Читая Романа Сенчина

У меня во френдах ЖЖ Елизавета Емельянова, поэт, с которой мы сошлись в любви к нескольким поэтам, к стихам их, конечно, в первую очередь, но к поэтам – тоже. Хорошие люди, потому что. Но я не об этом.
В постах Елизаветы, женщины энергичной и неравнодушной, часто всплывало имя - Роман Сенчин. Наконец, я поняла, что это её муж и что он – писатель. Романа Сенчина я не читала до той поры. Как-то не попадался. Сейчас разобраться в том разливанном море книг, что предлагаются у нас в Томске, где книжные отделы, магазины и «Миры» - по нескольку в одном жилом квартале, довольно сложно. В библиотеки я почти не выхожу. А в интернете  - не менее глубокое и широкое море прозы и стихов, и нужен шкипер (или штурман?), чтобы в этом изобилии не захлебнуться.
Призыв Елизаветы – «Читайте Романа Сенчина», - мне как-то даже казался и нескромным и даже навязчивым. И чтобы в дальнейшем с лёгкой душой игнорировать эту рекламу, я скачала из сети «Лёд под ногами» и с него начала своё знакомство с творчеством Р.Сенчина, не предполагая, что оно затянется.

Итак, "Лёд под ногами" Романа Сенчина. Сюжет «Льда…»: бывший рокер-диссидент Денис (происхождения самого того - из «демоса», причём – сибирского демоса) приезжает покорять Москву, перебивается с хлеба на воду, ночует – где придётся, оказывается, понятно, на скамейке в сквере в раздумии, на какие деньги вернуться обратно в Сибирь, и в таком,  уже почти в бомжевом состоянии, «подбирается» одним восходящим менагером, который берёт его в свою рекламную (зрелища) газету. Дела у фирмы идут неплохо, герой постепенно входит во вкус непыльной и сытной жизни, (чем и начинает мне напоминать  героя Минаевского «Духлесса»). Тут к нему на голову сваливается бывший соратник по Сибирским скитаниям и армии, в рваных джинсах, с горящим взором и гитарой за спиной, тянет его на какую-то тусовку недовольных…
 
Читала и всё время параллельно "видела" текст повести "ДУХless" С. Минаева. Много общего. Правда, стиль жизни героя у Минаева с самого начала тот, которого герой «Льда…» добивается на протяжении всего Сенчиновского романа. А до того (даётся в перспективе времени, в виде отступлений и воспоминаний) появляется то Денис-подросток, то Денис в училище, в армии, в неформальных тусовках. В Минаевской повести тоже есть воспоминания детства, бабушки, мёртвой птички. Есть Юлия, с которой никак не свидится герой повести, у Дениса - Аминет (несвершившаяся мечта со странным, двусмысленным каким-то именем. Не хотелось, ей-ей это замечание вставлять, но... Ведь не висит ружьё на стене в первом акте, если в последнем оно не выстрелит).
У Минаева друзья или предают, или сами оказываются в связке обманутых, у Сенчина  друг детства Димыч - "профессиональный" бунтарь-анархист, задержавшийся в социальном развитии.
Не пригрей в своей газете Дениса давний приятель Игорь, пораньше определившийся с тем: что же мне в самом деле нужно от этой жизни, - возможно, и Денис бы так и был в одной компании с всё ещё ищущего себя "Димычем".
Время же препровождения у обоих героев - мало отличается что в одном, что в другом романе.

Я бы определила основную тему этого неразмашистого романа «Лёд под ногами» как страх. Почему? Потому что Денис, определившись, вроде бы в жизни, находится на своём месте - как на жердочке: боится его потерять, боится лишиться сравнительно недорогой квартиры, боится нарушить свой стиль жизни, боится людей, соседей и даже родителей уже боится. Ему удобно стало жить, в какие-то годы он вошел в свою ячеечку - комфортно, спокойно, сытно, не трудоёмко. И понимая зыбкость всего этого, Денис отталкивает от себя и прошлое с его исканиями своего места среди рок-групп, воспоминаниями о службе, (самое яркое из которых - это очистка гальюна и да сутолока во дни ГКЧП), о доме (с тем же ярким впечатлением - отовариться в дни "выброса" на прилавки ассортимента "деликатесов" и домашнего праздничного ужина по этому случаю раз в месяц), и настоящие попытки то друзей, то знакомых втянуть его в сомнительные по исходу акции, и в неясное будущее Денис старается не вглядываться - он доволен тем, что имеет, и больше ничего не хочет. И потрясение от телефонного звонка квартирной хозяйки (отказ от дальнейшей сдачи ему квартиры) оказывается ему не по силам - сердечный приступ.
У Минаева конец аналогичный - потеря в несвершившейся афере большой суммы денег ведёт героя на виадук, под которым проносятся поезда...

