Театр

    (Из цикла "Неисправимый злопыхатель")

   В театр я все-таки опоздал. Оставалось дождаться жену, чтобы узнать ее просвещенное мнение о спектакле и справедливое о муже.
   Голове и глазам можно пока дать отдохнуть на редких прохожих.

   В оранжевом конусе ближайшего фонаря проявляется черненькая полицейская субстанция. Нога за ногу. Совсем юная.
   Такие девушки опасны днем. Какой-нибудь неряшливый скряга может очень пожалеть, что не успел вовремя бросить монетку в парковочный счетчик. Особенно, если, с его часовой ставкой, «штрафную» сотню придется зарабатывать часов десять.
   После захода солнца мелкая пакостница угрозы не несет. Сейчас около монеткоядных фаллосов можно находиться безнаказанно. По ночам эцелопы не должны наказывать спящие автомобили.
   А вот еще одна барышня. Наверняка насмотрелась фильмов Тинто Брассо. Уж так она едет на своем велосипеде... И седло приспущено как положено, и платьице тоненькое, и цветные гетры, и коленки чуть-чуть внутрь, к раме. Даже корзинка на руле. Такое в Нью-Йорке увидишь не часто. Провожаю взглядом сколько могу, без какой-либо, впрочем, конкретики.
   Теплая осень. Безлюдье.
   Можно попинать заднее колесо новенького «Хаммера». Говорят, специалист способен таким образом прикинуть давление в баллоне. Мне кажется, что с такой же загадочностью можно стучать пяткой по стене многоэтажки, пытаясь обнаружить трещину в фундаменте.
   Попинаю бесцельно. Если не думать об экономичности, то машина, конечно, любопытная. И нога отскакивает забавно.
   Мое одиночество разрушается. Незаметно подошедшая девчонка-коп что-то рассматривает на ветровом стекле.
  – Сэр, вы владелец машины?
  – К сожалению, нет.
   В руках у малышки появляется блокнотик с отрывными «тикетами». Очевидно джип забыл пройти техосмотр, за что сейчас и получит. Других поводов не вижу. Что ж, бывает.
   Пью кофе из бумажного стаканчика. Смотрю по сторонам.
   Однако... Если она выписывает за то, о чем я подумал, то не стала бы интересоваться моими отношениями с этим авто. Еще раз поднимаю глаза на знак. После семи платить не надо.
  – Так это ваша машина?
  – Все еще нет.
   Штраф выписан и положен под «дворник».
   Или я совсем тупой, или она очень умная. Хотя, ни одно из двух объяснений, конечно, нельзя принимать всерьез.
   Когда представительница Закона проходит мимо...
  – Офицер, извините – а в чем здесь проблема? Я не вижу никаких нарушений и вполне мог бы оказаться на его месте.
  – Просроченный счетчик.
  – Извините, какой счетчик? После семи парковка бесплатная, а сейчас полдесятого.
  – Сэр, я вам говорю – просроченный счетчик.
  – Но послушайте...
  – Это ваша машина?
   Наступает прозрение. Черт возьми!!! Мы уехали сюда из главного барака соцлага. Я думал, что уехали и от «гаишников». Видимо, нужно было ехать намного дальше...
  – Это машина моего друга, - шиплю я. Что является полнейшим враньем. Но от такого сволочизма меня «несет». Удержаться не могу, как лягушачья лапка, брошенная на электрический стул – мы вместе работаем в газете. Сейчас он должен выйти с этого шоу.
  – Я же вас спрашивала – ваша это машина или нет?
  – Нет, не моя.
  – Когда офицер полиции спросил вас, ваша ли это машина, вы должны были ответить, что не ваша, а вашего друга.
  – И что бы изменилось?
  – Тогда я не стала бы выписывать «тикет».
   Отворачивается. Удаляется. Почему ее не интересует остальной транспорт? Десять раз по сотне – лишняя «штука баксов» в казну.
   Я знал, что они шельмуют, но что бы так неприкрыто? Может быть время поставила не то?
   Поднимаю дворник. Пять шагов под свет. Время правильное. На что она рассчитывает? Ведь это не пройдет ни в одном суде. Я надеюсь.
  – Сэр!
   Девка зачем-то оглянулась и заметила мои манипуляции.
  – Сэр! Не вздумайте выбросить квитанцию!
  – Не беспокойтесь, я просто проверяю свои часы.
  – Если ваш друг с чем-то несогласен – пусть обращается в суд, и судья отменит штраф.
  – Я подскажу ему эту идею.
  – Сэр!
   Кажется, у нее есть ко мне вопросы, но меня это не интересует. Направляюсь ко входу в театр.
  – Сэр!..
   «Шла бы ты на хер, сука гуталиновая» – отвечаю не громко, но отчетливо офицеру нью-йоркской полиции, исполняющему свои кривые обязанности.
   Нахожу клочок бумаги, кусочек горизонтальной плоскости и уголек: «Мой друг, я был свидетелем выписывания вам этого штрафа. Безрезультатно пытался указать полицейскому на ошибку. Если вы сочтете, что мои свидетельские показания будут вам полезны в суде, позвоните...». Даю номер своего телефона. Подписываюсь. Выхожу. Кладу записку так, чтобы «тикету» не было скучно.

