Эстетические взгляды ф. ницше и их воздействие на

Введение

Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце.
Анаксагор

        С этих слов я хочу начать эту работу, посвященную великому «художнику» философской мысли – Фридриху Ницше. Несмотря на всю пафосность и экспрессию стихотворения Бальмонта «Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце…», можно сказать, что Ницше был одним из тех, кто хотел быть как Солнце, кто видел и ощущал в таинстве мироздания участие «вселенской мощи». Находясь в противоречии с социумом, Ницше сумел жить и диктовать свои воззрения таким образом, что многие великие музыканты следовали его философским убеждениям. Они интриговали их. Конфликтность с окружающими его людьми не только тяготило его, но и давало ему большой стимул для творчества. Для большинства, по - началу, Ницше был почти непонятным. Его «мораль» и ниспровергательство кумиров и идолов ранит. Но это кровь – самого Ницше. Ибо Ницше писал кровью.
        Жизнь Ницше – воплощение самой его философии во всей ее суровой величественности и трагичности. Не зная первую, трудно понять вторую, невозможно постичь то исключительно сильное воздействие, которое оказало учение Ф. Ницше на ХХ век.
       Ницше воссоздал новую породу гения, которую еще не знала европейская цивилизация. Ницше справедливо считал себя последователем Шопенгауэра, но он выше Шопенгауэра во многих отношениях, особенно потому, что его учение последовательно и непротиворечиво. Метафизическое всемогущество воли не гармонировало с Шопенгауэровской восточной этикой самоотречения. У Ницше воля первична не только в плане метафизическом, но и в этическом. Своей личностью Ницше открывает новую эру.
       Очень трудно писать о Ницше. Трудно потому, что о нем нельзя писать плохо или хорошо. Читая его произведения я испытывал то отвращение, то,  через минуту, полное удовлетворение. С чем это может быть связано? Почему знакомясь с «последовательностью мысли» я так непоследовательно и очень остро реагировал? Очень простой ответ кроется здесь. Ницше не возможно воспринимать хладнокровно! Его можно только сочувствовать и сопереживать. Своими мыслями Ницше погружает читателя в свой загадочный и бушующий мир; он заставляет – хочешь ли ты этого или нет – тебя «заразиться» его идеями; он заставляет чувствовать все то, что он сам переживает. Его переживания, томления, ликования, злоба и еще много других чувств зачаровывают и гипнотизируют тебя. Тащат за собой и, кажется, что именно ты тот главный герой, что именно тебе предстоит решать те глобальные идеи, которые Ницше излагает в своих работах. Чтобы понять Ницше…- НЕТ! Его не только не достаточно понимать, но его и не  возможно просто(!) понимать. Его надо любить и им надо жить. Только тогда внешний нигилизм Ницше отпадет, и проявятся его солнечность, красноречие и искренность.
       Путь Ницше – это путь к пределу . Его творчество пронизано всепоглощающей мощью мысли. Он не сможет завершить что-либо с легкостью. Его цель – человеческий максимум. Ницше не успокоится пока не дойдет до грани как своих возможностей, так и человеческих в целом. Возможно, Ницше мог бы про себя сказать: «Я счастлив – потому что я одинок! Я счастлив потому, что в своем одиночестве я вижу суть». Именно в одиночестве, а точнее в понимании ее сути, могли родиться его философско-литературные шедевры: «Так говорил Заратустра» и «Рождение трагедии из духа музыки». Человек рождается в одиночестве и умирает в нем же(Я не имею в виду чисто физиологическое нахождение рядом людей, которые способствуют рождению или прощаются с вашим телом. Я говорю о сокровенном состоянии нахождения души в тот или иной момент). Ницше сумел найти силы жить этим состоянием в реальном мире; он, как бы, уже и не родился только – что, но и не умер еще. Именно в этом состоянии можно было бы достичь, как мне кажется, тех философских высот и откровений, которых достиг в своих трудах Ф. Ницше. Он жил в действительности и осязал ее. Но то, что находится между рождением и смертью называется жизнь. Скорее для Ницше это была борьба, а не жизнь: десять лет безумия в конце жизни...
       Если говорить о его здоровье, что он был болен, - значит, ничего не сказать. В редкие дни, недели, когда наступало улучшение, Ницше творил. Творил свои «полотна» самозабвенно, создавая их с болью и муками. Мы, беря сегодня его книги, слышим ту доносящуюся боль и борьбу с ней. Его произведения «хранят борьбу за жизнь, борьбу за власть над собой, борьбу «вопреки»…


Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце,
                А если день погас, 
                Я буду петь…  Я буду петь о Солнце
                В предсмертный час!
                К. Бальмонт
   
*  *  *
       В своей работе я попытаюсь раскрыть основные эстетические идеи Ницше, их формирование и развитие, а так же проанализировать ряд произведений философа.
I. Формирование философско-эстетических взглядов Ф. Ницше и основные эстетические идеи
1. Влияние А. Шопенгауэра. Война христианству и морали Ф.Ницше

       Стоит отметить, что в формировании эстетических взглядов Ф.Ницше можно выделить три следующих друг за другом этапа:
• Активное освоение культуры прошлого (литературы, истории, философии, музыки, сопровождающееся романтическим поклонением античности).
• Критика основ западноевропейской культуры.
• Период написания «Заратустры», учение о «сверхчеловеке» (Начиная с 1881 г.).
        В течение каждого из этих периодов Ницше испытывал разные по своему содержанию переживания, и с каждым периодом философ накапливал бесценный опыт, совершенствуя вместе с тем свое учение и рассматривая все новые и новые взгляды на жизнь.
