когда бумеранг возвращается
Зак де ла Рока
За последние полгода многое произошло. Радикально изменилась жизнь людей в нашей стране и, собственно, сама страна тоже порядком изменилась. Я считаю своим долгом рассказать о том, как это произошло: о зарождении ОФЧЕ, о его первоначальных целях, о людях, без которых революция вряд ли могла бы действительно случиться.
Я надеюсь, что со временем и другие игравшие не последнюю роль в нашем движении люди также поделятся своими воспоминаниями, и тем самым дополнят мой рассказ.
[история]
Сирения — небольшая страна, парламентская республика, географически относящаяся к южной части Ио. Ее население составляет около трех миллионов человек. Официальным языком в стране считается сиренийский. В силу воспитания и проводимой государственной политики, общество небольшой, в общем, страны расколото на два противоборствующих лагеря. Раскол этот происходит по национальному признаку, две враждующих национальности — это сиренийцы и герберийцы. сиренийцы составляют приблизительно 55% от общего населения страны; герберийцы — 45%, соответственно. Причем, следует отметить интересный факт, в Сирении герберийцами себя считают и гиацинтяне, и ромашцы, и розяне, и лютикяне, и сами герберийцы. Единственная национальная группа, малочисленная и выступающая одинаково против всех, это плющане.
Если подумать, революция в этой стране была неизбежна. Но для начала немного истории. Еще чуть больше двадцати лет назад Сирения была частью огромного, властного многонационального государства, о котором во всем мире было принято говорить с некоторой опаской. Около двадцати лет назад население Сирении взялось за руки и, обещая друг другу светлое и дружное будущее мы вышли из состава властного многонационального государства, которое немногим позже закончило свое существование.
Почувствовав свободу и некоторую безнаказанность, сиренийское правительство сначала решило обидеться на властное уже не существующее государство за те годы, которые Сирения провела в его составе, почему-то при этом совсем не обращая внимания на те годы, которые Сирения провела в оккупации Кактусии (которая в те времена была рассадой фашизма и геноцида), и был построен музей оккупации. Затем, были затерты герберийские названия улиц. Разрешено шествие бывших легионеров Ваффен СС. Гражданами Сирении стало принято считать только тех, кто таковым являлся на июнь 840 года (дата, которую сиренийское правительство стало считать датой незаконного включения этой небольшой страны в состав властного многонационального государства) и их прямых потомков. Остальные получили официальный статус «неграждане», совсем как лютикяне в Кактусии во времена великой войны. Потом случилась школьная реформа, в результате которой снизилось количество часов преподавания в школах герберийского языка до уровня иностранных языков. Закрытие герберийских школ.
Но это все, если уж говорить по правде, только косвенная причина случившейся революции. Куда важнее то, что произошло позже. Позже произошел мировой кризис и хоть кризис потому так и называется, что к нему нельзя как следует подготовиться, Сирения была к нему готова меньше всего. За двадцать лет независимости богатое наследие огромного, властного государства, остававшееся на территории страны на севере Ио — было разбазарено. Чиновничий аппарат разросся до десяти процентов от всего экономически активного населения страны. Поскольку ни один человек из правительства не имел соответствующего своей должности образования (в правительстве высокие должности занимали травматологи, психологи, ветеринары, инженеры-механики, ни одного дельного политолога или экономиста) деньги, вместе с будущим страны, были пущены на ветер: 30% от госбюджета — на поддержание государственного аппарата; 200 миллионов иовалюты оттуда же — на построение государственного кинозала; 900 миллионов иовалюты (почти восемь золотых запасов страны) из госбюджета — на строительство никому не нужной трассы. Когда денег стало совсем мало, силами правительства был поднят пенсионный возраст, налог на добавленную стоимость и цены на лекарства. Конечно, было решено и произвести понижение по некоторым пунктам, этими пунктами оказались зарплаты медикам, учителям; пенсии; были вдвое сокращены больничные пособия; финансирование больниц понижено на 60%. Также было закрыто несколько городских больниц. Что осталось без изменения, так это количество политиков в государственном аппарате и их зарплаты.
Вот когда стало ясно, что революция неизбежна.
[ОФЧЕ]
Приблизительный план действий разрабатывали мы с Анатолием у него на кухне. Шел май девятьсот девятого года. Как давно это было. У нас не было не только оружия и людей, у нас не было даже малейшего представления о том, как делаются революции. Мы не читали революционных книг и пытались вспомнить, читали ли мы хоть одну книгу, в которой соответствующая доля внимания уделялась бы военным действиям.
— Я знаю, — просиял Анатолий. — «Война и мир».
— По-твоему с начала девятнадцатого века оружие не изменилось? — мрачно спросил его я.
— Оружие — ладно, но стратегия ведения боя-то наверное осталась та же, — обиженно ответил он.
— У Ремарка тоже были книги про войну, они и свежее...
— На век...
Мы не знали о войне ничего, но чувствовали, что дошли до той точки, когда терпеть больше невозможно, когда необходимо действовать. Мы решили, что те вещи, о которых мы ничего не знаем стоит пока отложить в сторону. Со временем мы либо получим необходимые знания, либо заполучим в наши ряды знающих людей. Поэтому, в тот вечер мы решили не задумываться о том «как», решив, что для начала нужно решить другие, не менее важные вопросы.
— Как мы будем называться?
— Мм... Единая Революционная Оппозиция? Сокращенно — ЕдРО. По-моему очень символично.
— Очень. Только «ядро» через «я» пишется. «Фронт негражданского сопротивления»?
— А если в наши ряды не только неграждане будут вступать? Как насчет «Революционный Фронт Человеческого Единства»?
— РФЧЕ? Особенно символично и революционно «ЧЕ» в конце смотрится. Но РФ в названии мне не нравится, отсылает к Ромашской Федерации...
— Мм... тогда «Освободительный Фронт Человеческого Единства».
— Отлично! Давай только «единство» на «единение» заменим. Как-то лучше звучит.
Так наше движение обрело название, и на тот момент, на девятнадцатое мая девятьсот девятого года у нас только и было, что наша злость и аббревиатура из четырех букв, чтобы ее назвать.
