куй железо пока горячо

«А» куй.

РАЗЛИЧЕНИЕ.

Ресурсами обыденного языка невозможно пояснить необходимость дорожить честью больше чем жизнью, поскольку заявление о необходимости ставить честь выше жизни тотчас схватывается механикой самосохранения, которая «ответственна» за жизнь. В результате, возникает идеология «чести» никакого отношения не имеющая к тому, что дороже жизни. Идолология. Но в поле обыденного языка уместно обозначить метку (мета-курс), которая может обеспечить переоценку ценностей. Процесс переоценки, с одной стороны, всегда широко-толковательный, с другой стороны, представлен авторитарной фигурой того, кто утверждает нечто более дорогое, чем известные формы жизни.
Ана-логично, если высказаться  о необходимости разделения людей на высшее и низшее сословие, то механика понимания низшего сословия тотчас породит еще одно чудовище, выделив среди низших «высшее» сословие. Здесь то, мы и видим «элиту» власть предержащих. Ни одному высшему существу никогда в голову не придет намерение властвовать над людьми, полагая их более слабыми, глупыми, бедными. Власть же,  так и норовит  обеспечить людей «безопасностью», «работой», «образованием и здравоохранением»  и т. д.   Высшее Существо не позволяет никому из людей быть бедным, глупым, слабым, ничтожным, таково его законное, запрещающее  повеление, с которого начинается правильное обращение к различным людям, которые его чем-либо заинтересовали. Власти же никогда не обращаются к субъективной начинке конкретного человека, но только к объективированному типажу, которым можно манипулировать, использовать его в угоду своей потребности. Говорю, потребности, а не желание, поскольку последнее направлено всегда на сродственное, то есть, на желания другого. Потребитель же похож на волка среди овец, или на овцу среди травы, или на господина среди рабов.
Ана-логично, если высказаться о необходимости применения смертной казни, тотчас возникает особая группа «специалистов», могущая выработать решение о смертной казни. И вот уже смертников всё больше и больше, и по всем нравственным показателям их мы находим и среди «специалистов».
Ана-логично, если выпустить предметный знак «личного достоинства»,  удостоверяющий конкретную личность, то, вскорости, заметим, как этот знак превращается в знак продажи личного достоинства, заменяя удостоверенное своей особостью вполне своенравное существо «удостоверением личности» общего образца. Своенравие каждого уничтожается уже опытом  собирания удостоверяющих личное право «документов».
Ана-логично, если вынести «ценность большую, чем жизнь конкретного тела» вовне, выразив её предметностью денег, мы получаем общество товарно-денежных отношений, абсолютно чуждое сословию Знати.
;
Посему мы, выходя к людям с обращением, понтуемся,  стараясь навести мосты, подступаемся к разумному диалогу Силы. Создаем Слово Запрета (=закон) на путях низшей культуры, с её причинно-следственными связями доступными восприятию и, сразу же, становимся поперечно линейности этой оппозиции (Т), сотворяя  ОТ-ца рственные от-ношения. Запрет абсолютно тверд и нетолкуем, царственные же отношения пластичны, грациозны, изменчивы, ТЕК (техне) учи.
;

"З" куй.

ЗАХВАТ.

