***

Гроза над Югославией

                Анатолий Орлов 2

Я давно знаком с Юрием Сергеевичем Грибановым и часто просил рассказать что-нибудь интересное из своей богатой событиями летной жизни. Ветеран Аэрофлота, замечательный пилот с большим стажем командной работы, Заслуженный работник транспорта РФ, человек от природы скромный, тактичный однажды пошел на встречу моим настойчивым просьбам и рассказал об истории, происшедшей с одним из командиров кораблей Аэрофлота. Имена участников этого события он просил не называть, но уверил меня в достоверности этого случая. Вот как это было.

В конце сентября 1957 года с бетонки аэродрома Внуково взлетел самолет Ил-14, выполняющий рейс в столицу Албании – Тирану с промежуточными посадками в Киеве, Львове, Будапеште, Белграде.
В Москве была пора «золотой осени». Метеопрогноз до Венгрии радовал ожидаемой погодой. Все давало уверенность, что рейс будет выполнен, как всегда, без отклонений.
Экипаж возглавлял командир самолета Восьмеркин Борис Иванович, уже год, как летающий в этой должности самостоятельно. Члены экипажа были тоже сравнительно молоды, но успели полетать на международных авиалиниях по 2-3 года. Сам командир успешно осваивал все положенные программы обучения. Звезд с неба не хватал, но, как говорится, подавал хорошие надежды. Вроде бы и летчик не плохой, грамотный, но не любили с ним работать в одном экипаже другие парни. Летать-то можно научиться, а вот думать, владеть своими чувствами, принимать решения, контролировать ситуацию – это наука потруднее. Не нравилось членам экипажа, что он очень уж бывает напряжен в полете, иногда тороплив. Если мало-мальски усложнялись условия полета, от волнения краснел, потел, суетился. А по конкретным показателям не придерешься – все входило в нормативы. Командир авиаэскадрильи чувствовал это, беспокоился и всегда ставил в экипаж надежного и опытного второго пилота:
- Что случится – спрос с тебя. Смотри!
До Будапешта долетели спокойно. Но вот тут-то возник проблемный «клубок» противоречий и докатился, быстро разматываясь, до летного происшествия.

Киреев Герман Маркович – представитель Аэрофлота в Венгрии принес на борт самолета прогноз погоды. Хуже – трудно придумать! В Белграде – холодный атмосферный фронт с ливневыми осадками при грозе, штормовым ветром, низкой облачностью при плохой видимости.
На борту были югославские пассажиры и несколько албанцев. А сербы и албанцы такие недруги друг к другу, что стюардессе Лиде приходилось на протяжении всего рейса призывать их к спокойствию, взаимной терпимости, укрощать свои характеры.
Киреев в категоричной форме предлагал лететь до Титограда. Белград же прилет запрещал по сложным метеоусловиям и еще по политическим соображениям. В это день там проходила встреча партийных руководителей Югославии – И.Б.Тито и Польши – В.Гомулки. Администрация аэропорта Белград боялась возможных провокаций со стороны албанцев.

Восьмеркин возразил:
- Подождем до 12.00 нового прогноза. Если погода не улучшится, полетим до Тираны. В Титограде – тоже сомнительный прогноз. А югославских пассажиров высадите, и отправьте другим рейсом.
- У них билеты на наш самолет. Что мне от Москвы будет, если я передам пассажиров другой авиакомпании? В лучшем случае – отзовут или влепят выговор. На этом и закончится моя карьера.
- Герман Маркович, пересекать холодный фронт с грозами над горами неразумно, - поддержал командира второй пилот Груздев. – Надо ждать улучшения
- Днем полетим, Светло. Увидим «кучевку» - обойдем. Если сейчас не взлетим, в Москве не оправдаться, - заметался Восьмеркин.
- Командир, речь идет о безопасности полета!
- Знаю. Но не хочу, чтобы меня отстранили от должности из-за задержки рейса.
Киреев поддержал командира:
- Прогноз погоды в Титограде – летный. Мне же при задержке надо будет размещать пассажиров в отеле, кормить их. Это лишние расходы.
- Герман Маркович, это ваши проблемы, - сопротивлялся Груздев.
- Все! Летим! – Заметно было, что свою нерешительность, неуверенность Восьмеркин пытался скрыть за показной командирской твердостью, не хотелось терять свой авторитет перед загранпредставителем.
- Борис, я настаивал на переносе рейса – ты принял решение. Рискуешь!
- Сергей, летчику часто приходится рисковать. Это наша работа, - оправдывался Восьмеркин.
- Летим! Бортмеханику заправиться бензином до полного полетного веса с учетом посадки в Тиране.

