Дворник Протасов

Дворник Протасов убирал двор так чисто, что некоторые домохозяйки, выбегая в магазин за пирожными, густо краснели. Кровь приливала к голове, вместе с ней появлялись совсем неожиданные мысли, и ко многим приходило понимание, что на самом деле их призвание - цирк. И прозревшие женщины отправлялись колесить по стране, вслед за акробатами и дрессировщиками, а не очень симпатичные - за клоунами. Двор Протасова был эксклюзивным поставщиком жён для цирковых артистов.
Зимой дворник Протасов подзывал проходивших мимо детей: "Гунюшки-гуняшечки!" и откусывал сосульки, образовавшиеся на шапках сорванцов от горячего дыхания. Дети во время этого процесса стояли смирно, а когда Протасов их отпускал, драпали что есть силы вдоль по улице, снося зазевавшихся прохожих и рекламные тумбы. Ни один другой двор страны не дал Родине столько спортсменов-легкоатлетов, выносливых, как стадо буйволов и пугливых, словно одинокая серна.
Протасов был высок и широк. В его нечесаной длиннющей бороде постоянно происходило какое-то движение. Кто-то из жильцов говорил о мышах, кто-то - о томящейся в неволе юной красавице. Дворник не имел руки, ноги, квартиры и прошлого. Никто не знал, как зовут Протасова, и откуда он взялся.
Все помнили случай, когда рисковая старуха Зуева, матершинница и правдолюбка, крикнула с балкона Протасову что-то непотребное. Больше её во дворе не видели. Только художнику Аметистову из дома №7 как-то показалось, что зуевский профиль мелькнул в окне мексиканского борделя, где мастер кисти отдыхал после выставки, но Аметистов списал видение на текилу.
Где кончаются функции дворника Протасова и где начинаются их свободы, жильцы даже не догадывались. По утрам он стучал своей стальной ногой по рельсе, подвешенной на тополе, и выгонял всех на зарядку. Ни похмелье, ни сон после ночной смены, ни девятый месяц беременности оправданием для прогула не являлись. Протасов, никогда не снимавший телогрейку, делал упражнения вместе со всеми, подыгрывая на губной гармошке и размахивая пустым рукавом. Через час мокрый дворник падал в изнеможении ничком, и жильцы расходились по домам.
Отдохнув полчаса, Протасов приступал к неспешной уборке территории. Делал он это до самой темноты. Собаки, радостно выбегающие во двор из крохотных и душных квартир, какали только в ладоши своих хозяев. Лишь пёс наркоторговца Жабикова, не выходившего на улицу уже двенадцать лет, по-стариковски валил безо всяких церемоний. Но тайно, и так тщательно прятал улики, что Протасов не мог ничего найти, чтобы предъявить. Хотя запах стоял, и Протасов пса сильно недолюбливал. 
Раз в месяц дворнику Протасову приносил зарплату робкий курьер Меркурьев, который тут же со всеми деньгами был отправляем в магазин за сгущёнкой. Сладкий продукт Протасов принимал только из рук курьера, и все потуги жильцов коррумпировать дворника баночкой-другой упирались в грозное мычание. Попытки поговорить с Меркурьевым закончились двумя поседевшими сантехниками из дома №3 и неприятным открытием у себя умения материться учительницы Элеоноры Степановны из пятого дома.
Протасов протыкал зубами банку за банкой, и бело-кремовая струя лилась в его рот без остановки. Наевшись сгущенки, дворник Протасов, сидя под теннисным столом, каждый раз начинал петь одну и ту же песню, по которой жильцы тщетно пытались угадать его прошлое. Ни мотив, ни слова разобрать было невозможно. Молодым слышался "Рамштайн", среднее поколение больше склонялось к "Бони М", старики же говорили что-то о Вертинском. Дряхлый директор музыкального училища, который бывал на концертах всех троих, и был призван для опознания песни, схватился за голову, разревелся, полез к Протасову, и долго в тот день, объевшись сгущёнки, горланил вместе с ним. Он так и остался жить под теннисным столом. Поэтому протасовский двор не дал Родине ни одного теннисиста.       
Начальство к Протасову ни разу не наведывалось, впрочем, комиссии и даже делегации приезжали, но рассматривали двор издалека. В бинокли. Дворник грозил им кулаком, кричал что-то нечленораздельное и приспускал штаны. Комиссии плевались, делегации аплодировали, и двор Протасова всегда признавался самым образцовым. Но вне конкурса. И старушки, вытирая выцветшие глаза, говорили: «Вот что значит человек на своём месте!".


P.S. Это персонаж из будущего романа. Или повести, на худой конец.