Сонный регтайм

Сонный регтайм
Весь его день был подготовкой к ночи. Ночи он любил, что называется больше жизни. Главным для него стало дождаться вечера - преддверья ночи. Именно в это время веки тяжелеют,  глаза начинают слипаться, сознание же наоборот готовится к прыжку…
Раньше он засыпал быстро. Едва голова касалась подушки, он сразу проваливался и, не видя снов, отсутствовал в этом мире до самого утра.
Раньше - это полгода назад. Он был успешным бизнесменом, который на работе проводил по шестнадцать часов. Вечером - дружеские встречи, вечеринки, рестораны, ночные клубы. В выходные – рыбалка, охота, пикники и стрелковый полигон. И, конечно же, Таня. Таня это «как бы жена». Нет, штампов в их паспортах не было. Но вместе они уже почти семь лет. Три или четыре раза в неделю они проводили ночи в одной постели, а в остальное время у каждого были свои работа, друзья и жизнь. Если, кому-то из них была нужна помощь или совет близкого человека, то каждый всегда их получал от «как бы супруга». Одним словом, у них были обычные современные отношения, когда каждый дорожит своей свободой и сложившееся положение вещей устраивает обе стороны. Так было. Но все изменилось полгода назад.

                *            *           *

Она была счастлива. Безгранично. Все у нее получалось так, как она задумывала. Нет, даже лучше, чем мечталось. Все знакомые удивлялись, как это из неприметной, серой и ничем непримечательной особи женского пола, вдруг расцвел, такой розан. Как серая мышь вдруг стала королевой, наделенной многими талантами и способностями.
Шесть месяцев назад она еще  служила в городском Бюро технической инвентаризации на должности специалиста. Таких работниц всегда много в подобных бюджетных конторах. Постоянные посетители никогда не видят в них женщин. Быть может, поэтому и сами служащие через короткое время превращаются в бесполую функцию, которая целый день принимает какие-то документы и что-то заносит в компьютер. После работы эта функция сливается с серой городской массой, которая доносит ее через магазин в убогую конурку в одном из бетонных муравейников где-нибудь на окраине города. Далее пресный ужин, состирнуть трусики и чулки, посмотреть телевизор и забыться сном. Сном, в который уже перестали заглядывать даже грезы. Но все переменилось, как-то вдруг.

***

Сейчас у него осталась только ночь. За прошедшие шесть месяцев бизнес, которому он уже перестал уделяться должное внимание, начал сохнуть, потом скукожился и, в конце концов, тихо иссяк. С этой же поры и отношения с Татьяной тоже стали его тяготить. Причем не по ее вине. Татьяна до сих пор рядом и пытается помочь всем, чем может. Однако он не замечает ни заботы, ни внимания, ни своей «как бы жены».
За эти полгода медленно и неумолимо он затухает. Дорогие врачи, к которым его постоянно таскала Таня, разводили руками. Все анализы и функции его организма были в норме. Он даже в весе не потерял. Однако интерес к жизни не смогли пробудить ни именитые психотерапевты, ни загадочные экстрасенсы, ни прочие модные колдуны. Эти подмастерья темных сил после первых своих ритуалов, сразу заявляли, что никакой порчи или заговора на нем нет, но они и их потусторонние кураторы бессильны, что-либо сделать.

***

Все переменилось однажды. Она не поняла, что произошло, но в том, что произошло что-то очень важное, у нее сомнений не было. Как-то вдруг, поддавшись неизвестно откуда нахлынувшему импульсу, она написала заявление об увольнении со службы по собственному желанию. Начальник его подписал, даже не спросив, кто это в столь сложные экономические времена собрался покинуть его бюджетную контору, где хоть и мало, но зато регулярно выплачивают жалование. Соседка по кабинету, так же равнодушно сказала: «Ну, и дура!» и вновь занялась перекладыванием бесконечных справок из одной папки в другую.
Она впервые за много лет покинула здание БТИ не вечером, а днем, глубоко вздохнула и пошла в самый модный ресторан, где и просадила на деликатесах большую часть своего выходного пособия. По дороге домой купила три бутылки шампанского, его и пила пока не провалилась в пьяный беззаботный сон.

***

Зато каждое утро он просыпается, лишь для того, чтобы дождаться новой ночи.
Правда засыпать в последнее время становится все труднее. Однажды измучившись от бессонницы, он принял снотворное, но лучше , было бы ему этого не делать. Сон пришел, но не тот, которого он ждал. После этого искусственного сна, он еле выдержал двенадцать дневных часов, когда каждые шестьдесят минут были окрашены мучительными болями. Болело все: кости, суставы, голова, мышцы, кишки, сердце. Болели все органы. Обезболивающие не могли унять страданий. И лишь сон, наконец-то обрушившийся на его измученное тело, избавил от адских болей и страданий. Естественный сон вылечил все. Наутро он уже не вспоминал о недавних мучениях, как если бы их не было вовсе.
Теперь он не экспериментирует со снотворным. Даже, если сон не приходит, как раньше быстро и бесповоротно, он просто ждет. Ждет час, другой, третий… Наконец легкая туманная, а главное долгожданная волна накрывает его. Именно этот момент он всегда встречает с особым нетерпением.


