить всю правду  сейчас слишком опасно для ее жизни.
Мамону стало приятно, что он надавил на самые уязвимые точки психики Кройкса, на его друзей и «любовницу». Он подошел к столу и из граненого хрустального сосуда налил себе неразбавленный шотландский  виски.
- Будете? Ах, что вам предлагать, вы же у нас святой! – молодой человек просверлил его негодующим взглядом, - А вы не боитесь за свою prot;g;, Надэль Еву – она ведь пешка в нашей игре, неправда ли? - снова его темно-вишневые глаза искали опору в правдолюбивом юноше, -  Неужели она думает, что меня можно так просто уничтожить? Не поверю, что под вашим прекрасным миролюбивым руководством, она не образумилась и не стала обыкновенной, милой домохозяйкой, а то и монахиней. Мне кажется,  что она знала, что вы попытаетесь  сделать ее такой, вот и убежала от вас. Себе во вред, зато мне на пользу… Ха-ха, - тут он дико засмеялся, но Кройкс попытался не слушать его перевернутых доводов, в которых была лишь часть правды про то, что «она сбежала».
Кройкс ответил недоброжелателю:
- Она ушла, потому что видела, что я жалею вас, - он посмотрел на стакан Мамона, который вдруг взлетел в руке хозяина от неслыханных доселе речей гостя, но речь не иссякала, -  Я не пожалел бедную девочку, которая осталась без родителей и жила несколько лет одна во всей Черноградской области. Теперь горько раскаиваюсь в том, что не помог ей так, как она того просила. Вместе бы у нас получилось. Я говорил ей о вашем спасении. О спасении души тирана, о его раскаянии и добровольном уходе с поста. А она умоляла меня одуматься…
- И  убить меня… - закончил Мамон.
Кройкс молчал. Неживописное лицо Мамона превратилось из ярко-желтого, загоревшего на островах, в серо-злое-беспомощное. Странное сочетание…
Молодой человек был и для Мамона тем глотком свежего воздуха, малой искрой той возвышенной свободы, которая наполняла жизнь смысловыми и глубокими логическими выводами. Люди инстинктивно тянулись к нему не только из-за его красоты и не из-за его воззваний, которые разбивали в пух и прах выученные фарисейские фразы иных мудрецов. Они  тянулись к нему, так как знали, что он не воспользуется их преданностью в своих личных целях. Он верен тем идеалам, которые провозглашает и пропагандирует. Он не отступит. Ни на шаг.
- Ваша мать Лития нравилась мне. Очень нравилась. Думаю, что если бы она только захотела, то могла бы стать членом Коалиции, да и не только… - главе такого трудного и огромного государства захотелось отдать все это государство только за искреннюю улыбку этого прекрасного юноши, - Я ведь был неженат, когда Лития взошла на эшафот. Я мог подарить ей весь этот мир. А вы могли бы быть моим сыном…
- Я никогда бы не родился, если бы вы были моим отцом, - резко ответил Кройкс, чувствуя, что несмотря на всю ненависть и реальную угрозу его жизни, Мамон испытывает к нему искреннюю симпатию и отчаянно ищет сближения. Поэтому всемогущий Мамон не уничтожал его ни мальчишкой, ни подростком, ни юношей, хотя мог это сделать в любую секунду. Но Мамон, как видно, игрок, он любил играть, и вырастил из пешки ферзя, чтобы было с кем тренироваться в борьбе, с кем побороться  и  показать свою силу. Превосходящую, уничтожающую.
- Вы считаете себя таким чистеньким, беленьким и без порока, верно? А вы хоть знаете, что отец вашего деда Ирмоса Иннокентий был предводителем дворянства крупной североевропейской страны, которая, кстати, говоря, находится на границе с Черноградской областью. Знаете ли, что он был из богатой семьи, что у его были хорошие связи, что он-то вообще носил титул барона, пользовался трудами рабочих и крестьян, которых вы теперь защищаете? Это вас не шокирует, «народный избранник»? Что же вы отбиваетесь от своих корней? Нехорошо, молодой человек, нехорошо! – поучительно произносил Мамон свои ядовитые лживые  фразы.
Кройкс был обезоружен. Он побледнел, молчал и думал: мало того, что он только недавно узнал хоть каплю правды о своих родных, теперь еще обнаружила себя и связь со старомамоновской мафией еще дореволюционной России.
