Глава 6. Fucking Russion business

После случая с голенью быстроногой дамы я сказал себе: "Всё, хватит, довольно ловить рыбёшку в мутной водице, пора ловить человеков". Бог заботится только о пастухах, а пастухи, в свою очередь должны заботиться о стаде, а ты прораб, следовательно, пастушок, и потому должен привести своё стадо к порядку, ибо не ведают, что творят.
Блаженны нищие духом, ибо  их есть царствие. Прежде всего, в качестве неотложной меры я решил ввести сухой закон. Ведь если что и губит нашего человека, так это водка. Сухой закон странным образом подействовал на моих подданных.
Исчез сварщик Валера Костоглотов. Он жил в посёлке Мартышкино и, довольно часто всерьёз и надолго запивал. Но так как Костоглотов был хороший сварщик за ним   присылали машину и проводили сеансы выведения из запоя на дому.
Своим  внешним видом Валера напоминал доброго дворового пёсика: редкие прокуренные зубы, растущие в разные стороны, над верхней губой грустно свисали, вечно влажные усы, завершал образ добрый взгляд круглых глаз. Сходство с псом  усиливалось  страстью к копчёным костям, в которые он вгрызался с каким-то нечеловеческим вожделением, возможно,  поэтому его звали Тузик.
Обглодав кость до зеркального блеска, он уходил пить пиво у ларька, который находился в районе станции Новый Петергоф, в то время как строительный объект был расположен в районе ПНИ. При этом он неприменно произносил: " Пивка не попил, день зря, а пиво без водки, всё равно, что корове колготки!»
Жил он в небольшом частном доме с женой и сыном. На этот раз исчез Валера надолго. Ни родственники, ни знакомые не могли толком объяснить, куда же он пропал.
Появился Валера только суток через трое, весь какой-то тихий и виноватый. Из глаз в две струи текли слёзы. На вопрос: "Что у тебя Валера за беда?"  Он  вдруг надрывно, сотрясаясь всем телом, трагически возопил: "Да это ль не беда?  Жёнушка моя умерла -человечек мой родной, а хоронить-то не на что. Вот беда-то". И слёзы хлынули просто таки водопадом. Все тут же скинулись, кто сколько может. Не успел Валера скрыться из вида, как тут же появилась большая и сильная женщина, вся раскрасневшаяся и крайне взволнованная.
- Где этот гад, Костоглотов? – спросила женщина, тяжело дыша и на глазах покрываясь краской от шеи до самых корней волос.
- У него жена умерла, домой отпустили, - ответил я.
- Да я и есть его жена. Вы ему денег давали? – спросила тётя.
- Давали.
- А зачем? Он только что у меня на заводе побывал, там меня похоронил, да мало того, денег у людей назанимал. С чего я отдавать-то буду? Зарплату третий месяц не платят. А ещё у соседей занял. Опозорил на всё Мартышкино, да что там Мартышкино, на весь Петергоф. Найду, убью гада.
Вот такие, "погребённые заживо по- русски".
В банной кочегарке повесился Рыжий. В этот день его бывшая жена выходила замуж за курсанта Высшего командного училища имени Кирова, и вечером молодожёны решили отметить это событие узким кругом друзей. Рыжего на торжество не позвали. Несмотря на то, что супруги развелись, жили они вместе. Все варианты обмена Рыжий с негодованием отвергал. С утра Серёга попарился в баньке. Оделся во всё чистое. Хотел было одеть свой любимый малиновый пиджак, но передумал, решив про себя: "Пусть ребята носят". Серёга приладил верёвку к верхнему отсеку теплообменного пароводяного бойлера и спросил у суетящегося рядом  Ёжика:
- Ёжик, ты мне поможешь?
- Конечно, помогу, Сергулечка, - не поняв в чём дело, обрадовался Ёжик возможности услужить товарищу.
- Будь другом, сбегай за мыльцем.
- А, мыльца, рученьки сполоснуть? Я сейчас, мигом, - ласково проворковал Ёжик и убежал в раздевалку. В это время снизу послышался шум, возвращающихся рабочих. Серёга дождался момента, когда  шум достиг апогея и, мгновенно вскочив на площадку между двумя бойлерами, влез в петлю и прыгнул вниз.
