Уходящая натура. часть 36

               
 
               Тридцатого августа, своим дружным трио мы поехали в Кёльн. Просто отдохнуть, просто ещё раз полюбоваться городом, особенно кёльнским собором, здесь его называют Кёльнский Дом.
С утра шёл дождь. Пока мы добрались до города, в небе просветлело, и асфальт потихоньку начал подсыхать.  Мы неспеша прогуливались по набережной, фотографировали. Естественная нужда заставила  нас вспомнить про туалет. Покрутив головой по сторонам,  мы вскоре обнаружили заведение без опознавательных знаков, но очень напоминающее искомый объект. Зашли - правда туалет! Чисто, культурно, и никого нет. Стоит автоматическая вертушка. Попробовали пройти - пропускает. Разошлись по «номерам». Через минуту вышли обратно - не пропускает.
-Мам, а чё это за дела?  Мы, что отсюда выйти не сможем?

-Видимо надо заплатить деньги, но я не вижу, куда и кому.

В этот самый момент из лабиринта с правой стороны от входа слышится женский голос:

-Деньги, деньги заплатите, пожалуйста!

Мы удивлённо переглянулись, ещё раз поискали денежный автомат, но опять не нашли. Тут обладательница райского голоса явилась пред нами во всей красе туалетного работника.

-А сколько надо платить? Спросила я.

Продолжая так же мило улыбаться, женщина робко отвечает, примерно так:
- Смотря, что вы делали?

-А, что здесь вообще можно делать? - переспросила я.

Работница ещё более смущенно отвечает:

- Э-э-э… большие дела или маленькие…

Я от восторга даже взвизгнула.

-Что, что она сказала?

-Спрашивает, что мы делали? Большие дела или маленькие.

Мои спутники испытали тот же восторг.
-Маленькие почём?

-Две марки.

Продолжая смеяться, мы отсчитали работнице шесть марок, вышли из заведения и с новой силой разразились хохотом на удивление и забаву проходящим горожанам.

             Вот он, главный кафедральный Собор Германии!
Чудо! Чудо, восходящее прямо к небесам! Дрожь пробегает по всем частям тела. В такие минуты вдруг ясно понимаешь - вот она, лестница в небо. Нерукотворное создание, рядом с  которым слышна музЫка сфер. Смотришь на уходящие вверх сталагмиты готических башен, и кружится голова, а сердце наполняется восторгом и божественным единением с основами мироздания.
Обогнув собор вокруг несколько раз, заглянув в глаза каждой готической скульптуре в арочных нишах  стен, мы вошли в Дом. Внутреннее убранство Собора просто великолепно, и не уступало по красоте и величию внешнему. Цветные средневековые витражи  приковывали взгляд своей неповторимой красотой, бросая разноцветные полоски  внешнего света, и отражая внутренний, приглушенный, свечной.  Мы сели в рядах. В тот же миг откуда-то сверху зазвучал орган. Мурашки побежали от подкожного слоя  головы до самых пят. Католики сидели соединив ладони рук перед собой. Смиренно подчиняясь неведомой силе мы сложили руки, подобно остальным.  Боковым зрением я увидела, что находящаяся от меня по правую руку Светлана молится, и по лицу её текут слёзы.

-Мам, ты чего?

-Ничего, сынок, не обращай внимания.

-Тёть Жень…!

Митька слегка подтолкнул меня в локоть, и вопросительно кивнул в сторону матери.

-Молится. Тихо! Смотри туда!

-А, что она здесь молится, мы же не католики?
-Хоть мы и не католики, а православные, Бог для всех один, а молиться можно везде, где душе угодно обратиться к Господу.

-А-а-а! - сказал Митька, встал, обследовал руками цветное витражное стекло, потом немного огляделся по сторонам и вышел из храма.

-Свет, Митька ушёл куда-то.

Вывести Светлану из молитвенного транса получилось только с третьей попытки. Мы тихо встали, пригибая головы и спины, как в кинотеатре, прошли по свободной стороне своего ряда на улицу.   Солнце  ослепило глаза. Оно уже давно высушило влагу, согрело землю, и в новом свете преобразило чудотворные силуэты стрельчатых башен Кёльнского Дома. Заблестели, заискрились воды  Рейна. Омытые утренним дождём мосты открыли свои изящные изгибы, засверкали стальными частями воздушных конструкций.

