My Sad Story

Божество, которому я поклоняюсь – это внешняя эстетика. К сожалению, в мою бедную голову попало ещё и немного ума. Чуть меньше, чем надо для того, чтобы крепко стоять на ногах и думать о насущном. И чуть больше, чем довольствоваться красивыми куклами.

Поэтому «сосуд, в котором пустота» меня уже не устраивает – надо, чтобы в нём горел ещё и огонь, если выражаться образами поэта.

Мне искренне не понять, как можно было влюбляться, предположим, в военное время? Это же грязь, вши, валенки и телогрейки, болезнь и раны… Совсем не до куртуазных изысков! Умом я могу это осознать: из курса психологии знаю, что экстремальные условия способствуют бурным эмоциям, что со стороны иногда кажется даже абсурдным. Например, были случаи, когда жертва в последние минуты перед смертью отчаянно влюблялась в палача, потому что другого шанса взаимодействия с миром ей уже не представится.

Возможно, виной моё советское происхождение: я воспитывалась в атмосфере всеобщей одинаковости, и у меня был голод по чему-то красивому и особенному. Я зачитывалась книгами о волшебных мирах, любовалась иллюстрациями к сказкам о принцессах. Рядом с домом моего детства располагалось кафе, где часто проводились свадьбы,и я, забыв обо всём, бежала смотреть, как из машины выходит нарядная невеста. Настоящий смысл супружества был мне неясен и неинтересен, жених виделся просто необходимым приложением к церемонии, а главным поводом для свадьбы было, конечно же, оно - платье - сказочное чудо в нашей убогой реальности.

В то время красота броская, изощрённая, была вызовом и протестом против здравого смысла.

Был и другой случай наяву соприкоснуться с красотой. Когда наступало предновогоднее время, то пыльная мишура и разноцветные шары на ёлке преисполнялись волшебства, и вечерами я слушала звуки притихшего в ожидании дома... тайна пряталась среди бархатных теней – в углах, на потолке, в складках штор, в мягком загадочном блеске ёлочных украшений, среди зелёных веток.

Я собирала разноцветную фольгу, бисер, а потом покупала цветные карандаши, и, как жаждущий в пустыне, не могла насытиться яркими и чистыми цветами. Иногда, если расфокусировать взгляд, в блике на золотом ободке чайного блюдечка видится целый воздушно-кружевной мир, и как будто тихо звенят колокольчики.

Тогда мне было надо совсем немного для счастья.

Поэтому меня так зацепила эстетика постпанка и нью-вейва – одновременно дерзкая и изысканная.

Девушка в стиле нью-вейв - то ли королева, то ли шлюха, то ли уличная девчонка-панкушка. Богемное сочетание малосочетаемого, дешёвый шик, холодная опытность и детская наивность, пощёчина добродетельной скромности и "хорошему вкусу". Я вижу в этом попытку вырваться за грань "принятого" и даже близость к природе - есть в этих чёрных ногтях, "кошачьих" глазах и разноцветных перьях на голове что-то хищно-первобытное.

И в то же время явление декаданса почти всегда – это разочарованный, обращённый в себя протест, весёлое отчаяние, когда уже нечего терять. Так в античные времена падшие женщины вечером выпивали яд - и у них была ещё ночь жизни впереди, целая ночь, чтобы предаться таким развлечениям, на которые они не отваживались раньше. Почему в музыке одной из моих любимых групп слышатся вовсе не заунывные вопли, а цыганская тоска этаких прожигателей жизни, разбойников с большой дороги, которые сквозь ночь едут на старой машине куда глаза глядят. В самой этой музыке уже слышится предчувствие будущей катастрофы, а пока можно танцевать, предаваться безумствам.

Dancing with tears in my eyes.

Барокко – «жемчужина неправильной формы». Оригинальная, красивая – но бесполезная. Жемчуг, пригодный для украшения, должен быть идеально круглый, чтобы занять достойное место в ряду стройной композиции – ожерелья или кольца… А на что сгодится кривая жемчужина? Только чтобы восхищаться прихотливому изгибу или перламутровым переливам.

Да и сейчас я мало изменилась. У меня на компе есть секретная папка с красивыми девушками – там и знаменитости, и мои знакомые и незнакомые… От Памелы Андерсон до бывшей подруги. Когда мне нужно вдохновение или просто тоскливо на душе – открываю и смотрю. В разное время разные женщины были для меня этими маяками в океане повседневности, а на самом деле - это те же принцессы из детской книжки сказок.

Выходишь иногда на улицу – и везде постные лица, унылые покатые плечи, какие-то скучные газеты и журналы в руках. Понимаю, что реальность – отражение наших мыслей. Бессмертная Коко Шанель сказала, что у заурядного человека все люди на одно лицо. Значит, я по-настоящему не верю в красоту…

Если тебе чего-то не хватает в жизни – не надо искать это вовне, в других людях. Красота и тайна на некоторое время поселится в ком-то – и он станет сосудом с огнём. Но потом огонь потухнет – и ты увидишь лишь обычного человека, из плоти и крови, - а свет уже горит в ком-то другом, загадочном и недоступном. Так и будет несчастный путник гоняться за миражами… и иногда, устав от поисков и разочарований, опять видеть, как тайна манит его прощальными лучами догорающего заката, серебряным светом молодого месяца, дыханием ночного леса.

Ведь наши ожидания и переживания, связанные с возвышенной любовью имеют религиозную природу; это попытка проникнуть в тот, другой, запредельный мир. Отсюда произошёл рыцарский культ прекрасной дамы.

Только вот живой человек абсолютно не должен быть этим воплощением этого «другого мира» или проводником в него.

Внутри всё есть, поищи как следует… Не в твоей проекции на другого, а в тебе самом. Никто не должен соответствовать твоим ожиданиям – у всех своя жизнь и ожидания тоже свои. 

Но иногда нет сил, опускаются руки и закрываются глаза – и мысли улетают в какие-то заоблачные дали, где в бликах на стеклянных шарах и блеске украшений светится тайна, тайна прячется в шорохе кружевных юбок и улыбается ярко-алыми губами.