Тут же прибежал Ёжик и поднял крик. Бойлер находился как раз напротив раздевалки, и бригадир Жучок  перерезал верёвку финским ножом. Серёгу быстро откачали,  влив в горло полный стакан водки. Вечером он, изрядно выпив в соседнем шалмане, решил поздравить бывшую супругу с законным браком. Открыв дверь своим ключом, он незаметно проскочил в их общую спальню.
За стенкой свадебное веселье достигло апогея. Пол сотрясали децибелы низких частот, раздавались ритмичные женские повизгивания. На широкой семейной тахте были свалены пальто гостей. Рыжий неторопливо собрал одежду,  вышел на балкон и сбросил всё это добро вниз,  на улицу. Затем,  глотнул из горлышка водки, закурил и, полежав некоторое время на широкой супружеской ложе, вышел к гостям.
В комнате сразу стало тихо. Музыка смолкла. Серёга взял со стола вазу с цветами, вытряхнул букет на пол и доверху наполнил вазу водкой. Затем со словами: "За молодых!" опрокинул всё это в себя. Потом, осторожно поставив вазу на место,  отшвырнул в сторону стол и набросился на молодого, который сидел рядом с его бывшей женой.
Друзья жениха быстро скрутили его и связали верёвкой от торта. Но он упорно не желая сдаваться, страшно кричал, брыкался и даже пытался укусить свидетельницу за ногу.
Тут ещё гости обнаружили пропажу одежды. Пришлось вызвать наряд милиции, который приехал на удивление быстро, и отвёз Серёгу в отделение  города Ломоносова.
Однако на утро дело замяли. Гости забрали заявления и Серёгу, как ветерана Афганской войны,  выпустили.
В довершение всех бед на него наехали бандиты. Они требовали отписать им квартиру за вскрытую и раскуроченную машину. Спасаясь от преследователей,  Рыжий полез ночью через окно бани.  Прогнившая рама на втором этаже сорвалась, и он рухнул на брошенный грузовик, порвав мошонку. Утром, придя на работу,  Серёга сразу же написал заявление об уходе и уехал к однополчанам в Калининград, где устроился прапорщиком по контракту.
Там ему выделили комнату с газом, светом, но без воды, видно, у застройщика не хватило денег на инженерные коммуникации. За водой приходилось ходить на ближайшую колонку, находящуюся километрах в пяти от дома.
В порту мореманы вроде как перестали пить в открытую,  в рабочее время, а вместо этого прикладывались в каптёрке к пластиковой бутылке с надписью "Спрайт". После чего  становились деловыми и оживлёнными. Утром они снимали задвижки и вентиля. Весь рабочий день  притирали их, потом делали ревизию, меняли сальниковую набивку, а вечером ставили всю эту арматуру обратно. Все были при деле,  и только кот Кузьма отсутствовал по причине мартовских кошачих гулянок. После случая с кувалдой Гриню поначалу потянули, но  потом, разобравшись, перевели дело на Клёпу.
Расчётчица, сломавшая при прыжке из окна ногу, подала на Клёпу в суд. Ему присудили  выплачивать из зарплаты средства на лечение и больничный лист.
Живых денег в порту  уже давно не видели. Зарплату выдавали килькой в томате -продукцией местного рыбокомбината,  и растворимым кофе, смешанным с жжённым поп корном.
Но не такой был человек Клёпа, чтобы терпеть пусть даже гипотетические убытки.  Общее экономическое состояние порта достигло такой стадии, когда украсть было уже практически нечего. Всё сверху до низу было уже разворовано. И непонятно было, то ли низы тащат, глядя наверх, то ли верхи, глядя вниз. Бывшие бармены становились судовладельцами, а траллмастеров и архивариусов судьба забрасывала в кресла генеральных и коммерческих директоров. Каждый воровал на своём месте по мере возможностей.
Я, например, один раз вынес мешок с цементным раствором, который тут же застыл,  и его пришлось выбросить. Лесопилка на территории порта разорилась и хозяева решили, что дешевле бросить необрезанные доски, чем их вывозить. Вынести доски с территории порта не было никакой возможности, но рабочие с очистных сооружений и тут нашли выход. Они жгли доски в жестянных бочках, а золу выносили в пакетах для завтраков. Я не выдержал и спросил:
- А зачем  зола-то?
- Как зачем? - искренне удивились утилизаторы, - в огород, на удобрения.
