Химера

(фантастический роман)

Извините, но я теперь не выкладываю сюда полных текстов.
Желающие могут купить книгу или заказать прямо в издательстве - literam@mail.ru
С уважением, Александр Лонс.

(фрагмент)

Эреней, в котором проживал мудрец — маленький городок в горах, одним краем выходящий к Океану и столица одноименного герцогства. Город с запутанными кривыми улицами, с крепкими домами из дикого камня, с мрачными на вид, но удивительно добродушными жителями. В столице их считали вздорными и воинственными, но это оказалось совсем не так. Здесь на каждом шагу спуски, подъемы и крошечные фонтанчики. А там, в стороне, на гигантской скале над самым Океаном, осиным гнездом нависал замок герцога, от которого я старался держаться подальше. Вблизи берега над морем и над нами, неторопливо планировали издали напоминающие птиц летающие рептилии.

Я не буду утомлять рассказом о моих эренейских впечатлениях, к тому же их было-то не так уж и много, этих впечатлений. Скажу только, что положение наше оказалось очень сложным — сначала никто не мог помочь в поисках мудреца. По слухам, сам герцог Эренейский консультировался с ним и всегда приглашал на ежесезонные балы. Хельга знала только, что мудреца считали здесь колдуном, и лишь удаленность от центральных властей полностью обеспечивала его безопасность и предохраняла от Инквизиции, которую, каким-то образом не пропускал сюда герцог.

Помог случай. Я вдруг вспомнил, что колдуны всегда селились на отшибе. На окраине. А окраин у Эренея почти не оказалось. С одной стороны располагался порт, с другой — вплотную подкатывали горы, с третьей стороны начинались подступы к замку герцога и дорога туда, и только с четвертой стороны располагались виллы людей среднего достатка. Место продувалось со всех сторон, и не очень ценилось богатыми горожанами. Более обеспеченные граждане предпочитали жить в других местах.

Утром мы с Хельгой шли по этой окраине. Девушка расспрашивала встречных прохожих, казавшихся ей местными жителями, а я вертел по сторонам головой, надеясь на свою удачу. Народ тут проживал простой и бесхитростный, но никто из опрошенных прямо не ответил на прямой вопрос. Люди либо просто отмалчивались, либо делали непонимающий вид, либо замыкались и уходили. И лишь одна старушка, пожевывая губами, произнесла в задумчивости, что да, жил такой, и аккурат на этой улице. Только вот нет его уже, да и дома того нету, развалился в одночасье. С вечера стоял, а к утру раз — и одни развалины.

— Больно уж люди-то до чужой удачи охочи стали, — с укоризной сказала она странную фразу, почему-то посмотрев осуждающе. Сказала и пошла своей дорогой.

Однако, несмотря на все эти странности, наши поиски не прошли напрасно, и не заняли много времени.

Тот дом привлек мое внимание, как только я его увидел, причем показался мне удивительно знакомым, хотя мало чем отличался от других домов. Особняк на окраине Эринея издали производил впечатление покинутого. Дом мудреца, или «колдуна», как я его про себя называл, оказался, как всегда бывает в таких случаях, на отшибе. Традиция, нарушать которую никому не дозволено, и я уж не знаю, кто постановил, где именно полагается строиться колдунам. Но удобно, не пришлось тратить время на излишние расспросы. Традиционное для здешних мест серое здание, сложенное из крупных необработанных камней. Невысокое, обширное и, судя по внешнему виду, старое. Незатейливый фасад, также как и общий стиль дома, навевал мысли о чем-то традиционно-скучном. В общем, нечто тоскливое и унылое — постройки такого типа обычное дело для этого города, я здесь видел уже много подобных. За забором угадывался запущенный сад. Окна смотрели из самых неожиданных мест, высокую черепичную крышу венчала цилиндрическая башенка, накрытая сверху чем-то напоминавшим то ли шляпку гриба, то ли тюрбан. Где-то я уже видел все это. Не такое, а именно это. Короче, я сразу понял, что мне сюда.

На старой почерневшей металлической решетке сложного рисунка болталась табличка с прилежно выведенной надписью: «Хозяин дома».

