Глава 47. Физика против мракобесия

  В воздухе словно стоял долгий, протяжный стон тысяч освободившихся из своих могил мертвецов. Сумеречное небо стало мертвенно-серым – ни проблеска солнца. Громадные полуразрушенные арки и брошенный подъёмный кран дополняли впечатление зловещей пустоты на этой круглой площадке, обрамлённой какими-то бетонными развалинами. В сердце закрался какой-то неведомый страх, но тот, кто видел не одну смерть, встретился лицом к лицу с рукотворными монстрами и просто сумел пройти за короткое время весь этот ад, всё это скопище смрадных трупов и палёного мяса, грохот крупнокалиберных пулемётов и треск электрических разрядов…
  «Если ты не сошёл с ума за всё это время, то не сойдёшь и сейчас», – подумал Уильям Блацкович, вскрывая подобранной поблизости монтировкой массивный ящик с гербом Рейха. В стружке, предохраняющей груз от ударов, лежали аккумуляторы от «теслагана», как обозвали эту штуку в УСС. «Тесла» была оружием очень мощным, хоть и тяжёлым – электроразряд вылетал на несколько метров, после чего жертва только что не в уголь превращалась. А «юберсолдаты»… Блацкович уже проверил на них эту штуку – им помогало выдержать разряд только то, что броня была сделана из какого-то материала, служащего неплохим диэлектриком, а в случае наличия в этой защите брешей, монстров клинило быстрее, чем обычного человека – горели схемы.
  Неподалёку лежал пулемёт «Злоба» – здоровенная махина со скорострельностью и калибром, которым могло позавидовать любое ручное оружие, которое разведчик видел в своей жизни. Человека «Злоба» превращала в решето в доли секунды… Так, а это что? Знакомая маркировка – такие патроны Блацкович уже видел в замке, но они были для винтовок, и такими патронами он нашпиговал, как колбасу, Оларика – жутковатое, злое создание о многих головах, которое он встретил в «Проклятой церкви» в тот, первый раз, когда Айзека убили электрическим током… «На какую спиритуальную дичь собирались охотиться нацисты?» – подумал разведчик. И тут же вспомнил предупреждение Кесслера, что Марианна собирается вызвать Чёрных Рыцарей и Генриха Птицелова, а эти ребята, судя по всему, способны наломать дров больше, чем вся уже виденная Блацковичем до этого нежить. Всем войском. Иначе подобные (теперь уже бесполезные) меры безопасности вряд ли предпринимались бы.
  Блацкович шагнул за дверь. Сзади тут же рухнуло несколько каменных блоков, начисто отрезав разведчику путь к отступлению. Теперь он был один против пятерых. Но каких пятерых! Марианна, одетая в кружевное бельё и «вампирский» плащ, босая, с весьма так здорово перепачканными ногами – а глаза безумные, злющие, от неё в пространство шли жутковатые потоки, от которых сосало под ложечкой. Три «юберсолдата», вооружённые вместо пулемётов или «фаустов» огромными мечами и старинными щитами – тоже все в жутких флюидах. И – Генрих Птицелов. Почти такой же, как на портрете в замке. Ростом он был метра под два с гаком, плечистый, заросший дремучей бородой, на голове его не было даже шлема, на латах – свастика-Зонненрад, символ Ордена Туле. В правой руке – меч, перед которым меркли даже клинки «юберсолдат». Левая была свободна.
  - Кто ты? – проговорил король несколько протяжным голосом, впившись взглядом в разведчика. Тот вскинул «теслаган» и выпустил разряд в сторону прущих на него всей троицей «юберсолдат». Марианна тут же выпустила в Блацковича пучок разрушительной энергии, но агент УСС уклонился и встретил Блаватскую длинным разрядом «теслагана». В ту же секунду Генрих взмахнул мечом, и разведчик еле успел спрятаться за каменные блоки, с трудом уклоняясь от потока флюидов – и этот поток был намного сильнее, чем у Оларика. Колесо схватки начинало раскручиваться, и было ясно, что живым его отсюда вряд ли выпустят…
                Роджер Эвери. «Возвращение в замок Вольфенштайн».