Он неожиданно махнул своей челкой и уставился своим тяжелым взглядом на Мамона:
 - Отлично! Вы так хорошо разбираетесь в моем генеалогическом древе. Я бы даже сказал, представляете на нем змея-искусителя. Может быть, поймете, что меня ни мало не трогают такие «страшные» факты моей биографии. Я могу отвечать только за себя самого.
Мамон оценил находчивость парня:
-   Ладно, согласен, давайте побеседуем о другом… Вы, говорят, промышляете священничеством. Ой, простите, оговорился… Только не возражайте, я исправлюсь, вы занимаетесь священнослужением. Так? – спросил улыбающийся Мамон, он испытывал чудовищное наслаждение от разговора с отважным «рыцарем» Кройсом. «Да, Лития хорошо поработала над образом героя. Вот он сидит здесь, как выписанный – ее сын –  главное ее произведение!» - подумал он, не сдержав улыбки.
- Вы сами знаете… иначе бы не говорили, - ответил парень, защищаясь.
- Я хочу вам задать один теологический вопрос… Даже не вопрос, а констатацию факта, - молодой человек приготовился слушать, - Вам не кажется, что все священные писания – об одном и том же? Разбавленные собственными дополнениями земного автора Божественные скрижали? Разные редакции небесного текста, Истинного сокровенного знания, которое здесь на земле облекается в наши земные слова?
- Возможно, так оно и есть. Но это нельзя утверждать голословно. К сожалению, я их все не читал, но свято верю, что все они пришли от одного Автора, - уверенно произнес Кройкс, крепко задумавшись над этими словами.
- Отличия все-таки трудно не увидеть… Но все эти отличия – лишь историко-политические предпосылки и национальные особенности культуры «земного» автора. Вас не шокируют мои рассуждения? – спросил Мамон, который в этот момент показался не таким ужасным и жестоким. Ничто человеческое, кажется, ему не было чуждо.
- Меня ничего не в силах шокировать. А тем более, те выводы, которые вы привели в качестве своих собственных догадок.
- Ну, не скажите! Это Истина, Истина не для всех, истина для немногих, для избранных, для нас с вами, тех, кто понимает, о чем речь! – раздувая щеки и прикрыв глаза от удовольствия, сказал лысеющий тиран.
- Я не верю в Истину для избранных. Если она не доступна простому человеку, чужда ему, то это не Истина. Это или подделка, или правда, облаченная в маскировочный костюм хитромудрых терминов.
- Вот и прекрасно. Мне так легко разговаривать с вами. Вы поняли основополагающие магистрали жизни… для такого молодого человека это очень похвально. Вы никогда не хотели жить в хорошем доме, иметь много денег, служить при своем правителе-приятеле, жить в тепле и уюте, со своей любовницей или женой с детьми и рождественскими индейками? Я бы мог осуществить все ваши мечты. Если вы будете заодно со мной… - Мамон, хорошо вжившись в образ змея-искусителя, изворачивался, лился ручейком лести и почтения и обвивал стан и остужал холодом кожи сознательность молодого парня.
- У нас с вами мало общего. Что-то есть, но этого совершенно недостаточно ни для дружбы, ни для содействия. У нас с вами разные исторические роли. Простите, - ответил Кройкс.
Мамон безразлично посмотрел в окно, пригубил свой виски и превратился в обычного человека, с мешками под глазами, с обрюзгшим невыразительным лицом:
- В том то и дело, благородный Кройкс: мы связаны неразрывно. Без Мамона не было бы Кройкса, - философски рассудил он, рассматривая бокал с виски сквозь дневной  свет.
- Поверьте, я бы был. И без вас. Художником, писателем, священником. Но не человеком риска, не расхлебывающим мешанину  ошибок предыдущих правителей и тиранов человек. Я бы жил в настоящем мире. В борьбе мнений, но в атмосфере благоговения перед жизнью, уважением к  инакомыслящим, поддержке обездоленных. Вы не беспокойтесь за меня. Я жил бы припеваючи, - сказал Кройкс.
- Как знать? – риторически спросил Мамон и закурил кубинскую сигару, - У меня при тебе все вредные привычки прорезались…
- Вам трудно жить при мне. Трудно быть хорошим, святым Мамоном -IV.
- А у тебя самомнение… - отозвался именитый правитель, причисленный к лику святых уже при жизни.
