A parte

Я не существую.

Это очевидно. Потому что нет ничего, что доказывало бы обратное. Или есть, а я никак не могу найти? Это может быть что-то, что принадлежит мне, или кто-то, кто свидетельствует в мою пользу. Не я: нельзя доказать моё существование им же самим.

Может быть, имя? Я отзываюсь на него, но когда повторяю вслух, то не чувствую его совершенно, неотъемлемо своим. Или это не моё имя? Но другие кажутся мне ещё более чуждыми.

Паспорт? Нет, не то. Его легко подделать. Да и вообще… Удостоверения, мандаты, справки… несостоятельность их многократно доказана в отечественной литературе. А писателям принято доверять. И в самом деле, почему бланк с печатью «миграционная служба» должен казаться солиднее, чем бумажка со штампом «уплочено»? Второе звучит даже надёжнее.

Мама… У меня есть мама. Она смеётся и спрашивает: «Чья ты дочь, моя или нет?» Или: «В кого ты такая?» Я не знаю… Откуда я могу это знать?  И если не знает она, то где же гарантия, что когда-то я появилась на свет? Оспариваемое доказательство.

У меня есть друг. Я хочу спросить его, существую или нет и почему меня мучает такая глупость. Он всё знает. Но не отвечает мне. Молчит, потому что не слышит меня. Не слышит, потому что меня нет? Свидетельство не в мою пользу.

Вещи. Вокруг много вещей. Две кружки жизнеутверждающего зелёного цвета – «Доброе утро». Тапочки. Часы. Телефон… Примитивно материальны и существуют. Разве тапочки или диванная подушка могут усомниться в своём существовании? Значит, они есть. Но сами по себе. Независимо от меня. Они не откликаются на мой голос. (Почему я не завела кошку или собаку?) И могут принадлежать кому угодно.

Подарок. В письме сказано, что этот подарок – мне. Почему мне? Ничто в нём не указывает на адресата. Атрибутивности не более, чем в «моём» имени. Материальности тоже. Слабое свидетельство.

Но ведь что-то было… Сейчас вспомню. Ах да. Cogito, ergo sum. Я – мыслю; хотя мои мысли и похожи на бред. Татьяна Ларина – тоже мыслит. Бегемот – рассуждает. Думает даже булавка (воображает себя важной особой). Они – вымысел, значит, не существуют. (Мысль и вымысел – однокоренные слова; какое ненадёжное доказательство). Как и мои стихи. Вот они принадлежат мне, потому что в них есть я. Но стихи придуманы. Разве они подтверждают мою реальность? Скорее, наоборот: по какому-нибудь принципу тождественности части и целого они доказывают, что я тоже вымышлена. А если – части и части? Тем более. Доказательств нет.

Я не существую. Наверное, это моё самое грустное открытие. Вот парадокс: некоторые существуют, а не живут; а я живу, но не существую.  И грустно даже не то, что меня нет, а то, что я мыслю…