  Катя шла по улице Ленина с лёгкостью необыкновенной – и на душе было так солнечно, что не передать просто. Асфальт под босыми подошвами был тёплым – уже хорошо: не всегда это лето баловало супер-тёплой погодой, хотя были деньки иногда. Настроение было превосходным, что и требовалось. На работе всё было просто замечательно – как-то просто легко работалось в этот день. Вот, захотелось поехать в центр города, развеяться после всех событий. В кафе зашла – спасибо кому-то из ведьм, что подсказали интересное местечко: отличное место само по себе, обслуживание прекрасное, готовят превосходно, не зря это место ей так рекомендовали. Вчера привезли диск по каталогу “Cambio Dolor” – Шакира, наконец-то, сподобилась выпустить свой «заграничный» альбом (в смысле, Света Широкова, учительница из Верхнего Тагила, а не Шаки Мебарак – кстати, её фамилия, кажется, была Риполь). Борис пошёл на поправку – а то сколько провалялся в реанимации с этим ранением. Кстати, альбом у Шакиры оказался неплохой, не зря Светку Лиза Лоэб по этой части изрядно погоняла. Да, вот ещё что – Ленка Сухорукова сшила Кате платье, она сейчас шла в нём. Отличная вещь. Словом, всё было отлично – и желать больше было практически нечего. Жизнь удалась.
  Но что-то подсказывало Кате, что не так всё просто получается, и в какой-то момент она почувствовала тревогу. Неясную такую тревогу, как будто что-то могло произойти. Как бы и не было причины беспокоиться, но всё же… Похоже было на то, что за ней кто-то очень зорко следит.
  «А, не бери в голову», – мысленно сказала сама себе Катя. Перенервничалась за все дни после этого случая – пришлось принимать лекарства, которые ей «прописали» ведьмы – а ведь помогло же, что ни говори. Но ведь отпустило же. И правильно сказал Тима – брат Бэби Спайс: не стоит всё на свете брать до головы, как тот грузин из анекдота («Вай, жэнщин, такой жара, и чем, ти думаищ, тилонок без хваста будет отбиваться от мух?» – со смехом и акцентом рассказывала этот анекдот Струбцина, которая в тот момент делала Кате маникюр). А ведь, если посмотреть, Тимка был потрясающе прав. Как и Юля. Надо было жить без этих лишних заморочек. В конце концов, всё ведь обошлось, как сказала в тот последний день, когда они виделись, леди Зарифа (жалко, конечно, что она улетела в Германию, когда Катя была на работе).
  Но всё же что-то не давало Кате покоя, когда она проходила мост через Омку. И эта вот женщина в ситцевом платке, которая смотрела на неё с такой укоризной, как будто Катя не босая шла, а вообще голая – дескать, бесстыжая ты, мимо храма (часовня там просто), а так вот бесстыдно себя ведёшь в людном месте. И так вслед посмотрела, что Кате немного в этот момент не по себе стало, хотя, вроде бы, мало ли – ханжа, каких развелось на Руси в последнее время больше, чем людей, на каждого такого внимание обращать, так просто с этого замучаешься: вон, их сколько.
  «Так, куда бы пойти?» – подумала Катя. В голове была масса идей, куда бы можно было пройтись погулять. Можно было по улицам пройтись, а можно было на пляж выйти. Тоже вариант неплохой – может, даже искупнуться, если что: Кате-то, в принципе, такая вода сильно прохладной не будет, она уже закалённая. Прошлой зимой вот «обновила» Омск босоногой прогулкой по снежку – такой кайф, не передать просто. И весной тоже неплохо прогуливалась. На неё знакомые местные поначалу вот такими болтами смотрели, но она сказала им, что закаляется – отстали. Посоветовали «моржеванием» заниматься. А вот так вот, в принципе, почему бы и нет? Лишней закалки не бывает.
  «Пойду к Речному», – решила Катя и лёгкой, порхающей походкой двинулась в сторону Речного вокзала. Народу под мостом было как-то немного, но мало ли – день такой, поди. Всё, вроде бы, было нормально, даже прекрасно… Но что-то не то в этом было, ой, как не то… Катя непонятным образом почувствовала, что тут её кто-то ждал. И отнюдь, стоит заметить, не с букетом цветов или хотя бы с добрым словом. Компания неопределённого вида парней в самой обычной, вроде бы, одежде подходила к ней неторопливой походкой. Было их человек пять – шли со стороны биотуалетов. Ещё трое вынырнули из-под моста. На гопников, вроде бы, непохожи. На фашистов – как-то тоже, да и двое как-то со своими южными чертами куда больше походили на их потенциальных жертв. Но что-то было в них такое неприятное, что Катю даже передёрнуло. Хотя назвать их внешность хоть как-то маргинальной она вряд ли смогла бы.
  - Иди сюда, – проговорил недобрым, хоть и не особо блатным тоном один из них. Катя попыталась уйти в сторону магазинов, но ей тут же преградили дорогу сразу трое. Это было весьма некстати, и Катя немного испугалась, хотя тут же взяла себя в руки.
  - Парни, вы чего? – спросила она. – Вам чего от меня надо?