Мы с Анатолием тогда проговорили до самого утра, бранясь и споря, думая над тем, что же конкретно ОФЧЕ может сделать для Сирении и ее людей. Я помню, что мне было немного боязно ложиться спать утром. Я боялся, что проснувшись мы больше не вспомним о нашем фронте, боялся, что по пробуждении окажется, что это было не более чем разговор на кухне.
Утром я был разбужен Анатолием, который, как оказалось, так и не сомкнул глаз. Все это время он сидел за компьютером и выписывал на бумажку названия книг и фильмов так или иначе связанных с революциями. От антиутопических произведений и научной фантастики, до мемуаров Эрнесто Гевары. Забегая немного вперед, могу сказать, что впоследствии ни фильмы, ни книги не дали нам необходимой базы для начальных действий.
А вот что действительно было подарком небес, так это наше случайное знакомство с Артемием Костровским. Желая обзавестись единомышленниками, мы на начальных порах приглашали в гости всех, кого более или менее помнили на лицо и могли найти в своих записных книжках. Костровского в них не было, его привел кто-то из приглашенных. Он оказался крайне проницательным человеком и понял куда мы клоним, когда мы еще даже не начали разговора об ОФЧЕ. В тот вечер, из десяти приглашенных нами человек остался только он. Но он оказался очень ценным партнером. До этого мы знали только против чего мы хотим бороться, Артемий же дал нам более или менее ясное понимание того, ради чего нужна эта борьба. И именно ему принадлежала остроумная идея о том, как нам нужно начать вербовать в наши ряды революционеров.
Если наши с Анатолием намерения, идеи и порывы были фитилем освободительного фронта, то Артемий был тем человеком, который этот фитиль поджег.
[люди]
Очень интересно было наблюдать за тем, какие люди приходили к нам, кем они были до кризиса, до того, как безработица среди работоспособного населения выросла до шестидесяти процентов. Каждый из них был кем-то, каждый зарабатывал чем-то на жизнь, но в отличие от наших политиков, никто из нашего движения не пытался влезать в то, о чем ничего не знал. До тех пор, пока его об этом не просили. Всякий находил возможность делать то, чем он занимался раньше, только теперь на благо ОФЧЕ.
Понятно, что никто из них не получал от нас денег, никто на них и не рассчитывал (некоторые даже приносили их нам), почему-то не все способны это понять. Все деньги которые были, а было их поначалу немного, уходили на финансирование самых необходимых вещей — обмундирования, политического образования, последующих тренировок, еды. Но все это было много позже. Это было после того, как в наши ряды вступил Сергей Покровчук, дав нашему движению необходимые когти и клыки; и после того как Артемий снабдил нас необходимой человеческой базой, а сам бежал в Герберию.
Все мы были обычными людьми. Анатолий работал журналистом в одном крупном журнале и отвечал за светскую хронику. Я был дизайнером самоучкой и перебивался заказами через сайты фрилансеров, постоянной работы с офисом, страховкой и стандартным окладом у меня не было. Сначала я этим гордился, потом, когда заказы сошли на нет — очень пожалел. Костровский был менеджером по продажам, Покровчук — какое-то время прослужил во французском легионе. К нам приходили автомеханики, складские работники, бывшие начальники отделов, бухгалтеры, чертежники. У нас были даже повара, которые из двух банок тушенки и мешка подгнившей картошки могли накормить двадцать человек.
У каждого из нас было как минимум по одному высшему образованию, каждый потратил не один год своей жизни на работу. К прочим — юношам, только вышедшим из под родительского крыла; домохозяйкам; золотой молодежи и жиголо мы относились, мягко говоря, с подозрением и сперва проводили некоторый ликбез, попутно следя за реакцией на наши политические провокации и только потом решали, допускать того или иного человека в наш круг или нет. Даже когда в наших рядах еще было не так много людей.
[вербовка]
Остроумная идея бывшего менеджера по продажам Артемия состояла вот в чем: каждый человек, несмотря на то, насколько неповторимым он себя считает — либо лидер мнения, либо потребитель чужого мнения. В каждой сфере жизни. По любому вопросу. Поэтому, вместо того, чтобы заниматься вербовкой всех подряд, необходимо прежде всего находить и принимать в члены ОФЧЕ именно лидеров мнений, которые, в свою очередь, приведут в организацию потребителей своего мнения. Каждый из которых, кстати, тоже может оказаться лидером мнений в какой-нибудь другой сфере и, обмолвившись одним-другим словечком об освободительном фронте со своими потребителями, если и не заинтересует в участии, то хотя бы обеспечит узнаваемость, которая на первых порах просто необходима.
Но остроумие идеи было в другом. Как, и главное где следует искать лидеров мнений? К человеку не подойдешь на улице с вопросом о его политических взглядах или том, насколько его мнение принимается во внимание в кругу друзей; и несмотря на то, что мы с Анатолием долгое время думали над таким вариантом, невозможно и размещение объявления в интернете, газете или на радио, потому что, во-первых, его не примут всерьез, а во-вторых, что в нем сказать? Нужно было находить этих людей в удобной для них обстановке, не для нас. Нужно было иметь возможность ознакомиться с их политическими взглядами заранее, до предложения вступить в наши ряды. И Артемий предложил пивные.
Если подумать, это было гениальным решением поставленной задачи. В пивной люди чувствуют себя уютно и раскрепощенно, они не обращают внимания на тех, кто сидит за соседними столиками. В кругу друзей никто никого не стесняется. Почти в любой дружеской попойке рано или поздно начинается разговор о политике. И тогда можно узнать и про взгляды собравшихся за столом людей, и увидеть, чье мнение обладает большим весом в этой компании. Кого внимательно слушают? Кого не перебивают? С кем соглашаются больше других? Вот он-то нам и нужен. Потом за этим человеком день-два велась слежка (глупо вербовать нетрезвого человека), потом мы дожидались момента, когда вокруг никого кроме нас и этого человека не будет — свидетели нам были без необходимости — и вступали в контакт. Артемий любил называть этот способ — «контакт с похмелья».
Поначалу похмельные контакты давались нам с трудом, нас было мало — всего человек пять, а тратить времени на поиск подходящих кандидатов нужно было много. Может в это будет трудно поверить, но не в каждой пивной собираются не пропойцы (которых нам не нужно); не каждая группа людей разговаривает о политике или имеет в своем кругу подходящих лидеров мнений. И, наконец, не каждый лидер мнения придерживается той политической точки зрения, которая нужна была нам.
