Глава 82. Выбор

Разговор Кройкса с  Мамоном подходил к концу. Священник должен был поставить условие своего участия в исцелении Мамона от ужасного сна и от не менее страшной действительности. Кройкс прекрасно понимал, что если его условия составят страницу, то ни одно из них не будет выполнено, поэтому он пошел на их крайнюю минимизацию. Он точно знал, что Мамон сделает все, что захочет Кройкс. Но самому юноше нужно было очень хорошо подумать над своими  мечтами. «Мальчишка прекрасно знает, что я никогда не оставлю пост. Что, как только он поможет мне, я немедленно уничтожу его!» - так думал тиран в те минуты, когда в мозгу Кройкса пульсировали одна мысль за другой. Что выбрать? После многих комбинаций перед Кройксом вырисовалось некрасивое и неизбежное: жизнь Надэль или жизнь народов Северо-Западного и Юго-Восточного Всемирных государств. Он знал, что девушку осудят на смерть уже в следующую пятницу и ничто не сможет помешать им сделать этого. Но, конечно, он не мог использовать такой шанс для своих личных целей. К несчастью, он всегда думал о Надэль не как об отдельной самостоятельной личности, которую нужно беречь и ценить, а как о своей ахиллесовой пяте!
- Условие одно: немедленно прекратить войну в Горе-Горье. Прекрати войну между Всемирными государствами. Может быть, Господь Бог смилостивится над вами за это Богоугодное дело, - твердо сказал Кройкс.
Мамон с полным пониманием улыбнулся. Он знал, что Кройкс выберет мир.
- А как же твоя рыжая красавица, Кро? Подумай о ней… Ведь ей все равно умирать, я скажу стражникам и они осуществят все ее девичьи мечты, будут ласкать ее и не посмотрят, что она такая чистюля после общения с тобой… Ты бы хотел это увидеть? Могу предоставить все возможности: у  нас есть отличная комната просмотра… Как раз для этих  целей…
У Кройкса встал комок в горле, но, подавив его, он все-таки ответил:
- Какая же вы мразь! Не надо было с вами разговаривать! Я ухожу.
- Что? Куда? А Я?!!! А как же мир? А как же остановить войну? Нет-нет. Погоди, может, я и погорячился немного… Не забывай, ты в моей власти! – сказал Мамон, который, на удивление, действительно, чувствовал себя гораздо лучше в ауре этого юноши.
- Только дайте ей умереть спокойно!  – отчаянно из-под упавшей черной  челки посмотрели невыносимо-зеленые глаза.
- Да-да, все будет нормально. Ты спасешь меня… спасешь мир… а девчонка умрет. Но кто узнает о ней?
- У меня еще одна позиционная просьба. Я пообещал одним очень важным для меня людям, что скажу вам Слово.
Мамон недоверчиво посмотрел на молодого человека, который явно что-то имел в виду. Если речь об обычном слове – то он просто сошел с ума, но если тут имеется в виду что-то другое – то это может быть опасно.
- Ты о чем это?
Кройкс набрал в легкие воздуха, а потом ответил:
- Не дай вам Бог сталкивать дальше между собой разные национальности и  нации. Вы совершаете ПРЕСТУПЛЕНИЕ ПЕРЕД БОГОМ ВСЕХ НАРОДОВ. Индо-европейцы, тюркские и монгольские народы, семиты и негритянская раса - слишком разные, но мы должны жить в мире. Вы же перевели стрелки на разные религии, якобы воюющие между собой. Исконные, естественные права человека нарушаются в угоду власть предержащим - это несправедливо и противоестественно.
Я имею смелость предположить, что все люди братья. Может быть, это будет для вас недостаточно доказательным утверждением, но я прошу принять это за необходимую аксиому, сэр! – соберя всю свою волю в кулак, высказал Кройкс.
Мамону понравился контрудар молодого человека: «Он отлично понимает правила игры. Разумный парень!»
- Итак, все люди братья, и что из того? – произнес философско-циничным тоном Мамон.
