Кирхкрайс. часть 22

               

               Организация Кирхкрайс - что-то вроде «красного креста» под эгидой церкви -  находилась в центре города, в старинном двухэтажном особняке, со скромной, еле заметной вывеской. В глубине небольшой арки, выходящей во двор, стояли два контейнера для пожертвований,  куда  благотворительный фонд принимал одежду, обувь, аксессуары, игрушки, в хорошем состоянии. А выдавались они на втором этаже здания, только по справке, из социалзамта. Такую справку, от всей щедрости души  вручила Маркусам  их «обожаемая» инспектор фрау Вильц.
Мне, говоря честно, было стыдно идти с соседями за поношенной одеждой, но уж очень они меня об этом просили:
-Женечка, Митьке ходить не в чем. Кроссовки прохудились, джинсы порвались, рубашка вся выцвела. Одна надежда на Кирхкрайс!
-Послушайте, мне стыдно идти на эту вашу барахолку!
-Женя, какая ж это барахолка?
-Свет, ну вы уже четыре месяца здесь. Неужели не сумели скопить на одежду?
-Нет, никак не получается! Все деньги тратим на питание. Дина с Алексеем были там на прошлой неделе, много вещей и обуви  принесли. Дина сказала - можно написать ходатайство нашей мигере  фрау Вильц,  чтобы  выделили дополнительные средства на приобретение одежды и обуви. Мы подали, но когда деньги дадут - не знаем.  Кстати тебе тоже к осени должны дать. Напиши своему рыжему Питеру.
Мы долго стучали в массивную дверь с колечком вместо звонка, пока нам не отворил огромный детина.   Продолжая дожевывать свой ланч, он заглянул в протянутую справку, и жирным сосисчатым пальцем показал вверх. «Сироты богоугодных заведений» - подумала я, вспомнив Ильфа и Петрова.
Крутая лестница с истёртыми мраморными ступеньками, ведущая наверх, обшарпанные стены, убогая обстановка и пожилая дама в потрёпанном костюме, всё здесь было каким-то поношенным, веяло сыростью, тоской и унижением.
-Хорошо, хорошо! Дама приняла от Маркусов справку из социалзамта. Проходите, выбирайте, что вам надо.
В комнате слева, на  доверху набитых стеллажах, лежало множество разных брюк, с немецкой педантичностью, разложенных согласно размеру и цвету. В комнате справа висели на вешалках пиджаки, жакеты, пальто и куртки. От недостатка места часть вещей просто лежала валом – наверное, не успели разложить новый контейнер. Мы прошли сначала в одну комнату, потом в другую. Вещи были не то, чтобы плохие, некоторые почти новые, но по большей части несуразные, вышедшие из моды, или мешковатые, повторяющие контуры тела своего прежнего хозяина. Маркусы по-детски восторженно и самозабвенно вытаскивали и примеряли всё, откладывая в каждой комнате по два десятка вещей, приглашая меня присоединиться к их празднику жизни.
-Женечка, выбирай себе, что нравится! Скажем ей, мол, тоже наше. У меня глаза разбегаются. Хочется и это и то!
-Свет, мне здесь ничего не надо, спасибо!
Для меня было неприемлемо не то, чтобы взять с собой, а даже дотронуться до чьих-то вещей. Ощущая кожей и всем существом неприятие чужого поля, оставленного некоторыми людьми в вагоне метро, на стуле рабочего кабинета, просто в пролетающем вихре воздуха, я  могла надеть на себя только вещи близких, хорошо знакомых мне людей. Я приехала в Германию в вытертых, когда-то фирменных, джинсах, стильном французском пиджаке, которые, уезжая в Австралию подарила моей Дашке её школьная подруга Рита. Дашка немного поносила и бросила их. По наследству всё перешло ко мне, потому, что было впору, и, так сказать, к лицу. Потому, что моих заработков на иностранные шмотки не хватало, а молодость ещё не ушла. А так же потому, что я знала Риту с детства, она хорошая,  добрая девчонка, и энергетика её вещей не отталкивала мою.
Фрау- распорядительница, видавшая на своём долгом веку многое и многих, заинтересованно наблюдала за необычной компанией эмигрантов. Улучшив момент, когда я, не выдержав концентрации поднятой Маркусами пыли вышла из комнаты,  дама  заговорила:
-Я могу вам чем- нибудь помочь?
-Нет. Спасибо!
-Вы ничего не взяли себе.
Мне снова стало неловко за то, что пришла сюда, и я поторопилась уточнить:
-Ещё раз, спасибо, нет! Одежда нужна вот этим господам, а я просто их сопровождаю.
Митька еле  втащил в коридор огромную клетчатую сумку с  брюхом набитым, как у беременной лошади. За ним,  обеими руками держа впереди себя такую же, выкатилась Светлана. На столе, за которым сидела распорядительница, тоже лежали какие-то вещи. Женщина улыбнулась, встретившись с горящим взглядом мальчишки, положившим глаз на зонты, сумки, рюкзаки, перчатки, солнцезащитные очки, и прочие аксессуары она жестом подозвала его.
-Как тебя зовут? Сколько тебе лет? Откуда ты приехал?
-Чо?
-Его зовут Дмитрий. Ему 13 лет. Ответила я за нашего Митьку.
-Он с мамой приехал из Молдовы.
-Откуда, простите?
Разумеется, существования Молдовы Фрау не подозревала.
-Из России - ответила я, немного подумав.
-Из России? Россия хорошо, Россия далеко! - Искренне и воодушевленно заговорила женщина.
Не теряя времени Митька подобрал себе две пары очков, цветной рюкзак с кармашком для мобильного телефона, и потянулся за замшевыми перчатками на меху.
-Дмитры, в Германии не бывает сильный холод, чтобы пригодились такие тёплые перчатки. Возьми вот эти! - я перевела.
-А у нас бывает! Сказали мы трое в один голос и засмеялись.
-Я поняла. Конечно! Россия- Сибирь, холод, медведи!
-Жень, скажи ты ей, что Россия находится в Европе, по улицам у нас не ходят медведи, и в Сибири никто из нас не был.
Мы возвращались домой с огромными сумками. Мать и сын были очень довольны. Светлана, впервые за последние полгода пребывала в хорошем расположении духа и даже смеялась, отчего мне было радостно вдвойне. Митька подтянул к поясу неподъёмную сумку российского «челнока»:
-Ну, я не знаю. Если после этого…!
-Тётя Женя! Поехали после обеда на великах в Дормаген!