Но со временем, по мере того, как наши ряды медленно пополнялись, у нас появилась возможность переложить некоторые наши обязанности, в том числе контакты с похмелья, на новобранцев.
Позднее, как известно, мы также вербовали людей на наших бесплатных обедах и раздачах еды по сниженным ценам, но я должен сразу оговориться, что принимали в наши ряды мы только очень небольшое количество людей, приходивших на эти мероприятия. И ни один из них не приходил туда изначально за едой.
Мне знакомы слухи, будто мы за один бесплатный обед могли принять в ОФЧЕ до пятидесяти людей. Что же, сытый желудок благотворно влияет на язык и не могу сказать, что эти слухи нам повредили. Скорее наоборот.
Но все-таки, ради чего люди приходили к нам? Они не были пьяны соглашаясь на участие, не делали выбор между вступлением в ОФЧЕ и голодной смертью. Что же мы такое обещали, что приходилось им по душе? Какого будущего они хотели, если ОФЧЕ казался им привлекательным?
[человек бездействия]
Мне очень запомнился один из случаев вербовки, я вспоминаю его каждый раз, когда слышу о том, что кто-то крайне озабочен судьбой страны, в которой живет.
До этого я наивно считал, что любой человек, понимающий, что в его стране происходит не так, в достаточной степени разозленный на правительство, обладающий авторитетом — прекрасный кандидат на прием в нашу организацию. Потому как человек обозленный и видящий, что конкретно в системе государства функционирует не так — захочет (если дать ему такую возможность) изменить все к лучшему, так? Не так, и Мишель с Кириллом оказались теми самыми людьми, которые помогли мне избавиться от моего заблуждения.
Они оба были мужчинами за тридцать и собирались с друзьями в баре в центре города. Если поначалу их компания могла говорить об общих знакомых, о погоде, об автомобилях и спорте, то по мере того, как они выпивали, Кирилл или Мишель всегда переводили разговор в сферу политики. Они начинали бурно возмущаться функционированием государственного аппарата, ставя в примеры другие государства, в которых «такого бы не допустили». Они говорили, что сейчас эту страну (Сирению) можно изменить к лучшему только военной силой. Мишель с Кириллом всегда яростно спорили с каждым (из их компании, или даже из-за соседних столиков), кто был с ними несогласен, в конечном итоге всегда сводя спор к одному простому выводу: если человек с ними несогласен, он неполноценен. Им очень легко удавалось склонить собеседников к своей точке зрения. Друг от друга они отличались разве только тем, что Мишель был полноват, обращался ко всем не иначе, как «друзья» и предпочитал темное пиво; а Кирилл был худощав и высок, обращался ко всем — «братцы» и пил светлое пиво. В остальном, их разговоры, жесты, интонации были очень похожи.
Мне и Анатолию хорошо запомнился один из монологов Кирилла, он нас порядком повеселил тогда. Звучал он приблизительно так:
— Мне кажется у нас крайне недальновидные политики. Лучший способ вывести страну из кризиса — найти такой продукт, которого у нас навалом и продавать налево и направо. А они вместо этого деньги занимают, внешний долг наращивают. А у нас ведь есть такой товар! В огромных количествах! Пи..расы. На улицу выходишь, и концентрация пи..расов на квадратный метр просто зашкаливает. Я вот пока сегодня шел в бар — на троих напоролся, одному деньги нужны были, другой хотел меня научить правильно по пешеходному переходу переходить, третий просто драться лез. Братцы, продать бы их всех, вот бы зажили...
На третий день слежки, мы решили вступить с ними в контакт. Мы поймали момент, когда они были вдвоем и вокруг никого не было, подошли к ним и рассказали о нашем движении. Мы говорили долго, минут двадцать, расписывая основные положения нашего движения, говоря о том, что, наконец, пришло время изменить нашу жизнь к лучшему. Мишель с Кириллом внимательно слушали, но как только мы закончили говорить, они, не сговариваясь, решительно отказались. Как сейчас помню, они заявили, что задумка, конечно, хорошая, но она никогда не сработает, потому что население Сирении инертно, «никто не захочет рисковать своей шкурой, друзья, прямое тому доказательство то, что мы уже прошляпили наши школы, прошляпили обещанное для всех гражданство». Они сказали, что никто не хотел бороться тогда, не захочет и сейчас, потому люди заслужили то, что они сейчас получают. Сраженные их логикой мы помолчали, собираясь с мыслями, и начали было говорить о том, что в ОФЧЕ за последние три недели вступило около полутора сотен человек, но Мишель остановил нас жестом и заявил, что это ничего не значит. Во-первых, сказал он, полторы сотни человек — это мало, а во-вторых, как только дойдет до дела, они разбегутся. Было бесполезно пытаться их переубедить, через еще десять минут попыток мы расстались, крайне огорченные тем, что столько времени потратили на этих двоих.
Впоследствии мы поняли, что человек, который говорит что-то о народе, не отождествляя себя с ним — не стоит нашего внимания. После, мы часто встречали людей вроде них, Анатолий шутливо называл их «политаналитиками». Нам даже со временем пришлось создать каталог «политаналитиков», чтобы последующие вербовщики не тратили время впустую на людей, у которых хватает смелости только на то, чтобы трепать языком, которые уверены в том, что их нежелание что-то изменить в жизни своей родины это не трусость вовсе, а здравый смысл.
Так уж сложилось, что Кирилл и Мишель были нашими первыми «политаналитиками», именно они научили нас тому, что правильно мыслящий человек, это еще не обязательно правильно действующий человек. Их мы запомнили по именам, остальные — просто список в каталоге.
[идеи революционного фронта человеческого единения]
О чем я до сих пор не сказал ни слова, так это о фундаменте нашего движения. Об идеях, которые привлекали нас, и которые оказались близки такому большому количеству людей.
Мы с самого начала решили, что наш курс должен быть предельно ясен, четок и действенен. Он должен был учитывать интересы всех. Но при этом важно было, чтобы, являясь оплотом надежды для населения, он был безжалостен по отношению к тем людям, из-за которых мы — простые люди Сирении, оказались в такой плачевной ситуации.