- И правитель, только если это настоящий правитель, должен примирять народы и соединять для сотрудничества, а не натравливать одних на других. Надо пожалеть людей, дать им передышку. И не жалеть о том, в чем они глубоко и настойчиво заблуждаются.
- Да, доля правды есть в твоих речах.
- Я расскажу вам легенду, которую бы никогда не рассказал при данных обстоятельствах. Но я стараюсь быть человеком слова, а я дал слово, что расскажу вам эту притчу. Притчу о двух народах.
- Валяй, только недолго! – сказал Мамон, не скрывая своего безразличия к притче.
В это время Кройкс непослушно дрожащими руками достал из своего внутреннего кармана, где постоянно находился его фамильный крест, небольшой листочек бумаги. Только теперь он понял, как важно было записать эту притчу, потому как ее эмоциональная окраска, влитая в слова, ничуть не зависела от состояния души человека. Неуверенным голосом, который постепенно начал «набирать обороты», Кройкс читал:
 - Жила-была одна дева, которая  славилась особым благочестием и верой в Творца. Она звалась Фионой и жила в доме своего благочестивого отца, который многому учил деву, ставшую в результате образцом премудрости и чистоты. Однажды из северной страны вошел к ним в селение парень, лучший из тех, кого видел свет. И не было никого, кто был бы прекраснее и смелее его, и стали называть его за это с изрядной долей зависти Ир. Ир всем сердцем возлюбил мудрейшую и самую красивую девушку во всей округе. Он любил ее с такой страстностью, что даже испугал таким открытым и искренним чувством не только девушку, но и ее отца. Однако, отец знал, что такая страсть может закончиться для обоих большим разочарованием в жизни, тогда как отдаленность друг от друга дает больше пользы людям страстно полюбившим, поскольку реализуется в конкретных плодах их труда. Ир потерял голову, он обожествлял в Фионе все – от ее прекрасных глаз до вещей, что ее окружали. Он целовал цветы ириса, которые она растила в саду, он молился на колодец, из которого она черпала воду, он обожествлял ее лик. Страстность мужчины не имела предела и возбудила в девушке ответное чувство. Но она была глубоко в вере Божьей, а это убеждало ее в том, что такой любвеобильный человек может только ввергнуть ее в пучину порока.
Не зная, что безмерно любящий ее Ир был послан самим Богом, чтобы отблагодарить девушку  за ее искреннюю веру благодарным мужем, Фиона отвергала его. Вторил этому и ее отец, который однажды совершил  непоправимую ошибку, высказал слишком острое болезненное слово искреннему, наивному, честному парню. А сказал он следующее: «Этому человеку не дано понять истины. Его глаза слишком затуманены тобою. Ему никогда не понять этого. Он слишком любит людей…» Во многом справедливые слова, словно кнутом, стегнули по самым нежным чувствам юноши, который едва оправился после своей степной жестокости и был готов измениться, стать лучше. И тут вдруг «НЕ ДАНО».  В безмерном горе и слезах покинул Ир дом Фионы. И ненависть разлилась по всем его жилам. Как некогда он любил Фиону, так теперь ненавидел. «Я буду таким как твой отец, еще умнее его!» - страсть к женщине перекипела в страсть к познанию.