Ну, раз дома, значит можно войти. Нужно даже. Я заглянул через калитку в сад. Вопреки моим ожиданиям, сад выглядел вовсе не запущенным, а вполне аккуратным и ухоженным. Ненужный пафос отсутствовал, деревья и кусты если и подстрижены, то сохранили естественный вид. Выложенные камнями дорожки опрятны и чисты, а вдоль них росли какие-то пышные папоротники.

— Хозяин дома? — громко, с вопросительной интонацией, озвучил я надпись на табличке.

Никто не ответил. Я убедился, что тут нет ни собак, ни какой другой злой охраны, снял крючок, открыл калитку, вошел, закрыл за собой на крючок и медленно зашагал, кое-где останавливаясь, чтобы обратить на себя внимание.

Хельга осталась на улице, почему-то решив, что так будет правильно.

«Странно, — думал я, пока шел к дому, — очень странно. Известный человек, знаменитый даже. Ходит по шикарным приемам, бывает у самого герцога, а проживает на такой скромной вилле, почти в коттедже».

Я остановился на крыльце. Из дома не доносилось ни звука шагов, ни голосов, ни шорохов. Еще более странно. Должны же у него быть какие-то домочадцы или слуги, не сам же он у себя следит за порядком! Хотя, судя по виду этого особняка, может и сам. Я уже думал зайти в другой раз, но быстро отбросил эту мысль. Другого раза могло и не быть. Еще немного постоял, пожал плечами и громко постучал в дверь. Никакого ответа изнутри, разумеется, не последовало.

— Ты ко мне, юноша? — спросил кто-то сзади.

Я обернулся. От такого обращения — «юноша» — я отвык уже лет пятнадцать как. Передо мной стоял хорошо одетый немолодой господин, худой и несколько сутулый. Обычный пожилой человек незлобивого вида, с медлительно-гнусавым голосом и с большими бесцветными глазами, от которых исходило странное, прямо-таки лунное свечение. Его речь звучала, как медленные аккорды гитары. У него оказались абсолютно белые волосы, смуглое гладкое лицо, решительная неторопливая походка, и выглядел он не больше чем лет на пятьдесят, а сколько там на самом деле, кто ж его разберет. Откуда он взялся — трудно сказать, скорей всего, вышел из-за дома или с какой-нибудь боковой дорожки. В руке он держал большие садовые ножницы.

— Добрый день, — поздоровался я. — К вам, неверное. Вы же хозяин?

— День добрый, он самый. Хозяин и есть. Заходи.

Мы вошли. Я огляделся. Довольно-таки обширное помещение почти ничем не выдавало занятий своего владельца. Только везде, на многочисленных полках и шкафах стояли разнообразные бутыли, банки и коробки, а прямо под потолком висели мешочки с неизвестным содержимым и травы, собранные в пучки. Впрочем, такое могло быть и на кухне у любой местной хозяйки. Ассоциацию с кухней усиливала огромная плита, которую, вероятно, топили дровами. В этой большой комнате было три двери: наружу, вглубь дома и еще одна дверь, толстая, железная, вделанная в стену из дикого камня. Дверь напоминала вход в подвальное бомбоубежище на моей прежней работе. Убежище, которое никогда не использовалось по прямому назначению. Справа от этой двери располагался внушительных размеров холодный камин. Огня в нем не было.

Все это выглядело совсем непохоже на то, что я ожидал. Почему-то я был убежден, что в доме колдуна наверняка встречу хрустальный шар, черного кота или грустную жабу с золотыми глазами, а по углам непременно растянута паутина с огромными мохнатыми пауками. И это вовсе не потому, что колдун не следит за чистотой своего жилища, просто пауки, черные коты, жабы и прочая симпатичная нечисть являются неотъемлемой частью колдовского антуража. К тому же жаба — символ мудрости, которая не дает человеку никакой прибыли, лишь напоминание о тщетности заблуждений в ценности личных достижений.

Мудрец приятно улыбнулся, провоцируя тем самым меня к началу беседы. Я не сдержал ответной улыбки и сказал:

— Скажу честно, — с некоторой натугой выговорил я, — к вам я попал не из этого мира, а очутился здесь… Даже не знаю, как выразиться… Главное, что я тут накрепко застрял, а пришел к вам в смутной надежде, что вы мне укажете, как вернуться домой. Говорят, никто кроме вас не поможет. Это правда?