  - Слышь, ты чё? – начал один из её преследователей, шатен без особых примет. – Тебе что, больше всех надо? Чё здесь босая шлёпаешь, а? Чё, туфли ноги натёрли? Или так, решила покрасоваться?
  - Вы о чём? – Катя изобразила недоумение. Двоих из этих парней она смутно помнила – в июне они дежурили около «Дикого Дональда», когда Анжей проводил там свою акцию.
  - Ты не выфигуривай, стерва, – процедил сквозь зубы холёный на вид блондин в синем джинсовом комплекте, как-то мало похожий на гопника, даже меньше, чем остальные. Он был просто разъярён. – Ты какого **я тут понтишь, а, бл***?
  - Не поняла что-то, – Катя начал заметно раздражаться. – Тебе что, мои босые ноги жить мешают? Я тебя не заставляю босиком по улицам ходить, так и всё. Что ещё тебе надо? Вы вообще с какого рожна взъелись?
  - Чё, сука? – сквозь зубы процедил один из южан. – Ты что-то, как я посмотрю, сильно дерзкая. Может, тебя поучить жизни, а?
  - Пошёл на х**, – удивительным спокойствием ответила Катя. – Один урод уже меня пытался застрелить, теперь в психушке лежит. Тоже охота, а, красавчик?
  Ответом на это был удар в лицо – к счастью, Катя успела уклониться. Но второй удар пришёлся ей под колено – и точно. Катя растянулась на асфальте – и на неё обрушились удары ног, закованных в прочную броню обуви, по большей части – самых обыкновенных кроссовок, которые можно купить в доступных бутиках, а если денег маловато – на рынке. Всё же Катя успела встать и попыталась вырваться, но ей поставили подножку, и новая порция ударов обрушилась на неё. Shoddies лупили её с таким остервенением, будто она, Катя, не босиком по улице шла, а с ядерной бомбой под мышкой или, ладно, хрен с ним, в майке с надписью «Х** войне», а то и похуже. Катя пыталась отбиваться, закрывала лицо руками, чтобы не разбили, уворачивалась от ударов, но ребята ей сегодня попались весьма подготовленные – били хорошо, жёстко, Кате уже было немного сложнее уходить от ударов.
  Её сознание помимо поиска способов не пострадать от очередного удара искало ответ на вопрос: «Зачем это?» Большинство людей, не считая только гопников – а это вообще не очень-то и люди, – в ответ на её желание ходить босиком ограничивались дурацкими советами, иногда насмешками и словесными оскорблениями. Ну, Курдюмовка, но там – деревня, а в деревнях народ не такой дипломатичный, как в городе, это Катя знала по детским годам (сама выросла далеко от райцентра). А здесь – центр города. Shoddies не походили на маргиналов каких-то, выглядели, как обычные люди, не развивай Катя какое-то «чутьё» (немного пообщалась с ведьмами и с «Ассоциацией босоногих», научилась там кое-чему)… В общем, так бы она не распознала опасность. Что же заставляло этих людей бить за то, что ты идёшь по улице босиком? Что такого в этом могло быть? Протест? Но Катя не делала этого из протеста – ей так просто нравилось. «Элитарность»? Да тот же Борис, как бы он не выставлял себя «аристократом духа» порой, так себя не ставил, что они все «элита», наоборот, стоял за то, чтобы это было нормальным, чтобы выглядело не фрик-шоу, не флеш-мобом, не неформальностью, а нормальным житейским явлением. Но сейчас Кате наносили удар за ударом, часть она смогла отразить, а часть – увы, восемь на одного всё-таки не шутка. И били они жёстко, злобно, с явным намерением покалечить.   
  Прохожих не было видно – как испарились. На помощь приходить явно было некому. А уже одним из ударов Кате подбили глаз. А ещё один удар пустил ей кровь из носа. Катя уже прихрамывала, хотя пыталась вырваться из круга по-боксёрски попрыгивающих молодчиков, каждый из которых словно долгом своим считал дать ей ещё разок. Теперь Катя лучше понимала Профессора Свободу, который ставит на свои мероприятия охрану. Всё-таки одно дело, когда, как на одной из прогулок в июне около «Тысячи мелочей» под ноги босоногим швырнули пивную бутылку, но Катя уже имела опыт босохождения и не боялась стёкол – поэтому прошлась по осколкам без проблем. И совсем другое – эти вот ребята, которые, как дворняжки, накидываются на кого-то за такую мелочь. Анжей бы, наверное, назвал их «люберами» – тоже любители были в своё время «идейно» погонять тех, кто не так выглядел.