   Не позвонили. Свидетельствовать не придется.
   Однако Фемиде я все равно буду представлен. Через две недели. В качестве «нарушителя»...

   Люблю динамичную езду, но не выношу неряшливую. Никогда не залезаю на чужую полосу – пусть будет по «последнему дюйму» слева и справа, но на своей территории. При повороте налево прижимаюсь к левому краю... и так далее.
   На этом светофоре нужно налево.
   Остановка на красный. Включение сигнала. Ожидание зеленого.
   Встречную полосу возглавляет патрульная машина. Между нами – метров двадцать пять.
   Зеленый. Немного выкатываюсь вперед. На той стороне, однако, никто не спешит. Секунд через десять сзади начинают справедливо сигналить. Быстренько сворачиваю.
   Еще секунд через пятнадцать замечаю в зеркале, что полицейская машина все-таки тронулась. На перекресток вылетела с заносом и полной иллюминацией. Свернула на мою улицу.
   Прижимаюсь к обочине, давая возможность тем, чья служба «и опасна, и трудна», беспрепятственно добраться к месту, где только что свершилось какое-то чудовищное злодейство.
   Их запал иссяк в районе моего заднего бампера.
  – Вы знаете, за что я вас остановил?
  – Понятия не имею.
  – За то, что вы очень нетерпеливы и повернули, не пропустив движущуюся навстречу машину.
  – Послушайте, офицер, я выполнил маневр лишь потому, что вы еще не начали движение, а мне уже начали сигналить.
  – В любом случае вы должны были ждать.
  – Когда я подъехал, вы стояли. Вы могли стоять на «красный», но могли и просто иметь какое-то дело в соседнем доме. Сколько я должен был ждать?
  – Вы прекрасно поняли, что полицейская машина стояла на светофоре.
  – Ничего я не понял – в Нью-Йорке, полиция может стоять где угодно без каких-либо видимых причин и в течение совершенно неограниченного времени.
  – Вы должны были ждать, чтобы водитель стоящей встречной машины предложил вам проехать, подав знак рукой или светом.
  – Я еще ни разу не видел, что бы полиция давала какие-то знаки в подобной ситуации. Во сколько мне обойдется ваша неторопливость?
  – В девяносто долларов.
  – Треть моего дневного заработка.
  – Если вы не согласны, можете обратиться в суд.

   Понимаю, что копы сыграли со мной в наперсток.
   Мой включенный поворот отбил у них всякое желание двигаться. Лоху внаглую подсунули фишку «не пропустил встречный транспорт».
   Пожелай я терпеливо стоять – за те же самые деньги было бы оформлено «создание помех движению».
   Правильным решением было бы - проехать прямо и бесплатно свернуть в следующий переулок.
   Пойти в суд?
   Последний раз в жизни меня ободрали в наперсток на Алайском рынке в Ташкенте. Сделано это было некорректно во всех отношениях. Тогда мне хватило здравого смысла не искать справедливости у директора рынка.