Взлетели. Погода пока радовала. Борис Иванович с наигранной бодростью пытался шутить.
- Какая красота! А ты, Сергей, сомневался.
- Борис Иванович, мы летим над равниной. Что будет над горами?
После озера Балатон повернули на Суботицу. Пролетаемая местность постепенно вспучивалась буграми, возвышенностями. При первой же радиосвязи Белград предупредил, что аэродром закрыт для всех типов самолетов:
- Вам прилет запрещаю. Берите немедленно курс 190 градусов на Тузлу. Далее – следуйте в Титоград.
- Вас понял, выполняю.
- Камал, как у нас с бензином? – Это вопрос к бортмеханику.
- Хватит до Тираны.
Через 1.20 полета командир радисту:
- Жора, доложи Белграду пролет траверзом 75 километров запалнее. Запроси эшелон 3300 метров.
- Белград разрешает занять 3300. Командир, в наушниках сильный треск от близких разрядов.
- Слышу, аж в ушах свербит. Стрелка радиокомпаса мечется, как испуганная мышь.

Впереди медленно приближалась зловещая стена кучево-дождевой облачности, отдельные белоснежные шапки которой сверкали на солнце и высоко в небе вытягивали свои «»наковальни по ветру, как гигантские рыбацкие сети. Восьмеркин притих, озабоченный.
- Ну-у?
- Не нукай, Сергей, сам вижу. Ничего, летим днем, проходы хорошо видно. Обойдем кучевки визуально.
Вошли в слоисто-кучевую облачность. Полет пока еще спокойный. Самолет стало слегка потряхивать, словно кто-то легонько прикасался мягкими лапами. Постепенно болтанка стала усиливаться. В пилотской кабине нарастает почти физически ощущаемое напряжение. Восьмеркин вызвал стюардессу и приказал, чтобы все пассажиры были пристегнуты привязными ремнями.
- Лида, ты уж успокой их. Скажи, что скоро болтанка закончится. Это мы горы пересекаем.
На лобовых стеклах испуганно заметалось голубенькое свечение, похожее на язычки пламени – статическое электричество. В наушниках треск от близких разрядов иголками впивался в барабанные перепонки. Автопилот от перегрузок постоянно «выбивало». Приходилось штурвал крутить вручную. Иногда среди слоистой облачности напряженные

глаза успевали выхватить зловещие очертания темной грозовой кучевки. Пытались быстро отвернуть в сторону. Часто задевали крылом край облака, которое рассерженным зверем встряхивало самолет. Так прошло еще полтора часа. Руки пилотов от постоянных усилий на штурвал занемели. При отворотах и болтанке едва успевали убрать крен, моментами достигающий 30-35 градусов.
- Сергей, занимайся навигацией, веди ориентировку, а я буду крутить штурвал, - предложил Восьмеркин.
- Понял! По моим расчетам мы сейчас проходим радиопривод Тузлы, но он отключился. Привод Титограда работает.
- Берем курс на Титоград.
- Борис, впереди все черным-черно. Предлагаю пройти левее маршрута с курсом 110 градусов.
- Хорошо, обходим грозы северо-восточнее.
- Жора, доложи Белграду пролет его траверзом южнее 60 километров.
- Командир, надо запросить эшелон 3600 метров. Мы летим по самому хребту Динарского нагорья.
- Белград разрешает занять 3600 метров!
Бортмеханик Камал не выдержал:
- Борис Иванович, долго еще мы будем метаться испуганными зайцами? Пассажиры, наверняка, уже в «лежку» лежат. Надо что-то решать.
- Поздно уже! В таком «сатанинском вареве» нам не развернуться, - с опозданием понял Восьмеркин.