  - Чё, сука, где твои ведьмы? – издевательски бросил один из нападавших. – Чего они тебе не помогут, на метле сюда не спикируют? А?
  - Пошёл на х**, козёл, – ответила Катя спокойным голосом, хотя слёзы к глазам уже подступали.
  - Чего? – один из южан взорвался. – Это кто козёл, бл***, сука? Ты за «козла» сейчас ответишь, падла.
  И саданул в лицо так, что у Кати перед глазами поплыли красные круги. В ту же секунду на Катю набросились все остальные, просто смяв её. Молотили нещадно, очень больно и предельно жёстко – жёстче, чем вначале. Катя только коснулась рукой своего медальона – зелёное «солнышко», на внешней стороне была золотая пентаграмма, а сзади был написан благословляющий текст на арабском (подарила на прощание леди Зарифа). Видимо, это заметил кто-то из преследователей и попытался сорвать медальон с шеи.
  - Это ещё что такое? – раздалось со стороны подземного перехода. Тут же вся компания «уличных бойцов» обернулась. В их сторону быстрыми, но ровными шагами двигалась женщина в длинном платье, с подвязанными тесёмкой огненно-рыжими волосами, на её лице виднелись веснушки, делающие её немного «простонародной». Обладательница рыжих волос (очень длинных, кстати) шла сюда босая, и при ней, вроде бы не было особо ничего, куда можно было спрятать туфли – только небольшая холщовая сумка с цветной вышивкой. – Так, мальчишки, сейчас же прекращаем драку и оставляем девушку в покое.
  - Лариса Григорьевна? – удивлённо проговорила Катя, с некоторым трудом вставая на ноги и подбирая сумочку.
  - Да, моя хорошая, – ответила ведьма. – Иди отсюда и не бойся, они тебя больше не тронут. А если тронут, будут иметь дело со мной.
  - Ну, и что ты сделаешь? – с вызовом проговорил крупный блондин в спортивной куртке и модных камуфляжных штанах. – Порчу наведёшь? Так мы в церковь ходим, с нами бог.
  - Порчу я, допустим, на вас наводить и не собиралась, – спокойно ответила ему Лори, отводя Катю в сторону. – А вот на место могу поставить, если будете грубить. И бог вам не поможет, раз вы так его заповеди соблюдаете.
  - Ты, сука, сама, бл***, сейчас огребёшь, как надо, – ответил южанин, который пообещал Кате, что она «ответит за ”козла”». – Ещё тут будут всякие указывать, как нам надо в бога верить, да ещё и сектанты, сука, на х**…
  - Молодой человек, – Лариса Григорьевна даже не повысила голоса, – будьте так добры, выбирайте выражения, здесь кроме вас две женщины, одна из которых старше вас. И вы не в кабаке, так что язычок попридержите, пожалуйста. Катя, иди отсюда, я их задержу.
  Катя не уходила, потому что не собиралась уходить, оставив Ларису Григорьевну один на один с этими ублюдками, для которых неважен был пол и возраст человека: оскорбил чем их честь и достоинство – получи по морде.
  Мгновенно под ноги ведьмы полетели, разлетаясь на мелкие осколки, невесть откуда появившиеся пивные бутылки. Через секунду площадка между мостом и биотуалетами превратилась в достаточно опасное для босого человека место (Катя-то знала, что это не так, да и Лариса Григорьевна вряд ли была не в курсе, опыт-то есть наверняка – но это было неважно: вызов был брошен). Но Лариса Григорьевна преспокойно пошла вперёд, на своих противников. Наступая босыми ногами на эти стёкла – и как будто никто стёкла не бил на площадке.
  На неё накинулись сразу трое – чуть ли не условным полукругом. Лариса Григорьевна не подумала убегать. Она просто как-то странно повела руками в воздухе, и нападающие тут же начали корчиться в каком-то непонятном танце, словно скручиваясь, после чего они неловко шлёпнулись на асфальт по одному. И тут же сразу четверо – стенкой. Ведьма не дрогнула, только как бы толкнула двоих, и новая партия нападающих попадала, как кегли в кегельбане. Её попытались окружить, но она чётко отслеживала движения противника, а со стороны казалось, что она не предпринимает никаких усилий для того, чтобы каким-то образом обезвредить рассвирепевших молодчиков. Те просто теряли равновесие и неловко шлёпались на асфальт. Злобный южанин, который больше остальных нападал на Катю, поскользнулся, как на льду и прочесал носом им же самим набитое стекло: поднялся – а харя вся в кровище и царапинах. Ещё двоих Лариса Григорьевна заставила кувырком прокатиться по замусоренному асфальту, а третий, попытавшийся бить ногой, просто неловко упал в какой-то дурацкой позе. «Вот тебе и Безумная Лори», – подумала Катя, со странным злорадством отметившая, как «набожный» блондин перекрестился перед тем, как напасть на…
  - Лариса Григорьевна, у него нож! – крикнула Катя. Лори ничего не ответила, а блондин не сумел провести нападение – полетел, как футбольный вратарь за мячом, потеряв свой нож во время падения, причём, нож отлетел достаточно далеко. – Что, суки, с кем же на самом деле бог? – Катя усмехнулась, увидев, как крестятся ещё двое.