        Начиная с ранних лет, Ницше был очень серьезным и уравновешенным мальчиком, очень рано почувствовавшим внутреннюю потребность в творческой деятельности. Его влекли поэзия и музыка, естествознание и классическая филология. В конце-концов он выбрал последнюю.
       В Лейпциге Ницше прочел книгу «Мир как воля и представление», и «заболел» Шопенгауэром. Вслед за Шопенгауэром Ницше воспринимает жизнь как жестокую и слепую иррациональность, боль и разрушение. Способность противостоять страданию можно обрести только в мире искусства. В «Рождении трагедии» (1872) он пытается найти в античной трагедии мощный источник пьянящей радости жизни, мужественное приятие жизненных ценностей. Трагическое искусство умеет возвышенно сказать «да» жизни. Ницше переворачивает романтический образ греческой культуры. Не классическая Греция Сократа, Платона и Аристотеля, а досократики и трагики IV в. до н. э. – вот «настоящая» Греция. Тайну греческого мира Ницше связывает с цветением «дионисийского духа», инстинктивной силой здоровья, буйством творческой и чувственной страстью в полной гармонии с природой.
       Рядом с «дионисийским» рос и креп дух Аполлона, рождались попытки выразить смысл вещей в терминах меры и соразмерности. Дихотомия двух этих начал, по Ницше, стала источником контраста, необычайно важным как в начале, так и в конце греческой цивилизации, контраста пластичного искусства (Аполлон) и непластичного, музыки (Дионис). Два этих инстинкта выступают в открытом диссонансе, пока каким-то неведомым чудесным образом не соединяются в одном виде искусства. 
       От Сократа и Платона и начинает отсчет по лестнице, ведущей вниз, Ницше, называет их «псевдогреками», «антигреками». Философ перечеркнул представление об аскетичной рациональности культуры классической Греции. Ему удалось доказать, что эта культура является пересечением двух векторов – аполлонийского и дионисийского. Аполлон – олицетворение разума, чувства меры, pansive ; Дионис – воля, огромная страсть, активность. По мнению Ницше, упадок греческой культуры как раз начинается с Сократа и его последователей – Платона и Аристотеля. Те, кто был до Сократа – более великие мыслители. Ибо Сократ, задав вопрос жизни: «А в чем, собственно смысл?» - и стал первым декадентом, вместо того, чтобы принять ее – жизнь! – как дар.
       Шопенгауэр и еще раз Шопенгауэр! Конечно, нельзя пропустить мимо этого философа, чье воздействие на Ницше было очень велико и значительно. Сама тема аполлонического в искусстве генетически связана с тем, что можно охарактеризовать в терминах А. Шопенгауэра – миром явления, миром как представлением. Этот принцип Шопенгауэр именует принципом индивидуализации и множественности мира. Почти все виды искусства являются аполлоническими искусствами.
       Смысл понятия «дионисийское начало» также тесно связан с системой Шопенгауэра. Напомним, что у этого философа искусство музыки наделено особым статусом: музыка является аналогом мировой воли.  Дионисийская музыка представляла собой некий набор звуков, не связанный ритмически и тонально. «Если бы богине Музыке вздумалось говорить не тонами, а словами, то пришлось бы заткнуть себе уши» .
       Говоря о Шопенгауэре нельзя не отметить, что и он отложил отпечаток на мировосприятие другого мыслителя и музыканта – Рихарда Вагнера. У того и у другого искусство играет особую роль, которое имеет дело с не реальным миром. Все оперы Вагнера написаны на мифические сюжеты, но при этом утешение, которое даруется созерцанием прекрасных образов-идей, исторгает нас из бессмысленного и жестокого мира, где все, так или иначе, выполняет волю мировой воли. Совершенно уникальным статусом обладает музыка в системе Шопенгауэра, которая оказывается не в ряду других видов искусств, выполняя иное предназначение. Подобный взгляд на музыкальное искусство привлекал не только Вагнера, но и других музыкантов. Музыка есть некий аналог воли. Именно через музыку можно непосредственно соприкоснуться с мировой волей.  Необходимо указать, что шопенгауэровская воля связана генетически с кантовской системой(Кант был еще одним из тех философов- как и Ланге,впрочим - которого с жадностью начал изучать в свое время Ницше). Можно говорить о том, что Шопенгауэр использует кантовскую схематику, о чем, кстати, говорил не раз и он сам: воля подобна вещи в себе и т.п.
       Ясно, почему Ницше так был увлечен Шопенгауэром. Ведь с раннего детства им полюбилась музыка. Его кумирами стали Моцарт, Гайдн, Шуберт, Бетховен, Бах. В современной же музыке Берлиоза или Листа он не находил ничего, что способно было взволновать человека. Тех людей, которые презирали музыку, Ницше, рассматривал как «бездуховных тварей». В своем наследии Ницше оставил не только философские работы. Подобно великому композитору Р. Вагнеру, который писал и литературу философского характера, Ницше, писал музыку. Одно из ранних произведений Ницше-философа – «Рождение трагедии из духа музыки». Оно было посвящено Р. Вагнеру. Это произведение пронизано музыкой. Все, что бы Ницше не рассматривал в своей работе, все соприкасается с искусством, с музыкой. Написав данное произведение, Ницше не только отдал дань музыке, но и отдал дань знакомству с Р. Вагнером. Вообще, факт влияния Вагнера на Ницше, как и Шопенгауэра – факт общеизвестный. Более подробное описание «Рождения трагедии» я предлагаю рассмотреть в следующей   главе.