Прошли годы, и пылкий юноша превратился в циничного умного мужчину. А из тихой девушки получилась оставшаяся в девах женщина, бездетная и немилая никому больше, так как все вокруг говорили – раз она отвергла Ира, куда же нам тягаться с ним за ее благосклонность? Часто, любящие в глубокой тайне сердца, люди думали друг о друге. Когда Ир мечтал о прекрасной далекой Фионе, или она вспоминала о его искренней открытой, нелепой, мальчишеской любви – в небе рождался прекрасный  белый голубь. Когда влюбленные вспоминали нанесенные друг другу обиды и негодовали на просчеты и ошибки - из земли вылезали ядовитые скорпионы. Мысли-скорпионы снедали все травы и живность земли, а голуби истребляли размножившихся по всей земле ядовитых гадов. Народы, соседствующие с Фионой и Иром, отчаявшись избавления от жестокой скорпионьей силы, просили их помириться, ведь прошли годы после того, как они расстались. Но люди не понимали, что если любовь жива, значит, жива и память, а память  - прямо указывала на ошибки. И все начиналось сначала. Но вот, когда волосы мужчины и женщины стали одного цвета, и они наконец-то посмотрели на все случившееся спокойно и осмысленно, они простили друг друга. И тогда в небе появилась белоснежная голубка с золотой пальмовой ветвью. Это знак прощения и благодати – это то, что сделало бесшабашного Ира чуть-чуть мудрее, а гордую в своей правоте  Фиону немного нежнее. И пусть в их жизни не было обычного земного счастья, оно пришло с Неба примеряющей ветвью, которая была рождена верой Фионы и любовью Ира.
Естественной верой в Бога, милосердием и любовью.
И теперь, что бы ни было, никогда не погасить эту надежду, не убавить эту любовь и смирение перед Богом. Не унять интерес друг к другу и страстность, с которой эти народы – мудрая Фиона и пылкий Ир - относятся друг к другу. Любовь и ненависть – суть две грани одного сильнейшего чувства, которое народы пронесли через тысячелетия. И кто был изначально прав и кто виновен, разве суть вещей? Главное, преобразовать общую страстную любовь не к себе или своему партнеру, а  к Небу, увидеть свои недостатки в другом лице и восхвалить добродетели другого. Потому как Господь сотворил нас в любви и понимании, на дружбу и сотрудничество, но никак не на распри и взаимную зависть.
Господь делает смеси разных народов не потому, что Ему нравится делать внутренне противоречивых детей. Возможно, Он создает детей от смешанных браков, чтобы они разрешали конфликты между народами своих родителей, чтобы показали своей личной жизнью – надо обратить внимание на проблему непримиримости. Уверен, что смешанных браков будет гораздо меньше, когда национальная нетерпимость уступит миру и согласию между такими разными, и все же такими любящими друг друга народами! Высшая необходимость появления детей смешанной крови уйдет на второй план, уступит желанию народов сохранять свою самобытность, чтобы отличаться, чтобы хранить традиции и заветы, чтобы тем самым, подкреплять свою и чужую веру. Ведь известно, что Запад всегда искал мудрости и веры у Востока, а Восток тайно завидовал свободомыслию Запада.

- Вы закончили? – спросил Мамон, находящийся под впечатлением этого рассказа, - мне кажется, что повествование оборвано на полуслове…
- Да, это так, - Кройкс покрылся краской за то, что тогда напился и перестал записывать наставления мудрецов, которые могли сыграть сейчас ключевую роль в истории, но могут не сыграть ее из-за какой-то мелочи – его собственного малодушия.
- Да, даже неважно, что там было написано после… Все итак очевидно, вы и ваши друзья хотите свободы, демократии, равноправия, мира, наконец… но разные провинции и, следовательно, разные народы неодинаково финансово самодостаточны! При разных финансово-экономических показателях разных  народов обеспечить равные права и свободы просто невозможно! Это же утопия! – Мамон захотел было посмеяться, но улыбка быстро сползла с его губ.
- Не трогайте другие народы. Оставьте им их самобытность и свободу, и они обретут необходимое богатство. Ограничьте ваши личные амбиции и умерьте аппетиты – и это сохранит мир, - твердо сказал Кройкс.
- Почему я должен тебя слушать? – ответил откровенностью на откровенность  Мамон.
- Потому что я говорю Правду! – его глаза подтверждали слова.
- Но не Истину, не так ли? – пытаясь найти зацепку, сказал Мамон,  вновь усевшись на своего «конька» - искусство хитрой  риторики.
- Истина не так далеко отстоит от Правды. А она гораздо ближе к Истине, чем Ложь. Самое интересное, что вы все это знаете! – ответил Кройкс.