  - Физику крестным знамением не опровергнешь, – преспокойно ответила на это Лариса Григорьевна, только что малозаметным толчком заставившая сразу четверых нападающих упасть в «домино». – И ножи с кастетами не помогут, – сказала она, опрокинув парня с кастетом на руке. Опять атака троих – со спины. Но ведьма была начеку и отбивала атаки с какой-то странной лёгкостью.
  Воспользовавшись ситуацией, Катя отошла немного в сторону и вытащила из сумочки мобильный телефон, чтобы вызвать сюда милицию. И в этот момент она заметила, как проходящий по мосту молодой человек выхватил миниатюрную видеокамеру и начал снимать происходящее. До Кати моментально дошло, что это антикультист, снимающий компромат – как бьют людей «за веру и патриотизм». Она слышала от Анжея и ведьм, как делаются подобные дела: целенаправленно создаётся конфликтная ситуация, которая фиксируется на фото или видео, чтобы показать, что антикультовым организациям никто не помогает в их «святом» деле.
  Подбежав сзади, Катя пихнула под зад «оператора телекомпании “Святой Ириней”», как выражался Анжей, но тут же получила грамотную подсечку и покатилась вниз – хорошо, что не попала на стекло (правильно ходить научилась, но не падать в таких неожиданных ситуациях). Моментально на неё набросились сразу четверо и принялись с остервенением избивать.
  В этот момент оператор сам кувырком полетел со своей позиции, выронив камеру. Вниз быстрыми шагами двинулся высокий человек в очках, довольно прозаично одетый. Он тут же сунул в ухо одному из Катиных обидчиков, а двоих, накинувшихся для него, вырубил точными ударами в живот – те еле дёрнулись в его сторону, не сумев провести грамотную атаку. Остальных остановила Лариса Григорьевна, воспользовавшись для этого всё той же «физикой». Мужчина в очках по одному обезвредил всех, рискнувших подняться на ноги.
  - Валя, спасибо, – произнесла Лори. – Я бы сама справилась, конечно, но…
  - Они набросали ей под ноги бутылок, – сказала Катя. Валентин понимающе кивнул, держа под руку «оператора» – Катя сразу признала в нём одного из давних недругов-shoddies. – А этот снимал драку.
  - Проверим, Екатерина Сергеевна, обязательно проверим, – ответил Валентин. – Раз за дело взялся Селигер, надо камеру хорошенько проверить. А Андрей сейчас извинится по-хорошему перед женщинами за своё и своих друзей непотребное поведение. Или будем этот вопрос…
  - Валя, нет, – ответила на это Лариса Григорьевна. – Не надо. Андрей сам извинится и пообещает, что больше такого не повторится. Кстати, Андрей, твои друзья напрасно так себя повели с бутылками – ни я, ни Катя не боимся битого стекла.
  - Лариса Григорьевна, а откуда вы его знаете? – спросила Катя.
  - Парамонова? – спросил в ответ Валентин. – Это известный мастер-ломастер, он у нас на пакости специалист отличный. Что ни концерт, что ни акция – и тут же у нас быстренько Селигер оживляется, а главный заводила в этих акциях как раз Андрей Парамонов. Ну, с ним рядом крутится Влад Пантелеев, но это объяснимо – оба из «медвежьего угла».
  - А ты, считай, уже в тюрьме, Валёк, – бросил Парамонов. – Мы тебя отправим к тем двоим, с «Торгового города», а Анжей Войцехович…
  - Андрей, – ответила на это Лори, – если ты хоть пальцем тронешь кого-то из моих друзей, тем более задействуешь милицию или ФСБ, я заставлю тебя за это ответить – за каждый день моих друзей в СИЗО, за каждый допрос, за каждую твою гадость. Так что даже не вздумай что-то сделать им, понял меня?
  - Сука, – прошипели сзади, – Лаврова, тварь, под трибунал…
  - Лариса Григорьевна, там Годилин! – крикнула Катя, хорошо запомнившая психолога (и папараццо, судя по всему). Годилин размахнулся массивной на вид тростью, но удар пришёлся по голове Парамонова, поскольку Валентин отскочил, готовясь к контратаке, да и Лариса Григорьевна тоже успела отскочить.