           *      *     *
Его первое необычное соитие чем-то напоминало студенческий перепих на общаговской пьянке. Все было как в тумане. Ее лица он не видел, тела не ощущал, тем более что оно не оставило в памяти даже запаха. Но зато сам половой акт был фантастическим, нет, даже более чем фантастическим, он был каким-то нереальным. Во всяком случае, имея довольно большой опыт в интимных делах, до этого он не испытывал ничего подобного. Оргазмы накатывали волна за волной, возбуждение не прекращалось, бросая его с новой силой в объятия партнерши. И она тоже была ненасытной. Вместе они выписывали такие пируэты, завязывались в немыслимые клубки так, что уже казалось, тела не состоят из плоти, а напоминают податливую глину. Они как две нитки, подхваченные бурным водным потоком, то сплетались, то на мгновение расходились, чтобы вновь связаться в еще более крепкий узел. Но водные вихри своим бегом лишь добавляли и добавляли новые все более замысловатые арабески соединений в этой половой истерике, которая всегда обрывалась с первыми лучами солнца резко и бесповоротно.

                *     *     *

Тогда же к ней вернулись и грезы. Сначала они были неясными, но с каждой ночью они приобретали все более конкретные черты. Сны всегда были светлые. Они, как будто вдыхали в ее тело порции свежей животворящей энергии, от которой хотелось жить. Волна накатывала, когда тело погружалось в сон. Каждую ночь она становилась все мощнее и захватывала ее с большей силой, из которой, казалось, уже трудно будет вырваться. Да, она уже и не хотела выпасть из этого сладостного оптимистичного водоворота.
Загадочности этим сексуальным грезам добавлял тот факт, что она ни разу не видела лица своего партнера. Вместо него был какой-то муар, что-то размытое. Но она всегда чувствовала прикосновение его горячих губ, их нежность и страсть.

    *     *     *

Однажды утром он четко почувствовал, что ему осталось жить всего несколько дней. Он понял это так явно, что даже предупредил свою «как бы жену» Таню. Та обрадовалась. Обрадовалась не известию, а тому факту, что он вообще заговорил с ней, чего не было уже больше месяца, с того момента, как отказался выходить из дома, а потом и вообще вставать с постели. Сказал он об этом буднично, как говорят, увидев грозовую тучу о том, что скоро начнется дождь. Без радости и сожаления, просто констатация факта.
Таня пощебетала минут пять, но, более не добившись и слова, поняла, что разговор окончен. Смысл сказанных им слов дошел чуть позже, когда она в сотый раз вспоминала интонацию и конкретные слова, которыми он сообщил страшную информацию.
И все-таки она его любила. В минуты отчаяния Таня частенько посылала его «на хрен» с его хандрой, депрессией или вообще черт знает с чем. Но потом успокаивалась и вновь принималась ухаживать, разыскивать все новых и новых нетрадиционных врачей и экстрасенсов, чтобы они хоть чем-то помогли ее «как бы мужу».
Вот и сейчас, услышав о смерти, когда прошли волны радости, гнева и отчаяния, сменившиеся  оцепенением, она взялась за телефон и принялась вызванивать очередного специалиста по параллельным мирам.

                *              *           *

Через неделю после своего исхода из БТИ, Она так же поддавшись неожиданному импульсу, зашла в одно из риэлторских бюро и предложила свои услуги. Ее взяли с испытательным сроком. Но когда в первый же месяц своей работы она совершила сделок больше, чем все остальные менеджеры бюро, ее безоговорочно приняли в штат. Еще через месяц она уже возглавила все это риэлторское подразделение и дела в нем шли с нарастающим подъемом и выручкой. Так, буквально через три месяца своей новой деятельности Она стала заместителем директора крупного агентства недвижимости.
Теперь в ней уже не возможно было узнать тот чиновничий серый организм, которым она была в БТИ. Она преобразилась, как внешне, так и внутренне. Одежда, прическа, макияж все соответствовало ее нынешнему статусу. Мужчины часто задерживали на ней свои взгляды, на раутах и презентациях, которые теперь она должна была посещать по своему статусу, с ней часто флиртовали кавалеры и тихо ненавидели другие женщины, с ее появлением обделяемые вниманием мужчин.
Однако кавалера у нее не было. Зато ночью, во сне с ней происходили такие головокружительные истории, ее тело испытывало такие каскады наслаждения, о которых даже себе самой то признаваться и вспоминать было стыдно. Ночью она получала такой огромный оргазмический импульс, что наяву вроде и не возникало даже мыслей о кавалере. По утру все тело сладостно ныло от ночи переполненной оргазмами, однако его буквально распирало от клокочущей внутри энергии, и все буквально начинало крутиться в ее руках. Все проекты «срастались», находились выгодные партнеры и оригинальные решения, бизнес, что называется, пер в гору! Вот она гармония! Гармония?

***

К этой, своей, последней ночи он готовился особенно. Именно в своем последнем сне и, он это знал и чувствовал, должен был увидеть лицо той, кто заполнил все его ночи за шесть месяцев, превратив именно время сна в смысл существования.
Он стал, зависим от этих снов. Какая-то неведомая сила, влекла его на эти ночные половые встречи. Сон приходил медленно, с легким туманом в голове. Неясные тени начинали движение, внутренний взор уже не мог сфокусироваться на чем-либо конкретном. Приближался миг скачка. И вот, когда сознание начинало тяготиться оболочкой тела, оно слегка дергалось, высвобождая душу, и она устремлялась на встречу той, лица которой он так ни разу и не видел. Той с кем проводил последние полгода каждую ночь в немыслимых половых танцах. Душа летела, не оглядываясь на оставленное тело. Вокруг мелькали образы и тени, но она точно знала свое направление и шла уверенно и неотвратимо к ней, к своей второй половинке астрального мира.
Ожидание этих встреч превратилось в наркотик, без которого для него исчез смысл существования.

