Шперы часть 28

               

                В Германии, как я уже упоминала, не выбрасывают крупногабаритный мусор ежедневно, и куда попало. Для этого назначаются два-три дня подряд в каждом месяце. Немецкая свалка это- скопление вполне ещё приличной мебели, бытовой техники, велосипедов и так далее. Всё выбрасывается в хорошем, по нашим меркам, состоянии. Государственная политика занятости  подразумевает, что каждый добропорядочный гражданин раз в два-три года обновляет крупные предметы быта. Велосипеды, из которых в келлере нашего дома был собран мой зленный первенец, принесены с нескольких шпер доктором и Митькой. На украинско-еврейском диалекте наших соседей это немецкое слово Schpere звучало просто как - шпырка.
Митька с детским восторгом ожидал наступления новой шперы, и каждый раз обещал мне найти велосипед лучше, чем у него. Митька ездил на хорошем, полуспортивном велике аж о восемнадцати скоростях! Мебель, что стояла  в нашей квартире, за исключением лагерных металлических коек была принесена со свалок настоящими и предыдущими жильцами нотвонунга. В общем зале находился диван и два кресла из коричневой, слегка потёртой на подлокотниках натуральной кожи. На тумбочке красного дерева стоял тот самый телевизор, образца семидесятых годов, в свою очередь принесённый со шперы. Эмигранты, получающие квартиры тащили со свалки всё, что могли унести. Мужчины кооперировались, помогая друг другу в переноске тяжелых вещей, женщины, одалживая у соседок нитки, иголки, тесьму перешивали найденные занавески, вешали шторы. Квартиры, особенно в маленьких городах дают эмигрантам довольно быстро, а вот обстановка…- крутитесь сами, господа! И для такого случая шпера просто незаменима.
За три месяца пребывания в Монхайме Светлана и Митька натаскали со шпер, впрок для будущей кёльнской квартиры: два холодильника; тостер; утюг; шторы; три тумбочки; два кресла; торшер; гладильную доску, и ещё неисчислимое количество разных мелочей.

-Женя, ты пойдёшь сегодня на шперу?

-Как не пойти!? Ведь Митька прожужжал мне все уши этой свалкой. Обещал найти для меня женский велосипед, лучше прежнего.

-Тогда идите ближе к ночи.

-Почему?

-Выбор больше.

-Свет, мне как-то стыдно на помойке рыться.

-Ты ж моя красота! Ну разве это помойка, это ж секондхенд -самообслуживание. Даже немцы, что победней, там копаются. Правда, сама видела!

             Как стемнело, мы с Митькой сели на велосипеды и стали методично объезжать все помойки в городе. Через некоторое время, на окраине Мона- Марэ, нам удалось найти приличный дамский велосипед. В полуночной тишине были едва различимы мужской и женский голос, но слов не разобрать. Только в отдалённом свете фонарей два силуэта ворошащих свалку, и больше ничего.
-Поедем-ка  дружок  дальше, здесь уже занято.

-Нет, тёть Жень. Смотрите, велик какой!

-Неудобно. Они уже там ищут давно.

-Ну и что? Им велик не нужен, а то они б его уже отставили в сторону.

-Резонно. Ну ладно, подойдём ближе.

Мы тихо подкатили, поставили велосипеды к стене.
-Гутен нахт!- (доброй ночи) чтобы сгладить неловкость поздоровалась я с незнакомцами. Казалось, они тоже  испытывали некоторый конфуз.

-Гутен нахт. - смущённо ответили из темноты.