  - Суки, вас за это колдовство в огонь вечный! – возопил Годилин, крестясь, и заорал во всю глотку: – Анафема!!!
  Катя, не стесняясь никого, покрутила пальцем у виска и бросила в сторону Годзилки: «Долбо**». Посмотрела на Ларису Григорьевну с некоторым смущением. Ведьма сделала вид, что ничего не слышала.
  - Валя, – произнесла она, – Юля сегодня едет к Тамаре Георгиевне, скажи ей, чтобы она по пути заскочила в аптеку.
  - Уже звоню, – ответил Валентин, доставая из кармана носовой платок. Протянул Кате, которая приложила его к разбитому носу. – А ну-ка, падла… – Годилин, попытавшийся рвануться к Кате, получил подсечку, выронил свою трость и снова встал – но Лариса Григорьевна незаметным движением посадила Годилина на оградку, не дав ему провести удар или даже дать дёру оттуда.
  - Валя, ты уж больше не бей никого, – ведьма удерживала Годилина, несмотря на все его попытки к сопротивлению. – Отведи Катю к Тамаре Георгиевне, скажи, что я сейчас к ней подойду.
  В этот момент к компании быстрым шагом направился милицейский патруль. Валентин, судя по всему, был к этому готов и достаточно внятно объяснил, что здесь произошло. Майор, командовавший патрулём, слушал его рассказ достаточно внимательно, пока остальные патрульные решали вопрос Годилина и вызывали подмогу – восемь человек на асфальте, один тоже вот рядом, но ещё и с черепно-мозговой травмой (Парамонов валялся рядом с осколками стекла).
  - А что они там босиком? – спросил майор. – Туфель нет?
  - Закаляются, – бросил младший лейтенант, защёлкивающий наручники на запястьях Годилина. – Йогой занимаются – вон, стёкла набитые валяются.
  - Стёкла – это господа с Селигера накидали, – ответил Валентин (его фамилия, кстати, была Носиков). – А они босиком ходят, потому что им так удобно.
  Майор усмехнулся, но ничего не сказал. Носиков оставил координаты, по которым можно связаться с ним и с Ларисой Григорьевной. После этого они пошли по улице Ленина – Лариса Григорьевна обулась в лёгонькие шлёпанцы, пришлось обуться и Кате (влажные салфетки купили в аптеке поблизости). Прошли гостиницу «Сибирь», миновали авиационный техникум, кадетский корпус, Союз художников – сразу перешли в сторону «Вояжа» и зашли во двор. В крайнем подъезде нажали одну из кнопок домофона – на звонок ответил женский голос, пожелавший узнать, кто это.
  - Тамара Георгиевна, это Лариса Григорьевна из Чернолучья, вы у меня платье вчера заказывали. Пожалуйста, откройте, тут одной девушке плохо, её избили.
  Дверь подъезда, естественно, была открыта, и все трое – Носиков, Катя и Лори, – тут же скользнули в дверь, быстро поднялись на третий этаж, и ведьма позвонила в дверь.
  - Заходите, – проговорила Тамара Георгиевна. Она была одета в китайский брючный костюм, а на ногах у неё был только бледно-розовый перламутровый лак. – Добрый день, Лариса Григорьевна… Так, девочку вашу на кухню, я сейчас бодягу разведу. Кстати, а как зовут её?
  - Катя, – ответила ведьма, сбрасывая обувь. – А молодой человек – это Валя Носиков, наш завхоз.
  - Юля говорила, – Тамара Георгиевна кивнула на кухонную дверь. – Я пока бодягу разведу и кофейку вам сварю, раз уж пришли. Юля, ты подожди меня обрабатывать, тут у нас ЧП.
  - Ну-ка, – Струбцина, сидящая на кухне за подготовкой своего знаменитого «походного» чемоданчика, глянула на Катю. – Так, Валя, мотай в коридор, я её буду щупать.
  Носиков ушёл в коридор, а Струбцина заставила Катю раздеться до белья и прошарила руками по всему телу, после чего разрешила одеться и подытожила:
  - Повезло, на дому вылечится. Чья работа?
  - Парамонов своих приятелей подтянул, – ответил Валентин Носиков, уже вернувшийся в комнату. – И Годилин там тоже крутился, милиция забрала. А Парамонова в больницу увезли, ему Годилин же тогда тросточкой хорошо по голове дал – промазал, когда хотел Ларису Григорьевну стукнуть.