Много позднее правительство пыталось пойти с нами на компромисс, но это не дало результатов. Потому что в тот самый день, когда я, Анатолий и Артемий сидели на кухне и придумывали способы вербовки и формулировали основные цели, мы решили, что компромиссы неприемлемы. Их невозможность за полгода до рождения ОФЧЕ доказал один из наших депутатов, видный политик, который после митинга, проведенного недовольными очередной реформой правительства жителями, по центральному телевизионному каналу заявил, что «мнения этих двадцати тысяч людей не могут приниматься во внимание, они — не народ; народ Сирении — это три миллиона человек, по сравнению с ними, двадцать тысяч это ничто». У таких высказываний нет срока давности, люди их не забывают. К примеру, несмотря на то, что это было года четыре назад, многие помнят фразу предыдущего президента Сирении, филолога-недоучки, обращенную к герберийскому населению: «Если вам что-то не нравится — сумка, аэропорт, Герберия».
Наши действия должны были быть решительными, без намека на поиски компромиссов. Мы обещали закрыть все государственные ведомства, которые дублируют работу друг друга или занимаются переливанием пустого в порожнее, вроде «ведомства по надзору за ведомством по надзору за расследованием причин стремительной растраты государственного бюджета». Обещали снизить количество чинуш до того уровня, который считается приемлемым в соседних, более крупных государствах. То есть, приблизительно в девять раз. Распустить кабинет министров. Сократить число членов парламента в два раза. Понизить зарплаты оставшимся чиновникам. Принудительная отставка правительства полным составом или неполным составом, в зависимости от того, будет нами выпущен список одобренных ОФЧЕ членов правительства или нет. Судить смещенных политиков за растрату и халатное отношение к обязанностям. Обеспечить во вновь сформированном парламенте представительство герберийских слоев населения как минимум сорока пятью процентами членов. И это все, прошу заметить, в частности для того, чтобы население почувствовало такое славное чувство возмездия. Нельзя водить людей за нос два десятка лет и надеяться, что все как-нибудь обойдется. Не обойдется.
Кроме того, обеспечение дружеских отношений с соседними государствами, а говоря «соседние государства» я имею в виду в частности Герберию и Ромашкию. Свободное предоставление всем негражданам гражданства.
Что до разрешения экономических вопросов, конечно, все эти сокращения, понижения зарплат должны были хоть и незначительным образом, но улучшить положение с бюджетом, только не достаточно радикально. Мы решили, что более чем здравой идеей было бы прекратить все дорогостоящие проекты, особенно с учетом того, что в стандартных договорах как правило революция вписана в графу «форс-мажор». То есть, проекты можно прекратить без последствий.
Учитывая тот факт, что в стране на тот момент жилья было больше, чем жителей, важной мыслью было аннулировать долги населения перед жилищными кооперативами и обеспечить каждого хоть каким-то, но жильем. До выхода из кризиса — бесплатным. Сделать кооперативы подотчетными соответствующему государственному ведомству, таким образом со временем жилье снова перейдет в государственную собственность.
Одной из значительных проблем Сирении является также то, что ей нечего экспортировать, но это умозаключение — только признак непрофессиональности людей, его вынесших, поскольку, кроме физических благ (нефти, угля, древесины, золота) страна может экспортировать и впечатления. Вроде огромного города-казино или города, специализирующегося на выпуске кинофильмов, только в государственных масштабах. Нам оставалось только определиться с перспективным направлением (или направлениями) и приниматься за дело.
В тот вечер на кухне было высказано еще огромное множество идей, но те, что были мной только что упомянуты составили костяк нашего движения. И, как известно, многие из них впоследствии были воплощены в жизнь. Я ничего не рассказываю о наиболее радикальных пунктах нашей революционной программы потому, что они появились позже.
[деньги]
Финансирование не было проблемой пока нас было несколько человек, стало значительной проблемой когда наше количество увеличилось, а потом снова отошло на второй план. В наши ряды вступали новые люди, которые были профессионалами в той или иной сфере, это помогало экономить деньги, потому что многие были согласны работать на благо ОФЧЕ, ради будущего. У нас были свои программисты, сантехники, водители, каждый из них выручал любого другого члена нашей организации бесплатно, понимая, что тем самым он помогает нашему общему делу. У нас было даже несколько десятков фермеров, которые снабжали нас пищей: овощи, фрукты, копченое мясо, молоко, яйца, сыр, творог. Часть этой пищи мы раздавали нуждающимся, я уже писал об этом.
Но в некоторых случаях такие отношения никуда не годились. Были некоторые отрасли, которые требовали вложения денег и чем больше нас становилось, тем большие суммы денег требовались. Мы, к примеру, никогда не забывали о том, что наша организация это не клуб по интересам, а революционное движение, поэтому нам требовалось оружие, нам требовались деньги на оружие и амуницию, нам требовалось годное обмундирование, требовалась техника, требовались постоянные тренировки. Часть нужд удовлетворялась силами обанкротившихся или близких к тому хозяев оружейных магазинов; ополченцев; бывших военнослужащих, а то и действительных; у нас даже был один завербованный прапорщик, пополнявший наши запасы из армейских, правда потом он был в этом уличен и пошел под трибунал.
К счастью, вскоре мы начали обрастать спонсорами: обиженные бывшие хозяева крупных компаний, изъятых государством; зарубежные инвесторы, которым дружба с Сиренией казалась куда более выгодным предприятием, нежели предыдущая недальновидно-враждебная позиция нашего правительства; и простые люди. К нам приходили люди, у которых уже по полгода не было постоянного места работы и, желая выразить поддержку, они отдавали нам последнее, то, что было припасено на самый черный день. Мы, в свою очередь, как могли обеспечивали их предметами первой необходимости. На тот момент (начало июля), тренировки, принятие в ряды, общение со спонсорами и обеспечение нуждающихся продуктами — происходили в десятках разных мест, от имени разных организаций, потому что к тому времени правительство вдруг очнулось, заметило нас, а заметив принялось проводить полицейские рейды, непонятно где и непонятно по каким наводкам, потому что ни один из этих рейдов не повлиял на нашу деятельность. Несмотря на то, что в многочисленных теле и радиопередачах утверждалось, будто очередной рейд увенчался успехом — до двадцать восьмого сентября ни один из наших людей не был пойман или убит, ни одно из наших разнопрофильных отделений не было накрыто отрядом полиции, что в очередной раз указывает на бессилие наших политиков перед любой мало мальски значительной проблемой.