Мудрец сел на какой-то стул, похожий на сельскую версию королевского трона, и сказал:

— Не знаю, это в какой-то степени зависит от тебя. Нам надо поговорить, а то я пока еще ничего не понимаю… Приходи завтра, в полдень. Сейчас заявится мой ученик, и совсем не обязательно, чтобы он увидел тебя здесь, а завтра его уже не будет в городе. И своих спутников приводи, не один же ты сюда добирался.

Я не помню, как прошли эти сутки.

Назавтра к полудню вся наша небольшая группка была уже в саду мудреца, или колдуна, если хотите. Не пришел только капитан Горс. Он сразу дал понять, что наши эренейские дела никаким краем его, капитана, не касаются. Хельгу с Хантером мудрец к себе не пропустил, но и уходить не позволил, велев дожидаться в саду, где у него обнаружилась очень приятная беседка. Чего именно следует ждать, он не пояснил, а мне приказал следовать за ним и приготовится к долгому разговору.

И вот уже часа два я беседовал с мудрецом. Мы сидели в той самой первой комнате, так похожей на кухню. Обстановка «кухни» совершенно не изменилась, только в камине теперь весело плясал огонь. Время от времени хозяин подбрасывал туда дрова. Я рассказал колдуну то, что мог и ответил на все вопросы. Что-то он явно не понял, но главное ухватил почти сразу. Тем не менее, я чувствовал себя довольно глупо: передо мной сидел человек мудрый, а я скверно подготовился к разговору с ним.

— …поэтому я и не верю в религиозные построения, — заканчивал я свою мысль.

— Дело не в религии, — задумчиво проговорил мудрец. — Религия — это как перила на лестнице жизни, опора для слабых. Однако можно подниматься и без перил. Люди, воспитанные на лжи, с детства привыкшие потреблять этот обман, просто одурачены точно так же, как были обмануты миллионы людей, искренне повторявших за лжецами, что Бог Света — добро, а Бог Тьмы — зло. Но такое вранье полезно, и для многих само это уже есть добро, как не парадоксально звучит. А всемогущее существо по сути своей должно быть действительно лишено всякого подобия человеческой души. Добро и Зло — выдумки, видимость, удобная форма. Что проку делать кому-то добро, если оно будет причиной зла в другом месте? В вечности человеческие слабости бессмысленны, а доброта не имеет ценности перед ненавистью. Добро и зло — фантазии людского воображения, удобная форма для оценки окружающей действительности, не более того.

— Да, я согласен с тем, что это относительные категории, и что для одного зло, то для другого добро, — кивнул я. — Но вот простой пример. Попадется кто-нибудь реально желающий вас погубить и спровоцирует других на это действие. И все, наступит полная амба для клиента. Единственный выход — ликвидировать этого кого-то, желающего вас убить. Для него это зло, а для вас — добро.

На некоторое время возникло безмолвие, только треск дров в камине да звуки пробиравшиеся из-за переделов дома разбавляли тишину и делали ее неполной.

— Клиент — это я что ли? — произнес мудрец, рассматривая пейзаж за своим окном. — Я не знаю, что такое «клиент» и кто такое «амба», но я понял твою мысль. Твой пример доказывает только несовершенство наших представлений о мире. Но сколь достоверно то, что испытывает человек? Что он может утверждать? Только то, что нечто воздействует на его чувства. То есть непременно должна наличествовать некая реальность за пределами сознания, влияющая на органы наших чувств. Но отвечает ли она изображению, которое видит человек своими глазами? Или чувствует другими органами? Возможности проверить это посредством ощущений — нет. Тот мир, что видит какой-нибудь наблюдатель — это лишь видимая реальность, мир явлений или результатов. Однако вне его всегда имеется реальность невидимая — мир причин, вызывающий к бытию то, что и наблюдает человек. В этом мире много миров. Эти миры невидимы для большинства потому, что у людей спят лучшие, высшие чувства, которыми можно воспринимать жизнь. Для большинства людей другие миры так же недосягаемы, как человеку, родившемуся слепцом, недоступен мир цвета. Хотя свет и разнообразные цвета окружают его, он не может их видеть, для него они непонятны по той простой причине, что ему недостает чувства зрения. Предметы осязать он может, они для него реальны. Но цвета вне его досягаемости. Людям сравнительно давно стало ясно: видимый мир так же похож на реально существующий, как рисунок сыра из учебника для чтения на ломоть настоящего сыра. Но эти знания не для всех, ими должны владеть избранные. Иначе возникнет хаос.

