Воинская часть Четыре шестерки

Воинская часть «Четыре шестерки»
Никто не смог бы ответить на вопрос: почему воинская часть, в которой служил прапорщик Обухов, называлась «Четыре шестерки»? То ли потому, что она была слегка засекреченной, то ли потому, что у командира части было четыре зама?
Начало лета ознаменовалось коллективной поездкой всего приближенного комсостава на рыбалку. Помполит и замполит были ответственными за основной атрибут будущего отдыха – водку, начальник штаба – за снасти, а все остальное легло на плечи помкома по хозчасти.
Они вышли на трех лодках. Лодки были большие, особенно первая. В ней  было достаточно места, чтобы устроить импровизированный столик.
Именно в ней и находилась вся аэлита части. Почему «аэлита»? Просто командир этой секретной части Дронов однажды произнес слово «элита» чуть неверно, почему-то приставив впереди букву «а».
Молодой лейтенант, который начал считать, что уже относится к этой самой «аэлите»,незадолго до этой самой поездки, опрометчиво поправил командира, сказав, что не «аэлита», мол, а «элита». На что командир части подполковник Дронов ответил после некоторого молчания: «Вы, лейтенант, Лупатин, остаетесь элитить полы в казармах вместе со своей ротой, а остальная аэлита поедет на рыбалку». Поняв, что язык – его собственный враг, лейтенант Лопатин больше никогда не станет поправлять своего командира.
– Виктор Семенович, – обратился командир к начальнику штаба, – какие снасти обеспечат нам рыбу для ухи?
– Закидушки, товарищ полковник, закидушки. Это самая надежная и добычливая снасть, – бодро ответил начальник штаба командиру, глядя на того через призму граненого стакана.
– Хорошо, коль так. Посмотрим, как будет ловиться. Скоро писать представление на ваше очередное воинское звание, вот и посмотрим, на что ты годишься, – весело констатировал командир, глядя через такую же призму на своего зама, начальника штаба.
Третий стакан Виктору Семеновичу, начальнику штаба, не пошел. Спазм перехватил дыхание, и жидкость неравномерно вошла из гортани в желудок. Организм начштаба воспротивился. Виктора Семеновича слегка качнуло из стороны в сторону, но водка и ее соседка закуска удержалась в желудке, ухватившись за тоненькую соломинку. Пить больше не хотелось. Оставалась надежда, что командир больше не будет придумывать неожиданных тостов, тем более что до места их намеченной стоянки оставалось идти не более десяти минут.
К двум часам дня три большие лодки, на корме которых висели маломощные моторы «Ветерок-12 », наконец-то пристали к берегу. Десант высыпал дружною гурьбою, и пошло движение. Прапорщики и остальной младший офицерский состав принялись за установку палаток. Лодку командира, в которой находились основные продукты питания, бережно вынесли на берег и водрузили в центре будущего лагеря.  Над ней и разбили командирскую палатку. Дронов пересчитал рюкзаки с водкой – их было восемь. «Нас шестнадцать, рюкзаков – восемь. Математически – не много, практически – посмотрим», – размышлял Дронов, осматривая место стоянки. Обойдя вокруг палаток и обратив внимание на то, что палатка его заместителей оказалась возле самого муравейника, он удовлетворенно потер руки и обратился к подчиненным, внимающим его взору:
– Ну, а теперь на рыбалку. К вечеру чтобы была ушица. И не дай вам Комдив испортить мне настроение! Кто умеет ловить этими закидонами? – он снова обвел своим взором подчиненных.
– Я, прапорщик Нечеглов! Мой брат ловил, я видел…
– Так, понятно, – взгляд Дронова остановился на Викторе Семеновиче.
Начальник штаба невинно отвел глаза и полез в палатку искать рюкзак с этими самыми закидушками.
– Нечеглов! На, иди, забрасывай, здесь по пять штук на каждого… итого… девяносто штук по два крючка.
– Есть, товарищ капитан! Я это быстро сделаю, не волнуйтесь.
– Мне волноваться нечего, прапорщик, волнуйся ты. Наряды на все выходные и праздники в этом году твои, если не получится.
Прапорщик Нечеглов чуть сник и, подхватив рюкзак, направился к берегу реки, с видом обреченности в виде куска веревки с петлей и тяжелым камнем.
Палатки были установлены, стол и лавочки сбиты из заранее приготовленных досок, банки с консервами и тушенкой вскрыты, стаканы расставлены и наполнены.
– Ну, как говаривал наш любимый киногерой, за рыбалку! – произнес командир и навернул четвертый стакан за последние два часа.
– Товарищ подполковник, разрешите обратиться к товарищу капитану! – прапорщик Нечеглов вырос возле стола.