Клёпа как-то вынес с рыбокомбината несколько килограммов  мороженой рыбы. Мешок с мороженой рыбой находчивый Клёпа привязал прямо к телу. Пока он ехал до станции "Удельная", рыба начала таять, и,  несмотря на то, что был "час пик",  вокруг Клёпы стали образовываться пустоты. Оттаявшая рыба потекла и стала издавать ужасающий запах. Придя домой,  он поставил ковшик с рыбой на газ, а сам лёг отдохнуть. Проснулся он от  страшного крика и грохота. Это, обезумевший от голода кот,  влез на плиту и опрокинул ковш с рыбой себе на голову. Шерсть на голове кота облезла, а на её месте образовалась розовая лысина.
Клёпа приболел пневмонией и, мотивируя тем, что ему необходимы деньги на лечение, да и просто на расход, так как выплаты по решению суда съедают весь его официальный доход, решил открыть собственный бизнес.
На этот счёт у него имелась своя философия:
- Ты пойми, - объяснял он, - рассуждая по-нашему, по-экономически, - жизнь она хитрожопо устроена. Воруют все, а попадаются единицы. Если у тебя в одном месте убыло, в другом обязательно прибыть должно. И наоборот, если ты сам где-то лишку отхватил, то обязательно погоришь.
Такая вот теория сохранения энергии.
- А если бы тебе, скажем,  хорошо платили, ты бы воровал? - поинтересовался я.
- Это да, сколько волка не корми, у слона всё равно хрен толще, -  уверенно заявлял Клёпа.
Для почина он решил стать бутлегером. Линию по розливу палёного коньяка он оборудовал в собственной ванной. Обыкновенный самогон слегка подкрашивался  чаем с жжёным сахаром, а дубильные вещества вводились с помощью средства для укрепления желудка - "Бифунгин". Этот коктейль бодяжился в необходимой пропорции в ванной, разливался в стеклопосуду, а затем реализовывался в ларьке ночной торговли, где продавщицей работала жена Клёпы.
Часть продукции Клёпа приносил на кочегарку. Причём,  первую партию он выставлял на обеденный стол бесплатно и только наиболее популярные замесы реализовывал за деньги, проводя, таким образом,  своеобразный маркетинговый мониторинг.   
Семейное предприятие стало понемногу расширяться. Решено было также наладить розлив водки. Этиловый спирт Клёпа брал в фармацевтическом концерне "Фармакон", в который  устроился слесарем по совместительству. Сначала он выносил спирт небольшими канистрами через дыру в заборе, но это было слишком опасно, да и партии маленькие для поточного производства.
Жена сшила Клёпе специальный костюм из толстой полиэтиленовой плёнки. Костюм был двойной. Внутрь через штуцер равномерно заливался спирт, затем гидрокостюм прятался под подкладку куртки дутыш, так что даже на ощупь невозможно было определить, что за подкладкой.
Как-то раз в доме перекрыли холодную воду. Пришлось прервать процесс. Кран оставался открытым. Половина ванной была наполнена спиртом. Под воздействием спиртовых паров  Клёпа уснул на кухне. Проснулся он от  резких звонков в дверь. Пол в ванной и в коридоре был залит раствором  спирта.  Пока он спал,  дали воду. Пришлось оплачивать соседям ремонт, а потом ещё долго откупаться, так как соседи пригрозили, что заявят в ОБЭП.
Бизнес бутлегера пришлось приостановить.
Клёпа - это ходячая энциклопедия  народной мудрости. Русские народные пословицы и поговорки он очень смешно переиначивал на свой лад. На любой жизненный случай у него была своя переделанная поговорка.
- Под сидящую жопу, хрен не подсунешь, - сказал он и занялся изготовлением фальшивых жетонов для метро и уличных таксофонов. Идея была до смешного проста. Если взять обыкновенный медный пятак и со стороны насечки проточить его на токарном станке, а со стороны решки пропылить, то по весу и размерам получится жетон. Пятаков этих в копилках-свинюшках у народа скопилась тьма-тьмущая. Некоторые верили, что они приносят счастье.
Готовую продукцию сбывали среди знакомых и у таксофонных автоматов за половину стоимости настоящего жетона. Производство располагалось в слесарной мастерской. В качестве токаря был привлечён слесарь-интеллегент Игорёк.
Игорёк целый день крутил ручку суппорта, а вечером и ночью ремонтировал машины начальников. При этом был настолько беден, что даже пуговицы на казённой робе были изготовлены из пятаков.