За-хватывающее действие, вос-хитительная картина, хотеть, охотиться, хвастаться (но и захватанность), похищать (но и хищник).
 Здесь поговорим о Захватчиках. О двух существенных родах захвата.  О захвате собственности.  Хищение собственности одного рода пред-вос-хищает хищение собственности другого рода. Чем заканчиваются действительно захватывающие дела? Судебным Решением. Кто Судья? СУД Я. Мимо СУДьи в райский САД не пройти.
В захватывании мы можем увидеть как лицо дикаря, так и лицо философа. Вопрос в том, какого рода то, что захватывает внимание каждого. Захватывается либо пред-метное в вещи, либо вещее. Пред-мет пред-ставляется нужным. Вещь  же желанна поскольку откликается, саморазвёртывается в захватывании её и тем вос-хищает. Предметом  можно обладать, но вызвать восхищение он не может. Предметная собственность всегда захватана чужими руками, даже если кажется предельно необычной, оригинальной, раритетной. Знаком этой захватанности бумажные деньги и проститутуированные люди (проституция=отдавать себя в распоряжение другого). Деньги, как неспособность восхищаться вечными вещами и даже замечать их. Захватанное, всегда знак неудачного Захвата. Философию мы определим как техно-логию (точно-логию) особо хитрого захвата.
«Захватывать» происходит от «захотеть»,  действие проистекает от помысла. Если хотение обеспечивает восприятие, видение, то захватывание есть активное восприятие, апперцепция,  ведение. Когда мы собираем сведения, спрашиваем о чем-либо, делаем выводы, мы участвуем в политике захвата. Что же ищет утвердить захват? Собственность. Материальная собственность нас затягивает в недра материи. Захват собственной особенности вещей (их лика, личности) выявляет утверждение по смыслу (от отца). Во втором роде захвата мы выступаем из материи своенравно и свое-образно, ори-гинально, формируя оригинальный круг своего общения, кажущийся маргинальным для тех, кто погружается в материю. 
Различим поточнее две принципиально разные стратегии захвата. Первая видится убедительнее по своим причинно-следственным связям, понятиям памяти, вторая же основывается на ОБО-ЗРЕНИИ. Видимое участвует в различных видах сводничества, однако зримое в организации сводничества не участвует, но только в активном ПО-ЗНАВАНИИ мира. Даже нейтральное созерцание уже есть предпосылка такой активности. Если Ведение организующее-распорядительно, то порода Знания великодушно-разрешительна и в этом оно ХИТРО связывает, сближает вещи только САМООРГАНИЗУЮЩИЕСЯ. Это второй регистр связи. Именно сводническая природа ведения сводит ВЕДЕНИЕ и ЗНАНИЕ в ОДНО. Мы говорим «знания», а по сути, имеем в виду «сведения». Видящее зрение еще не Зрение в своём роде, но только чрезвычайно специализированный орган осязающего ведения, отсюда и НУЖДА в обладании вещью. Пока не держим её в своих руках,  не владеем ею как своей собственностью. Обо-зрение же  создаёт основание другого рода собственности.
Чтобы организовать видимую, наличную собственность используется Власть, глубинный Дух Материи, но чтобы сблизить и связать вещие вещи, необходимо обозреть их своеобразие и вникнуть в своенравие характера  каждой (субъективность), чтобы на-правлять их друг к другу. Дух Матери ищет Закон, но закон-ченное в своём Образе ищет Правильное отношение. Дух Отца СО-ОБРАЖАЕТ как с-правиться со своенравием каждого и Во-ображает Судебную Личность. Именно Судье предстоит теперь курировать Законодателя, а не наоборот. Судья как святой дух.
Утро человека начинается с захвата вещей, но захват вещего (вече) начинается Вечером. Ведьмы и ведьмаки ведают пути вещей и способы их захвата, им выгодно укреплять «права собственника», однако ЗНАТОК на фоне их магии видится совершенно беспомощным, ничего то и организовать не может и работать под руководством кого-либо не хочет. Знание это не магия.