   Сегодня день суда. Брошенная монетка вякнула, что нужно бы сходить.
   Как  доказать свою невиновность? Объяснять судье, что коп скотина? Слово нарушителя против слова полицейского? Уговаривать одного ворона поклевать в глаз другого?
   Прямо вижу, как эта сволочь в форме сидит и треплется с напарником. Когда они в очередной раз глянут на перекресток и не увидят меня – значит я их уже "подрезал" и состав преступления налицо. Можно не спеша еще разок грызануть какой-нибудь гамбургер... Им даже в голову не приходит, что настоящим лягавым нельзя жрать столько теста и по уши обваливаться в крошках. Летом в полицейских машинах должно быть полно тараканов.
   Далее будет уместен смачный глоток кофе. Потом следует потянуться и вальяжно щелкнуть тумблером, оживляя всю накрышную, аля Лас-Вегас, иллюминацию и «завывалку». А вот теперь честь мундира требует охренительного рывка с места, «тройного тулупа» на перекрестке и всего остального, что я наблюдал в зеркале заднего вида.
   И ведь ничего не сделаешь!
   А что пишется в Правилах вождения? Хотя, что тут смотреть – и так все ясно.
   Ясным оказалось не все. Именно поэтому возникла необходимость успеть до слушанья еще разок глянуть на место, где два месяца назад разыгрался этот фарс.

   Зал заседания. Мясорубка Правосудия перемолола передние ряды. Для следующей котлетки предназначен я.
   Нас с опричником просят подойти и представиться. Их интересует только правда. Что они будут с ней делать?
   Представляемся. Обещаем не врать.
   Первый выстрел предоставляется оскорбленному. Он достает щеголеватый блокнотик. Четко называет место и время происшествия. Бесстрастно сообщает, что я сделал левый поворот, не пропустив патрульную машину со встречного направления, за что и был остановлен.
   Бездонное пустоглазие судейской рептилии упирается в меня.
  – Вы можете что-нибудь добавить?
  – Могу.
  – Пожалуйста.
  – Я живу в Нью-Йорке пятнадцать лет и... Одним словом, если я когда-то решусь на самоубийство, то просто «подрежу» машину с бравыми нью-йоркскими полицейскими.
  – Это все?
  – Нет.
  – Пожалуйста, по существу.
   Открываю Правила вождения на заложенной странице.
  – «Водитель, приближающийся к перекрестку, должен дать закончить маневр транспортному средству, уже находящемуся на перекрестке». Я был на середине перекрестка в то время, как полицейская машина была вне его. Между нами было более двадцати метров.
  – Но в следующем пункте сказано, что если две машины приближаются к перекрестку одновременно, то водитель делающий левый поворот, должен уступить движущемуся прямо.
  – Во-первых, я не приближался, а уже был на перекрестке. Во-вторых, в Правилах сказано, что нужно уступать именно движущемуся средству. Но полицейская машина стояла.
  – Все произошло в девять часов вечера. Между вами было двадцать метров. В темноте вы могли просто не заметить движения патрульной машины. Вы можете убедительно обосновать, что она стояла?
  – Она стояла даже после того, как я тронулся. Я был остановлен напротив дома «двадцать девять – сорок два», то есть на расстоянии ста восьмидесяти футов от светофора. Если бы патрульная машина двигалась – я был бы остановлен в тридцати футах.
  – Откуда вы знаете, что расстояние именно сто восемьдесят футов?
  – Я его измерил.
  – Офицер, у вас будут комментарии?
  – ...
  – Дело закрыто. Невиновен.
   Сегодня повезло.
   Если бы у полицейского от хронической безнаказанности не наступило ожирение самооценки и он остановил меня сразу – было бы невозможно доказать, что он стоял. Плати! Если бы я задержался, пропуская выезжающую с угловой бензоколонки машину – плати! Если бы у судьи было плохое настроение...
   Зал суда за спиной. У меня сегодня удачный день. Может быть, стоит закрепить успех?
   Подхожу к секретарю.
  - Здравствуйте.
  - Здравствуйте. Какой у вас вопрос?
  - Я только что сумел доказать судье, что полицейский выписал мне штраф, сознательно нарушив закон.
  - Вы смогли такое доказать судье?!
  - Иначе я бы не выиграл дело. Теперь я хочу написать жалобу на полицейского.
  - Почему? С вас же сняли обвинение.
  - Пропущенный день на работе мне обошелся в триста долларов.
  - Являться в суд – обязанность каждого гражданина. При чем здесь полицейский?
  - Полицейский преднамеренно выписал неправильный штраф. Из-за этого я потерял время и деньги. В случае проигрыша потерял бы еще больше. К тому же – моральный ущерб.
  - Извините, за вами очередь. Следующий!
  - Так что мне делать?
  - Я не знаю процедуры оформления жалобы на дорожного полицейского.
   На самом деле, можно попытаться привлечь копа. Вот только выиграть нельзя. Друзья рекомендовали никогда этого не делать. После такой попытки в полицейской базе данных появляется соответствующая отметка. Далее, любое общение с полицией кончается огромными штрафами независимо ни от чего.
  - А кто знает эту процедуру?
  - Не знаю. Вы мне мешаете работать. Следующий, пожалуйста!
   Ладно, хватит выеживаться. Американская казна пуста по всей вертикали. А голодное государство, что голодный разбойничек – рафинированная целесообразность при полностью отфильтрованной лирике. Полицейских посылают на дороги собирать деньги не для того, чтобы в суде добычу возвращали каждому попрошайке. Мое сегодняшнее слушанье можно считать недоработкой судьи и разбазариванием казенных средств. Есть мрачное предчувствие, что скоро технология будет доведена до совершенства. Все сведется к каменному топору модели «Слово полицейского против слова нарушителя». Больше ничего не потребуется.