Для охраны был привлечён бздиловатый пёс пегой породы - Бим. Бздиловатость происходила, надо полагать, от панической боязни грома и грозы, а так же  звука, производимого при взрыве китайских петард. Стоило ему заслышать эти звуки, как он начинал жалобно скулить, метаться по мастерской, на глазах появлялись слёзы, при этом он непроизвольно испускал кишечные газы, этакий бздох. Несмотря на бздиловатость,  Бим оказался хорошим, добросовестным охранником. Работал он за пайку, состоящую из костей и иногда остатков с домашнего стола.
Издали, почувствовав кого-нибудь из работников - спонсоров, он обычно исполнял довольно замысловатый, всегда один и тот же ритуальный танец. Получив гонорар в виде костей, он тут же неторопливо и безошибочно оценивал его и с чувством собственного достоинства неторопливо удалялся. Если гонорар превышал необходимую для насыщения норму, он провожал дающего до шоссе. Если же пайка была, с точки зрения Бима, гигантской,  он провожал благодетеля до трамвая, при этом не подпуская к нему ментов- охранников ближе чем на десять шагов.
Косматые бродячие портовые псы его не любили. Часть еды Бим прикапывал во дворе для своей бродячей подружки. Пока Бим спаривался со своей пассией, дикие, портовые собаки метались вокруг кочегарки, злобно рыча,  а после соития набрасывались на него и рвали  на куски, так что приходилось его отбивать.
Тут был  взаимовыгодный расчёт. Бим охранял человека от человека, а человек защищал собаку от собаки. Когда к кочегарке приближался чужой,  Бим, с оглушительным лаем, бросался к нему навстречу, не позволяя пересекать границу в десять шагов от здания. При ключевых словах: "Бим, суки!", он, низко,  утробно рыча, впивался незваному гостю в филейную часть.
Начальники обычно звонили заранее и просили привязать собачку.
Как-то раз коммерческий директор порта по фамилии Чмырь решил посетить кочегарку инкогнито. Бим прокусил ему спортивные штаны с отвисшими коленями. Охрана хотела  пристрелить Бима, но Чмырь оставил его  жить, сказав: "Он же собака, служба у  него такая".
В один из понедельников Клёпа не вышел на работу. Позвонили на домашний телефон. Трубку никто не брал. Через некоторое время  позвонил сам Клёпа и тихим голосом сообщил, что сидит во внутренней тюрьме  Большого дома, звонит по мобиле соседа по камере,  но главное, что  в кочегарку сейчас заявится следователь, так что скорее уничтожайте все следы производства и медные пятаки.
Обычно на эти темы никто не вёлся. Раньше Клёпа сильно запивал, иногда на несколько дней. Но он не просто отбрёхивался, ссылаясь на банальную деаэрею или энурез. Это был  поэт отбрёшек и отмазок. То на жену его было ночью совершено    бандитское нападение. Под дулом пистолета у неё вынули всю выручку из кассы, и хозяева повесили на неё недостачу, так что Клёпе пришлось вызывать бандитов, чтобы разобраться с налётчиками. В другой раз его задержали на проходной за то, что он пытался проникнуть на территорию порта по женскому пропуску, хотя другого то у него никогда и не было, а так как порт считался приграничной территорией, охрана передала его погранцам до выяснения обстоятельств. Никто толком не понимал, где здесь правда, где ложь, и поэтому воспринимали россказни Клёпы, как шоу в монотонной жизни, или как пение птицы, то есть вреда особого от этого никому нет, а в то же время весело. Некоторые даже  искренне  верили в его новеллы.
В несчастье ближнего есть определенная привлекательность. Другие даже ждали:
" Ну что на этот раз соврешь? А то скучно». Но в этот раз всё казалось серьёзным. Даже самые отъявленные  скептики поверили и принялись заметать следы фальшиво- жетонной деятельности. Особенно на всех произвели впечатление слова Клёпы про Большой дом и абривиатура ФСБ. Все знали, что это не какие-нибудь Кресты. В Большом доме сидели чиновники, киллеры и изготовители фальшивых долларовых купюр.
Клёпа объявился дня через три. Но, вопреки всеобщему ожиданию, он был непривычно спокоен и неразговорчив.  Схватив гаечный ключ и шабер,  он с присказкой: "Без труда, как говорится не поймаешь даже триппер", погрузился в работу.
Чувство вины, подобно чувству ритма,  у чернокожих провоцировало  трудовой порыв. На все вопросы он отвечал односложно и не торопился делиться впечатлениями о своём пребывании в тюрьме.