  - За что? – спросила Тамара Георгиевна.
  - Известно, за что – за колдовство, – ответила Катя, которую уже обрабатывала Лариса Григорьевна. – Анафему кричал ей за это. Какого-то Лаврова там грозился под трибунал отправить.
  - Кишка у него тонка, – ответила на это Струбцина. – Лавров найдёт, что сказать, а вот Годзилке впердолят по первое число за разглашение государственной тайны. То, что нам, если он об этом, преподавали Александр Леонидович и его ассистенты, не всё пока можно открыто показывать. Многое по сию пору гостайна.
  - А что это такое? – спросила Тамара Георгиевна.
  - Бесконтактный бой, например, – объяснила Лори, промокая бинтиком попорченную «молодогвардейцами» физиономию Кати. – Есть способы обезвреживать противника без прикосновений, не давая ему нанести тебе вред. Катя, наверное, сама ничего не поняла – это в спортивных секциях не проходят. Мне это помогает защищаться, не противореча такими методами Викканскому Наставлению, потому что вреда не наносится, а вот они не могут мне повредить никак. И Кате тоже. Но это уже не имеет значения, поэтому не буду вам лишнее говорить, а то сболтнёте где – и получай, Лариса Григорьевна, не маленький срок за разглашение. И тут же скандал на всю страну – дескать, сектанты изучают методы спецназа ГРУ, чтобы разрушать Россию. Хотя СЦВД Кудряшова – это не совсем то, а я его методы по большей части использовала. Кстати, Катя, этому я могу научить тебя, если ты хочешь. Или можешь поехать в Санкт-Петербург и там поучиться у своей коллеги по барефутингу, Елены. У неё диплом инструктора, кстати. И вот это всё, Катюша, можно изучать официально. Без риска схлопотать срок за разглашение. Не система Лаврова, на уровень ниже считается, но тоже кое-что.
  - Лариса Григорьевна, а у вас что, диплома нет? – спросила Катя.
  - Есть, моя хорошая, конечно, есть. После ветинститута училась на инструктора, чтобы можно было работать. Университет Лесгафта, в Санкт-Петербурге, там меня многому обучили, да и диплом тогда, когда я начинала практиковать, был обязателен, хотя и сейчас он нужен. Другое дело, моя дорогая, что по основной профессии я всё-таки ветеринар, лет пять работала у себя в деревне, как осела здесь. И кроме ведьмы меня по большей части и знают, как ветеринара. Вот как оно всё. Ладно, давай, я тебе глазки обработаю, бодяга уже готова, я вижу…
   Катя не стала спорить, потому что понимала, что ведьма не собирается её мучить без причины – да и знала она уже, что бодяга быстро выводит синяки, а ходить с побитой физиономией как-то не очень хорошо. А на неделе, возможно, удастся попасть в палату к Борису, который как раз в это время очнулся – и шёл на поправку. Жалко было только, что леди Зарифа не смогла приехать. Это-то Катя и сказала, когда Тамара Георгиевна поставила на стол тарелки с жарким (всё готовилось, пока там Струбцина приводила в порядок ногти хозяйки квартиры, а следила за готовкой Лариса Григорьевна).
  - Катя, не переживай, – ответила на это Струбцина, разливая по чашкам кофе (сварила, пока у Тамары Георгиевны сох лак). – Леди Зарифа в курсе всего, я переписываюсь по Инету с её дочками – Каримой и Лейлой, они тоже русский знают хорошо, а по-английски намного лучше мамы говорят, она у них учится этому. Так что, если ей там надо что-то передать, мы скажем, когда к нему можно, а если он к Мабону из больницы выйдет, то и проблемы никакой – леди Зарифа кого-нибудь пошлёт к нему, сама приехать не сможет, увы. Работы много, она в Омске очень долго пробыла.
  - Зарочка? – спросила Тамара Георгиевна. – А что же она так неожиданно уехала? Мы с ней даже не попрощались.
  - Виза кончилась, – ответил Носиков. – Да и занятость у неё была страшная в последние дни с этими всеми событиями. Лопухов же её чуть не застрелил, писатель ваш.
  - Павлик чуть не застрелил Зарочку? – Тамара Георгиевна крайне удивилась. – Господи, а чем она ему не угодила? Такая замечательная женщина, а воспитание – такое бы очень было кстати нашей дорогой русской интеллигенции. И очень, очень многим, скажу я вам по собственному опыту. Я не понимаю, что могла сделать Зарочка, чтобы её кто-то хотел убить? Ну, колдунья, но ведь она добрейшая женщина…
  - Для него и колдуньи достаточно, – ответила на это Лори. – Да и вы знаете его тайну, так что понимаете, что она могла сделать, когда спасала Катю. Всего лишь сняла обувь.