       Что касается критики западноевропейской культуры, то здесь можно разделить на две позиции Ницше: политика и христианство.
       Ницше - сторонник возврата к древнегреческим ценностям, где бытие и сознание, естественное и искусственное, природное и культурное, человеческое и божественное еще не были разделены, как это произошло позднее под влиянием христианской догматики, западной рационалистической схоластики и норм "светской морали", определяющей современную европейскую культуру в целом. Категория "власти" для Ницше является "греческой" ("дионисийской") по преимуществу. В ней концентрированно выражается избыток чистых бытийных сил, еще не прошедших сложный процесс канализации по различным системам ограничений и сдержек. Власть для человека так же естественна, как наслаждение, радость или боль. Она выше морали, как выше морали само бытие. Власть совмещает в себе "синтез противоположностей", она не бывает "благой" или "злой", она бывает великой или мелкой, сильной или слабой. В духе своей теории, Ницше фактически отождествляет "власть" с чистым источником бытия.
       В отличие от Платона, писавшего в иных исторических условиях, когда "греческое" отношение к миру было естественным состоянием, а не агрессивной ностальгией (как в случае Ницше), Ницше озабочен не "универсальной гармонией" бытия, воплощающейся в идеальном Государстве, но самим фактом наличия этого бытия, значительно иссякшего за две с лишним тысячи лет, отделяющих Европу XIX века от Древней Греции. Поэтому идеальное Государство Ницше сводится не к обширному трактату, но к краткому афоризму. "Государство или органическая имморальность: необязательно в смысле полиции, пенитенциарной системы, сословий, торговли, семьи; обязательно - в смысле воли к власти, к войне, к завоеваниям, к мести".
       Философия политики, в отличие от политологии или прикладных политических исследований, ставит перед собой следующие вопросы: "Какова природа власти? Что такое власть? Какова онтология власти? Как власть сопряжена с бытием, мудростью, внутренним измерением вещей?"
       В таком понимании явление власти становится не прикладным, не техническим. Если проблема взятия власти или борьбы за власть обсуждается в различных политических учениях, то природа власти осмысляется и сознается только в рамках философии политики.
       В своей программной книге "Воля к власти" Ницше размышляет о власти как философ политики, понимая ее онтологически, как одно из важнейших измерений, определяющих человеческое существование. Он показывает, что власть и стремление, воля к ней определяют сущность человеческого бытия. По Ницше, воля к власти является общим знаменателем и базовой мотивацией всей человеческой деятельности. Ницше понимает власть как нечто тотальное, врожденное, определяющее.
       Согласно Ницше, нет людей, которые не стремились бы к власти, есть люди, которые стремятся к ней плохо, мало или недостаточно эффективно. Соответственно, Ницше воспринимает власть как квинтэссенцию политики.
       «Антихрист»… Мне очень сложно писать и страшно. Я думаю это потому, что я не фанатик. Я просто верующий человек. Тем не менее, я попытаюсь. Ведь если бы я был фанатично предан христианству, то тут было бы все понятно. Я все отрицал бы в работе Ницше. Ссылаясь на его «болезнь душевную». В какой-то момент мне показалось, что весь этот «бред» имеет суть. Я постараюсь адекватно изложить свое мнение. А теперь все по порядку…
       Ницше в «Антихристе» подверг резкой критике христианские церкви и тех людей, которые называли себя христианами, на самом деле не являясь ими(здесь Ницше говорит о «долге» быть христианином, а не о «велении» сердца быть таковым. Т. е. те, кто стремятся делать из сострадания и «внешнего долга»(но при этом не имея потребности в этом) какие-то благие поступки, они и есть «догнивающие мира сего», а следовательно и «отрицатели мира». «…Добродетель должна быть нашим изобретением, нашей глубоко личной защитой и потребностью: во всяком ином смысле она только опасность»). Он противопоставил жизнь Иисуса трем синоптическим евангелиям, в которых, по его словам, предприняты первые попытки по созданию системы догм христианства в вопросе негативного отношения к миру. Иисус же, по мнению Ницше, вовсе не отвергал мира, не истолковывал его лишь как преддверие лучшей потусторонней жизни. Только позднейшее искажение его взглядов последователями и апостолами, особенно Павлом, превратило его учение в отрицание сего мира.
        И после этого вы говорите: Ницше – нигилист?
       Ницше восстал против грубых попыток христианской церкви извратить смысл и цели истинного христианства. «Ни мораль, ни религия не соприкасаются в христианстве ни с какой точкой действительности…» и еще «…Перевес чувства неудовольствия над чувством удовольствия есть причина этой фиктивной морали и религии, а такой перевес даёт содержание формуле decadence...»  Ницше считал ложью то, как мы живем, проповедуя и исповедуя при этом христианство. По Ницше, христианство навязывает жизни воображаемый смысл, препятствуя тем самым выявлению смысла истинного и заменяя реальные цели идеальными: «…Что за дело жрецу до науки! Он стоит слишком высоко для этого! - И этот жрец до сих пор господствовал! - Он определял понятие “истинный” и “неистинный”!..»
       И после этого вы говорите: Ницше – нигилист??!..
