Воскресенье в Дюссельдорфе. часть 26

               

              Дюссельдорф – столица земли Северный Рейн Вестфалия.  В один из выходных дней мы решили прогуляться по Дюссельдорфу, посмотреть достопримечательности города, отдохнуть, провести время весело и с пользой. Мне ещё хотелось побывать в Вуппертале, увидеть горы, покататься на Швебебане - подвесной канатной дороге. Говорят ей около ста лет, но Маркусы  уже посетили город, а ехать одной не уютно. К тому же, накануне все газеты писали об аварии на дороге (упала одна вагонетка). Не шутка – сто лет всё-таки!
Свидетельницей наших обсуждений оказалась маленькая Анжела, которая, как всегда молча сидела в тёмном уголке проходной комнаты и смотрела круглыми чёрными глазёнками, будто маленький ручной зверёк. Её родители были заняты собой и предстоящими переездами на новую квартиру на Лихтенбергер штрассе, бабушка Софа вообще мало что могла ей дать, кроме сока. Девочка всеми силами тянулась к Митьке, но тот, будучи старше Анжелы на четыре года обращался с ней очень пренебрежительно, как с мелюзгой, недостойной его внимания. После моего появления в квартире девочка инстинктивно потянулась в сторону нового человека. Её молчаливость, как я потом узнала, была обусловлена  некоторым заиканием. Анжела обладала мальчишеским характером повадками и сообразительностью. Когда мы с Митькой собирали в келлере мой первый велосипед, она,  ни слова не говоря, в нужный момент, подносила  ключи и детали. Митька хотел было по привычке прогнать девочку, но я не дала, и с того дня началась её молчаливая симпатия ко мне. Её одиночество и беззащитность вызывали во мне  пронзительную жалость. Поэтому вечером, накануне поездки, я спросила  Анжелу:
-Поедешь  с нами?
-В девочку как будто влили эликсир счастья. Глаза загорелись сотнями чудесных и благодарных огоньков, она прижалась ко мне и быстро закивала.
Светлана осторожно взяла меня под руку, давая понять, что хочет переговорить о чём-то приватно.
-Ты насчёт Анжелы серьёзно?

-Да, конечно, разве можно так шутить при ребёнке?

-Но она испортит нам всю прогулку. Она же не умеет себя вести. Мало  моего Митьки - охламона? Они  же вдвоём нас просто опозорят.

-Не опозорят. Её никогда никто не берёт, а мы возьмём, и вот увидишь, она будет вести себя хорошо.

Мы разошлись спать  полные собственной правоты. Утром на кухне Светлана обняла меня за плечи, и, заглянув  в глаза сказала:
-Конечно, возьмём Анжелку,... как я сама не догадалась.
 Она ведь поначалу и ко мне тянулась. Да, видать, мне не до неё было. Потом её бесцеремонность меня раздражала. По сто раз в день заходила к нам без стука. То, что-то принесёт, то, что-то попросит, то давайте погуляем, то почитаем. Родители ею не занимаются. От Софы вообще любой нормальный человек с ума может сойти. Мне тоже жалко девочку, давай возьмём её, только надо сказать родителям.