             Митька стоял на соборной площади, облизывая только что купленное мороженое. В другой руке он держал фотоаппарат, пытаясь  заснять Дом против солнечного света. И мы со Светланой оказались в фокусе его объектива - едва он заметил нас. До середины дня мы бродили по городу. По пути в Монхайм купили продукты. После ужина, втроём долго стояли на балконе моей комнаты, выходящем на Фридрих штрассе, молча разглядывая прохожих.
Прямо под балконом неровной, танцующей походкой продефилировал пожилой господин с маленькой собачкой.
-Свет, я часто вижу этого дяденьку с собакой, он вечерами ходит вон в то  кафе.
-Да, он живёт в нашем доме, по- моему на седьмом этаже.
-Он алкаш, тёть Жень. А жена у него приличная так, бабка.
Спустя час-полтора, мы, по-прежнему стоя на балконе с интересом наблюдали, как тот же пожилой мужчина, совсем уже неровной походкой, возвращался домой. Проходя под нашим балконом, он вдруг сильно качнулся в сторону и врезался в спутниковую тарелку жителей эрдгешоса. На балкон выскочила хозяйка-турчанка в тёмном платке, покрывающем голову и часть лица. Она застала незнакомого господина лежащим в их огромном принимающем блюдце.
-Что случилось?
-Всё нормально…- произнёс мужчина, медленно вставая - иди домой! - и ещё, что-то неподдающееся переводу. Женщина подняла и закрепила на земле штатив антенны. Чтобы удержаться на ногах, господин с собачкой снова зацепился за антенну. Турчанка быстро ухватила его за плечи пиджака, осыпая комплиментами на родном языке, хорошенько встряхнула. От тряски в животе мужчины поднялось такое возмущение, которое незамедлительно выплеснулось прямо на тёмно-цветастые одежды турецко-подданной.
-Пьяная свинья! Выкрикнула на прощанье жительница эрдгешоса и скрылась за дверью балкона.

              Чем ближе подбирался день и час моего отъезда, тем печальней становились мои соседи. Митька почти перестал ходить в школу, кататься на велике и даже играть в футбол.
Светлана в последние дни часто впадала в депрессию.  У меня самой сердце разрывалось от жалости  к ним, и от невозможности что-либо изменить, или  остановить время.
Маленький, загорелый  мальчонка-араб из первой квартиры, что иногда играл с Митькой в футбол подошёл к нам, и широко улыбаясь беззубым ртом начал что-то говорить, и тянуть Митьку за рукав.
 
-Ну, чё тебе надо?

-Ну, не знаешь, что ли, в футбол тебя зовёт поиграть!

-Отстань, я не пойду!

Цепкие, худые ручонки, крепко держали Митькину рубашку.
-Ты по-русски понимаешь?
Пацан покачал головой.

-Тогда иди отсюда, и не приходи, пока русский не выучишь!
Мальчик не отпускал руку.

-Ну, не знаю. Если после этого…

Митька развернул мальчишку спиной и слегка наподдал ему коленом.
-Дмитрий, ты международного скандала, что ли хочешь?

-Да, ладно ма, они жаловаться не будут, из них никто по-немецки не говорит.

-Фрау, скажите, пожалуйста, лифт сегодня работает?- увидев нас на балконе, спросил молодой человек.

-Нет, поднимайтесь по лестнице!

-Спасибо! Мужчина повернулся от парадного входа, почесал затылок, и обречённо открыл стеклянную дверь, ведущую на  широкий лестничный марш.

-А ещё говорят, что в России техника плохая. За то время пока я здесь, лифт больше стоит, чем работает!

-А сколько раз мы уже застревали в нём? Скажи, мам!

-А, главное они ещё по микрофону говорят нам в кабину, мол, «не волнуйтесь, сейчас к вам придут, мы вас любим!!!»

-А ты откуда знаешь, что говорят? Ты же по-немецки не бельмес!

-Да мы тут  один раз с Феликсом застряли, он и перевёл.

              Ночные прогулки по городу стали в эти последние дни нашим ритуалом. В какой-то момент я даже почувствовала необъяснимую тоску, почти ностальгию, по этим местам, по времени, проведённом в чужом красивом местечке, где всё уже изъезжено нами на велосипедах, исхожено пешком. Уходящая натура - подумала я. Есть в киносъемочном процессе такой термин - «уходящая натура», который означает, что время года и место, выбранное для съёмок, изменяет свой облик или местоположение.