Открытые врата, или Пробуждение

Открыть лучом проснувшегося солнца 
даль узких улиц, шумных площадей, 
в окно ворваться первым отраженьем
витринных бликов от морских огней,
которые так радостно смеются, 
порхают ласточками в нём,
ликуют, плещутся и льются
из ясных глаз, из чашки с молоком, 
и с тёплой корочки румяной булки, 
и с глянцевой поверхности листа лимона 
и его желткового плода,
и с сорванной древесной ветки,
оставленной на парковой скамейке
случайным вечером угаснувшего дня. –

Всё это осязаемо и зримо,
всё это предвкушенье для меня,
открытие, спасенье Рима,
предчувствие, предвиденье из сна.
И это утро с бликами на взморье,
и это ощущенье жизни-бытия – 
всё это – радость, молодость, волненье,
которыми жива душа моя…   

От этого круговорота утра, дня и ночи,
что несёт нас всех по волнам лет 
зачатия, рожденья, жизни, смерти, 
общения людей, планет, комет. 
Отталкивание и притяженье, 
скольженье вдоль и поперёк,
внезапное проникновенье, 
слиянье и прикосновенье. – 

Всё это каждый видеть мог, 
кто открывал в себе тлетворном 
сей чудный замысел Небес,
открытый в миге окрыления 
несочинённых драматургом пьес.


Круженье лиц, круженье улиц 
и лёгкий абрис колеса,
невольное головокруженье,
смешенье в хаосе… –
И тьма объяла, поглотила и смешала
палитру красок, голоса, тепло 
в одно незримое холодное пятно, 
бесчувственное, безъязыкое, немое…

Плетя интриги чёрной кружево, 
непобедимым кажется оно.
Но только первый луч объявит
о приближенье солнца и тепла, 
о сотворенье истины из света –
польются трели естества и лета
в бокал зелёного стекла.

И даль морская серебрится
над ворсом волн за бортом корабля,
и парус, что несёт меня как птица,
послушен верному движению руля;
и берег в мишуре домов и в дымке
приветливо-спокоен за кормой.
И облака, нежны, летучи –
белой пеной струятся в крынке голубой.


На безмятежном неба своде
улыбка лёгкая плыла.
Она поэтам подарила перо –
стремление к свободе.
Природа, тайный полог приоткрыв, 
манила гениев в прорыв
мятежности, бунтарства духа;
приятной музыкой для слуха
вела творцов в сады, плоды
где просвещенья сладки,
а корни истины терпки,
где яд священного напитка
дарует знание чудес;
где волхва глас с согласия небес
ведет ступенька за ступенькой 
за тот божественный полог
открытья, творенья, зренья, знанья.

Едва, переступив невидимый порог,
коснёшься вечности невинною рукою,
сомнений мук естественно рассыпав звенья,
поймёшь, постигнешь принцип вдохновенья;
объявишь о своём научном колдовстве,
прилюдно луч кристалла преломляя,
эпикурействуя в священном мастерстве.

И с лёгкостью пушистой вербы
предстанут линии затейливой судьбы,
соцветья душ в пространстве просветленья,
которые избегнут замутнённости, забвенья,
сыпучей зыбкости, исчезновенья, 
отсутствия, испепеленья 
в мистическом огне преображенья.


Торжественно в сиянье утреннего часа
открыть глаза в янтарном миге пробужденья 
от сладких слёз прикосновенья Бога.