       По Ницше, разум находит полное освобождение и равновесие, лишь руководствуясь осознанным выбором, лишь взваливая на себя определенные обязательства. И если необходимости невозможно избежать, то истинная свобода и заключается в ее полном принятии. Ницше потому и отрицал христианство, что оно «дегенератирует» волю человека, лишает его свободы духа, самостоятельности, превращает несвободу в эталон, а послушание – в добродетель. Революционные чувства, буйство Ницше не говорят о том, что он психически не здоров! А как бы вы реагировали, если бы были взращенным на почве бюрократического протестантизма? Где отрицание постулата и догмы религии было равноценно предательству и ереси? Вы жили в те времена?(Я как-то разговаривал с моим одним приятелем по поводу философии Ницше. Я был настойчив в своем мнении о том, как христианство тормозило развитие науки в средние века и до самого 20 века. А вы знаете ,что он мне сказал? – «Так ведь лампу изобрели Англичане!» Только подумать. Лампа – это продукт церковной мысли, оказывается! Мне смеяться или плакать? Нет, конечно, наука не бездействовала, и Ницше рос в окружении христиан и своих предков – пасторов. Но влияние христианства и создание лампы – мне кажутся разными вещами…). 
       Ницше не дал ответа на вопрос: а будет ли тюрьма разума лучше разрушенной им тюрьмы Бога? Во всяком случае, он категорически предрекал, что переход к свободному обществу невозможно совершить насильственным уничтожением общества нынешнего, ведь насилие способно породить только новое насилие. Единственный по Ницше путь – возродить идеал свободной сильной личности, превыше всего поставить ее суверенитет, попранный религией.
       Нельзя сказать, что Ницше был против религии вообще. В «Антихристе» он в очень теплых тонах рассказывает о Буддизме. Он называет эту религию «родственной» христианству, хотя и говорит, что они абсолютно разные вдоль и поперек и на «три метра вглубь». Буддизм для Ницше является полной гармонией человека со своими желаниями. Основной лозунг буддизма – это “борьба против греха”(Интересно, а если грешников не будет, то нужна ли нам будет церковь?) , “борьба против страдания”(А если мы не будем страдать, то будем ли мы облагораживать свою душу?) . Все плавно и умиротворенно. Полное безразличие, как к себе, так и к окружающим. В учении Будды эгоизм делается обязанностью. Можно сказать, что по Ницше, буддизм и его «божественность» - это эгоизм, возведенный в степень бесконечности. И именно такой эгоизм способен избавить от депрессий (сострадания), аффекта (долженствование) и аскезы (принуждения).
       И после всего этого он нигилист??? Конечно! Но только после христианства!(Говоря так, я не хочу обидеть чувство христианина. Я, прежде всего, ссылаюсь на Ницше, который, по моему пониманию его работы «Антихрист», достаточно четко и убедительно преподнес свое видение проблемы).


2. «Рождение трагедии из духа музыки» под влиянием Р. Вагнера

       «Рождение трагедии из духа музыки» - одно из ранних произведений Ф. Ницше. До этого были опубликованы лишь несколько филологических статей. Она была написана за период с 1869-го по 1871 год. Первоначально автор колебался с самим названием работы: «Греческая веселость», «Опера и греческая трагедия» (видимо, такое название пришло в голову Ницше из-за написанной Р. Вагнером работы «Опера и драма»), «Происхождение и стиль трагедии».
       Ницше, до того времени работавший как «примерный ученик» филолога-классика Ричля, пытается в первой же своей книге раздвинуть горизонт классической филологии: исследование аттической трагедии меньше всего похоже на штудии классической филологии середины ХIХ века. Соответственно Ницше сразу же обеспечил себе ореол скандальности и славу.  «Невозможная книга» - такой она покажется самому автору спустя 14 лет(Видимо это было связано с разрывом с Вагнером и с отходом от философии Шопенгауэра) ; такой она показалась большинству коллег уже по ее появлении. Герман Узенер счел уместным назвать книгу «совершенной чушью»: «Каждый, кто написал нечто подобное, научно мертв»; даже Ричль не удержался от критики в адрес своего любимца: «остроумное похмелье» . Да уж!.. Такого Сократа автору простили бы! Но не простительным оказалось нарушение классических единств: афинская древность вторгалась в злобу дня, дионисийское торжество проецировалось на современность. «Я нарушаю ночной покой. <…> Вполне достаточно, чтобы меня «понимали» немцы.… Но бедная книга моя, как можешь ты метать свой бисер – перед немцами?» .
       Формально и неформально эта книга была посвящена Р. Вагнеру. Как  я уже рассказывал выше, первое произведение Ницше было отмечено сильным влиянием Шопенгауэра и Вагнера. Влияние Рихарда Вагнера носило скорее экзистенциальный оттенок. Первоначально «Рождение трагедии из духа музыки» не предполагало обращения к современной ситуации. Оно относилось к возможности возрождения «греческого духа» в вагнеровских мистериях-операх. Предисловие своей книги философ начал с обращения к Вагнеру, который в то время находился в депрессии. Ницше хотел поддержать друга, а так же сформировать у читающих это произведение более доброжелательное отношение общественности к творчеству и возможностям вагнеровской музыки, еще не нашедшей к тому времени своей публики.