В обед бригада собралась в каптёрке и с нетерпением ожидала новых рассказов. Появился даже гулявый кот Кузя. Войдя в каптёрку,  Клёпа, глянув на ожидавшую его компашку,  важно изрёк: "Семеро одного, не повезло парню". Потом он рассказал, что возвращаясь в понедельник от тёщи первым поездом из Тихвина, попал как раз к открытию станции метро "Удельная". Заранее заготовив кругляш жетона, Клёпа проскочил в дальний от контролёра турникет. У экскалатора к нему подошли  двое в серых костюмах, предъявили ксивы и тихо спросили, что он только что опустил в щель турникета. Клёпа невозмутимо ответил, что, естественно,  опустил жетон. Тогда серые попросили его проследовать вместе с ними к  пропускному устройству и тут же в присутствии контролёра и двух понятых вскрыли автомат. На дне жетоноприёмника желтел единственный кругляш медного пятака, брошенный Клёпой. Он тут же извинился и сказал, что перепутал, проходил-то он в другой турникет, а вот в какой точно не помнит. Взяли-то его уже у эскалатора.
Вскрывать остальные автоматы было бессмысленно, в них уже накидали множество жетонов. Серый взял пинцетом фальшивку, положил её в полиэтиленовый пакет и с важностью изрёк: «Пойдёт, как вещдок». Снимем пальчики, а заодно и этого субчика дактилоскопируем. Личность установим, надо будет на судимость пробить".
Клёпу тут же обыскали, но ничего не нашли.
В Большом доме на Литейном следователь усадил его на кожаный диван и вышел. Клёпа взял со стола одну из чугунных пепельниц в виде летучей мыши и сунул в трусы. Когда следователь вернулся, то застал Клёпу спящим на кожанном диванчике. Следователь ожидал чего угодно, только не этого. Обычно люди теряли сознание, бились в истерике, плакали, но такую реакцию он наблюдал впервые. Клёпу отправили в камеру и забыли. А через два дня, ничего не объясняя, выпустили.
Пепельницу он сохранил и предъявил тут же, как доказательство. На обратной стороне у неё был выгравирован инвентарный номер.
До сих пор не понятно, сколько процентов в этой истории правды. Единственное, что явно не сходилось это то, что поезда из Тихвина прибывали на Московский вокзал, а станция "Удельная" находится по другой железнодорожной ветке.
После случая с фальшивыми жетонами над Клёпой начали откровенно посмеиваться и даже дали унизительную кличку Клёпа-бизнесмен. Клёпа, теряя самообладание и чувство юмора,  швырял гаечные ключи и, вскидывая вверх безымянный палец правой руки,  кричал: «Факинг рашин бизнес».
Лёгкость в общении и артистичность сочеталась в нём с крайней вспыльчивостью и даже жестокостью.
Однажды он взял новорождённых котят и с приговоркой : "Родила кошка котят, пусть плодятся, как хотят", бросил их в топку.
При всём при этом он был пламенным трибуном-обличителем воров-начальничков. Тут не было социальной подоплёки. Начальников он воспринимал, как более удачливых конкурентов. Когда он принимался костить всех и каждого, невзирая на лица, собиралась толпа. Начальник -  тихий, скромный человек протискивался к нему сквозь толпу и,  протягивая бумагу и ручку,  произносил:
- Аристарх, если вас что-то не устраивает, пишите заявление.
Клёпа выхватывал у него из рук бумажку и, гневно разрывая её на мелкие кусочки,   кричал:
-  Так, мне этот уголок Дурова надоел!Вы у меня ответите за всё,  и на вас найдётся   своя кровавая ежовщина.
После этого он куда-то исчезал. Некоторые думали, что он докладывает генеральному директору, с которым когда-то ходил в моря. Этим они и объясняли его непотопляемость, но я думаю, что его хранила языческая богиня воровства Лаверна.
Однако фортуна не может бесконечно благоволить к тебе, особенно,  если как она не придёт, ты либо пьян, либо с похмелья. В конце концов,  ей это надоедает,  и она поворачивается другим местом.
С Аристархом произошло вот что. Порт менял хозяев и соответственно форму собственности. Кочегарка была в принципе никому не нужна, но сбрасывать её с о счетов тоже не хотели. Она оставалась плацдармом для отмыва, точнее для сжигания денег, с последующим выбросом в трубу. В её топках сгорали  сотни тысяч, как тогда модно было говорить условных единиц.