***

В этот вечер ей почему-то было грустно. Она, каким-то сверхъестественным образом чувствовала, что ее ночным блаженствам скоро придет конец. Она не была к этому готова. Вернее она этого не хотела. Не хотела, не потому что привыкла, а потому что ей казалось с этим уйдет то, что волшебным образом перевернуло всю ее жизнь, превратив чиновный серый и незаметный организм, в блистательную бизнес-леди.
Было и еще одно обстоятельство. С первого дня ее перевоплощения она вкусила все краски счастливой, насыщенной и интересной жизни, о существовании которой раньше даже не догадывалась. И она вошла во вкус этой жизни. Однако чувство конечности этого наслаждения жизнью наяву и во сне стало часто появляться в ее душе. Причем она своим женским природным чутьем точно знала, что все ее успехи днем очень прочно связаны с тем, что происходит с ее душой ночью. Эти ночные полеты стали тем фундаментом, на который опиралась, от которого отталкивалась ее полнокровная жизнь и, благодаря которому, она вкусила женское счастье, пусть даже эфемерное и приходящее только во сне. Все эти чувства настораживали и вселяли не просто беспокойство, а даже некую жуть оттого, что скоро должно что-то произойти и это что-то вновь может изменить ее теперешнюю яркую жизнь. В какую сторону произойдут перемены? Вот эта неизвестность пугала больше всего.

***

Как бы жена Таня привела нового народного доктора. Тот долго пытался Его разговорить, но беседы не получалось. После того, как стало ясно, что от Него вряд ли можно добиться чего-либо конкретного, доктор рассказал странную историю. У него несколько лет назад был отличный кокер по кличке Магдалина. Однажды она заболела, перестала есть и пить, превратившись из жизнерадостного пса в вялый комочек с грустными глазами. Ветеринары не смогли поставить диагноз, даже, когда собаку начали бить приступы судорог. Чтобы не мучить любимое животное доктор решил облегчить страдания любимого пса и отвел его в клинику, чтобы его усыпили.
Труп своей собаки он решил похоронить в парке на берегу реки, однако аспиратн-ветеринар долго бежал за ним и просил оставить тело Магдалины для вскрытия. Уговоры не действовали, пока не прозвучал главный аргумент – благодаря вскрытию ветеринар сможет точно установить диагноз и в дальнейшей практике спасать других больных собак. Он позвонил на следующий день и заверил, что усыпили Магдалины совершенно правильно, потому что у нее была уже последняя стадия собачьей чумки, просто болезнь протекала без характерных для нее симптомов и сейчас аспирант работает, чтобы найти способы нового диагностирования и лечения этой болезни. После этого рассказа народный целитель сказал, что он не считает, что пациент чем-то болен, но уверен, что причиной всему стало вмешательство пока неизвестных целителям и ученным сил, о действиях которых он и хотел расспросить, чтобы в дальнейшем он смог противостоять подобным недугам.
Тогда Он рассказал все. Рассказал о своем первом полете во сне. О том, как мучился, когда этих полетов не было, и как радовался, когда они вновь происходили. Как мог он попытался описать те астральные соития, которое испытывала его душа и тело во сне, во время полетов. Поведал и о том, что никогда не видел лица своей ночной партнерши, однако всегда чувствовал ее податливое тело, слышал прерывистое свежее дыхание и как испытывал фантастический еженочной апофеоз - вулканический оргазм, который буквально опустошал его тело и душу. Его исповедь длилась несколько часов. Все это время целитель лишь слушал и изредка что-то записывал в свой блокнот. Закончив свой рассказ, Он провалился в сон.
Утром, как бы жена Таня нашла в постели остывший труп.

***

Эту ночь она запомнила навсегда. Все начиналось как обычно. Состояние полудремы. Несколько импульсов по всему телу и душа отправилась в свое ночное путешествие. Она стремилась к своему партнеру, с которым вот уже полгода проводила все ночи в безумных половых плясках. Хотя то, что происходило, трудно было назвать половыми соитиями. Это напоминало эротический сон, но не с реальными прототипами дневной жизни, а со своим астральным партнером. Она прекрасно чувствовала его ласковые и сильные руки. Она ощущала его проникновения в свою плоть, хотя она – плоть одиноко покоилась в постели. Это были восемь часов непрерывного соития душ или астральных тел, хотя в это же время ее плоть испытывала цунами удовольствия, которые оставляли на простынях вполне ощутимые следы удовольствия, да так что каждый день белье приходилось убирать в стирку, а матрасы сушить.
В ту ночь все было так же. Утром она проснулась от своего сладострастного крика, отчего пробуждение скорее походило на выход из жуткого обморока, а не из объятий астрального партнера.
Эта ночь была последней. Больше она уже не летала во сне. Ее ночной гость исчез. Исчез так же неожиданно, как и появился шесть месяцев назад.
Через месяц она с удивлением заметила, что у нее случилась задержка. А через полтора месяца гинеколог поставил диагноз – беременность.
Она никому не стала говорить, что у нее уже несколько лет не было половых партнеров в общепринятом смысле этого слова. Не могла же она считать материальным партнером своего астрального любовника. Да и расскажи она о своих безумных сладострастных грезах доктору, и ему даже намека уже хватило бы, что б направить ее на обследование к психиатру, как бабенку, вообразившую, что понесла от святого духа. А там в психотерапевтическом диспансере не задумываясь, пометили бы новенькую Святую деву Марию в одну палату с Жанной Д Арк, Кондализой Райт и девушкой орхидеей, которая каждое утро дает себя нюхать и поливается из лейки.
Беременная, значит беременная, решила она – будем рожать. С ее бизнесом дела не разладились, даже наоборот ее контора разрослась, она открыла несколько филиалов в соседних городах и все работали стабильно и с хорошей прибылью. Одним словом, материальных затруднений у нее в ближайшие лет десять не предвиделось.
В январе она ждала появление на свет, как показали обследования, сына.