Но, помимо того, что большая часть денег, как я уже говорил, тратилась на обмундирование, одежду, тренировки, провизию, амуницию, довольно значительные суммы денег мы тратили на то, чтобы обеспечить ОФЧЕ узнаваемость у широких слоев общественности. Некоторые способы были явными, некоторые — не очень. И все они, все до последнего — требовали денег.
[работа с широкой общественностью]
Когда идея перестала быть просто идеей, мы поняли, что нам необходимо дать о себе знать. Контакты с похмелья может и обеспечивали определенную долю слухов, но нам этого было мало. В середине июля один из наших новых членов — Александр Фельдман, специалист по связям с общественностью, предложил несколько вариантов. Его идеи были просты и действенны.
Распространявшиеся о нас слухи могли быть верны, могли отличаться от правды, могли вызывать или не вызывать доверие. Нам было важно, чтобы каждый заинтересованный смог при желании получить всю интересующую его информацию об ОФЧЕ из первых рук, но ничего не узнал бы о конкретных членах движения и местоположении штаба.
Фельдман предложил нам интернет, мы согласились. Существует ряд законов, регулирующий содержание газет, теле- и радиопередач и веб-сайтов, эти законы в том числе запрещают подрывать деятельность государственного аппарата и делать революцию, к счастью то, что в одном государстве считается подрывом государственных устоев, в другом не более чем публицистика. Мы открыли свой сайт, но домен сайта и сервер были расположены в Лютикии.
Сайт давал подробную информацию о целях нашего движения, давал общественности понять, что никто, кроме продажных хапуг-чиновников, да безграмотных политиков — не пострадает и объяснял необходимость нашего движения. Кроме того, каждый желающий мог найти на сайте информацию о предстоящих мероприятиях по раздаче еды и одежды, о небольших ярмарках, которые мы организовывали для фермеров, чтобы те могли с небольшой выгодой для себя, но без накрутки цен посредниками, продавать продукты населению. Приди на эти мероприятия полиция — они бы не нашли там никого из основного костяка ОФЧЕ, только фермеров и покупателей, только раздающих и берущих.
Мы давали посетителям возможность подписаться на рассылку новостей на имэйлы или короткими сообщениями на мобильные телефоны. Был у нас и RSS. Параллельно сайту у нас также работал информационный канал на твиттере, он не пользовался особой популярностью, но Фельдман считал, что лучше когда что-то, что в последствии может пригодиться — есть.
Разумеется, необходимо было донести до широкой общественности новость о том, что теперь у нас есть сайт. Мы выбрали граффити. В центре и на окраинах городов, на жилых домах и на универмагах в конце июня появились надписи, короткие, непременно написанные красной краской. Было много разных шаблонов этих надписей, но основной вид был следующий: «хватит!» и адрес нашего сайта, или «борись!» и адрес. Трафареты для каждой надписи были двух видов: на герберийском и сиренийском языке. Полиция позже привлекала за вандализм пойманных молодых людей, некоторые из них даже оказывались членами нашей организации. И это было действительно удивительно, потому что выяснилось, что уже через две недели после запуска нашей идеи с трафаретами, по городу начали появляться граффити с совершенно потрясающими лозунгами, отсылающими на наш сайт, но при этом мы не имели к ним ни малейшего отношения. Еще через неделю счетчик посещений нашего сайта указывал на то, что даже если правительство найдет возможность замазать все надписи в городе, на поток посетителей это уже не повлияет. Заработало сарафанное радио.
При этом я чувствую необходимость быть полностью откровенным и сказать, что мы немного помогли общественности дойти до той точки, когда терпеть становилось все сложнее. Мы не устраивали провокаций, не занимались топорной пропагандой. Вторая идея Фельдмана была немногим сложнее первой. На деньги спонсоров мы открыли несколько обществ с ограниченной ответственностью и организовали им рекламные кампании по всей стране. Все просто, была у наших компаний и кампаний одна особенность, сейчас попытаюсь разъяснить. Дело в том, что в Сирении государственный язык — сиренийский, врусский и прочие языки в нем существуют на правах иностранных языков. Согласно сиренийскому законодательству, использование в названиях фирм или рекламных текстов не нормативной лексики считается противоправным, но, как можно догадаться, противоправным оно считается только в том случае, если это сиренийская не нормативная лексика. Если бы было иначе, допустим в Клеверии можно было бы засудить международных гигантов вроде Она-Оки или табачников Антип-Доррис только за то, что их название означает непристойность, скажем, на лилийском.
Представьте себе страну, в которой на каждом углу висят рекламные плакаты со слоганами будто сошедшими со страниц ранних произведений Пелевина: «нечего здесь глядеть, беги домой по телефону попи...ть», «кушай кашу, е...анаша» и прочая и прочая. Теперь представьте себе страну, в которой эти слоганы не только написаны на плакатах, в газетах, журналах, но и звучат по телевидению и радио. И, напоследок, представьте себе возмущенных герберийцев и все же понимающих герберийский сиренийцев и их недовольство правительством, которое из-за своей твердолобости сделало подобную ситуацию возможной. Даже если бы на наши фирмы подали в суд, будь то Верховный Суд Сирении или Иойский суд, на наше счастье двумя годами ранее правительство способствовало выпуску и последующему распространению в школах страны словарей сиренийского языка, в которых были вписаны герберийские матерные слова с пояснением в скобках — «сиренийский сленг». Не герберийская ненормативная лексика, а просто-напросто сленг, вроде как сказать «чувак» или «айтишник». Да, эта затея влетела нам в копеечку, но именно благодаря этим действиям популярность ОФЧЕ среди слоев населения независимо от языка на котором они говорили — поднялась до невообразимых вершин.
[функционирование ОФЧЕ]
Говорят, будто в последствии мы изменили политику приема в нашу организацию. Смею заверить, это просто слухи. Мы не меняли условий приема и не сокращали количества принимаемых в ОФЧЕ людей, но мне кажется я знаю, почему подобная мысль могла появиться у широкой общественности. С двадцатого августа мы (я, Анатолий Дженинг, Александр Фельдман, Артемий Костровский, Сергей Покровчук и Анна Скоч) решили внести изменения в систему функционирования организации.