       «Научно-мертвое» «Рождение трагедии» оказалось книгой во всех смыслах эпохальной, скажем так: не в последнюю очередь и научно-эпохальной  . Эта виртуозная симфоническая поэма в слове, наделенная Штраусовским мерцанием струнных с пронизывающей мощью меди и обрамленная, на подобии Малеровского Tothentanse, в непоколебимую ритмическую волю – превзошла все ожидания. В скором времени стало очевидным: музыкальность книги не помеха научности. Скорее «преображение» научности «севера» в научность более «располагающую доверием», открытую. Дело шло даже не о филологии, ни об эстетике, ни даже о Вагнере, - дело шло об открытии Греции , о моменте перемирия между двумя богами, ночным Дионисом и солнечным Аполлоном. Книга не говорит о своей научной значимости, скорее напротив, - от нее зависела значимость самой науки, - дело шло о видении нового в вещах, менее всего – древних, более всего – злободневных. «Мы не знаем другого периода искусства, - говорил Ницше, - в котором так называемое образование и действительное искусство были бы столь чужды друг другу и стояли бы в столь бы враждебных отношениях, как это наблюдается в настоящее время. Нам понятно, почему такое расслабленное образование ненавидит истинное искусство: оно видит в нем свою гибель»  . Ницше говорил о своем времени, но разве не наблюдалось после него в мире подобного и не наблюдается ли сейчас? Б.Пастернак был, чуть ли не врагом народа в свое время, Шостаковича «гноили» за его произведения, говоря, будто в ней отсутствует музыка, а только набор «скорченных» нот! Альфред Шнитке выжил только благодаря «мизансценам» к мультфильмам и передачам, т.к. его академическая музыка практически не исполнялась в России. Она была «глухой стеной» для понимания и восприятия окружающими. А автор «Гулага»? А сколько еще на сегодняшний день писателей и композиторов, чьи «креативные» мысли и методы их изложения не находят понимания, и большую часть работ они пишут «в стол»(это не смотря даже на Личность, на фигуру творца. Материальное благосостояние, в большинстве случаев, гораздо важнее фигуры, в этическом понимании слова)?  И в наше время научность в музыке играет не мало важную и деспотичную роль. Могу сказать только, что, следуя устоявшимся в современной  музыке канонам (и здесь они уже существуют) мы не сможем творить искусство. Именно с большой буквы -  Искусство и именно то искусство, которое смотрит в будущее. Весь мир уже устал от того ступора в культуре, который называется каноном. Если бы Вагнер жил в наше время и пытался бы поставить свои оперы на большой сцене, а Ницше бы читал свои лекции в каком-нибудь передовом университете на кафедре филологии или философии о смерти Бога, начиная со слов: «Клянусь Богом - Бога нет!», - их бы наверняка заперли в лечебницу при каком-нибудь монастыре, где они «до дней последних донца» подвергались бы изучением «Жития святых» - это в худшем случае. В лучшем – Вагнер бы спился, а Ницше – застрелился…
       Вообще, говоря, о Вагнере и Ницше, трудно однозначно ответить на вопрос, кто в большей степени повлиял друг на друга. «Кто более матери истории ценен? Мы говорим Вагнер - подразумеваем Ницше! Мы говорим Ницше – подразумеваем Вагнер!» (простите за игру с цитатой из поэмы Маяковского). Скорее они влияли на мир параллельно, пытаясь изменить мировоззрения о культуре, искусстве и философии в частности. Как свойственно большим гениям, Вагнер и Ницше чувствовали и видели будущее. Они писали и творили, опережая свое время. Революционность в их творчестве невозможно назвать нигилизмом. Отрицание или непринятие  подлинного, истинного в том мире, где уже не понятно, что подлинно и что истина, не означает разрушение всего мира и всего того, на чем стоит мир. Он, пускай, существует. Но высказать свое мнение, свою критику на этот мир – это еще не разрушение его.
       «Нигилизм» у Вагнера, если так можно выразиться, прежде всего, таился в его операх, которые, как я уже говорил, были написаны на мифические сюжеты. Тем самым, «отрицание» действительности, а точнее «отрицание» реальности нашего мира со всеми из него вытекающими последствиями: Бог, церковь, мораль и т.п., - было для Вагнера принципиальным. Его «метафизикой» была музыка, контрапунктирующая с идеей чего-то «сверх». Возможно, это была идея «сверхмира», «сверхмузыки» или «сверхчеловека». Подобно диагностической работе Ницше в «Рождении трагедии» в вагнеровской музыке полифонично сосуществуют как музыкальная ткань оркестра, так и  независимая партия голоса. Но что самое интересное, это то, что у Вагнера, в отличие от Ницше существует еще и третий план – синестезия. В то время, когда Скрябин, великий русский композитор, еще не родился  «Прометеем», Вагнер уже давно сказал, что свет и цвет, в зависимости от мелодии, гармонии, динамики и тональности, при сочетании их вместе взятыми, имеет ощутимое влияние на слушателя в зале. Если бы книги обладали таким действием, когда их читаешь, то представляете, как бы мы восприняли Ницше сегодня, с его острой позицией на мировоззрение??? Страшно даже и жутко интересно…
       В 1886 году, подготавливая второе издание «Рождение трагедии», Ницше дополнил его «Опытом самокритики», где критически оценил некоторые моменты, связанные с его охлаждением к Рихарду Вагнеру . Это не странно, что Ницше разочаровался в Вагнере и потерял к нему привязанность и любовь. Несмотря на все разногласия эстетической позиции философа с музыкой композитора они все равно остались двумя гениями. Перечитывая «Рихард Вагнер в Байрейте» я поражаюсь той заботе, с которой Ницше относился к великому композитору. Казалось, от ока философа ничего не могло скрыться в жизни Вагнера, в переживаниях. Ницше просто боготворил и превозносил маэстро: «Обновитель простой драмы, разгадчик положения искусства в истинном человеческом обществе, поэтический истолкователь прошедших жизневоззрений, философ, историк, эстетик и критик, мастер слова, мифолог и мифотворец, — Вагнер впервые объял величественное и огромное древнее создание и запечатлел на нем руины своего духа. Какое обилие знаний он должен был собрать и сосредоточить, чтобы подняться на такую высоту!» - это были слова Ницше.