ИВАН
Глава вторая

В свой двадцать один год Ванька был фантастическим рас****яем. Причем во всех смыслах этого многогранного понятия. Неизвестно, было ли это качество врожденным или благоприобретенным. Мать у него была правильная, порядочная и, что удивительно при первых двух достоинствах, очень обеспеченная в материальном плане женщина. Отца же своего он не знал вовсе, поэтому на счет его генов полный тупик.
Иван рос замечательным и способным мальчиком. За десять лет общеобразовательной школы, он еще успел окончить музыкальную по классу аккордеона и детскую художественную школу. При этом он активно занимался спортом и стал кандидатом в мастера спорта по плаванию, перворазрядником по парусному спорту, а в студенчестве увлекся спортингом (стрельба по тарелочкам). Так что благоприобретенное рас****яйство ивановой натуры, тоже является спорным вопросом.
Он легко поступил на исторический факультет университета, который и окончил с красным дипломом. Но надо заметить, что при всех этих достоинствах и увлечениях, Ваня был знатным бражником, волокитой и уличным драчуном. Как он везде успевал, остается загадкой для всех, кто знал его лично.
Передряги, в которые он любил попадать и попадал довольно часто, в общей сложности тянули на немалый тюремный срок. В его активе были и нанесение тяжких телесных повреждений,  и хранение-сбыт наркотиков, кражи и участие в организованной преступной группировке. Здесь надо заметить, что нарушал уголовный кодекс Иван исключительно из поиска острых ощущений, а не из-за криминальности натуры или материальных трудностей. Хулиганство и откровенная уголовщина добавляли в его жизнь добрую порцию адреналина, которого, судя по всему, ему не хватало в учебе и спорте.
Однако всегда складывалось такое впечатление, что на серегином плече одновременно умастились не один и не два, а как минимум пять ангелов-хранителей, которые не давали ему попасть на нары и сгинуть в лагерном бараке, спиться, погибнуть от наркоты или просто напороться на пулю или нож.
Внешне он был отменно красив. Красив мужественной красотой юного греческого бога (спасибо спорту). Утонченные черты лица, пронзительно голубые умные глаза, в меру выдающийся подбородок придавали его облику определенный аристократизм. Девичьи взгляды буквально спотыкались в толпе о его фигуру и провожали ее долгим романтически печальным взглядом, пытаясь запечатлеть этот образ в своей памяти, для ближайших ночных грез. Кому же повезло побывать с ним наедине, навсегда запоминали его тонкие, но сильные музыкальные пальцы, которые в постели во время путешествия по женскому телу становились неожиданно ласковыми и требовательными. О его неутомимости, как любовника в девичьих кругах ходили сказочные легенды. Однако и в любви он продолжал оставаться все тем же рас****яем, поэтому девичьим мечтам превратить Ивана в постоянного любовника, не мечтая даже о замужестве говорить просто не уместно, этого не удавалось ни одной красавице. Никому из них не удавалось и забеременеть от ловеласа. Хотя в студенческих кругах и клубных тусовках ходила поговорка – иметь ребенка от Ваньки, это то же самое, что бриллиантовое колье от Версаче, но ни одного «залета» история его полового бандитизма не знала. И это было удивительным, потому что он в принципе не признавал никаких мер контрацепции и никогда ими не пользовался.
Сам же он относился к своим любовным похождениям с определенной долей цинизма – в любовь не верил, а преданности не признавал. Своих пассий никогда не обижал, ничего не обещал, ревностных упреков избегал мастерски и всегда сохранял с бывшими любовницами дружеские отношения, оставляя в девичьих судьбах лишь светлые воспоминания, как о приятном, но коротком сне.
В двадцать один год отроду наш герой, имея в кармане красный диплом университета, вышел в жизнь. В его планы не входили ни учительская, ни научные карьеры, поэтому его мать пристроила свое чадо директором одного из филиалов своей риэлтерской фирмы. Такое положение вещей устроило Ивана, так как позволило вести довольно праздный образ жизни, не напрягаясь появляться в офисе на час-полтора, а дальше придаваться своим развлечениям: спортингу, охоте, рыбалке и чтению книг.
Здесь надо заметить, что чтение книг, как это кому-то может и показаться странным, тоже входило в круг любимых занятий. Причем читал Иван всегда много и все подряд. Энциклопедии, беллетристика, научно-популярные книги, детективы, географические издания, философские трактаты, ботаника, биология, медицинская литература, буквально все входило в сферу его интересов.
Однако были с недавних пор, в его жизни и странные моменты. Они непреклонно наступали всякий раз перед полнолунием. За пару дней, перед тем как луна являла свой лик полностью, Иван начинал хандрить. Не мылся, не брился, был раздражительным, скрывался от всех, отключая телефон, и безвылазно сидел в своей квартире. Зато спустя все те же пару дней после полнолуния, вновь становился самим собой.