Поскольку количество людей, влившихся в наши ряды теперь измерялось не десятками, а сотнями, уверенно перевалив за тысячу, а поддерживающих наше движение людей было и того больше, нам больше не нужно было делать упор на обеспечение узнаваемости ОФЧЕ среди населения.
Часть принятых в организацию людей, которые уже прошли необходимые тренировки сформировали основную, можно сказать элитную часть организации — группу, отвечавшую за безопасность и за создание тактики максимально малокровного осуществления революции. При этом, прошу учесть, что говоря «безопасность», я имею в виду не только безопасность филиалов нашей организации по всей стране. Дело в том, что после сокращений полицейских (и их зарплат), естественно, в Сирении значительно подскочил уровень преступности. Во-первых, сил полиции не хватало на то, чтобы противостоять каждому из совершаемых преступлений, во-вторых, никто из полицейских не хотел за мизерную зарплату рисковать своей жизнью. Именно поэтому и серьезных рейдов на наши филиалы ими не предпринималось, но зато осуществлялась бурная борьба с «вандалами», украшавшими стены городов Сирении нашими призывами. Говоря «безопасность» я имел в виду то, что мы выделяли несколько десятков людей из наших элитных частей на патрулирование наиболее криминогенных районов столицы. Это было идеей не так давно влившегося в наши ряды Сергея Покровчука, бывшего контрактника. Решение далось нам с трудом, и стоило многих часов бурных споров, но, в конце-концов, мы согласились с Сергеем — наши войны, выделенные на обеспечение безопасности на улицах города получили право вершить самосуд, применяя все возможные меры наказания (выговор, строгий выговор, нанесение легких телесных повреждений и повреждений средней тяжести), кроме штрафов (финансовые методики наказания в стране пребывающей в кризисе нам показались более чем неподобающими) и смертной казни. В случаях, когда наши бойцы считали, что все же необходима высшая мера наказания — требовалось привести преступника в штаб для вынесения окончательного решения. Таким образом был сформирован Сокращенный Революционный Трибунал. Он занимался только разрешением вопросов о необходимости смертной казни. Подобных приговоров за все время функционирования СРТ было вынесено три: за людоедство; за убийство с изнасилованием; за убийство. К середине сентября количество преступлений в столице значительно снизилось, можно сказать, что наша идея сработала: осознание преступниками того, что больше с ними не будут цацкаться, что наказание за преступление последует здесь и сейчас, вероятно заставило их остудить пыл.
Сергей Покровчук возглавил отделение тактики и безопасности. И пообещал к началу октября выдать годный план захвата власти. Наша организация уже к тому времени считалась вне закона. Как я сообщал, полиция совершала рейды без особого рвения. Все происходившие стычки проходили вяло. На борьбу с нами была мобилизована армия, разведочные отряды принялись прочесывать обширные леса нашей страны, судя по слухам, началась вербовка доносчиков из населения. Именно поэтому Покровчук предложил использовать всех новых членов нашей организации для выполнения второстепенных обязанностей, не связанных с прямым функционированием ОФЧЕ, в том случае, если они были приняты в последний месяц, не прошли боевую и медицинскую подготовку и не показали свою необходимость в отделениях: тактики и безопасности (Сергей Покровчук); дизайна и структуры (я); связей с общественностью и пропаганды (Дженинг и Фельдман); медицины (Анна Скоч); вербовки и политподготовки (Костровский). Допустимо было также их направление в отделение снабжения (Григорьев). Все вопросы, связанные с финансированием, крупномасштабными акциями и прочим, решались на недолгих конференциях, в которых участвовали только главы отделений. Конференции проводились через скайп.
Именно после мобилизации армии из наших рядов в Герберию бежал Артемий Костровский. Это было для нас огромной потерей, поскольку в ОФЧЕ было воплощено и удачно функционировало множество его остроумных идей. Вместо него руководить отделением вербовки и политподготовки стал Евгений Рафальскис. Потрясающий политтехнолог, восхитительный оратор, удивительно начитанный человек.
Я упомянул Анну Скоч. Анна была миловидной девушкой, учившейся на медицинской докторантуре в Великобритании. Узнав из новостей, что ее родина находится в постоянно ухудшающемся состоянии (указом правительства как раз было закрыто несколько больниц, одна из которых была центральной; были отменены медицинские страховки и поднята стоимость медицинских услуг), она написала заявление об отчислении и вернулась в Сирению, собрала собственный небольшой отряд добровольцев, которые на свои деньги занялись бесплатным предоставлением медицинских услуг тем, кто в этом действительно нуждался. В то время у нас уже была тайная финансовая поддержка со стороны нескольких близлежащих стран, которым наш вариант развития событий в Сирении был ближе, чем полный экономический крах системы. Узнав об отряде Скоч, мы связались с ней и предложили ей финансирование, транспорт и добровольцев. Так появилось медицинское отделение ОФЧЕ. В отряде Скоч уже было около двадцати человек с медицинским образованием, мы нашли ей еще тридцать человек медиков и полторы сотни добровольцев, которые ничего не понимали в медицине. Их пришлось обучать с нуля. Основная деятельность отделения медицины приходилась на столицу и еще два крупных города страны. Члены отделения выезжали во вызовам, телефоны сообщались свободно. Официально Скоч и ее люди не имели никакого отношения к ОФЧЕ, поэтому задерживать их полиции или военной полиции не было особого смысла. Так нам казалось.
Двадцать восьмого сентября войска верные правительству Сирении нанесли тяжелый удар на одно из наших отделений. Кроме того Скоч и девяносто два работника ее отделения были задержаны и подвергнуты жесточайшим допросам. Пережили эти допросы шестьдесят человек. Сорок из них сделались инвалидами. Четвертого октября Покровчук, не консультируясь с оставшимися главами отделений, нанес ответный удар.