— Не такое уж и откровение, если честно, — разочарованно сказал я, своему собеседнику. Наличие виртуальной реальности в моем мире давно уже превратило подобные идеи в банальщину. — Почти каждому думающему человеку подобные знания приходят неожиданно и вдруг. Еще в молодости.

— Но возможности управления этими знаниями и применение их на практике доступно не всем, согласись, — продолжил мудрец. — Есть настоящее устройство мира, и есть наше знание о нем. Знание, кстати, очень несовершенное. Но этот запас сведений может быть расширен и улучшен. Вот этим, собственно, я и занимаюсь по мере своих скромных сил и возможностей. Моя задача заключалась в том, чтобы научиться изменять реальность так, чтобы получить доступ на ее более высокий уровень. Или на ее изнанку, если хочешь.

С этими словами мой собеседник встал и подошел к камину, что-то там сделал, и встал между ним и железной дверью.

— Подойди ко мне, — сказал он тоном, напоминающим приказ.

Я подошел. В результате мы оба оказались около закрытой железной двери, очень похожей на вход в бомбоубежище. А за окном начинался летний вечер. Солнце стремилось спрятаться за верхушки прибрежных гор, жара спадала, а из самого окна дул легкий сквознячок. Тени сделались длинными и темными, а солнечный свет стал густым и тягучим, словно свежий мед моего мира. Было отчетливо слышно, как шелестят деревья, где-то далеко лает собака, и ветер заунывно шумит в каминной трубе.

— Очень-очень давно эту дорогу проложил король Атанарих, — сказал мудрец, приложив свою руку к железной двери. — А может, и не проложил, а просто нашел, неизвестно. Этим же путем он увел своих людей, спасая от врагов и неизбежной гибели или порабощения. Вместе с ними ушли те легионеры, что перешли на сторону короля. Люди уходили навсегда — со скарбом, с домашними животными, со всем, что могли взять с собой, увести и унести. Но дорога так и не закрылась, только сжалась. Чтобы не допустить сюда врагов, король запечатал за собой вход, ушел как можно дальше и там основал свою столицу. Но путь закрыт только в один конец. Почему король поступил именно так — неизвестно, вероятно просто так вышло. А может, и нет, сейчас уже не узнать. Потом сделали дверь, и вот уже полторы тысячи лет мы охраняем ее. Главное то, что отсюда уйти можно, а сюда попасть — нет. Но потом что-то случилось, и иногда, очень редко у нас стали появляться чужие. Появлялись они нечасто и их отправляли назад. Или убивали, это уж как получалось. Но недавно чужие хлынули потоком, толпой. Вы каким-то образом открыли новую дорогу сюда, и теперь с твоих слов я знаю, как это было проделано. Мне не все до конца понятно из твоего рассказа, но главное я уяснил. А тебе сейчас сюда. Вот он, этот твой путь. Вернее — вход в него с нашей стороны.

— За этой дверью… — начал я, но мудрец не дал мне продолжить мысль, которой на самом деле не было.

— Тебе сюда, — повторил старик и с явным усилием распахнул тяжелую створку перед моим носом. Там оказался небольшой чулан больше всего смахивавший на каменный мешок, в который на моей родине некогда сажали приговоренных к смерти зеков. — Подумай. Ты действительно хочешь покинуть наш мир? Он уже почти принял тебя.

— Действительно, — сказал я, посмотрев в удивительно ясные глаза старика. — Я хочу домой.

— Хорошо. Ты не красна девица, уговаривать тебя не стану. Но я должен оставить тебе возможность вернуться, поскольку тот, прежний твой путь, отныне для тебя заказан.

— Только для меня?

— Пока — да, а потом и для всех. Слишком много беспокойства вы, пришельцы, приносите в наш мир. Это разрушает нашу землю.