Что предельно захватывает наше внимание? Две вещи, которые  расщепляют внимание на два разнородных луча.  Мир как предметно-подвижная многообразная реальность и Мировое Существо как выражение своенравия и свободной воли. Женщина привлекает мужчину своей половой (половинчатой) выразительностью, но целиком захватывает и вос-хищает его только будучи вполне авторитарным и своеобразным существом мира, Личностью. Второго рода влечение не отвергает половое, но относится к нему под прямым углом, а потому способно курировать его. «Жена, облаченная в Солнце», такая Собственность не просто центр предметно-подвижного объективного мира, но и центр, захватить который можно только хитро, украдкой, охватывая  обзорным и озорным окоёмом О-хотника. Самое захватывающее у полового партнера не только его эрогенные зоны, скрываемые и оберегаемые, но и целомудренная телесность всего существа его, неприкосновенная до срока Любви. Запрет (закон) стоящий на путях полового влечения, собственно и создает Человека, и он необходим, поскольку усиливает влечение, уточняет лицо избранника, создает ясность ОБОЗРЕНИЯ, вместо оборзения самца и самки. Желание обладать здесь перерастает себя в желании обозревать любимого, такое желание питается радостью другого, а не удовольствием обладания.
Знание не темнит, когда украдкой, касательно, посматривает на белый свет, не заражаясь его явной мотивацией, и тем граничит, определяет его силою «не от мира сего», потусторонней. Зряшность познания, особая деятельность в стороне от ослепляющего ум восприятия (видения-ведения), склонного отождествить видимое и зримое. Точка Зрения предельно различается от осведомленного мнения. Настоящий Мастер-Знаток это всегда мастер «темного» знания, недоступного для тех, кто очарован светом дня и даруемым им эмоциями. Но в области «темного» знания сверкает каждая вещь как золотое ЗЕРНО, собственным светом.
Патриархат утверждается как захваченность Тайным. Матриархат поддерживается захваченностью Явным. Равновесие их возможно только в индивидуальной душе. Мы начинаем сознательно мыслить и реально создавать нечто значительное, когда захвачены Тайной и стремимся к открытию, оперируя не сигнальными знаками восприятия, но знаками значений. Здесь мы не просто эмоционально реагируем на внешний мир, но и создаем, изобретаем, во-ображаем род других эмоций, РАДОСТЬ. Мы радируем тайному, своей явной состоятельностью, своими конечностями, своим руководством (лучи-руки).
Тот, кто захватывает мир тем же способом, каким мир захватывает его, вызывает оправданное презрение со стороны того, кто прозревает другой способ захвата. Власть имущие, всего лишь маменькины сынки, какими бы крутыми они ни казались. Они все выражают волю всеобщей материнской монады. Создавая законы, они еще не нашли закон в себе. Подлинный закон строго останавливает доминацию внутреннего живого-животного  влечения, инстинкт жизни, открывает наружнюю доминацию правильной жизни. Право позволяет начать  новую жизнь и начальствовать с несомненностью законной силы, которая не вырождается в отвлеченные нормы закона, но всегда личностна. Закон это Я. Последняя буква азбуки. Сила правильной жизни словно открытие второго дыхания, в ней сопрягаются два рода мотиваций, с несомненной доминантой права. Человеческое существо становится амфи-бией. Только хватка софийно-правовой мотивации освобождает от хватки природно-материальной. Борьба не на жизнь (как ее понимают и помнят), а на смерть (с мерами прав каждого). Порода знания только тогда и открывается и растождествляется с природой сведений, когда действенно окромляет страшную природную силу, управляет ею. Где нет сознавания, там, в обществе умножаются законы и напрочь заглушают правила жизни и права каждого.