       Но что случилось потом? Почему Ницше так охладел, мягко говоря, к Вагнеру? «Я делаю себе маленькое облегчение. Это не просто чистая злоба, если в этом сочинении я хвалю Бизе за счёт Вагнера.<…> Повернуться спиной к Вагнеру было для меня чем-то роковым; снова полюбить что-нибудь после этого - победой. Никто, быть может, не сросся в более опасной  степени с вагнерианством, никто упорнее не защищался от него, никто  не радовался больше, что освободился от него. Длинная история! - Угодно, чтобы я сформулировал её одним словом? - Если бы я был моралистом, кто знает, как назвал бы я её! Быть может, самопреодолением.»  Это начинает казаться ссорой между супругами, один из которых безмерно любит другого. Я бы сказал, что все письмо – сплошной цинизм по отношению к музыке и к сюжету Вагнера. Более того, Ницше так увлекся «словесным избиением» всех вещей в этом мире, что совсем забыл одну истину: «Найти дурное не сложно. Главное увидеть хорошее». Ему, видите ли, не понравилось, что в вагнеровских сюжетах все время, кто-то, кого-то спасает. Вот Бизе – это другое дело! Там кровь, насилие, разврат и, наконец – «Да, я убил Кармен! Я ее люблю!» По мнению Ницше, любовь должна быть именно такой, что бы можно было убить за нее, потом! А Вагнер… Он больше похож на пастыря, мечтающего о возвышенности чувства и добродетели. Хотя нет! Дальше Вагнер предстает просто деспотом каким-то: «Я далёк от того, чтобы безмятежно созерцать, как этот decadent портит нам здоровье - и к тому же музыку! Человек ли вообще Вагнер? Не болезнь ли он скорее? Он делает больным всё, к чему прикасается, он сделал больною музыку - типичный decadent, который чувствует необходимость своего испорченного вкуса, который заявляет в нём притязание на высший вкус, который умеет заставить смотреть на свою испорченность как на закон, как на прогресс, как на завершение.» . Лейтмотив понятен.
       Есть маленькое «но». Оно заключается в том, что, построив мир оперы и свое мировоззрение на учении Шопенгауэра, он стал нам не нравиться; все стало как-то не красивым и постепенно начало рушиться, - такого мнения был Ницше о Вагнере и его операх. Но, ведь свои взгляды у Ницше сложились именно благодаря влиянию Шопенгауэра, в какой-то мере. Следовательно: Мир созданный Ницше тоже пошел под откос. И он это сам почувствовал. Он так боролся со старым миром, говорил о создании нового, более развитого. А что сейчас? Ему и новый мир (его собственный!) стал противнее прежнего. И видение этого нового мира в операх Вагнера стало являться ему отражением его собственного. Мне кажется, одна из причин такого обращения к композитору было именно то, что через призму всего накопленного, утвердившегося во взглядах Ницше, в его любви к Вагнеру и Шопенгауэру, стал появляться образ, который пугал и обезвоживал философа. Так же, одна из версий случившегося усматривает причину поворота в воздействии на Ницше его «злого демона» - философа и психолога Пауля Рэ (1849 – 1901), с которым Ницше сдружился, живя в Сорренто.
       Несомненно, дружба с Рэ сыграла известную роль в переломе ницшевского мировоззрения, но Ницше уже до этого знакомства явно охладел к вагнерианству и метафизике немецкого идеализма. В Пауле Рэ он нашел не вдохновителя, а, прежде всего – единомышленника.

3.Влияние Ницше на Рихарда Штрауса и Сальвадора Дали.

Рихард Штраус и его «Заратустра».
       Несколько слов о самом произведении Ницше «Так говорил Заратустра». Как известно, Ф. Ницше был мастером афоризма и афористической формы. В книге «Так говорил Заратустра» он пользуется такой формой особым образом. Можно заметить, читая эту книгу, деления ее на главы и стихи, которые свойственны Библии.  В этом сходстве формы своего текста с библейским сказалось высокое мнение Ницше о своей книге и ее предназначении.  Правда, деление библейского текста на главы и стихи не принадлежало ей изначально – оно было произведено лишь в Средние века и эпоху Возрождения. Хотя для Ницше был очень важным тот факт, что именно такие членения и построения были неразрывно связаны с Библией. Новая Библия Ницше – это уже что-то другое. Если в Библии тексты склонны к летописной «информативности», то у Ницше – кипит гимническая страстность, небывалое воодушевление и экспрессионистичность, что вот-вот, кажется, сорвется голос!
       «Так говорил Заратустра» - это целая эпоха из истории человеческой личности, которая переживает свои периоды и, в каждом таком периоде по-своему понимает себя  .
       Свое понимание книги Ницше рассказал музыкальным языком и один из великих композиторов ХIХ – ХХ вв. Рихард Штраус, который был под влиянием творчества немецкого философа.
       Симфоническая поэма “Так говорил Заратустра” написана Р. Штраусом в 1896г. Она имеет подзаголовок: “свободное сочинение по Ницше”. Слово “свободное” здесь самое важное. Штраусу надо было обязательно дать понять слушателю, что к его произведению не надо подходить как к некоему музыкальному соответствию поэмы Ницше. Чтобы понять природу такого сочинения, надо сказать несколько слов о том роде музыки, которому оно принадлежит. Это программная музыка, обогатившаяся в XIX веке замечательными достижениями в творчестве Г. Берлиоза и Ф. Листа, а в последнем нашедшая к тому же своего глубокого теоретика. Лист, отстаивая ценность программной музыки, исходил из того, что сама музыка в своем историческом развитии постепенно достигает такой конкретности и выпуклости художественных образов, что может быть сравнима с поэтическим словом. Поэтому литературная программа, предпосылаемая музыкальному сочинению, есть закономерное следствие из свойств самой музыки. Лишившись всех литературных пояснений, программная музыка, если только это настоящая музыка, ничего не потеряет. Но знание программы дает возможность слушателю полнее оценить возможности музыкального языка.