— Вашу землю разрушают распри, бездарность и воровство центральных властей, развал государства, — горько сказал я. Мне понравился этот мир, и я уже успел полюбить его. — Вот если бы был жив законный король… по-моему он был неплохим монархом, пока его не убили. Он бы навел порядок, и народ бы за ним пошел.

— Король жив. Никто его не убил.

— Что? — не понял я. — Что вы сказали?

— Я сказал, что король жив, — как-то буднично и тихо сказал мудрец. — Когда начала назревать смута, и стало неясно, кто враг, а кто друг, и на кого можно опереться, король подстроил свою смерть и скрылся в замке у нашего герцога. Они всегда были хорошими друзьями, и король ему полностью доверяет. Время от времени герцог приезжал в Риан и сам на месте выяснял, что да как. Беседовал с людьми, узнавал настроения. Герцог делал вид, что сам претендует на королевский престол. Это было всем понятно и поэтому некоторые его вопросы ни у кого не вызывали особого удивления. Теперь дело близится к завершению, и скоро король вернется.

— Так вся эта заваруха что, просто так что ли? Для смеху? Да и сам герцог сильно рискует, когда исполняет эту роль. А Столичный Капитул вон собирается отменить королевскую власть. Если уже не отменил.

— Ничего у них не выйдет, сторонники монархии не допустят. А герцог знает, на что идет. Да и кто мы такие, чтобы обсуждать приказы короля? Тебе пора. Давай руку…

Недолго думая, я протянул ладонь. Но мудрец перехватил мое запястье, задрал рукав, быстро выхватил что-то из пылающего камина и приложил к моему плечу. Сумасшедшая боль пронзила меня до самого мозга.

— А-а-а-а-а-а-а! — дико заорал я от неожиданности. — Больно же, вы что, с ума сошли?

Колдун продолжал держать мою руку крепко, как тисками.

— Это знак короля Атанариха. Теперь ты сможешь вернуться назад, если захочешь, конечно.

Только тогда я заметил, что за инструмент взял из огня старик. Приспособление было похоже на тавро, каким марахавщики помечали своих вьючных животных.

— А что надо сделать, если захочу? — спросил я, рассматривая свежий ожог в форме вычурного символа, похожего на притаившегося паука. Где-то я уже видел такой знак, только вот где?

— Надо очень сильно захотеть, — сказал мудрец, — А потом приложить этот знак к середине своего лба.

— Это как это? Приложить? Я же не дотянусь. Надо быть акробатом, чтобы… так и шею сломать недолго.

— Дотянешься, если очень захочешь, — старик неопределенно махнул рукой. — А теперь ступай.

«А вдруг он меня сейчас тут запрет, и я просто подохну от недостатка кислорода?» — мелькнула паническая мысль.

— Погодите, — встрепенулся я, — а можно мне попрощаться с Хельгой?

— Время у тебя пока есть, — кивнул мудрец, — говорите. Но времени мало, и как только я скажу, сразу же иди. Но я бы тебе не советовал…

Он отошел куда-то в сторону, а ко мне подошла Хельга. Вид у девушки был совсем не такой, как я привык. В лице просматривалась жесткость и упрямство, а казавшиеся ярко-синими глаза глядели настороженно и зло. О чем они там говорили с Хантером, интересно?

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — просил я. — Больше мы не увидимся.

— Наверное, все-таки хочу. Ты должен знать про бургомистра: это я убила его.

— Я уже понял, — как можно безразличнее произнес я. — Не такая уж сложная задачка, если подумать.

— Да? И давно ты догадался? — резко спросила она, и ее глаза сердито заблестели.

— Почти с самого начала, еще в доме твоего деда.

— Но почему ты не сдал меня стражникам? — упавшим голосом спросила она. — Или полицейским?

— Не хотел, ты мне нравилась, — чуть было не усмехнулся я. — И я думал, что ты влюблена в меня.

— Еще чего не хватало! — фыркнула девушка. — У меня жених есть.

— А как же это все… — растерянно пробормотал я. — Мне казалось, что тебе хорошо со мной.

— То, что было с нами в пустыне и еще потом, и после… Просто мне тогда было очень плохо, тяжело и одиноко, мне хотелось отвлечься, вот и попросила тебя. Это конечно нарушение профессионального кодекса, но не слишком тяжкое. А вообще, я стремилась как можно быстрее отправить тебя в твой мир, чтобы ты не выяснил правды.

