До свидания Германия! часть 37

               

                Ранним утром первого сентября, я и Маркусы, нагруженные  сумками, тихо и осторожно пробирались по общему балкону к лестнице, чтобы  не разбудить жильцов соседних квартир. Мой отъезд, как мне казалось, держался в секрете от всех  соседей, даже  от Софьи Яковлевны.
-Женя! Дина с Алексеем не спят уже… - не хочешь с ними попрощаться? -
сказала Светлана, проходя мимо их квартиры.
-А им известно о моём отъезде?
Светлана замялась, что-то забормотала, пойманная  на вырвавшемся слове.
-Понятно… легче у тебя спросить, кто не знает?
-Женечка, понимаешь, они спрашивали про тебя, хотели попрощаться…!
Я махнула рукой. Через полтора часа мы прибыли в аэропорт. Долго проходили регистрацию, у меня оказался солидный, в семьдесят килограммов  перевес багажа, что пришлось оплатить дополнительно. Но ничто не могло испортить моего настроения. Я ехала домой, я уже прошла регистрацию на рейс. Через час с небольшим мой самолёт взлетит, и возьмёт курс на Москву!!!! Ничто не могло заглушить моего ликования, разве, что опустившиеся и опустевшие лица Маркусов.  Мы сидели в зале ожидания перед самым посадочным коридором и уже ни о чём друг с другом не говорили. Светлана, отворачивая лицо, смахивала слёзы, вытекающие из- под солнцезащитных очков.
-Мам, я поднимусь на второй этаж?
-Зачем?
-Ну, хочу в бинокль посмотреть на взлётную полосу.
-Какой ещё бинокль? Где ты его возьмёшь?

-На балконе стоит штатив, к нему прикреплён бинокль – специально для провожающих. Чтобы можно было в самолёте своих разглядеть. Мы с Митькой, когда на великах сюда на разведку приезжали, видели на площадке провожающих этот бинокль. Их там, по-моему, несколько.

-Ладно, иди!
Светлана взяла меня за руку. Глядя перед собой, изредка прерываясь всхлипываниями она говорила:
-Вот и всё! Через несколько часов ты снова станешь счастливой, а я … дай Бог вырастить Митьку… дожить бы хоть до его совершеннолетия. А там пусть живёт, как сможет. Мне всё равно здесь не жизнь. Тебе Женя, огромное спасибо! Ты меня отвлекла, вселила надежду, можно сказать с того света вытянула… и вот - ты уезжаешь, а мы остаёмся.

-Света…. Не надо, слышишь! Я буду тебе писать. Часто буду писать длинные письма. Вы обязательно приедете с Митькой ко мне, в Москву… я вас никогда не забуду! Слышишь? Я прошу тебя - не плачь!

-Да, да, да, я уже не плачу.
Светлана быстро вытерла щёки и обняла меня.
-Хорошо, что Митька ушёл смотреть в этот бинокль. Мне не хотелось, чтобы он опять видел мои слёзы. За три месяца, до твоего приезда, он так устал от моей депрессии.

-Свет, ты недооцениваешь своего сына. Ведь он всё понимает, и специально ушёл от нас. А, во-вторых, ему, наверное, тоже  грустно со мной расставаться. Ведь мы стали  закадычными друзьями!
Я улыбнулась и поцеловала Светлану в макушку.

-Жень, вот ты смеёшься, а знаешь, что он мне вчера сказал перед сном?
Он сказал, что такого близкого человека, как тётя Женя у нас в этой стране больше не будет!

-Я не знаю прощаться мне, или просить прощенья за то, что своим появлением смутила ваш покой, но вы мне стали тоже очень дороги. Если там, в Москве, у меня будет время, и я отброшу лень, то когда-нибудь обязательно напишу о своей поездке в Германию, о вас, о нас, о прекрасных и грустных месяцах, проведённых на земле Северный Рейн Вестфалия. Напишу и пришлю тебе.

-Ой, напиши, Женечка, пожалуйста! Напиши!

-Обещаю!

Объявили посадку на рейс. Митька не появился. Пассажиры вошли в гофрированный рукав, ведущий прямо в салон Боинга 747, провожающие перешли на смотровой балкон.
Моё место в салоне самолёта было третьим, то есть дальним от иллюминатора. Пока пассажиры  рассаживаясь обживали свои кресла, я взглядом пыталась отыскать моих дорогих Маркусов  на смотровом балконе терминала.
-Экипаж авиалайнера Боинг 747 рад приветствовать вас на своём борту! Командир корабля….
Как это Боинг 747? Ведь в аэропорте  я брала билеты на ИЛ-118  - проскочило у меня в голове, пока стюардесса перечисляла состав экипажа, высоту и продолжительность полёта.  Я- то смотрю, что для Ила это слишком шикарная обстановка. Кругом велюр,  наушники с музыкой. В каждом углу и в проходах мониторы, изображающие  географию полёта.  И вообще - это не Ил! К несчастью, в тот год, незадолго до моего полёта, в Европе и Америке случилась серия авиакатастроф с участием Боингов 747. Как видно, ни я одна вспомнила сейчас об этом, потому-то  в салоне стоял гул голосов, вопрошающих стюардесс об инциденте с подменой самолёта. Красавицы  бортпроводницы вежливо успокаивали пассажиров объясняя: что Аэрофлот в последнее время, закупил за рубежом большое количество надёжных самолётов взамен устаревших моделей советского производства и тому подобное, что летать на них абсолютно безопасно, к тому же - комфортно и быстро, что через полчаса нам подадут полноценный обед, вина и соки, а после обеда по мониторам будет транслироваться новый российский фильм. Что касается меня - мне было уже всё равно, на чём лететь и как. Ну, да, куда теперь денешься?
На небе повисла огромная чёрная туча. Начал накрапывать мелкий дождь. Провожающие стали покидать плацдарм прощания. Некоторые оставались стоять под зонтами. Кроме опасения по подмене самолёта у  всех появилось ещё одно опасение - гроза (отмена вылета). Я искала в многолюдии смотрового балкона своих друзей.
Самолёт начал выруливать на взлётную полосу, пассажиры пристегнули ремни. Боинг плавно, не спеша, развернулся на сто восемьдесят градусов, и моя сторона оказалась ближе к балкону. Я приблизилась к иллюминатору. Теперь хорошо было видно, что стоящие под одним зонтом, плечо к плечу Митька и Светлана смотрели на  меня, махали  руками, и плакали.
                Разбежавшись по взлётной полосе самолёт оторвался от земли, сделал резкий крен на повороте, показал в последний раз строго расчерченные поля, дороги, голубую линию реки, заросли ежевичника, и маленькие разноцветные дома на окраине Дюссельдорфа. То ли от напряжения, то ли  перепада давления, у меня  в глазу лопнул маленький сосуд. Сильно защипало, и покатились слёзы. Немец, сидящий между мной, и своей русской спутницей, внимательно и сочувственно посмотрел мне в глаза. Наверное, подумал: - что оставляет эта женщина в его стране? О чём, или о ком  можно так плакать при расставании?