Мир как собственность Человека не есть область обладания, но широта обозрения и свободная инициатива каждого в собственной человечной со-стоятельности. Именно закон о-станавливает каждого перед лицом другого. Чем более приземленно, активно-прижимисто людское существо, тем более  загон-я эт оно себя в рабство пожизненного ребенка, зависящего от воли Матери(и) с её бредовыми прихотями и глухотой к воле От-ца рства. Об инфантильности законодательной власти говорит гипертрофировано высокое количество законодательных актов, совершенно бестолковых при всей их кажущейся понятности.

Восхищение. Есть зона перехода от захваченности мирским к захватыванию мира способом Управителя мира. Захваченность мирским погружает нас в глубины материальности и доставляет Удо-вольствие (принцип удовольствия). Но Восхищение возводит твердь другого основания жизни. Моральное, сознающее свою смертность, существо начинается с восхищения. Обычных людей смерть пугает, нас же она непрестанно восхищает. В каждой законченной (эстетичной) вещи мы видим её лицо. Законченные вещи помогают нам не просто помнить и понимать жизнь, но вс-помнить себя и, выходя из-под власти мирского, в вос-хищении браться за управление миром.

В мире идут войны захватчиков. Кто не захвачен полностью, не считается. Такие живут в убогом мирке "нищеты духа". Захватчики, по высшему счету, выступают всегда с самыми существенными притязаниями и на стороне каждого законное обоснование. Захватчикам не нужно никому ничего доказывать, они только показывают  свои притязания. С этого показа начинается Суд. В этом показе раскрывается судьба каждого.

Мы прежде, в начале времен, захватили весь мир и благополучно забыли  об этом. Теперь, в конце времен, мы вспоминаем. И определяем Человека через судебное решение о нем. В беспристрастности мира судья бис-пристрастен. Захватчики создают со-бытие, судья его разрешает в событии человека-амфибии. Центральном событии мира. Не зря в иранской мифологии первочеловек Йима родился под знаком весов, в октябре.

Понимать себя значит быть собою. Понимать, поймать, похитить, захватить. Я поймал себя и стал сам-собою, другом миру, но и настолько  другим, что теперь мир не может уловить меня, это я его словил Словом, захватил и прославляю мудрость мира в, право, славном  царстве-государстве.

Само собою, разумеется, предельно отвлеченны и утопичны  "пакеты  законов", регламентирующих нефтедобычу и сельское хозяйство, здравоохранение и образование, банковское кредитование и промышленность, пенсии и социальное страхование, и т. д. и т. п. Все они имеют  за фасадом предельной увязанности с конкретными проблемами пустое содержание, нужное только аппарату «призванному» решать эти проблемы.
В результате, если и влияют на людей, то только в плане усугубления подлости (=подлаживаться), но никак не на разрешение проблем энергетики, здоровья, воспитания и образования, финансов, кредитования, льгот. Те, кто абстрагируются от «самого-само», теряют Закон Существа Дела, закон-ченность само-захвата, самооценку. С «пакетами законов» легко смиряются  профессиональные философы, которые могут рассуждать о свободе, бытии, сущем, но быть, при этом привязанными к «легально» захватываемой тюменской нефти, якутским алмазам и прочим богатствам. Царственный же философ СМЕЕТ утверждать другую ВОЗМОЖНОСТЬ, другое ДОЛЖЕНСТВОВАНИЕ, другой род ЖЕЛАНИЯ. Его НАЧИНАНИЕ несет с собою и Новый Закон.
В технологии Захвата действуют пять универсальных факторов: 1. боязни и 2. возможности (чувства) 3. долженствования (понятия) и 4. смелости (воображение) 5. желания. Если Личность Захватчика не интегрирована в  этой квинт-эссенции, она сталкивается с внешним Судом и его решениями. Боязнь и смелость здесь определяем не родом известного чувствования, но тем в нас, что стремится заканчивать или начинать помысленное.
;
"Г" куй

ГРАНИ.