* * *

В город Галле вошел молодой человек. На вид ему было чуть больше двадцати лет. Одет он обычно для странствующего студента средневекового университета. Всего два месяца назад он покинул гостеприимный для студентов город Краков, где в местном университете изучал астрономию, математику и медицину. Звали молодого человека Иоганн Фауст.
Он уже успел получить звание бакалавра теологии в в Гейдельбергском университете. Однако перспектива стать богословом его не прельщала. Его отличал живой и любознательный ум, которому были интересны все области занния, к которым он и стремился. Поэтому Фауст отправился бродить по свету, пополнив ряды вагантов. Эти средневековые авантюристы и бродяги буквально запрудили Европу начала XVI века. Они слонялись по германским княжествам без работы, средств к существованию и какой-либо определенной цели. Иногда прибивались к какому-либо университету, слушали лекции, спорили и распускали слухи о том, что познали тайную науку. Причем познали они эту таинственную науку исключительно под руководством дьявола. Долго на одном месте эти молодые ученые-разгильдяи находиться не могли, бродяжий вирус не давал им покоя и в один момент они срывались, отправляясь навстречу новым приключениям. Именно по такому случаю и в поисках новых знаний и приключений Иоган Фауст покинул Краковский университет и отправился на родину.
Понятие родина для немцев в ту пору было крайне размытым потому, что как таковой Германии еще не было. Были разрозненные княжества. Имперские идеи объединения Фридриха I Барбароссы и его наследников Генрихов V и VI были благополучно забыты и каждый князь правил своим уделом, норовя отчекрыжить у соседа пару-тройку деревень, кусок леса или город. Понятно, что переделом мало кто был доволен, поэтому войны имели не только латентный характер. Одним словом, Иоганн Фауст просто направился в германские княжества. В свой город Книттлинген, что неподалеку от Маульборна, где, как он всем гворил, жили его родители – дворяне средней руки, Иоганн не собирался. Нечего ему было там делать. Да и, если сказать честно, то и родителей и их, а, значит свой, дворянский титул он попросту выдумал для статусности. Кто он на самом деле и откуда он появился в германских княжествах, все это было окутано тайной, которую он тщательно скрывал. Попросту говоря, он – странствующий ученый муж, все же остальное никак не согласовалось с той тайной наукой, которой он занимался.
Эта идея - быть странствующим ученым, творящим чудеса, владеющим тайными знаниями, чернокнижником, магом и астрологом, боле всего устраивала молодого человека. Всякой мурой, типа поисками философского камня, Фауст заниматься не собирался. Зато химические и физические опыты, особенно, если их демонстрируешь неискушенным и темным горожанам или тупым и забитым крестьянам, быстро сделали его имя таинственным и знаменитым. Причем молва о нем, благодаря купцам и торговцам, частым свидетелям его публичных опытов, шла далеко впереди самого Фауста. Все эти демонстрации необычных свойств химических веществ на публике, давали ваганту Фаусту тот необходимый минимум средств, который позволял жить без голода и не думать, чем заплатить за ночлег.
Слава же мошенника и шарлатана тоже шествовала параллельно признанию его учености, но она распространялась в кругах просвещенных людей того времени - церковников и университетских преподавателей. Досточтимый аббат Шпонгеймского монастыря Иоганн Тритемий в письме направленном придворному математику и астрологу Карлу Кольке охарактеризовал Фауста, как человека, «дерзновенно называющего себя главой некроманов», - бродягой, пустословом и мошенником. «Так, он придумал себе, - писал аббат математику, - подходящее на его взгляд, звание «Магистр Георгий Сабелликус Фауст-младший, кладезь некромантии, астролог, преуспевающий маг, хиромант, аэромант, пироман и выдающийся гидромант». Так что к своим двадцати одному году Иоганн Фауст уже стал достаточно известным человеком.