– Попроще, прапор, мы же на отдыхе, на мне пагонов нет, да и не ори ты так на ухо! Природа, соловьи… разрываются… – пробормотав еще что-то в этом роде, Дронов встал из-за стола и, слегка покачиваясь, отправился в свою палатку. Вечер подходил к своему логическому завершению.
    Половина коллектива выдвинулась на рыбалку. Забрасывать закидушки не умел никто, проверить и снять с крючка улов захотели все. Командир в это время дремал в своей палатке, и это, по-видимому, слышала даже близ плавающая рыба. Дружно вытянув эти самые закидушки, коллектив не обнаружил на крючках ни рыбы, ни червяков. Начальник штаба, предчувствующий предстоящее неприятное общение с командиром, со страхом заметил, что, мол, не слышит храпа последнего, еще недавно так мило ласкающего слух всех подчиненных.
– Ну, как рыбалка? – донесся грозный гул Дронова. – Червяков хоть привязали к крючкам?
– Не могу знать, сейчас выясню. Нечеглов, ко мне! – начальник штаба уже сообразил, что тот забыл насадить червяков на крючки.
– Слушаю, товарищ капитан!
– Закидушки ты забрасывал?
– Так точно!
– А червяков ты насадил?
– Никак нет. Вы не приказывали. Приказали забросить закидушки, я забросил. Вы учили, что инициатива наказуема… – коротко, но весьма вразумительно выпалил Нечеглов.
– Дурак. Как рыбу можно поймать без червяков?
Через десять минут бесполезных поисков смирились с фактом, что червей забыли. Кто-то предложил ловить на хлеб, кто-то на сало. Начальник штаба судорожно искал выход из положения. Дронов сказал, что сам будет проверять закидушки, и не дай Комдив, если на крючках не будет рыбы.
Кто-то со стороны сказал, что неплохо было бы иметь с собой водолаза, а рыба и в магазине есть. За эту мысль, как за спасительную соломинку, и ухватился начальник штаба. Великое изобретение человечества – мобильная связь! Через сорок минут к месту их стоянки примчалась водолазная бригада в составе трех человек. Старший группы, водолаз Черешнев, свежей рыбы в магазине купить не смог. А так как задача стояла, что любая рыба сгодится, купил свежемороженого минтая, с головами, но потрошенного. Идея была такой, что они втихаря опустятся под воду метрах в трехстах от основной стоянки и по течению подберутся к закидушкам, на крючки которых и повесят минтай. То, что в реке Днепр в районе г. Речица минтай не водился, начальника штаба интересовало мало. Главное, чтобы у командира не возникло подозрений на обман. Замполит пообещал стащить у того очки, а без них командир, как он сам говорил, как без глаз. Так что есть вероятность, что несоответствие замечено, не будет. 
Водолаз, он же прапорщик Черешнев, когда покупал десять килограмм замороженной рыбы, хохотал. Хохотал он и весь путь до места погружения. Когда прибыли в указанную точку, выяснилось, что один акваланг не был заправлен, а второй был заправлен наполовину. Здесь стало совсем не до смеха. Переглянувшись со вторым водолазом, которого называли из-за постоянного покашливания просто «Коклюшем», начали осознавать серьезность своего положения. Если рыбы на крючках не будет, начальник штаба уж точно заставит проводить тренировочные погружения каждый день. А, учитывая то, что они этого делать ой как не любили, перспектива им казалась ужасной. Последний раз, когда пришлось погружаться под воду, Черешнев, не выполнив элементарных мер безопасности, потребил воду не только желудком, а еще и легкими. Учитывая, что вода в местном водоеме содержала определенный процент фекалий, попадающих туда из штаба полка, воспоминания были не из лучших. Ходила даже местная шутка, что Черешнев таким вот образом подчеркнул свою любовь к полковому начальству.
Получив сигнал о том, что командира Дронова на берегу нет, прапорщик Коклюшев одел своего напарника, и тот, захватив свежемороженую рыбу, опустился в воду. Необходимо было внимательно плыть под водой, отыскивая натянутую леску и насаживая рыбу на крючки.
В тот момент, когда половина закидушек была обслужена, командир Дронов вышел на берег, чтобы искупаться. Воздуха в акваланге оставалось на десять минут, когда водолаз заметил над собой человеческое тело. То, что это было тело командира, до мозга прапорщика дойти  не могло, потому как Черешневым был принят условный сигнал об отсутствии Дронова возле реки. Решив подшутить над купальщиком, он схватил того за ногу и слегка дернул вниз.
– Смотри, как лихо плывет командир! – начальник штаба обратился к замполиту. – А говорил, что не умеет. Вон, смотри, как лупит против течения! Я такой скорости и на чемпионатах не видел. Это надо столько силы иметь, и это после приговоренного литра…
Дронов греб руками и ногами с такой силой, что исцарапал себе живот ракушками, лежащими на берегу. Выскочив из воды, он смотрел на ступню ноги, не веря своим глазам, что та цела. Он точно ощущал, что что-то его схватило под водой, и кто-то  потянул вниз – он явно почувствовал на своей ступне цепкие зубы хищника-убийцы.