   Не думал, что убедиться в собственной правоте придется так скоро. Прошло всего два месяца и я снова в "малине" у Фемиды.

   На этот раз в судейскую мантию была облачена не ящерица, а щеголеватый итальянский падре с голливудской улыбкой. Его доброжелательность легко накрыла всех прихожан, собравшихся в Храме Правосудия.
   Пастве сразу же было предложено сесть. Волноваться никому не имело смысла, поскольку в этом зале каждый сумеет реализовать свое конституционное право на справедливый суд. Он, падре... Нет! Он, судья, просидит здесь хоть до полуночи, но никого не обойдет вниманием.
   Ну, с богом.

   Искристый лучик судейской благодати дополз до меня...
  - Господин судья. Вот, пожалуйста, посмотрите на фотографии. На них видно, что моя машина стояла в центре парковочного места и на разметку не заезжала.
  - А вы можете доказать, что не двигали ее перед тем, как сфотографировать?
  - Не двигал.
  - Но доказать этого вы не можете?
  - В то воскресенье проходил большой турнир по пляжному волейболу. Все парковочные места были заняты. Передо мной стояла машина, а сзади находился выезд из двора. Было просто невозможно запарковаться неаккуратно.
  - За двадцать пять лет, что работаю судьей, я убедился, что водители могут делать невообразимые вещи.  Кстати, а что это за полоса на асфальте у переднего правого колеса?
  - Не знаю. Может быть грязь на дороге. Может быть дефект на фотографии.
  - А я думаю, что вы двигали машину и это просто след.
  - Я не двигал. Кроме того, ширина этой полоски менее трети ширины моего колеса – это не может быть следом.
  - Ну, почему же... Очень даже может.
  - Ее длина не больше фута. Даже если допустить, что я стоял в ее начале, то все равно машина не заезжала на разметку.
  - Сейчас мы выясняем двигали вы машину или нет.
  - Мы выясняем залезала ли машина на разметку.
  - Сейчас мы обсуждаем вашу доказательную базу. Если вы двигали машину – неважно насколько – значит наш разговор окончен.
  - Так что, мне нужно было делать снимки при свидетелях?!
  - А вы бы смогли доказать, что не двигали машину, до того, как пригласили свидетелей?
  - Но ведь вы тоже не можете доказать, что я ее двигал!
  - А я и не должен ничего доказывать. На нарушения, подобные вашему, презумпция невиновности не распространяется.
  - Абсурд! Получается, что в подобной ситуации я не могу оправдаться ни при каких обстоятельствах. Это же просто «охота на ведьм»!
  - Я вам делаю замечание: следите за употребляемыми выражениями. Кроме того, мы с вами уже потратили время, принадлежащее, как минимум двум другим людям.
  - Я понял... Хорошо, на будущее: что делать, если, возвращаясь к запаркованной машине я обнаруживаю штраф?
  - Заплатить штраф и в следующий раз парковаться правильно.
  - Я имею в виду, что запаркован правильно, а полицейский выписал штраф необоснованно. Есть у меня возможность защиться в подобной ситуации?
  - Естественно.
  - Что я должен делать?