       Несомненно, что Штраус прочел Ницше на свой манер, т. е. прочел его, примеривая на себя, в соответствии с собственным самоощущением. Ницше как бы помог Штраусу осознать себя. По всей видимости, Штраус был склонен проецировать на свою жизненную ситуацию то, что сказано в “Заратустре” о толпе или черни, а себя самого сопоставлять с образом “сверхчеловека”.
       В книге Ницше Штраус выделил несколько глав, названия которых, вместе с предисловием, повторяющим 1-й раздел “Предисловия Заратустры”, составили литературную программу симфонической поэмы. Она состоит из вступления и восьми эпизодов: “О потусторонниках”, “О великом томлении”, “О радостях и страстях”, “Надгробная песнь”, “О науке”, “Выздоравливающий”, “Танцевальная песнь”, “Песня ночного странника”. Штраус пользуется случаем продемонстрировать свое удивительное искусство музыкальной иллюстрации. Вступление воссоздает картину восхода солнца, о котором говорится в предисловии. Раздел “О науке” звучит как пародия: сухость и “правильность” фуги на угловатую тему оборачивается какофонией. Перед “Танцевальной песней” звучит “смех” Заратустры. Что же касается остальных разделов, то слушатель, знакомый с содержанием книги Ницше, волен сам задуматься над тем, что заставляло Штрауса указывать название той или иной главы. Это не всегда ясно. По всей видимости, названия глав использовались Штраусом не столько в связи с конкретным содержанием текста Ницше, сколько в качестве обозначений эмоциональных состояний, господствующих в том или ином эпизоде.
       Все-таки то, что литературная программа провоцирует на прямое сопоставление музыки с конкретными разделами книги, явилось, возможно, просчетом композитора. Но, как и в некоторых других похожих случаях, надо оценивать “Заратустру” Штрауса как самостоятельное музыкальное произведение. А оно, спаянное сквозными нитями нескольких лейтмотивов, выполнено с высочайшим мастерством, свободой и артистизмом.
       Рихарда Штрауса называли в свое время «вторым Рихардом». Это было связано с его воплощением в музыкальную ткань идей и образов Рихарда Вагнера. Мне кажется не случайным связь между Ницше и Штраусом. Ведь первый был под впечатлением самой фигуры Вагнера в мировой культуре, а второй – был продолжателем традиций немецкого композитора. Эта связь была предрешена, я бы сказал, на уровне космическом. Если говорить, что Вагнер повлиял на Штрауса, то можно сказать, что и  Ницше повлиял и на музыку Штрауса. В общем, все эти три «столпа» Штраус, Вагнер и Ницше – звенья одной большой спиралевидной цепи.

Ницше в Дали.
       Итак, мы узнали в выше сказанном, что европейская культура XX в. испытала влияние философско-художественной прозы Фридриха Ницше. Он создал миф о «сверхчеловеке», при этом культ сильной личности сочетался у него с романтическим идеалом "человека будущего". Был ли еще кто-нибудь, кто преклонялся перед творчеством великого философа? Да, были! И их было много. Один из них был эгоцентричный Сальвадор Дали.
       Сальвадор Дали был последовательным представителем ницшеанства XXв. Дали читал и почитал Ф. Ницше, вел с ним диалоги в своих картинах и своих писаниях. В "Дневнике одного гения" неоднократно упоминается Ницше. Дали писал: "Заратустра казался мне героем грандиозных масштабов, чьим величием души я искренне восхищался... Настанет день и я превзойду его своим величием! " . Слова: "сверхчеловек - смысл жизни"  - стали одним из девизов Дали. Сальвадор Дали, подобно Фридриху Ницше, постоянно напоминает о своей исключительности весьма своеобразными способами: рассказывает о том, о чем "не принято" говорить по причине запретов, налагаемых стыдом, совершает шокирующие публику поступки.
       Возникает интересный вопрос: а мог бы Ницше быть сюрреалистом? Конечно, мог! Он и был им. Своей философией он, как бы, приоткрыл завесу в новый вид течения в искусстве – сюрреализм . И действительно! Разве  Ницше не пишет о настоящем времени в своих работах? Разве не вытекает его философия из мира «грешников» и «жрецов»? Влияние Ницше распространялось не только на отдельные личности, но и на всю его эпоху и далеко за пределами ее. Это лишний раз доказывает, что его идея «вечного возвращения» загадочна. Несмотря на то, что Ницше называл идею вечного возвращения самым тяжким бременем, она, по моему мнению, оказывается тем семенем, из которого рождаются новые эпохи, пускай и с похожими сюжетами прошлого. Но без познания прошлого, пускай и не очень приятного, у Нас нет понятия о будущем и тем более о настоящем.
       Сам Дали так пишет о том, как начиналось его сюрреалистическое творчество: "Но вот случилось то, чему суждено было случиться, - явился Дали. Сюрреалист до мозга костей, движимый ницшеанской "волей к власти", он провозгласил неограниченную свободу от какого-либо эстетического или морального принуждения и заявил, что можно идти до конца, до самых крайних, экстремальных пределов в любом творческом эксперименте, не заботясь ни о какой последовательности или преемственности" .  .