Редко, но в облаках иногда появлялась зона затишья. В душе каждого теплилась надежда: «Все! Кошмар закончился!» Но тут же «неведомый зверь» начинал с новой силой рвать самолет, словно схватив его за хвост, начинал встряхивать перед употреблением. Молнии стремительными кобрами пытались впиться в испуганный летательный аппарат. На лобовых стеклах быстро нарастала ледяная пленка, но тут же смывалась ливневыми потоками. По крыльям и фюзеляжу били срывающиеся с воздушных винтов куски льда. Камал с трудом удерживал постоянными обороты. Моторы то угрожающе ревели, то вдруг замирали уставшими, как бы прося о пощаде.
- Командир, Титоград закрыт грозой, прилет нам запрещает! – оторвался от наушников бортрадист
- Сергей, где мы летим?
- По моим расчетам до болгарской границы осталось 80 километров.
Неистовство стихии продолжалось. Самолет метался, ища спасение в разрывах мощных кучевок.
- Сергей, берем курс на Тирану!
- Уже настроил привод. Берите курс на юг 180 градусов!
Ощущение реальности времени пропало. Экипаж изо всех сил продолжал бороться за спасение. Точно выдержать курс было невозможно. Старались только не входить в самый центр облаков, которые огрызались сильным градом или ливневыми потоками.

Дверь в кабину распахнулась. Влетела испуганная бортпроводница, явно взволнованная происходящим и чудом добравшаяся до пилотской кабины.
- Борис Иванович, многим пассажирам очень плохо. Гигиенических пакетов не хватает. Отдаю последние валидол и валерьянку. Хорошо, среди пассажиров оказался врач – помогает мне. С верхней полки упал саквояж на голову девушки. Лицо ее в крови. Она - в обмороке. Будет этому безумию конец?
- Надеемся, Лидочка. Иди к пассажирам, помогай им.
Бортмеханик Камал предупреждает:
- Борис Иванович, у нас бензина остается на 30 минут полета!
- Я же тебе в Будапеште велел заправится до Тираны! – вскипел Восьмеркин.
- Так и было сделано. Но вы уже более 3-х часов «рыщете» в облаках. Никакого запаса не хватит
- Сергей, сколько еще лета до Тираны?
- Минут 40 осталось. Радиокомпас настроен на Тирану и Титоград.
- Берем курс чуть левее Тираны – вроде бы облачность посветлее.
- Командир, стрелки бензиномера показывают остаток 100 литров!
- Борис, надо искать выход! – Вступил Сергей Груздев.
- А где этот выход?! – Восьмеркин уже «зациклился» на опасности. Его измученный мозг отказывался искать варианты спасения.
- В первый же разрыв в облаках «ныряем» вниз. Надо зацепиться за землю и не терять ее из вида! – Настаивал второй пилот.
- А горы?
- А что делать? Это – шанс! – уже требовал Груздев.
- Командир, загорелись красные лампочки минимального остатка бензина. Этого хватит на 10 минут! – волнуется Камал.