* * *

В один из таких предполнолунных дней Иван вновь впал в обычный ступор. Он  пребывал в довольно странном состоянии, отчасти похожем на транс. Он ничего не слышал, не видел и не чувствовал. Иными словами внешний, окружающий его мир перестал существовать. Но нынче ступором дело не закончилось…
Начиналось все с того, что на Ивана наваливалась усталость. Она буквально расплющивала его, увеличивая силу тяготения земли в несколько раз. Он лег на пол в том месте, где его настиг этот приступ усиливавшегося давления. Пожалуй, его состояние в этот момент можно было сравнить с перегрузками, которые испытывает космонавт во время старта космического корабля. Он физически ощущал, как кожа на лице под этим давлением начала оплывать, как будто стремилась стечь на пол, подобно расплавленному воску. Мышцы тела напрягались, сопротивляясь и, когда давление достигло максимума, Ивана начинали сотрясать судороги. Однако это длилось не долго, не более минуты, после все прекратилось. Иван почувствовал облегчение, потом невероятную легкость и ему стало очень хорошо. Наверное, это состояние и называется нирваной.
Иван вставал. Нет, назвать это вставанием в общепринятом понимании было нельзя. Он просто поднялся над… собственным телом. Это было первое открытие, которое он сделал. Его тело лежало здесь же, а он сам – Иван, парил над ним – невидим и невесом. В первый раз он с интересом рассматривал со стороны свою оболочку из набора костей, мышц, сухожилий и ливера. Ему не понравилось то, как некрасиво его тело распласталось на полу. Как-то не по киношному, а вульгарно, как труп.
Дальше становилось и вовсе интересно. Вокруг Ивана возник легкий ветерок, который с каждым мгновением усиливался и, превратившись в мощное торнадо, понес его куда-то вверх. Без малейших усилий и повреждений сквозь стену дома он вырывался из своей квартиры, поднимаясь все выше и выше. Вот уже и родной город выглядел макетом, расчерченным автострадами и бестолковыми кривыми улицами. А Иван все стремительнее двигался дальше, пролетая над Уралом, Балтикой, Скандинавией, Британскими островами, вот уже зеленая лесистая Канада, горы Аляски. Безумный полет прекратился где-то над Ледовитым океаном. Там Иван попадал в огромную воронку, после чего Земля и вовсе пропадала из вида.
Сколько он летел через эту воронку, где от скорости полета звезды смазывались, превращаясь в короткие черточки, определить было трудно. В конце своего движения он вновь оказывался над землей и, повинуясь стремительному импульсу, выбросившему его в атмосферу Земли, какое-то время продолжал полет над континентами, но уже в обратном направлении. Он приземлялся, когда скорость полета угасла вовсе. Плавно, подобно перышку, опустился на земную твердь. Однако уже на земле он не узнал окружающий мир.
Иван находился на торговой площади европейского города. Это он определил по огромному храму, выстрелившему в небо своими двумя готическими башнями. Вокруг толкались странно, для современного человека, одетые люди. Публика бойко и шумно торговала всякой снедью, одеждой, инструментами и прочим рабочим барахлом. Вокруг стояла невыносимая вонь, по мостовой из продуктовых рядов стекали мутные смердящие реки, которые объединялись в бурные потоки и, обогнув храм, устремляли свои миазмирующие струи куда-то вниз. Ивана никто не замечал, ярмарочный народ не только его не видел, но и даже более, попросту проходил сквозь его тело, как если б он был паровым облаком, вырвавшимся из варочного котла.
Иван еще долго бродил по площади, иногда углубляясь в узкие и от этого, из-за своей тесноты, еще более зловонные улочки, которые лучами разбегались от главной площади города. Во время своих исследований он понял, что попал в один из германских городов. Вокруг все говорили на языке похожем на немецкий, да и писали на каком-то коктейле из латыни. Определить более точно время своего нынешнего пребывания ему удалось, когда он зашел в одну из меняльных контор, где сидел неопрятный старик, похожий на сказочного злодея и переписывал какие-то бумаги. На одной из них он увидел дату – 24 июля 1547 года.
Как ни странно, но Иван спустя короткое время начал прекрасно понимать, о чем говорят вокруг и даже смог прочесть несколько строк из гроссбуха, в котором писал старик. Тот писал, что «…купец Карл Зоммерфельд взял под залог своего дома пятьсот золотых монет на полгода…». Дальше прочитать не получилось, потому что ростовщик свернул расписку, вложил ее между листов и захлопнул, лежащую перед ним книгу. Кряхтя, он поставил фолиант на пыльную полку и, накинув на плечи плащ, вышел вон, не забыв запереть свою контору на огромный замок. После этого дед скрылся за соседней дверью этого же двухэтажного дома, откуда еще долго был слышен скрип ступеней, чертыхание и попердывание старого ломбардца.
К вечеру погода вдруг испортилась, пошел мелкий и противный дождь. Однако Иван не чувствовал дискомфорта, какой комфорт, если суть его не имела тела, сохранив при этом ум, обоняние и слух. Очень это состояние понравилось Ивану. Он без труда проникал куда хотел и становился невидимым соучастником чужой жизни. Так на заднем дворе одного из домов он стал свидетелем встречи двух молодых людей – парня и девушки. Однако это свидание мало напоминало любовное. Молодой человек без каких-либо преамбул задрал юбку девице, та раздвинула свои полные ноги и процесс пошел…
Он лапал ее белые обвисшие груди, она басовито постанывала. Деловитые движения кавалера убыстрились, затем последовал его короткий рык и вот кавалер уже пошел по своим делам дальше, а его дама, присела тут же пописать, после чего одернула подол и, как ни в чем не бывало, подалась в другую сторону.
Глядя на это соитие, Иван подумал, как же в принципе скотски выглядит половой акт у людей. Он ничем не отличается от совокупления животных, чья жизнь построена только на инстинктах, в том числе на главном инстинкте – воспроизводстве популяции своего вида, породы, класса. Вот эти двое, как весенние кошки, расположились в не очень-то темном углу и, походя, утолили свою похоть.
От увиденного средневекового порно, Ивану стало дурно. Если бы он мог, то обязательно бы блеванул. Но сейчас он пребывал в ином, очень даже необычном в своей нови, состоянии. Поэтому матерясь, услышать то его не мог никто, он двинулся дальше.
В небольшой мастерской, куда он заглянул из любопытства, судя по всему, работали шорники, здесь пахло кожей, кругом на примитивных верстаках валялись высушенные жилы животных, шила, ножи и деревянные заготовки. В углу на полатях спал мальчишка, а за большим столом, на котором стояла лохань с каким-то варевом и кувшины толи с брагой, толи с не менее вонючим пивом сидели мужики и громко разговаривали. Разговор шел о каком-то Питере, которому вчера мастер выбил зуб. Одним словом малоинтересная история. Иван вновь оказался на улице. Здесь он увидел мужчину одетого не так, как горожане. Короткий плащ прикрывал штаны и куртку с разрезами на плечах, локтях и коленях. Голову венчал бархатный берет, лиховато заломленный на правое ухо. Одним словом, костюм этого человека отчасти напоминал форму швейцарских гвардейцев из караула римского папы. В руке он нес небольшой мешок. Чуть поодаль за ним семенил парень с сундуком на плечах. Слуга тяжело дышал, тяжко перекидывал поклажу с одного плеча на другое и что-то зло бормотал себе под нос. Наконец господин подошел к трактиру и вошел внутрь. Не успел Иван подойти к дверям трактира поближе, как оттуда раздалось: «Густав, бездельник, тащи сундук наверх, мы остаемся здесь!»