Сравнение двух этих текстов оказалось (для меня) не в пользу Минаевского. По художественности роман Сенчина был гораздо выше. Да и среда, описываемая во «Льде…» мне как-то ближе, и искания героя – тоже понятные, потому как очень злободневны и близки: сыновья, племянники, дети друзей – как раз в той же поре и также готовы (или не готовы) бежать по десяти дорогам сразу.

В общем, скачала ещё одну вещь:  «Ничего страшного». Опять в той же совершенно реалистической, порой, натуралистической манере,  описывается жизнь среднестатистической интеллигентной семьи: отец - кандидат-филолог, читает лекции в пединституте; мать – тоже с высшим художественным образованием, торгует в киоске сигаретами; дочь – биолог, лаборант на рынке; зять-художник-оформитель, ушёл из дому, живёт один в подвале кинотеатра. Есть внук трёх лет, своевольный малыш, которого все балуют напропалую. Реалии наших дней. Живут бедно и скучно, особенно, дочь, которой под тридцать, внешне не красавица, озабоченная отсутствием перспектив и в личном, и в карьерном плане. Вообще, средняя семья – достатка особого нет, двухкомнатка, дача, и ту сожгли злоумышленники. Отец снедаем недовольством собою, студентами, завистью к более оборотистому коллеге, чтобы выбраться из безденежья, (природа которого, вообще-то, не совсем ясна: всё же – трое работников на одного малыша, овощи – с сада, пьющих и играющих в азартные игры – нет, но всё время речь о недостатке денег, о нехватке их на обувь, приличную одежду), соглашается работать «лицом казино», то есть в костюме представительствовать в этом заведении несколько раз в неделю. Появляются шальные деньги. Дочь встречает бывшую одноклассницу и начинает перед той разыгрывать «удачницу», врёт напропалую, та ей подыгрывает. На этом кончается повесть.

Вся повесть будто – подступ к чему-то, что вот-вот начнёт разворачиваться, но остановка именно тогда, когда пошло хоть какое-то действие. А так – реалии нашего быта, цены, детали, подробности, прошлое героев, истерики дочери, переживания робкого неудачника-отца, тихая смирившаяся мать, безответственный зять. Конечно, именно – «ничего страшного», но я бы назвала повесть: «Что-то будет».

Итак, уже прочла две большие вещи, можно делать какие-то обобщения.
Первое – отсутствует интрига, действие, изменяющееся для героя (и для читателя), ведущее к какому-то результату, и если во «Льде…» ещё можно принять за сюжет преображение бунтаря из провинции, приехавшего покорять Москву, в обычного клерка, то в «Ничего страшного» - и этого нет. Обычная, тусклая возня за хоть какое-то сносное житьё-бытьё. Герои инертны, безынициативны, неподъёмны. Ждут, кажется, манны небесной. Она, в конце концов, и падает – в виде вот этого предложения – поработать «маской-шоу».
 Второе - автор неважно знает преподавательскую среду университетов. В повести «падение» главы семьи протекает без особых мучений и нравственных пыток, хотя, знаю по своему окружению (из той же среды университетских преподавателей) – редко кто из них решился даже торговать на рынке со своего участка: не позволяет достигнутый статус. Переступить через себя – это с голоду разве умирать или потихоньку с ума сбрендить. Нищенствуют, а перебиваются. И это пенсионеры. Что уж говорить о работающих!
Третье – автор как будто сторонится радостных сторон жизни, или их не видит, или они ему плохо удаются при описании, или они его не вдохновляют. Существование персонажей можно охарактеризовать словом – «перемочь». От рассвета до заката люди в этих двух романах-повестях маются, кроме работы – не знают, чем себя занять. Существование их как будто необязательно: исчезни они из жизни – и ничего не изменится. Лишь мать-киоскёрша в «Ничего страшного» своей заботой о всех членах семьи оправдывает себя. Но так же не бывает! Между людьми протянуты нити-связи, они их держат в равновесии. У Сенчина же люди держатся друг друга непонятно почему, будто по привычке, поэтому впечатление, что каждый персонаж – необязателен, искусственен.