  - Многое зависит от обстоятельств.
  - Что я неправильно делаю сейчас?
  - Поступим так: я отпущу всех этих людей, а потом вы попытаетесь убедить меня в своей невиновности.
  - И мы пробудем здесь до полуночи?
  - Если понадобится.
   «Всех людей» наберется человек восемьдесят. Каждому видна улыбка судьи. Глаза видны только мне и они совершенно серьезны.
   Понимаю, что этим зрачкам ничего не доказать. Правда, и до полуночи они сидеть не собираются. Часа три потеряю только я.
  - Спасибо. Но, наверно, мы это сделаем в следующий раз. Сейчас я хочу заплатить штраф.
  - Хорошо. Итак, вы признаете себя виновным...
  - Я не признаю себя виновным, но ничего не могу доказать. Я хочу просто заплатить штраф.
  - За что вы собираетесь платить, если невиновны? Так нельзя.
  - Почему же?
  - Здесь правила устанавливаю я. Поэтому: вы признаете, что совершили нарушение и платите штраф или – мы продолжаем разговор позже.
  - Виновен.
  - Замечательно. Кассир на первом этаже.

   Вот и все. Занавес.
   Настроение – так себе. Дело не в пятидесяти долларах. Просто у меня после таких спектаклей обостряется паранойя. Начинаю допускать, например, что перекошено все американское правосудие. Мысль перескакивает на издыхающую финансовую систему.  Потом –  на яростные попытки Америки поделиться Демократией с Ираком. Хотя, что тут делить – своим не хватает!
   Трогательный косноязычный воитель, Буш-маленький, не смог сообразить как помочь стране. А кто его сменил? Это же просто черный юмор. Нет, преемник не хуже прочих. В этом и проблема: он «равный среди равных», а надо бы – умного. Пусть даже не Нобелевского лауреата. Неужели марксизм-ленинизм был прав, говоря, что капитализм обречен? Что если он и поживет, то немногим дольше коммунизма? И куда советскому эмигранту двигать из Америки?

   «Максимальные годовые выплаты по кредитным карточкам достигли семидесяти пяти процентов»
   «Сорок процентов населения не могут купить медицинскую страховку. Готовящийся проект Реформы здравоохранения предлагает за такое легкомыслие штрафовать»
   «Трое полицейских, угрожая оружием и своими удостоверениями, угнали со склада грузовик с парфюмерией на миллион долларов»
   «Как показало расследование Департамента Юстиции, из-за разгильдяйства и преступной халатности работников ФБР, телефонные компании неоднократно отключали прослушивающие устройства, использовавшиеся в расследованиях Бюро – включая операции, проводимые контрразведкой!»
   «Судья из пригорода Вашингтона оштрафовал маленькую семейную химчистку в общей сложности на шестьдесят тысяч долларов за то, что... были потеряны брюки от его костюма»
   «Пенсионные накопления населения похудели наполовину. Тем, кто собирался пожить после пенсии лет двадцать, придется укладываться в десять»

   График пенсионной жизни получается очень насыщенным. В театры нужно успеть походить сейчас.
   На спектакли больше не опаздываю.

                2009, Нью-Йорк