              В воскресенье, после завтрака я Светлана, Митька и Анжела отправились в Дюссельдорф. Мы вышли из дома тщательно убранные, начищенные и наряженные, свеже пахнущие моими французскими духами. Я была одета в те же Дашкины джинсы и стильный, синий пиджак  с фирменными пуговицами. Митька посмотрел на меня чуть издалека, оценивающе, и как-то уж очень по-мужски:
-Глядя на вас, тёть Жень, сразу можно сказать – москвичка!
-А ты, что, много повидал москвичей?
-Нет, не видал я их,… поэтому и говорю – сразу понятно, что москвичка!
Маленькая Анжела вела себя идеально. Она ни на шаг не отходила от нас, была вежлива и послушна. Даже шалопай Митька старался на её фоне держаться прилично, и даже не пытался обижать девочку.
В этот солнечный, воскресный день город казался немноголюдным. Оживление царило лишь на центральном вокзале и длинной улице Герцог штрассе, ведущей к набережной Рейна. Все кафе, пивные, и рестораны на этой улице выставили наружу часть своих столов. Все места внутри, и особенно на улице были заняты. Ещё бы, отсюда открывалась великолепная  панорама на центр города и Рейн. Те, кому посчастливилось занять здесь места, пили пиво, ели лёгкие закуски, курили, улыбались, что-то весело рассказывали друг другу. Всё это походило на огромный день рожденья. Прямо на ступеньках лестницы, ведущей к причалам, расположилась молодёжь. Судя по всему, лестница - излюбленное место их встреч. Вода притягивала и манила совершить речную прогулку. К тому же динамики у пристани постоянно зазывали пассажиров на борт белого катера, и нас не пришлось долго уговаривать. Компания уселась на верхней палубе речного трамвайчика. Теплоход отчалил от берега,  мы завертели головами, стараясь ничего не пропустить. Телебашня, Диснейленд на левом берегу, большой мост, за ним ещё один. Мы с Митькой снимали всё на плёнку. Светлана млела на солнышке, прикрыв глаза. Анжела счастливая и слегка обалдевшая сидела у поручней и заворожено глядела на воду,  на большую карусель Диснейленда. По рядам прошлись официанты, предлагая напитки.
-Света, вы хотите что-нибудь?
-Я бы выпила пива.
-Я тоже пива.
-Не рановато ли тебе пива?
-Мам, скажи, что я уже пил!
-Жень, ну пусть он выпьет пива, ничего страшного. Ни водка же…
Я скривила физиономию и заказала два пива.
-А ты, Анжела?
-Я кока колу буду.
-И ещё к заказу, один апельсиновый сок, и дозу колы, пожалуйста!
Прогулка закончилась неожиданно быстро, оставив нас в недоумении - за что мы заплатили сорок марок. Пассажиры спускались по трапу парохода под прощальные звуки  джазмена,  когда  меня остановила пожилая дама,  что во время прогулки сидела напротив нас на верхней палубе:
-Простите, у вашего сына развязался шнурок, он может упасть. Озабоченно сказала дама, показывая на Митькин кроссовок.
-Спасибо!
-Что она говорит? Забеспокоилась Света, видя, что та показывает на Митьку.
-Говорит, что шнурок развязался.
Светлана повернулась в строну альте фрау:
-Ой, данке фрау! Сказала Света. И дальше добавила  по-русски:
-Он у нас вообще развязанный мальчик.
Мы рассмеялись. Немка ничего не поняла, но тоже смеялась с удовольствием, потому что Митька тут же нагнулся завязывать шнурок, перегородив всё движение на узком трапе.
После пива Митьку потянуло на карусель.
-Давайте, пойдём в Диснейленд. Ну, всего делов-то через мост переехать. Ну, пожалуйста! Мы только на большой карусели покатаемся и домой…
-Нет, не поедем, уже половина седьмого,  пора домой. Митька не унимался,
 долго и на разные лады канючил про большую карусель. Анжеле тоже очень хотелось покататься на  аттракционах, но она не проронила и слова. Это ещё больше злило раздосадованного Митьку.
-А ты что молчишь? Что на карусели не хочешь покататься?
Девочка опустила глаза.
-Ишь, выпендривается тут. Такая тихоня стала… Мы тебя больше не возьмём никогда!
-Дмитрий, ты сейчас поедешь домой один. А Анжелу мы теперь всегда будем приглашать с собой. Понял?
Митьке не хотелось портить со мной отношения. Он почувствовал, что я не на шутку рассердилась, и молча потащился сзади. Через пару кварталов я отстала и поравнялась с мальчишкой.
-Скажи, тебе не стыдно за своё поведение? Ты не хочешь извиниться перед девочкой?
-А что я такого сказал?
-Ты обидел её. Она перед тобой беззащитна, таких обидеть легче всего. Неужели ты не понимаешь, что она тянется к доброму общению. Ей нужны друзья, наставники. Не её вина, что родителям некогда заниматься ею, а бабушка сама нуждается в опеке.
-Ну и что, я должен с ней дружить? Нужна она больно…!  да, вообще, она как пацан.
Я обняла Митьку за плечи.
-Дурачок ты! Пройдет три, четыре, пять лет, она вырастет, станет красавицей.  А она ведь красивая девочка! И ты ещё будешь мечтать, чтоб Анжела обратила на тебя внимание.  А она даже не посмотрит в твою сторону.
Ишь, гусь какой!
Парень перестал супиться и заулыбался. Картинка, которую я нарисовала, показалась Митьке правдоподобной и яркой.
-Я уже старик для неё буду. А кто его знает, может быть…
С того дня Митька стал более терпимым и внимательным к Анжеле. Мне показалось, что иногда он украдкой рассматривает девочку, стараясь угадать в гадком утёнке будущую красавицу, которая может даже не взглянуть в его сторону.
-Надо спросить  дорогу к вокзалу, по-моему, мы заблудились.
Опережая всех, Митька подбежал к впереди идущей молодой паре,  и на своем чудном немецком  задал вопрос:
-Извините,…э-э-э - вокзал!
Полноватая, немного за тридцать девушка, не поворачиваясь, со злобой, на древнем русском произнесла:
-Зае..ли! Вокзал, вокзал…
От неожиданности Митька открыл рот и сказал по-русски :
-Спасибо!
-Извините, пожалуйста, вам прямо и налево до поворота, там и есть вокзал.

Мы ещё раз поблагодарили парочку, а парень, извинившийся за свою жену, громко выговаривал ей за  беспардонность и матерщину.

-Игорь, откуда мне знать, что они русские. Надоели туристы и приезжие с этим вокзалом.
 -Сколько раз тебе говорить, в Германии тридцать процентов населения говорят по-русски, а ты со своим матом, дура!