Решили собрать тружеников воды, огня и пара. Они сначала должны были написать заявление об увольнении, а потом опять устроится на работу, только уже в организацию под другим названием. Все ждали, кто же останется за бортом, ведь было совершенно ясно, что это удобный случай избавится от  неугодных. То, что Аристарх останется, никто даже не сомневался, ведь у него волосатая лапа в управлении, но он неожиданно для всех в этот день сильно напился, хотя был у высшего начальства, что называется на хорошем счету.
На собрание он одел грязную, промасленную робу и сел на корточки, прислонившись спиной к котлу, чего с ним никогда не случалось. Главный инженер Смурной стремительным шагом вошёл на кочегарку и сразу же раздал всем бланки для заявлений на увольнение, а потом пустился в пространные рассуждения о том, что теперь всё будет не так и что зря держать никого не будут Неожиданно Аристарх поднялся и, будто пробудившись ото сна,   подошёл  к Смурному:
 - Короче, может хватит уже вола крутить. Скажите, кто останется и разбежимся.
Смурной мельком глянул на Аристарха и, обращаясь ко всем,  громко и чётко произнёс:
- Вы, молодой человек,  точно не останетесь.
- Спасибо, что первый раз сказали правду.
Все остальные были приняты в новую организацию. Уходя,  Аристарх мрачно изрёк:
- Рано радуетесь, скоро всё равно всех разгонят.
И его пророчество действительно сбылось. Вскоре, всех уволили в связи с ликвидацией цеха.
О его дальнейшей судьбе слухи ходили разные. Одни говорили, что его посадили, другие, что  он окончательно спился.
Через несколько лет я пришёл  в порт в надежде выбить старый долг по зарплате. Для жалости я взял собой жену, а для подтверждения бедственного положения мы  подложили жене под платье подушку. Нам посочувствовали, но денег не дали. Сказали, когда будете инвалидом, приходите. Возвращаясь, я заметил у проходной  множество припаркованных джипов и большое скопление  мужчин в  спортивных штанах и кожаных куртках. Решив , что это обыкновенная бандитская тёрка, я уже хотел было пройти мимо, но тут моё внимание остановилось на  человеке в длинном драповом пальто с большими залысинами во лбу и взглядом грустного Пьеро. Где же я его мог видеть? Встреча с бандитами обычно не предвещала ничего хорошего, и  я решил не мучать себя пустыми вопросами и не искушать судьбу, а проходить, как можно быстрее. Когда я уже достаточно удалился, кто-то  окликнул меня по имени. Это был тот самый в пальто. Я нехотя остановился. Человек подошёл, поздоровался и спросил:
- Ну,  как сам то?
- Ничего, - я так и не узнавал его.
-    А мы тут с братвой перетираем. Хочу здесь разливочную линию  открыть.
Что-то во мне шевельнулось: да это  же Аристарх!  Да-нет, не может быть?! Что общего у вечно пьяного слесаря с этим насосом?
- Ты меня не признал? - спросил он, высоко вскинув бровь-домиком.
- Да что-то как-то не очень, - ответил я.
- Я-  Клёпа, помнишь вместе работали?
- А –а, Клёпа, - притворно обрадовался я.
-  У меня теперь небольшой спиртовой заводик и линии по разливу. Совместное  осетино-российское предприятие "Бахус". Ты водку "Держава"  пил? Я палил. Так что теперь командую по жизни.
Я с облегчением распрощался с ним, надеясь, что никогда больше  не встречу. Вскоре после этой встречи,  я случайно увидел по телевизору рекламу водки. Клип был стилизован под эпизод из фильма "Белое солнце пустыни". На нём артист, похожий на Абдулу, во френче и чалме,  говорил человеку, похожему на грустного Пьеро: "Аристарх, договорись с таможней. Грустный Пьеро доставал  бутылку водки "Держава" и, передавал её таможеннику, похожему на Верещагина, а Верещагин произносил: "Абдула, ты же знаешь, я мзды не беру, мне за Державу обидно". Низкий голос за кадром произносил: "Водка -"Держава", таможня даёт добро". 
А на следующий день  в "Криминальном вестнике»  прозвучала информация,  что в районе «Тучкого моста",  в своём джипе с охраной,  в упор, из гранатомёта  был расстрелян предприниматель Аристарх Авилов.