— Но чего ради? — немного повысив голос, воскликнул я. Меня тогда это действительно заинтересовало.

— Вдруг ты бы увлекся кем-нибудь из местных женщин и остался тут? А так, раз ты сбежал, то все и будут думать, что ты и есть убийца, — натянуто улыбнувшись, произнесла она. — Это устраивало всех. Сначала то был заговор Столичного Капитула, а уж потом туда подключилась Инквизиция. Должность повелителя Королевства отменили бы, мой дед ушел бы, наконец, в отставку и получил бы пенсионные, а я думала, что выйду замуж за своего жениха. Кстати бургомистр тоже всем давно надоел, поэтому в качестве жертвы и выбрали именно его. Капитул же нанял моего однокашника. Он потом наскоро сколотил шайку бандитов и напал на нас в пустыне. Собственно, у него тогда не было иного выбора.

Из-за свалившихся новых сведений я никак не мог разобраться в собственных мыслях.

— А этот твой коллега, — путаясь в словах, сказал я, — которого мы убили в пустыне. Как он вообще узнал? Когда мы пойдем, куда и с кем?

— Я же тебе говорила, это дедушка рассказал… под пытками. Мы же тогда вместе с ним разрабатывали маршрут. А узнать какой из караванов наш, и по какому пути он отправился из Эсхира в Элхасс, не представляло особого труда.

— А ну, да, конечно… и что теперь? — спросил я.

— Что теперь? — Хельга притворилась непонимающей. Или правда не поняла.

— А теперь твои планы отменились?

— Нет, только немного изменились, а в остальном все по-прежнему. Жених меня ждет.

— Как это мило и романтично! Ты же могла просто меня придушить. Так было бы проще. Нет?

— Нет, все-таки сложнее. Во-первых, это стало бы чрезвычайно серьезным нарушением профессионального кодекса. Я же твой телохранитель, забыл? Рано или поздно истина все равно бы обнаружилась, а так я честна и перед собой, и перед тобой, и перед цехом. К тому же я всегда хотела совершить путешествие в Эреней, а тут такой случай.

— А твой жених, он кто? — зачем-то спросил я, ведь мне это тогда было совершенно безразлично.

— Ты его знаешь, — как-то вяло ответила она. — Это Винитарий, он стражник во дворце. Вы как-то тренировались на мечах. Ему стоило большого труда притвориться неумехой. Мы очень любим друг друга, но у него служба, и пока не закончится срок контракта, он не имеет права жениться. А так Дворцовую Стражу распустят, и я выйду за него замуж. А ему уже обещали хорошее место в Столичной Полиции.

— Но зачем ему было притворяться, что он не владеет мечом?! — я ничего не понимал.

— Чтобы тебя взялся обучать сам Начальник Стражи. Это всем сразу стало известно, и никто потом не удивился, что бедного глупого бургомистра проткнули твоим мечом на твоей же постели. Все указывало на тебя. Все подумали, что ты застал бургомистра с госпожой, твоей женой, и в припадке ревности проткнул своего обидчика.

— А у нее спросить не пробовали? — лукаво улыбнулся я.

— Представь — пробовали. Но она все отрицала. Этому, правда, все равно никто не поверил. Все же знают любвеобильность и невоздержанность госпожи.

— Вот как… — пробормотал я, хоть на другой ответ и не рассчитывал. — Я и не знал, что моя… твоя госпожа такая… Но как вы заманили этого толстяка на мою кровать?