* * *

Наконец-то Иоганн Фауст нашел в этом затрапезном городке Галле что-то порядочное для ночлега. Это он определил сразу же, как только толкнул дверь в трактир, расположенный неподалеку от торговой площади. Все остальные харчевни и постоялые дворы, в которые он заглядывал, начиная от окраины города, скорее походили на хлев, чем на жилище, где мог позволить себе поесть и заночевать молодой ученый. Эти окраинные заведения скорее подходили для непритязательных крестьян, приехавших на ярмарку или для подмастерьев, заглядывающих в подобные дыры, чтобы напиться хмельного пива, подраться и заснуть в навозе под забором.
Этот же гаштет, который носил гордое название «У горбатого Шульца», был рангом повыше. Здесь, скорее всего, останавливались купцы, беспоместные бродяги-дворяне, кочевавшие по германским графствам с одной войны на другую, не отказывалось в ночлеге и вагантам. Фауст, хотя и был по своей нынешней сути, вагантом, но себя к этим ученым шалопаям уже не относил. За двадцать с небольшим лет своей жизни, он успел вкусить многих знаний и обрел славу знатока оккультизма и серьезного ученого тайных наук.
Владельцем трактира действительно был горбун Шульц. Вернее сказать горба, как такового у него не было, просто трактирщик был до такой степени сутулым, что со стороны казался горбуном. Он сам проводил ученого на второй этаж в его комнату, распорядился, чтобы слуге постелили на кухне, и осведомился, где будет ужинать приезжий ученый муж: в своей комнате или внизу в общем зале. Фауст пообещал спуститься вниз.
Иоганн Фауст все же был необычным человеком. Кроме безудержной страсти к наукам, имел он еще один редкий дар. Фауст верил, что обладает удивительной способностью видеть и разговаривать с душами умерших людей, а так же прочими ангелами и бесами. Не зря же окружающие считали его чернокнижником и никроманом. Быть может, это была гипертрофированная интуиция, трудно сказать точно, однако удивительные опыты и эффектные эксперименты, знание о которых он получал от потусторонних сил, снискали ему славу мага и хироманта. На самом деле откровения эти с силами сумеречных зон всегда происходили либо после бурной пирушки с обильными возлияниями пива и вина, либо снисходили к нему во сне. Однако пригрезившиеся в этих состояниях химические формулы, конструкции механизмов и философские мысли, которые он воплощал или высказывал, пребывая уже в здравом уме и твердой памяти, всегда удивляли его научных коллег своей оригинальностью, прозорливостью и научным потенциалом. Что же касаемо обычной публики, то та была просто без ума от его опытов. Пожалуй, это удивительное качество Иоганна и выделяло его, как утес среди слегка волнистой поверхности славного и мутного омута вагантов, по весеннему разлившегося по средневековой Европе.
Так однажды, ему во сне явился китайский император Цин Шихуанди, живший во второй половине двухсотого века до рождества Христова. Император этот стал знаменит тем, что во время его правления начала активно строиться Великая Китайская стена. Однако явился он к Фаусту не за тем, чтобы поделиться строительными премудростями. Великий китаец поведал Иоганну свой секрет изготовления бесцветных чернил для тайнописи. Когда же утром Фауст сделал, как советовал китайский император густой рисовый отвар и стал писать им по бумаге, то, спустя короткое время, увидел, что после высыхания надписи пропадают. Однако стоило Иоганну протереть лист слабым раствором йода, как буквы вновь проявились на листе. Рецепт тайных чернил Фауст потом удачно продал в Кракове одному монаху-иезуиту.
Рецепт живой и мертвой воды ему напел по-пьянке странный темный субъект, сильно напоминавший своим видом африканского шамана, явившийся Фаусту, когда он блевал в подворотне.  Поутру, ученый собрал все ингредиенты и произвел опыт, подсказанный, как он решил, самим чертом. Затем Иоганн часто демонстрировал его в разных компаниях, включая и ученые собрания. Он заранее готовил три раствора. Потом уже на публике одним из них, как спиртом дезинфицировал себе руку, далее не менее тщательно натирал йодом нож (на самом деле вместо йода в ход шел второй раствор) и после этого начинал этим довольно тупым ножом пилить свою руку. В этом месте опыта дамы падали в обморок, потому что у Фауста по руке обильно начинала стекать кровь. Ротозеям и ротозейкам было невдомек, что  это протекает простая химическая реакция, когда при смешении двух растворов они меняют свои цвета на один - ярко алый.  После этого маг и чародей брал в руку склянку с «живой водой», то есть с третьим специальным раствором и смазывал ею «рану». Кровь исчезала, а на руке не оставалось и следа от раны, которая только что истекала кровью. Эх, легковерный и неграмотный народец жил в средние века, отчего и слава о Фаусте неслась впереди него на торговых телегах, дворянских каретах, ногах студентов, ученых, монахов и прочих разносчиков сплетен и легенд.