       Для сюрреализма в том виде, как его исповедовал Дали, нет ни политики, ни интимной жизни, ни эстетики, ни истории, ни техники и ничего другого. Есть только Сюрреалистическое Творчество, которое превращает в нечто новое все то, к чему оно прикасается. Равно как и для Ницше – есть «сверх человек», но нет рядом места для Бога, «научности» и decadent-ам. Не правда ли, что они чем-то похожи – Ницше и Дали?
*   *   *
       Великий русский поэт К. Бальмонт стал певцом ницшеанской мистерии «Так говорил Заратустра». «Будем как солнце!» - говорит поэт. Подобно фанфарам темы вступления в Штраусовской поэме, подобно Кудеснику – не лживому, а молящему – Бальмонт кричит о солнце! Призыв к людям – «Будем как солнце» - желание непомерное, желание «на грани». Только так! Максимализм требований к себе и к окружающим. Тема Солнца в его победе над Тьмой прошла через все творчество Бальмонта, как тема «сверхчеловека», его победа над слабостью и трусостью – прошла у Ницше.
       Поэзия символов, знаков, намеков в произведении Ницше «Так говорил Заратустра» слились с поэзией «солнечных бликов» в творчестве русского поэта. Бальмонт декларировал стихийность в своем творчестве, необузданность, произвольность, полную отрешенность от правил и предписаний, от классической меры. Неужели он тоже был тем «отрицателем» и, следовательно «нигилистом»? Мера поэта – безмерность. Его правило – безумие. Они были разные. Ницше и Бальмонт.… Но они исповедовали одну идею – это стремление «… к новому, сильному, к доброму, к злому!..» . Эстетическое у Ницше отразилось практически во всех произведениях поэта Бальмонта.

*************

       Влияние Ницше на европейскую культуру, особенно на западную, было в сущности универсальным. Любой, кто становился рядом с ним, «дышал» его воззрениями, отвергал его или подчинялся – никто не оставался равнодушным. Некоторые люди склонны критиковать взгляды Ницше на те или иные явления, указывая лишь на те моменты, которые теоретически могут содержать одобрение нарушения многих морально-этических устоев современного цивилизованного общества. Другие же ими восхищаются, находя в его философии что-то «родное» для себя, то, что совпадает с их собственными соображениями. Среди тех, кто действительно нашел что-то «родное» были величайшие художники своего времени. Я уже говорил о параллельности взглядов Ницше и Вагнера: суть не в том – кто на кого повлиял в большей степени, - а в том, что сама эпоха определяла их мысли, поступки и их дальнейшее увековечивание. Музыканты, писатели, поэты и художники нашли «своего» Ницше и, благодаря ему, возможно, творцы создавали все новые и новые творческие направления в искусстве – экспрессионизм (Р. Штраус), импрессионизм (К. Бальмонт), сюрреализм (С. Дали) и т. д. Фантастика! Всего один человек творил свою собственную философию, а сколько пониманий разных. Ницше - то семечко, из воззрений которого выросла плеяда в ХХ веке всевозможных стилей и учений. Он не только дал возможность родиться этим новым учениям, но еще дал возможность этим учениям повлиять на грядущее.
       К фигуре Ницше и к его прогрессирующей в будущее философии можно отнести следующий термин – футуравизионистическая философия, буквально – взгляд в будущее. И это будущее, по мнению Ницше, будет апофеозом мысли. «Грядут времена, когда будут вести борьбу не за господство над землей – ее будут вести во имя фундаментальных философских учений» . Это предсказание Ницше остается в силе и по сей день. 


Список литературы
1. Бальмонт К.. Стихотворения. М.: Художественная литература, 1990
2. Якимович А. К.  "Сюрреализм и Сальвадор Дали": Вступительная статья. "Дневник одного гения" М.: "Искусство", 1991
3. Советский энциклопедический словарь. М.: "Советская энциклопедия", 1980
4. Сальвадор Дали. "Дневник одного гения". М.: "Искусство" 1991
5. Ницше Ф. "Сочинения в двух томах", М.: "Мысль", 1990
6. Шопенгауэр А. Полное собрание сочинений: В 4 т. М.: 1901
7. Античная лирика. М., 1968
8. Ницше Ф. Воля к власти. М., 1994
9. Ницше Ф. Так говорил Заратустра: Пер. с нем. Я. Э. Голосовкера. – М.: «Прогресс», 1994
10. Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки.- СПб.: «Азбука-Классика», 2005
11. Ницше Ф. Так говорил Заратустра. – М.: «ЭКСМО», 2006.
12. Nietzsche. Nachgelassene Werke. Unver;ffentlichtes aus der Umwertungszeit. Leipzig, 1904
13. Ницше Ф. «Антихрист. Проклятие христианству» СПб: «Азбука-классика»,  1997
14. Nietzsche. Schriften und Entw;rfe 1881 – 1885. Werke/Hrsg. Von F. Koegel. 2. Abt. / Leipzig, 1897
15. Реале Д., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. Том 4. От романтизма до наших дней. – ТОО ТК «Петрополис», СПб.:- 1997
16. Человек: Мыслители прошлого и настоящего о его жизни, смерти и бессмертии. ХIХ век – М.: Республика, 1995
17. Галеви Д. Жизнь Фридриха Ницше. М.: Рига, 1991
18. Вагнер Р.Опера и драма, пер, с нем., М., 1906
     19.Шпенглер О. Закат Европы. М., 1993