— Ну, это оказалось проще всего, — заверила меня Хельга. — Как-то вечером я выбрала подходящий момент, ярко накрасилась, переоделась продажной девкой, а потом пристала к бургомистру, когда он прогуливался. Он меня даже не узнал. Он же часто видел меня в сопровождении госпожи, а тут не узнал. Сначала он хотел меня прогнать, позвал охрану, но я сказала, что обслуживаю самого повелителя Королевства, и бургомистр не пожалеет, что потратил деньги на меня. Бургомистр мне не поверил. Тогда я предложила встретиться во Дворце, и переспать с ним на твоей кровати, когда ты будешь в отлучке. Вот тут он сразу же согласился. Он же был болезненно тщеславен, и то, что сможет обладать девушкой самого повелителя, да еще и на его постели, щекотало ему воображение. Ключи от дверей я незаметно взяла у деда, и провела бургомистра в твои покои. Я вела его по тайной лестнице, шла впереди, а он хватал меня сзади своими противными руками. Приходилось терпеть! Ты бы видел, как этот толстяк разлегся на твоей кровати! А я сразу схватила со стены меч и проткнула этого жирного ублюдка. Но он не сразу умер. Меч уже пронзил его насквозь, проткнул кровать и уперся в пол, а приколотый к кровати бургомистр задергал ногами, ухватился руками за меч, посмотрел на меня и заорал. Как он закричал! Потом изо рта у него хлынула кровь, он забулькал ею, захлебнулся, дернулся и умер. Я теперь до самой своей смерти не забуду этот взгляд… и этот крик…

— Хоть что-то… — сокрушенно пробормотал я. — Но как ты ушла? Ведь почти сразу к дверям бросились люди.

— За гобеленом есть дверка, спрятанная в стене, и через нее можно приходить и уходить незаметно. Для твоих предшественников таким путем обычно приводили девок с улицы. Им завязывали глаза, и за руку вели через этот ход, а потом так же уводили, поэтому девушки часто даже не подозревали, кого обслуживают. Ключи от тайного хода давно не использовались, но всегда хранились у деда, а поскольку ты не проявлял интереса к городским гетерам, то тебе так и не рассказали о заманчивых возможностях под самым носом. Вот этим-то путем я потом и ушла, а ключи незаметно вернула на место. Дед был почему-то твердо убежден, что у тебя имеются копии этих ключей. Кстати, дедушка сразу понял про тайный ход, и догадался, как все было проделано, он только не додумался, что виновата я. Ему такое даже в голову не пришло. Он подозревал сначала Винитария, а потом твою жену, госпожу Вульфилу.

— Не было у меня никаких ключей. Я и про дверь-то за гобеленом понятия не имел. А Ольгерд… раз он подозревал Вульфилу, то почему мне-то ничего не сказал?

— Это я его убедила. Наплела, что ты очень любишь госпожу, и тебе будет лучше просто вернуться в свой мир, не зная всей правды. Еще я сказала, что сначала бургомистр вел себя очень галантно, но потом набросился на госпожу, и хотел силой овладеть ею, вот она и убила его, защищая свою честь и обороняясь. Звучало очень красиво. В то, что ты так страстно влюблен в госпожу поверить было несложно — звуки ваших совместных занятий прекрасно слышались из-за двери, и весь Дворец знал, как вы там развлекаетесь…

— Все, твое время уже вышло, — сказал мне подошедший мудрец, — А теперь иди. Иди на звук.

— Куда здесь идти-то? Какой звук? — не понял я.

— Прислушайся, и услышишь отдаленный звон. Шаг вперед сделать не так просто, но если сделаешь, у тебя откроются глаза, — туманно пояснил мудрец. — Тебе туда. Удачной дороги.

Он аккуратно, но достаточно настойчиво втолкнул меня в тесный чулан, и я даже вякнуть не успел, как он сразу же плотно закрыл за мной дверь. Со всех сторон меня тут же обступила тьма. В первый момент показалось, что не только тьма, но и тишина, потому что все внешние звуки сразу же исчезли. Ни отдаленного собачьего лая, ни шелеста деревьев, ни шума ветра в каминной трубе. Но, вслушавшись, я отчетливо распознал отдаленный звон, напоминавший колокольную какофонию. Ощупывание руками пространства вокруг показало, что рядом со мной нет ни стен, ни двери сзади, вообще ничего нет.

Недолго думая, я пошел вперед, по направлению к звуку. Сначала я зачем-то считал шаги, но после первой же сотни сбился и бросил это занятие. Я шел вперед, не зная, сколько уже прошагал, и как долго еще мне предстоит идти. Путь был легким и гладким, а звук впереди постепенно усиливался, не давая мне сбиться с дороги и потерять направление. Чем дольше я шел, тем громче и отчетливее становился звон. А я все шел, шел и шел, и скоро мне стало совершенно безразлично, где я и куда иду…