Грани это Различение главных сторон мира. Различение есть СИЛА способная превратить различия МИРА в связность ГОСУДАРСТВА мира. Сила граждан мира. Кто же различит существенные значения мира и несущественные? Кто является существом мира. Быть природным существом, значит быть захваченным несущественными сторонами мировидения. Даже если тебя захватывает величайшая природная тяга к существу противоположного пола, это еще не существенное веление, но когда в этой захваченности ты находишь существо дела, отделенное от тебя в единственности своего рода, а не только пола, только тогда находишь ГРАНЬ ТАЙНЫ. Грань Одного Единственного основания ГРАНДИОЗНОГО действия. Мир как ВСЕРАЗЛИЧЕНИЕ и Государство как ВСЕЕДИНСТВО. Мир фундамент, государство храм. Убери существо различения и строительство храма становится невозможным. Где нет граждан мира, мировых существ, ограненных по смыслу своего существования (смысл как различение существенного  и несущественного, но если его подавать как некое неразличимое в себе единство, «адвайту», то смысл вообще исчезает), там нет и мирных связей, но только конфликты, раздражение и вырождение. Утверждает мировые связи именно Государство Мира. Ограняя и охраняя Мир милосердием к гражданам мира и суровостью к лиходеям. Если, кажется, что вы проявляете милосердие, бросив копейки попрошайке-нищенке, или создав благотворительный фонд, вы заблуждаетесь и размениваете своё осмысленное мировое милосердие на нужды разных убогих лиходеев, всегда картинно показывающих вам своё убожество, и вызывающих жалость своим убожеством. Если вы включите в контент мира лиходеев, только потому, что они «тоже люди», вы завязнете в природном материале, не сделав первого шага.  В мире существенных отношений нет нуждающихся, но только свободные и любящие.
В мире существуют только РАЗЛИЧИЯ и ничего кроме различий. Правда и смысл мира в проведении различий. Различение есть единственное занятие существа мира. Но существо государства (государь) научается исключительному в своем роде различению, различению существенного и несущественного и отделяется от несущественных мотиваций, облачается в одеяние мира («покров богородицы») и идет по миру с государевым Словом и Делом. Если существо мира живет и улыбается, то государь, в котором сходятся грани мира, живет, улыбается, но и ПРАВИТ мирское, пребывает в мире сакральной  фигурой предельного пророческого смысла. Судебного и царственного.
Все различия мира сходятся в ОБРАЗЕ ЧЕЛО-ВЕЧНОГО ЛИЦА, лица предельно миролюбивого, улыбающегося, приветливого, дружелюбного. Где нет такого Лица, там мир находится в величайшей опасности распада и вырождения «до плинтуса», где царствуют насекомые. Вместо граней мира у них насечки нужды. Личность это образ Всеразличения, здесь Сознательность находит своё Бытие и четко различается от него. Где не возникает этой четкости (четности, почтительности, счастья) там лжесознание (недодуманность, недоопределенность) конструирует некое «небытие» и этот конструкт становится убийственным для существ мира, уводит их в «нирвану» «небытия», в смерть, а не в Жизнь. Бойтесь утверждать «небытие», только сознательное утверждение бытия животворно на века.
Ограненная Личность способствует становлению других личностей мира. Глупо говорить о личности как о преемнице Духа, Сознания, Бога, Культуры, она есть тот, КТО различает духовное и недуховное, сознательное и несознательное, божественное и небожественное, культуру от дикости. Значит Личность никому не наследует? Да, но только исследует и ограняет отличное, то, что заряжено внутренним ЛИКОВАНИЕМ. Становление Личности зачастую проходит как череда утрат—утрат—утрат, но дождись утра ты и вот заря… Самое болезненное для наших чувств ГРАНЬ ДРУГОГО. Присваивать другое мы с грехом пополам научились, но вот ОСВАИВАТЬ измерение Другого… Целина непаханая.
Только образ живого существа Личности, её голос, взгляд, жест стоят того, чтобы со-образовываться с ними. Назвать себя или людей личностями зачастую преждевременное недодуманное решение. Личность это единичный Образ, но не образец, легко включающийся в статистические «игры разума». Личность всегда неповторима именно своей особой ОГРАНКОЙ, где нет такой огранки, там нет личности. Огранка не просто  есть сделанность- законченность, но непрестанный процесс изнутри идущей утвердительности, шлифовки форм выражения и обращения друг к другу.
Нигде мы не найдем Личность, кроме как в существе раз-личающем грани мира. Те кто «живут и получают удовольствие» от жизни, как и те, кто претерпевают разные нужды, еще не личности, просто люди. Личность это ответственность за звание Личности. Где нет такой ответственности там мир рассыпается. Только Личность свята, восхитительна, прекрасна, божественна. Всё безликое не имеет права на жизнь. Даже в облаках на небе мы ищем именно Лики, глядя на цветок, мы предчувствуем его лик, глядя на море мы ожидаем увидеть его лик.  Поиск Лика единственная задача действительно живущих. Ради бога, пройдите мимо всех богов, но не проходите мимо личности, даже если она едва различима на пестром ковре мирового разнообразия. Что есть ВОСКРЕСЕНИЕ и ВОЗНЕСЕНИЕ? Узнавать в себе личностное, узнавать в другом личность.
И разве Слово не есть инструмент Различения мировых значений? И разве Слово не инструмент Сличения в государстве мира? Там где последнее различение там «остриё меча», острый угол невыносимый округлому пониманию обывателя, всегда, при всех своих трудностях, слишком хорошо живущему, ловко устроившемуся со своими извилинами в распадающемся мире. Государь невыносимая фигура, и он творец государства мира. Обывателю же удобнее ладить с разными «миротворцами». Государь всегда воин. Он творит именно государство, а не мир. И мир в нем сходится всеми своими гранями, он собою воплощает Мир.
Святить именно Личность, значит отделять её как сакральную фигуру от профанических, фантазматических видимостей мира, от его разнообразия. Быть на стороне того, кто воплощает собою весь мир.  Да святится имя твоё. О ком это? Это говорит Любящий своей Любимой.