Неведомый атмосферный «зверь» продолжал «выбивать пыль» из смертельно измученного самолета. Внезапно в темном чреве «чудовища» вспыхнуло яркое бело-голубое свечение. Самолет, как будто, замер неподвижно. Время остановилось. Жуткая звонкая тишина заложила уши у экипажа. Мысль на всех одна: «Все! Конец!» Голос бортмеханика обреченно спокоен:
- Стрелки бензиномера на нуле.
И тут же маленький разрыв в облаках. Груздев резко бросает самолет вниз. Камал своевременно прибирает «газы», чтобы не разогнать скорость до максимально опасной. На высоте 900 метров самолет с большим креном вываливается из облаков, и… о Боже! – в большой лощине, окруженной горами, блеснуло громадное зеркало.
- Озеро Пресно! – быстро соориентировался Сергей. – Мы на территории Черногории. Садимся! – Уже твердо командовал Груздев.
Восьмеркин в нервном ступоре искал слетевшие наушники. Он не в силах был выйти из стрессового состояния, в которое вогнал себя. Не мог помогать Груздеву.
- Остановился левый мотор!
- Выключить зажигание, зафлюгировать винт!.. Поле ровное, будем садиться с выпущенными шасси, - четко давал указания Сергей.
- Остановился и второй мотор.
- Выключить зажигание, винт во флюгер!.. Выпустить шасси и закрылки!

Приземлились мягко. Истерзанный самолет Ил-14 устало подпрыгивал на неровностях травяного поля и с замедлением катился к берегу озера. Встревожено вскинулась головами небольшая отара овец, готовая мгновенно сорваться с места. Пожилой чабан с отвисшими усами с недоумением и страхом смотрел на приближающийся самолет, выпавший из взлохмаченных облаков, где все еще слышались раскаты грома, затихающие сердитым эхом в горах.
Самолет остановился. Тишина в пилотской кабине. Тишина в пассажирском салоне, вскоре взорвавшаяся криками и шумом. Восьмеркин очнулся:
- Вот это да-а-а. Сели!
- Это Сергей Груздев сел! Спасибо ему! – зло бросил Камал.
Ворвалась счастливая Лида.
- Борис Иванович! Пассажиры плачут, смеются, молятся! Какие вы молодцы, мои дорогие!
- Спасибо, Лида. Надо по бортовой лестнице высадить пассажиров и отвести подальше от самолета. Жора, Камал, помогите девочке! - продолжал руководить Восьмеркин.

Осторожно приблизился чабан. Минут через 30 из ближайшего городка на двух «Виллисах» подъехала группа военных и гражданских лиц. Быстро выяснили обстоятельства и предложили помощь. Выставили охрану самолета. Пассажиров и экипаж на автобусе
отвезли в маленький отель. В автобусе албанцы и сербы, забыв о старых обидах, горячо обнимали и благодарили экипаж.
- Вы, други, братушки русичи - герои! Всю жизнь будем возносить молитвы Всевышнему за ваше здоровье!

Из отеля Восьмеркин связался с консульствами в Титограде и Тиране. Через два дня на маленьком самолетике- лимузине прилетели командир эскадрильи из Москвы и дипработник СССР.
После тщательного осмотра самолета, оценки возможности безопасного взлета и консультации с Москвой прилетевший командир эскадрильи сказал:
- Молодцы. Спасли людей, сохранили самолет. У вас обгорели все антенны. Даже не верится, что вы из такого положения вышли. Перелетим в Тирану. Там сделаем ремонт. Причина вашей посадки понятна – не оправдался метеопрогноз.
Вечером подъехал заправщик с авиационным бензином. Жители городка с помощью военных скосили траву, убрали камни, выровняли неровности поля. Югославские военные, приехавшие из Титограда, даже шутили:
- Мы по всей Черногории искали место для строительства аэродрома, а вы, русские братья, нашли и даже испытали его.
Еще через день экипаж вместе с командиром эскадрильи перегнал Ил-14 в Тирану. Оттуда – в Москву.
В Москве после бесчисленных комиссий, объяснений, исписанных кип бумаг наступила «пора собирать камни» Все участники разбора полета еще раз убедились, что Судьба и Удача уважают только Разум и Профессионализм».

Январь, 2005 г.