[28 сентября]
Днем двадцать восьмого сентября рота находившаяся в составе второго пехотного батальона правительственных войск произвела зачистку используемого нашим отделением по связям с общественностью и пропаганде заброшенного бункера в лесу, недалеко от побережья. В бункере на момент атаки было шестьдесят человек. Часть находилась за печатными станками, часть занималась макетировкой брошюр, часть упаковывали листовки и брошюры для перевозки, где-то половина, наверное, спала после ночной смены. Если Дженинг придерживался составленного им же графика, десять человек, с ним в том числе, должны были приблизительно во время атаки обсуждать текст нового раздела на нашей веб-странице — «как я помогаю своей стране». Я не знаю, как случилось так, что их застали врасплох. Может быть дежурный заснул, может он отошел в туалет, может быть случилось что-то еще. Так или иначе, почти все в бункере были мертвы уже через пятнадцать минут после начала бойни. Судя по всему, никто из наших товарищей даже не успел добраться до винтовок. Пятьдесят восемь человек было убито, включая Анатолия Дженинга. Практически без боя. Двое были взяты в плен и, по полученным данным, в тот же день они скончались от понесенных во время допросов побоев. Вплоть до окончания революции мы не имели возможности добраться до этого бункера, опасаясь вражеских засад. Но ждать нам пришлось недолго.
Также двадцать восьмого сентября военной полицией было предпринято несколько попыток задержать наших бойцов в городах, но попытки эти оказались безуспешными. Большая часть из них успешно скрылась, часть из них дали вооруженный отпор. Четыре бойца погибло. Двенадцать человек из военной полиции были убиты.
Ближе к вечеру того же дня в трех крупнейших городах нашей страны арестовали девяносто двух человек медицинского отряда, включая Анну Скоч. Из каждого из них, путем избиений и изуверских пыток пытались добыть информацию. Многие умерли от этих допросов, более половины из тех, кто выжил на всю жизнь остались инвалидами. Сама Анна сейчас прикована к инвалидному креслу. Никто из этих девяносто двух человек не дал никакой информации об ОФЧЕ, потому что с самого начала разделения на части по специализациям, было принято предложение Покровчука ограничивать распространение информации между отделениями. Ни одно отделение не знало о местоположении других, а наиболее важной информацией, касавшейся нашей численности, боеспособности и планах атаки владело только три человека — я, Дженинг и Покровчук. Пытки Анны и девяносто одного ее человека не дали никаких результатов.
На следующий день (двадцать девятого сентября) остававшиеся на воле члены медицинского отделения (сто двенадцать человек) сумели поставить свой долг перед страхом ареста, пыток и смерти и заступили на службу за которую не получали ни копейки, вновь отвечая на вызовы граждан, которым требовалась срочная медицинская помощь.
Двадцать девятого сентября мы в спешке перегруппировывали наши отделения, поняв, что наиболее страшной нашей ошибкой было держать такое количество людей в одном месте. Каждое отделение было теперь разделено минимум на восемь частей, которые были обязаны связываться друг с другом каждые двенадцать часов и докладывать обстановку. Разделение производилось (в зависимости от специфики отделения) либо по территориальному принципу, либо по задачам. Также мы срочно начали заново создавать отделение по связям с общественностью и пропаганде, которое возглавил Мишель Качун. Прекрасный специалист, жаль только, что он не успел показать себя в деле.
Покровчук же считал формирование нового отделения по связям с общественностью не только лишенным смыслом, но и пустой тратой человеческих ресурсов. «Люди, — говорил он, — и так знают о том, что мы существуем. Единственный теперь необходимый способ с ними связаться не требует листовок и интернета».
Четвертого октября, не сообщив главам отделений о своих планах, Покровчук от имени ОФЧЕ начал ответные боевые действия.
[4 октября]
Необходимо рассказать о том, что представляют из себя вооруженные силы Сирении. В состав вооруженных сил входят: военно-воздушные силы; военно-морские силы и сухопутные, в которые входит в том числе так называемое ополчение (народная добровольная вооруженная организация).
В ВМС Сирении служит ровно семьсот человек. Военно-морские силы состоят из так называемой эскадры минных кораблей (четыре минных тральщика, три минных заградителя), эскадры сторожевых кораблей (шесть сторожевых катеров) и шести кораблей береговой охраны. Базы расположены в двух городах страны. Поскольку наша битва проходила внутри страны, эти данные не были нам особо интересны, они здесь указаны для общеобразовательных целей.
Военно-воздушные силы Сирении представляют собой печальное зрелище. В ВВС служат триста сорок два человека. На вооружении состоят: пятнадцать кукурузников (Ан-2), восемь чебурашек (Л-410), два многоцелевых вертолета Ми-2, три многоцелевых вертолета Ми-8 (экспортная модель Ми-17), несколько зенитных орудий, зенитные ракеты. Штаб ВВС Сирении расположен в столице, в двух других крупных городах расположены базы.
Сухопутные войска состоят из двух пехотных батальонов (семьсот человек), роты огневой поддержки, роты обеспечения, инженерной роты, роты военной полиции (общей численностью двести человек), штаба бригады и ополчения. В ополчение входит порядка двенадцати тысяч добровольцев с оружием и обмундированием. Согласно неофициальной статистике около девяноста пяти процентов ополченцев служат по идейным соображениям, на благо страны. Не нужно объяснять, что когда страна находится в плачевном состоянии и правительству наплевать на людей, на благо которых оно, по-идее, должно трудиться — минимум тридцать процентов из тех девяносто пяти готовы по идейным соображениям (во благо будущего родины) служить молодому, быстро развивающемуся движению.
В составе отделения тактики и безопасности на первое октября девятьсот девятого года состояло шесть тысяч четыреста двадцать три человека. Каждый из них вооружен, натренирован, уверен в своих силах, мотивирован и убежден в успехе революции. Ограничений на численность этого отделения мы изначально решили не ставить.
4 октября 909 года, в 9.00 по сиренийскому времени Покровчук выступил с обращением от имени ОФЧЕ. Обращение можно было увидеть на нашем веб-сайте, можно было услышать на нашем интернет-радио. К половине десятого обращение прозвучало на каждом сиренийском телеканале, на каждой радио-волне.
Основные тезисы обращения были следующими: 1) правительство должно снять с себя полномочия (кабинет министров и парламент); 2) если правительство не снимет с себя полномочия, ОФЧЕ начнет отстрел депутатов и министров; 3) снятие с себя полномочий обеспечивает иммунитет тем депутатам, которые к тому моменту останутся в живых; 4) обыкновенные граждане могут не опасаться за свои жизни и здоровье.