"ЛИ" куй.

Лебедь — символ Гипербореи
Медуса — это прозвище, означающее "владычица", "повелительница". Дочь Морского царя Форкия, возлюбленная владыки морской стихии Посейдона — прекрасноликая Лебединая дева Медуса властвовала над народами северных земель и морей (как выразился Гесиод, "близ конечных пределов ночи"). Но в условиях господствующих матриархальных отношений Власть не ужилась с Мудростью: соперницей Медусы стала Афина. Скупые осколки древних преданий позволяют восстановить лишь общую канву разыгравшейся трагедии [43]. Не поделили власти над Гипербореей две девы-воительницы. Борьба была жестокой — не на жизнь, а на смерть. Первым актом изничтожения соперницы стало превращение прекрасной Лебединой царевны Медусы в отвратительное чудовище с кабаньими клыками, волосами из змей и взглядом, обращающим все живое в камень. Данный акт символизирует, скорее всего, раскол протоэллинского этнического и идеологического единства и отпочкование той части будущих основателей великой древнегреческой цивилизации, которые, возможно, под воздействием природной катастрофы и под предводительством или покровительством девы Афины двинулись с Севера на Юг и в пределах жизни отнюдь не одного поколения добрались до Балкан, где, воздвигнув храм в честь Афины, основали город, и поныне носящий ее имя.
Но женская мстительность не знает границ. Афине было мало морально уничтожить Медусу — ей потребовалась еще и голова соперницы. Вот почему, некоторое время спустя,  ;она отправляет назад, в Гиперборею, своего сводного брата Персея и, по свидетельству многих, сама сопровождает его. Обманным путем Персей и Афина вместе расправились с несчастной Медусой: по наущению Паллады сын Зевса и Данаи отрубил горгоне голову, а Афина содрала с соперницы кожу и натянула на свой щит, в центре которого поместила изображение головы несчастной Морской девы. С тех пор щит Афины носит название "горгонион"
Образ Лебединой девы Горгоны Медусы раскрывает наиболее типичные черты тотемной символики — наследия почти, что недосягаемых глубин человеческой предыстории, сохранившегося по сей день в соответствии с неписаными законами передачи традиций и верований от поколения к поколению. Безвозвратно ушли в прошлое гиперборейские времена — живы, однако, рожденные ими символы. Среди них — лебедь — одна из наиболее почитаемых русским народом птиц. Вместе с соколом он стал почти, что олицетворением Руси. И не только олицетворением. По свидетельству византийского историка Х века императора Константина Багрянородного, сама территория, где жили древние руссы, именовалась Лебедией. Впоследствии это дало право Велимиру Хлебникову назвать новую Россию "Лебедией будущего".

;