- Единственное, что не может быть отнято в Северо-Западном государстве, - бойко ответил Кройкс, горько улыбнувшись.
- Ну, как говорится… Вы имеете право на свое мнение, - в этот момент по лицу Мамона пронеслась страшная  гримаса боли, он ненавидел самостоятельные  мнения «грязного народа», но на этот раз сдержался. Он смотрел в сине-зеленые проникновенные глаза молодого человека, совсем юного, такого красивого и мудрого… - Но я обратился с просьбой, а потому позвольте я ее изложу. Давайте забудем, что я – Мамон, а вы – Кройкс. Теперь мы пациент и врач.
- Да, давайте перейдем к делу, - согласился Кройкс.
- Да-да, Кройкс. Мне постоянно снится один и тот же сон. Это кошмар.
Кройкс превратился в обычного врачевателя человеческой души, он подошел к тирану профессионально: - Я постараюсь помочь. Если вам еженощно снится один и тот же сон…, то …
- А вы давали какую-нибудь клятву, что не будете вредить мне своими действиями? – прервал его спохватившийся больной.
- Я клянусь, что своими советами я НЕ буду причинить вам зла. Но за то, что приготовит для вас Господь,  отвечать не могу, - здраво ответил юноша.
- Хорошо, сейчас объясню, почему обратился именно к вам. Только, надеюсь, что это останется между нами – вы же священник! – с опаской спросил Мамон.
- Да, то, что я услышу здесь не узнает никто, - пообещал Кройкс.
- Замечательно… - полненький человек замедлил и заметно занервничал,  спрыгнув со своего места и расхаживая из стороны в сторону, – Ну, как бы это объяснить. Я не могу заснуть… Никакое снотворное и даже транквилизаторы мне не помогают. Эти чокнутые врачи ни черта не умеют!
- Прошу не выражаться…
- Хорошо, извини. Но я уже на грани нервного срыва. Я не могу заснуть, а когда все-таки закрываю глаза – передо мной возникает огромное количество людей. Все какие-то оборванные, заразные, нищие и с огромными глазами. Они протягивают ко мне свои грязные  руки, будто просят чего-то, а потом, когда я иду к ним на встречу – раздирают в клочья мою одежду, а потом… раздирают меня самого на тысячи клочков и сжирают…
Мамон стал необычайно бледен, а его загар только делал его лицо серым. Взгляд был остановлен на какой-то только одному ему ведомой точке, черные глаза остекленели. Жалкое, убогое зрелище, наконец, усевшееся в кожаное кресло.
Вот тебе и владелец мира…
- Вы успокоились? Можно мне сказать? – спросил Кройкс без тени сомнения на лице,  - очень жаль, но вам помочь почти невозможно.
- Как? Вы же мне обещали… - как ребенок обиделся правитель.
- Посильную помощь, та, что от человека. Как человек я могу сказать – молитесь Господу Нашему.
- И все? – недовольно спросил разочарованный Мамон.
- А этого мало? – поймал его на слове молодой священник.
- А что значит этот сон? – немного отступив от своей гордыни, спросил Мамон.
- Я обязательно скажу вам. Чтобы сон этот больше не тревожил вас – его надо инсценировать в жизни.
- Как? – удивленно вытянулось лицо Мамона.
- Соберите множество людей, где-то в районе тысячи, да победнее, тех, кого вы видели во сне. А чтобы они не растерзали вас прежде времени, вы же знаете, как ваше величество любит простой народ, - иронично произнес Кройкс, - я скажу перед ними  речь. Может быть, Господь прикоснется к душам этих несчастных, и они не тронут вас…
- А если не прикоснется? – с дрожью произнес Мамон, - тогда что?
Кройкс взвесил все и через минуту ответил:  - В любом случае – этот ужасный сон больше не будет тревожить вас!
- Ну, спасибо, обрадовал, конечно. Но только знай, я не в твоей власти!  Я не такой уж беспомощный, как ты думаешь. У меня есть сотни астрологов и прорицателей. Есть даже мальчишка-буддийский лама, - Мамон начал раздражаться.
- Это он сказал прислать за мной? – проницательность парня не  дала осечки.
- Откуда ты знаешь? – опешив, ответил растерявшийся Мамон.
- Ну, у меня же куча агентов! И к тому же, я «промышляю священничеством», – совершенно спокойно и со своей неизменно выигрышной иронией сказал Кройкс, на лице которого расцвела победоносная улыбка.