Обращение само по себе обращало на себя внимание, но Покровчук решил подкрепить его действиями. Одновременно с тем, как из колонок граждан с девяти часов до девяти часов десяти минут утра звучал его голос — был взорван штаб ВВС, обе базы ВВС, штаб сухопутных войск и казарма в столице. Были начаты военные действия с войсками противника, находившимися вблизи крупнейших городов страны. Также, в своих домах были расстреляны за преступления перед народом и разжигание межнациональной розни десять видных сиренийских политиков. Словом, по всей стране начались военные действия.
Правительство попыталось спешно мобилизовать войска, но те попали под огонь бойцов Покровчука, которые на всех подходах к городу установили заграждения и устроили засады. Войска правительства были вынуждены отступить.
Удивительно, но как только граждане узнали, что происходит в стране (посредством нашей учетной записи в твиттере и из экстренных выпусков новостей), они вышли на улицы. В трех крупнейших городах. Вероятно, многие из них даже не знали зачем они выходили на улицы, просто желая поддержать ОФЧЕ. Впрочем, именно их силами были успешно нейтрализованы отряды военной полиции. Кроме того, выступивший на улицы разъяренный народ, надеющийся на лучшее будущее с ОФЧЕ, порядком надломил мораль противника.
Забаррикадировавшиеся в зданиях министры и депутаты держали осаду сутки (те, которые не успели укрыться в зданиях были отловлены нашими войнами и расстреляны — 6 человек: 2 министра, 4 депутата), надеясь на то, что их войска не прекращающие вялые попытки прорваться сквозь наши кордоны — все же смогут прийти им на помощь. Не смогли, поэтому вечером, в восемь часов двадцать две минуты пятого октября девятьсот девятого года, президент и премьер министр Сирении сняли с себя полномочия, их примеру последовали депутаты парламента и министры, помня об обещании Покровчука не трогать их в случае капитуляции. Все это время бойцы Покровчука держали здания кабинета министров, парламента и президентский дворец в окружении, граждане же забаррикадировали многочисленные министерства, не спеша расходиться по домам, ночуя прямо на улицах. Отделение снабжения ОФЧЕ обеспечило их палатками, одеялами и какой-никакой, но горячей едой.
Покровчук отдал президента, премьер-министра, депутатов и министров на расправу жителям города. После всего, что правительство делало с этими людьми на протяжении долгих лет, было только справедливым дать народу возможность отплатить тем же. Было, впрочем, несколько представителей исполнительной и законодательной властей (в общей сложности 20 человек), которых не тронули. Вполне заслуженно. Остальные были казнены на месте.
За два дня со стороны противника было убито в общей сложности четыре тысячи четыреста двадцать три человека. Ранено — около тысячи. ОФЧЕ потеряло девятьсот шестьдесят человек убитыми и четыреста ранеными. Потери среди населения — сто сорок человек убиты, триста пятьдесят — ранены.
Шестого октября девятьсот девятого года — в среду, страна была нашей. И нужно отметить, что нашей она была не потому, что мы были хорошо организованы (не были, и события 28 сентября тому доказательство), но потому, что наш противник был непрофессионален, не подготовился к серьезной атаке, недооценил нас, недооценил гнев народа, который к моменту нашего появления уже дошел до определенной точки, когда жить дальше без изменений было невозможно. На нашей стороне были люди, мы не имели права проиграть. Именно поэтому бумеранг, запущенный правительством в первые годы независимости Сирении, 4 октября 909 года прилетел обратно.
[новый мир]
После того, как все закончилось, осторожно молчавший до этого момента Иосоюз поздравил нас с победой, хотя и отозвался крайне негативно о манере ведения решающих битв, заявив, что многих жертв можно было избежать, и осудив расправу над депутатами и министрами. Также было заявлено, что Сирения исключается из Иосоюза и только политика ОФЧЕ покажет, носит ли это исключение временный характер.
Тем временем, мы сняли с должностей представителей судебной власти, временно учредив единственным действующим судебным органом — военный трибунал. Осуществление прямых обязанностей военного трибунала сейчас происходит через наши филиалы в городах. В течении ближайших месяцев мы планируем возобновить функционирование окружных судов, а также Верховного и Конституционного. Городские и районные суды планируется упразднить.
Чиновники многочисленных бесполезных ведомств, пожиравших государственный бюджет, были сняты с должностей. Количество мест в парламенте снижено до сорока человек (в два раза). Значительно сокращено количество министерств (а вместе с ними и министров).
Прекращено строительство претенциозных проектов.
Начался набор служащих из ОФЧЕ в ведомства, открываемые по всей стране нашим движением. Разного рода профессионалов у нас, все-таки, хватает. В ближайшие месяцы пройдет распределение в суды, будет сформирован временный парламент (согласно нашим идеям о необходимом процентном соотношении герберийских и сиренийских депутатов), будут открываться больницы и школы, будет снижен ряд налогов (в том числе налог на добавленную стоимость).
Мы уже начали программу присваивания гражданства всем родившимся на территории Сирении жителям. Планируется в начале следующего месяца создать небольшой комитет из юристов по анализу и возможному совершенствованию существующего законодательства.
Ряд стран «обиженных» предыдущим руководством Сирении согласилось на условиях сотрудничества обеспечить нашу страну некоторыми финансовыми средствами и ресурсами, которые будут пущены на развитие индустрии туризма; развлечения — единственный товар, который мы можем достаточно оперативно представить на экспорт.
Всю необходимую информацию вы сможете найти на нашем сайте или в нашей учетной записи в твиттере. Любой гражданин, считающий, что он может помочь стране своим трудом или какой-либо идеей — может написать нам имэйл, каждое письмо будет рассмотрено.
Мы не обещаем, что всем сразу станет хорошо, но что мы можем пообещать точно, так это то, что если люди отнесутся с пониманием и терпением к сложившейся ситуации (а я верю в жителей Сирении), и позволят нам закончить начатое — уже через полгода улучшения будут видны каждому.
21.10.909
Иеремия Печерский
Свидетельство о публикации №209102100370