Одним словом, Иоганн Фауст был разносторонне образованным добрым малым. Плутовал, конечно, но как без этого прожить, когда ведешь бродячий образ жизни и тебе постоянно нужны деньги для того чтобы купить еды, пива и заплатить за постой в трактирах и гостиницах. Вот и сейчас Иоганн сидел в трактире « У горбатого Шульца» и пока мы рассказывали о некоторых фрагментах из его жизни, он уже успел поужинать и теперь допивал второй кувшин пива, собираясь заказать третий. По его планам здесь в Галле он задержится дней на пять-семь, чтобы подзаработать деньжат, демонстрируя свои уникальные способности и опыты, а уж после этого отправиться дальше.
Зато вот куда отправиться дальше он еще не решил. Можно, конечно в Веймар – город ученых, художников и поэтов. Там блистать на собраниях среди таких же чернокнижников, как он сам. Однако есть вариант пойти на север, куда-нибудь в сторону Магдебурга – города большого и цивилизованного, где ученому мужу можно очень неплохо подзаработать, общаясь исключительно в кругу аристократов, удивляя местных фрау и их страшных старых мутеров, превращая перед их изумленными взорами, обычное стекло в ярко синие сапфиры и лучистые зеленые изумруды.
Примерно такие мысли клубились в голове Фауста, путаясь там же в пивных парах, и от этого не имели они четкости, а лишь служили фоном к созерцанию полупустого трактира. Кельнер – сам горбатый Шульц сидел на табуретке у двери в кухню и похоже дремал. За дальним столом перед входной дверью, пировали потные и толстые бюргеры, быть может, купцы. Хотя, судя по несколько затравленным взглядам и молчаливости, скорее это были какие-то зажиточные крестьяне, приехавшие кое-чего купить-продать на базаре. Еще дальше бражничали уже явные горожане. Эти по виду и повадкам были солидными подмастерьями, причем довольно высокого пошиба - они громко разговаривали, хохотали, кого-то ругали и всякий раз, когда кухонная метхен приносила им очередной кувшин пива, все по очереди норовили забраться ей под юбку. Та ловко выкручивалась из их липких сильных ручищ, бойко что-то отвечала на их сальности и громко смеялась, скрываясь на кухне. Одним словом, ничего нового, ничего, на чем мог бы сфокусироваться глаз странствующего никромана.
Стоило только Иоганну пригубить третий кувшин, как он увидел, что неподалеку от пьяной компании подмастерьев, подобясь летнему мареву, слегка дрогнул воздух, затем он материализовался в колышущееся облако, и обрело очертания человека.
Этот персонаж был явно не отсюда. Во-первых, он был странно одет – темно синие брюки, мягкие башмаки и клетчатую рубаху непривычного покроя. Во-вторых, судя по всему видел его только Иоганн, все остальные посетители, включая разбитную кухарку, не только не обратили внимание на его появление, но даже более того, он буквально просочился сквозь их стол, не опрокинув посуды и никого не потревожив, теперь стоял посередине трактира и с любопытством озирался. Иоганн с удовольствием осознал, что он достиг того благословенного алкогольного градуса, когда снова может видеть потусторонних пришельцев. Он замахал руками, жестами приглашая пришельца присесть за его стол. На эти его упражнения никто из присутствующих не обратил никакого внимания, да мало ли какие куролесы вытворяет пьяный человек. Может ему так нравится, или он танцует, или просто разговаривает сам с собой. Очень даже частый случай в питейном заведении. Главное не дерется и посуду не бьет, а все остальное не так важно.
Над маркт-кирхе города Галле светила полная луна.


* * *
В трактире воцарился странствующий дух Ивана, черти как покинувшего свой двадцать первый век и перенесшийся в средневековый город Галее в трактир «У горбатого Шульца». Не менее удивительным было то, что его увидел и даже призвал к себе за стол известный алхимик и аэроман доктор Фауст.
Иван сел визави к человеку, который, как он догадался, единственный видел его и воспринимал, как реальность.
- Доктор Фауст, - сообщил Иоганн.
- Иван.
Иоганн говорил вслух, хотя он мог бы этого и не делать, потому что Иван прекрасно понимал, что хочет ему сказать этот господин, причем за долю секунды до того, как звук срывался с уст собеседника. Сам же он тоже пытался говорить вслух, хотя не был уверен, что голос его слышен. Зато был точно уверен в том, что его понимает этот средневековый пьяненький доктор.
- Ну, выпить не предлагаю, заметил Иоганн и сделал большой глоток из кувшина.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