Читаем дальше.
Рассказ «Афинские ночи». Сюжет(ец): 26-тилетний выпускник Художественного училища работает в фирме, поставляющей газводу в торговлю, проверяет интенсивность продаж, ежедневно объезжает десятки торговых точек. Работа изнуряющая и малоденежная. Дома молодая жена, бывшая актриса, любящая и внимательная, двухлетний сын, который воспринимается довольно формально. Быт и работа, понятно, совершенно обрыдли. Договаривается с двумя своими бывшими однокашниками оттянуться в выходные.
Ребята отвязные, даром, что выпускники творческого вуза, тоже художники (один работает в турфирме, другой – на обойной фабрике), знакомы и с наркотиками, не говоря о чём другом. Едут в Можайск, снимают номер, пытаются (как у Шукшина) придаться разврату, но девушки не клевали. Накуриваются гашиша, в номере пытаются героя рассказа то ли разыграть, то ли… Предлагают устроить содомский вечер. Шум, скандал, сломанная мебель. Их выгоняют из номера. 4 часа до утренней электрички грызутся и мирятся.
Герой возвращается домой из «командировки», жена рада. Идут с сыном гулять. Семейная идиллия. Строят планы насчёт поездки куда-нибудь вдвоём, дитя сдав родственникам... Думаешь: "Ну, вот, дошло, наконец, насчет непреходящих ценностей..."
И вдруг с каких-то щей этот тип начинает рассказывать жене, как прекрасно он провёл эту ночь в «Измайловском»: тёлки, отель, казино… У той наливаются глаза. Герой в раздражении: «опять начинается…» (То есть, похоже, такие признания у него уже не первое).
На этом - конец рассказа.

Руки опускаются от возможности встретиться в жизни с такими мужиками, разлагающимися на ходу: ничего святого (вроде, они не в семьях с папой-мамой-бабушкой росли, а в каком-то гетто, на улице, никто никаких норм жизни им не «втюхал», или забыли, или эти гады не считают их приемлемыми).
Ну, погулял (пусть и неудачно)... женщину-то зачем втягивать в свои проблемы? Ей же твоего сына растить-воспитывать. Никакого понятия об ответственности, никакого разума или заботы. Жизнь одним днём – сиюминутным.

Из трёх прочитанных «вещей» Сенчина, на мой взгляд, "Лёд под ногами" как-то наиболее двусторонен (или многосторонен даже).  Потому что в остальных - такая невыносимая пресность бытия, ну, такая невыносимая!.. Главное, написано, как срисовано. Только радости от такой картины - никакой. Даже мечтаний – нет.

 Следующая повесть «Вперёд и вверх на севших батарейках».

(Уже в «Льде…» есть эпизод, куда Роман вставляет себя в качестве персонажа, упоминается там же и имя его жены. Оказывается, в некоторых своих вещах Роман Сенчин использовал этот приём полностью, то есть в «Батарейках…» главный герой носит имя и фамилию писателя и жена тоже обозначена – Елизавета Емельянова. Ради чего это делается, можно только гадать.
Если допустить, что писатель описывает свою жизнь и волен выбирать, прямо или косвенно указывать, чью жизнь он описывает, то использование паспортных данных своих близких…, конечно, если это с их согласия, то – вольному воля …
Но, с другой стороны, ставить читателя вот так лоб-в-лоб перед фактом, что прототипы и не прототипы даже, а живые люди, и никаких сборных портретов – какое-то в этом не очень симпатичное намерение или цель… Вот и приходится Елизавете Емельяновой в своём блоге не раз и не два давать посты, смысл которых: ни одна героиня повестей-романов моего мужа не имеет со мною ничего общего, хотя и носит моё имя и фамилию. Похоже, портреты персонажей – тоже срисованы с близких. Но раз уж указал имя-отчество, то почему не описать крутые бёдра и чёрный волнистый волос?
Ничего в этом нет предосудительного. Но когда ты уже смирился, что героя романа-повести зовут, как автора, а его жену – как жену автора, то уже по инерции и описанные непростые  взаимоотношения в семье (любовь, постельные сцены, несовпадение взглядов на роль жены в семье, измены, разводы, прогулки с дочкой) – всё это уже воспринимаешь с неловкостью. Не знаю, может, поговорка про грязное бельё уже не актуальна? С нашими-то «Окнами»?..)