              Обратный  путь из Дюссельдорфа в Монхайм  дети  просидели  молча, глядя в окно поезда. В общем, все были довольны поездкой, хотя устали и очень хотели есть.  В нашем городе, как в других немецких городах после двадцати часов можно было перекусить только в ресторанах, некоторых кафе, и у турков.
Турки держат здесь овощные лавки, небольшие магазины, уличные овощные развалы и закусочные, где готовят недорогую и аппетитную еду. Большим спросом у местного населения пользуются сэндвичи с мясом. Это напоминает часто встречающуюся  в России  шаурму, только гораздо больше, и вкуснее. В тот вечер, по Митькиной подсказке мы забрели в  такую турецкую закусочную на окраине старого города. В небольшом зале стояло пять-шесть столиков, два из которых были свободны. За остальными, похоже, сидели завсегдатаи.
-Абенд! (добрый вечер) - нерешительно произнесла я под заинтересованными взглядами  разом обернувшихся посетителей .
-Абенд! Радушно и доброжелательно прокричали со всех столов, курящие и  пьющие пиво, и тут же отвернулись в исходное положение. Здесь не принято разглядывать человека в упор даже если он вышел из дома со следами яичницы на пиджаке и из кармана брюк у него торчат женские трусы.
Мы подошли к витрине, за которой разнообразием красок радовали глаз и желудок наполнители сэндвичей: капуста в остром соусе, огурцы, помидоры, манго, и многое другое. Пока мы изучали цены, откуда-то из глубины полумрака появился симпатичный улыбчивый турок средних лет.                - Что желают господа? Вам приготовить столик или вы возьмёте еду с собой.
-Жень, что он сказал?
Я, не переводя, ответила хозяину-турку, чтобы он приготовил нам столик на четверых.
-Да, пожалуйста, четыре сэндвича с телятиной.
-Я не буду сэндвич! Мне картошку «Гомес» и салат.
-И я не буду! А мне салат и булочку.
-А взрослым, пожалуйста, два больших сэндвича.
 Уютный, двухэтажный домик в немецком стиле с треугольной ломаной крышей и резными наличниками на окнах турки переоборудовали в небольшое кафе – бар, с интимной обстановкой, приглушенным светом, единственным недостатком сего заведения был прокуренный до синевы зал.
Хозяин усадил нас за свободный столик, и заторопился на кухню приготовить заказ. В пепельнице тлела чья-то непотушенная сигарета. Светлана, зная, что у меня аллергия на курение затушила окурок. И тут я обратила внимание, как все посетители заведения разом, ни говоря ни слова, потушили свои сигареты. Я встала и неожиданно для себя сказала: - Всем, господа, большое спасибо! Приятного вам вечера! Лица просветлели, люди заулыбались и ответили  со всех столиков: - Добрый вечер, добро пожаловать к нам!
Наконец хозяин подал  заказ и расставил закуски. Пожелав нам приятного аппетита он присел за соседний столик.
-Мои уважаемые гости впервые у нас? Вы живёте в Монхайме или приехали сюда?
-Мы русские, приехали из России. Я из Москвы, друзья из Кишинёва. Здесь мы у вас в гостях. Сегодня мы путешествовали по Дюссельдорфу, очень проголодались и решили поужинать в этом кафе.
Каждый раз, когда я произносила магическое «Мы из России» реакция оказывалась приблизительно одинаковой: восторг, улыбки, дружелюбный искренний интерес. Так было и теперь. Узнав, что мы из России хозяин подсел к нам и начал рассказ про свои «русские» корни. Его дед родом из Туркменистана, поэтому и у него самого есть русская кровь, что в России его компаньоны держат сеть бистро. Вот, когда я вспомнила о грязных палатках, где темнолицые продавцы, в антисанитарных условиях готовят сомнительного качества шаурму. Объяснять хозяину, что туркмены и русские  - две разные национальности мы не стали.
В третий раз мы привлекли внимание местной публики, когда дама за столиком напротив озорно подмигнула нашим детям и назвала своё имя
-Я Ангелика, мой муж Вили.
Мы познакомились. Ангелика оказалась полькой, видимо давно живущей в Германии. Она что-то быстро заговорила про славянские народы, про историческое прошлое, но, уловив мой напряжённый перевод, извинилась:
-Ешьте, пожалуйста, ведь вы проголодались.
Мы принялись за  салаты и сэндвичи с таким аппетитом, что вызвало у дамы прилив нежного умиления. Я обратила внимание, что на столах почти нет закусок – только пиво. То есть, кроме нас никто не ел. Мы уплетали огромные сэндвичи размером с пол арбуза, то и дело, вытирая салфетками стекающий по подбородку соус.  В образовавшейся тишине мы чувствовали себя вдвойне неловко. Я перестала жевать и подняла голову. Света и дети тоже замерли.
-Ешьте, пожалуйста! Русские женщины красивые и вызывают восхищение. Приятного вам аппетита!
После слов хозяина за столиками снова оживлённо заулыбались и подбадривающее подняли а нашу честь свои бокалы. Мы тоже подняли бокалы и приветствовали новых знакомых. За время моего пребывания в Монхайме мы ещё несколько раз заходили к «русскому» турку на окраину старого города, но уже не сидели за столиком, а просто заказывали вкусные большие сэндвичи, приветствовали постоянную публику и удалялись в свой нотвонунг.