Настроение было подпорчено, но об инциденте он не стал никому рассказывать. Быстро осмотрев всех находящихся рядом, он не обнаружил никого, кто мог бы по внешним признакам находиться недавно в воде. Хмель исчез бесследно. Не зная, но чувствуя, что все же кто то виноват, Дронов обдумывал план мести.  Дрожь прошла. Он подошел к своей командирской палатке и предложил желающим проверить закидушки.
– Очки мои кто видел? – обратился он к подчиненным.
В ответ прозвучала тишина.
– Ладно, вперед, ловить рыбу. Если не будет ухи, не будет и водки.
Он демонстративно застегнул молнию на палатке, где находился основной стратегический запас.
На первой закидушке оказалось сразу две рыбы средних размеров. Начало ловли было многообещающим. Рыба, правда, была немного вялая, но главное, что она была. Рыбу складывали в ведро и сразу начинали чистить. После проверки всех закидушек рыбы набралось более ведра. В казане забулькала вода, засыпалась картошка и в момент, когда командир направился посмотреть на пойманную рыбу, ведро этой самой рыбы и столько же картофеля, высыпали в казан,  в котором закипела вода.  Расчет начальника штаба  был верен. Когда рыба разварится, командир не поймет подлога. Но вот незадача – одна рыбешка упала мимо казана на траву. Дронов поднял ее и начал рассматривать. То, что без очков он не мог наверняка определить название рыбы, во многом спасло замполиту будущую военную карьеру. Тот мгновенно отрапортовал, что это есть маленький жерех или белизна, если хотите.
– Больше на минтай похожа, и по запаху… – засомневался Дронов.
– А жерех и минтай, товарищ командир, это одно семейство. Жерех, он, как и белизна, как и тот же минтай, только пресноводный, – вмешался в разговор начальник штаба.
– Ну, жерех, так жерех. Виктор Семенович, проследите, чтобы не испортили уху, – убедительно попросил командир начальника штаба.
– Будет сделано! – Виктор Семенович направился к костру.
Уха закипела. Но явный запах, и вкус морской рыбы насторожил начальника штаба.
– Слышь, забрось пару банок тушенки, может, перебьет этот запах, – обратился он к повару, прапорщику Забутько.
– Зараз зробимо, – отозвался тот и начал вскрывать банки с тушенкой.
Уха получилась вкусной и жирной. По плавающим скелетам от разварившейся рыбы нельзя было отличить жереха от белизны или от минтая.
Белизна, так называют местные жители жереха, но это уже никого не интересовало. Открывающиеся бутылки и их содержимое,  разливающееся по большим граненым стаканам, не предполагали рассуждений на тему содержания ухи.
Дронов улыбался. Он вдоволь наелся, и, вспоминая слова своего деда, что не каждый желудок выдержит сочетание ухи и обычной воды, направился к реке со своей тарелкой. Слегка сполоснув ее, он набрал в тарелку речной воды и снова вернулся за стол. Подобрав удобный момент, когда основная часть аэлиты была увлечена спором о голубях, Дронов вылил содержимое тарелки в казан, где еще оставалась половина приготовленной ухи, и, хихикая себе в усы, удалился в командирскую палатку. Его успокаивало то, что палатка его замов стояла возле муравейника, и даже если не сработает уха, ночь для них спокойной не будет. Он уже позаботился о том, что бы там был случайно рассыпан  сахар. Дронов очень любил своих подчиненных! Впрочем, как и они его…
Проблемы с желудком обозначились у тех, кто мало пил. Остальные погуляли нормально. Под утро за самогоном в близлежащую деревню Борхов отправились трое. Девять литров самогона было выручено за ящик тушенки. Три трехлитровых банки были уничтожены к девяти часам утра. Дронов проснулся бодрым и веселым. Его замы были обкусаны муравьями и постоянно чесались. Еще четверо не вылезали из кустов. Остальная шестерка стойких ушла спать в хозяйственную палатку. Их решили пока не беспокоить. Повар Забутько варил гречневую кашу. Ящик тушенки он так и не смог обнаружить. Если бы не собственный неприкасаемый рюкзак, кашу ели бы сухой и постной.
После обеда в лодки загрузили шестерку полумертвых, бережно свернули палатки и отправились домой. Завтра был выходной день – воскресенье. Была возможность отдохнуть после рыбалки и поправить здоровье. А с понедельника снова на службу, в родную часть, которая непонятно почему называлась «Четыре шестерки».

Сергей Милоградский
Июнь 2005 г.