В повести (или романе?) "...на севших батарейках) описано несколько дней жизни молодого, замеченного писателя, приехавшего из глубинки и постепенно завоёвывающего место на писательском «Олимпе» столицы.
По ходу – несколько ретроспективных отступлений (характерных для произведений Сенчина), где схематично описывается история его любви, женитьбы и развода, а также – как он попал в столицу. Вместе с Романом побываешь и в подмосковном доме отдыха, где собрались для «обмена опытом» молодые писатели, и на семинаре в Литературном институте, и семье собрата-писателя, и на суде при рассмотрении «дела о защите достоинства»… И всё это, конечно, интересно, но главное – в  другом...
Все метания Романа в романе – от желания сочетать спокойную жизнь обывателя с призванием писать.
 
Основная мысль романа – писатель должен нести свой крест, жить аскетом, не связывать себя никакими узами, потому что его дело – писать. И вся жизнь героя (для денег работает в Литинституте – ведёт семинар и в каком-то издательстве) подчинена этому предназначению – писать. И она его «благодарит» - гонорары, форумы, семинары в Подмосковье. Другого он ничего не хочет и не умеет, готов собирать бутылки, лишь бы иметь право быть свободным и писать.
 
Но зачем ему писательство. Он не может не писать? Да нет, вроде может и часто ему больших трудов стоит усадить себя за стол. Он всё время собирается купить новую тетрадь и сесть – за «настоящее».

Два эпизода в романе описаны с особым, я бы сказала, придыханием: один, когда Роман развязывает тесёмки на папке с отзывами: «Ее содержимое я ценю не меньше своих    собственных публикаций. То, что в ней, — удерживает от воя, истерик, мольбы,    заставляет барахтаться, заставляет стискивать челюсти и бороться. И я хватаюсь   за нее, вытаскиваю, кладу на свой просторный письменный стол…  Как всякому нормальному человеку, мне нравятся положительные отзывы. Тем  более, когда они с аргументами, с элементами философии, параллелями из истории   литературы; приятно, если меня сравнивают с Чеховым или Достоевским, на худой   конец — с Маканиным. Но для того, чтоб ощутить, убедиться, что я действительно   чего-то стою, чтоб продолжать заниматься тем, чем я занимаюсь и из-за чего   живу так, как живу, читаю ругательные слова о себе и своих вещах. Это   подстегивает лучше всего.   И как самый захватывающий роман, как самую невероятную новость я пожираю   глазами сто раз читанные-перечитанные строки из газет, журналов, из Интернета.    Даже о комке забываю (или он исчезает?) — дышится без усилий, дышится глубоко   и свободно».

И второй эпизод - Роман, готовясь к поездке за границу, достаёт свои накопления-гонорары:  «Сперва ровной парадной шеренгой неброские, но такие надежные, приятно-шершавые   (точно Саша Фомин подметил) доллары. С каждого мне сдержанно, зато искренне,   надежно как-то улыбается длинноволосый президент Франклин.   Их много, таких прямоугольничков, и по краям каждого, во всех четырех углах,   цифра “100”. Эти прямоугольнички я заработал своим литературным трудом. Тем,   что сидел за столом над бумагами, когда миллионы людей смотрели всякие   интересные штуки по телику, тем, что сердился на жену, когда она не вовремя   пыталась обратить внимание на себя или намекала, что нужно бы подумать насчет   журчащего, как родник в скалах, день и ночь унитаза. Тем, что скорее спешил в норку, когда так хорошо посидеть на скамейке, медленно попивая пивко, любуясь   проходящими мимо девчонками, тем, что торчу теперь здесь, в этой общаге, и   боюсь выбраться из аскетизма — снять квартиру, ходить по вечерам в клубы,   найти подругу (а будет квартира, верю, найдется быстренько и подруга). Тем,   что голова моя все время забита проблемами: что написать? как написать? как    написать, чтоб понравилось редакторам и дало пищу критикам?.. Но взять и   бросить писать, и чем я заработаю такие вот деньги? — я же ничего как следует   не умею.
  Вслед за долларами вытягиваю шеренгу рублей. Небесно-голубые, сливающиеся с   покрывалом тысячные, яркие бордовые пятисотки... К рублям я чувствую меньшее   уважение — тратятся как-то быстро, легко». 

Это ж песня, стихи в прозе!

Так что же движет пером писателя Сенчина?
Хорошего писателя Сенчина, просто мастерского писателя Сенчина…

2008 г.