  - Господи, ужас какой, – проговорила Тамара Георгиевна. – Он не простил Зарочке такую мелочь? Я предполагала, что Павлик не самый простой человек, но даже не думала, что он способен пролить кровь за такую никчёмную провинность.
  - Да какой он, к чёртовой матери, Павлик? – отмахнулась Катя. – Павел Евграфович – это отца его так звали.
  - Теперь знаю, моя лапочка, – ответила Тамара Георгиевна, заботливо подкладывая Кате бутерброд с пармской ветчиной. – Но, ты уж прости мне мою странность, я по-прежнему предпочитаю называть его тем именем, под которым он печатался. Для меня он так и останется Павликом. А, кстати, где он сейчас?
  - На Куйбышева, в «уголовке», – ответил Носиков. – Завтра его перевозят в Москву, в «Сербию», там обследовать будут. К счастью, к этому делу не будут подключать доктора Кондратьева – там запомнили его ошибку, когда он выпустил столь опасного пациента.
  - Ничего себе, – Тамара Георгиевна посмотрела на Носикова с удивлением. – Это что же такого Павлик натворил, что его отправляют в институт Сербского?
  - Скоро все забудут про Чикатило и Сливко, – сказала Струбцина, покончив с некоторой частью жаркого. – Будет Дмитрий Лопухов – Бурдок. Русский Алан Томпсон, так сказать. Представляю, какой будет ажиотаж вокруг его книг.
  - Юленька, – немного иронично улыбнулась в ответ Тамара Георгиевна, – боюсь, что всех их в этом случае ждёт полное разочарование. Павлик ведь никогда не писал эротических книг, более того, связанных с его увлечением. Всё это у него было закрытой для посторонних темой. Если только он не вёл дневники, или господин Сударушкин вдруг рискнёт где-нибудь опубликовать его воспоминания, да и есть ли таковые – не рискую даже предположить, хорошая моя.
  - Да и Николай Николаевич вряд ли хорошо их хранили, как сказал бы пан Анжей, – заметил Носиков, отпив ещё глоток превосходно сваренного кофе. – Изволят, знаете ли, пьянствовать-с. Мёртвую, мадам. И господин Сударушкин – из образованных-с, педагог, с позволения сказать.
  - Увы, это так и есть, – грустно сказала Тамара Георгиевна и поднесла к столу только что снятую с огня джезву. – Лариса Григорьевна, вот, попробуйте – редкая вещь, дорогая, “Blue Mountain”, с Ямайки поставляется. Хранится в деревянных бочонках, кстати. Вкус чуть своеобразный, с кислинкой, но вещь неплохая. А что до Павлика, то он был очень и очень непростым человеком. Нас связывали три вещи – литература, деньги и его страсть к женским ножкам, этого у него было в избытке. И скажу вам по собственному опыту, он не раб, его можно обратить в рабство только через вот этот «лакомый кусочек», – она изящно поставила на носочек босую ступню, весьма хорошенькую, несмотря на сороковой размер. - А самое лучшее – найдите ему хорошенькую смуглую брюнеточку с ножками Золушки и идеальными ноготками. Главное, чтобы у неё хватило мудрости аккуратно играть по его правилам, но всё же вести его за собой, чтобы он ничего не заподозрил. Тихо, мягко, как кошечка, периодически поманивая голыми ножками – и он ваш. Хотя теперь это ему уже не будет нужно, бедный мальчик попал в больницу…
  Глаза Тамары Георгиевны немного увлажнились – не понять, на самом ли деле она так жалеет выгодного клиента, или она просто играет роль сентиментальной «камелии» с поэтическим даром.
  На прощание Вяльцева отозвала в сторону Лори и сказала ей примерно следующее:
  - Лариса Григорьевна, я, конечно, не вправе вам советовать, но всё же… У вас просто чудо, какие хорошенькие ножки, будь я мужчиной, губок бы от них не отрывала. Но на вашем месте я бы всё-таки попробовала бесцветный лак хотя бы, он бы на ваших ноготках чудесно смотрелся.
  - Тамара Георгиевна, вы позволите мне остаться при своём мнении на этот счёт? – ведьма улыбнулась. – И потом, мне это уже давно не очень нужно.
  - Ну, голубушка, я только предложила, – Тамара Георгиевна улыбнулась с некоторой долькой грусти – неудачно посоветовала, досадно. – Ладно, хорошо, сейчас Юленька меня до ума доведёт, и всё. Всего хорошего и берегите вашу замечательную Катюшу…