Не немцы - про себя отметила я. Акцент славянский. Скорее наши. Пара ещё некоторое время копошилась молча, потом женщина достала снизу какую-то вазу, долго её рассматривала.
-Гляди, Миш, настоящие спортивные кубки. Целая коллекция!
-Да, ну?
Мы дружно оторвались от своих поисков и расхохотались - кто, кроме наших, ночью в ФРГ может копаться на свалке.
-Вы где живёте?
-В Мона-Марэ. А вы?
-Мы в центре.
-Давно приехали?
-Нет, полтора месяца здесь. Это вторая наша шпера. В прошлый раз кое - что из мебели притащили. Сегодня муж телевизор взял. Если с проводом - значит работает. У них так заведено - если не работает, то провод отрезают. Всё аккуратно. Вот с кубками этими, что делать не знаю. Кто-то ведь выигрывал эти кубки, а другой взял, и выбросил.
-А мы вот велосипед хотим взять. Старый, правда, но крепкий, добротный дамский велосипед.
Домой вернулись далеко за полночь. Рядом с собой я катила розовый дамский велосипед с именным жетоном на заднем крыле.  На жетоне были указаны имя, фамилия и адрес прежнего владельца. Некая фрау Грета Фогель с Моцарт штрассе. 12, была хозяйкой этого велосипеда и оставила беднягу без заднего фонаря и со спущенной шиной. Наутро Митька потащил меня в магазин, чтобы укомплектовать и скорее опробовать мой новый велосипед. Задний фонарь стоил восемь марок, и я засомневалась - стоит ли к старому велосипеду покупать новый фонарь за восемь марок.
-Купите, тётя Женя, не пожалеете! Всё равно дешевле не найдёте, а ездить надо. А насос я вам подарю – у   меня два!
Мой новый велик я назвала «Розовая стрекоза». Я, конечно, подарила стрекозе задний фонарь, новую камеру для заднего колеса, вместе с Митькой и доктором мы часа три возились с ней прямо на общем балконе нашего этажа. Как на грех единственная  просторная площадка балкона находилась прямо напротив квартиры доктора. Пока мы  перебортировали  шину, вставляли ниппель, накачивали и регулировали руль, сиденье, закрепляли фонарь,  Динара несколько раз выглядывала из-за дверей и раздражённо говорила мужу:
-Алексей! Мы тебя ждём!
-Да, иду!
Через полчаса:
-Алексей! Я второй раз тебе говорю - займись своими делами!
-Да, да, сейчас иду!
Через час:
-Лёша! Немедленно  прекрати  заниматься ерундой и иди домой! Из-за спины матери, презрительно и снисходительно улыбаясь, выглядывал тайно завидовавший Митьке Феликс.
-Иду, Дина, иду!
Через два часа, в крайней степени раздражения:
-Иди домой, лысый ребёнок! Или оставайся ночевать в коридоре!
Алексей в сердцах бросает на пол гаечные ключи и тоном обиды, досады в голосе, переходящем на фальцет в последнем слове произносит фразу, ставшую, впоследствии,  крылатой:
- …Ух, эти женщины!
Уже на следующий день велик был полностью собран и готов к эксплуатации. Митькино  возбуждение достигало максимальной отметки, мальчишка даже отказался от обеда в пользу прогулки.
-Светлан, может ты поедешь с нами, на моём старом? А хочешь на новом, а на старом я, по привычке?
-Женечка, что ты! Ты же знаешь - я каталась последний раз  в детстве. Я не смогу,  буду вам только мешать. Езжайте, а я письма попишу, может схожу  позвонить в Кишинёв. Что-то до Ильюшки не могу дозвониться.
-Свет, перестань ты, ей Богу писать эти письма. Каждый день пишешь, только душу себе рвёшь. Вам надо как можно быстрее отрезать от себя Кишинёв и врастать в новую жизнь. Так эта рана скорее заживёт. Что ты её всё тревожишь, не даёшь зарубцеваться. Думай о будущем и всё срастётся!
-Женечка, милая, а как мне всё забыть? Что память отрезать? Я пишу своим соседям, друзьям, и как будто снова с ними. Здесь мне кроме тебя некому душу излить. Но ты скоро уедешь…
-Хочешь, я останусь сейчас с тобой? Посидим, поговорим, или  погуляем?
-Нет, мой золотой, не надо! Этим ничего не исправишь. Мне нужно привыкать обходиться без тебя.
В который раз я ощутила косвенную вину за то, что кто-то не в силах изменить сложившихся обстоятельств и вынужден страдать, а я могу изменить и изменю, хотя подспудный страх пережитого ночного кошмара иногда возвращался в снах. Я просыпалась в поту, сердце колотилось в ушах, и было готово выпрыгнуть из горла. Помню, как первые недели в Германии ещё не проснувшись, утром  услышала через балконную дверь немецкую речь и не могла понять, что происходит, где я. Пока сознание неспешно просыпалось, генетическая память успевала разбудить генетический страх. Со временем это успокоилось, только сон об органах, не пускающих на Родину, возвращался. Страхи. Их множество разных жутких, липких, суеверных, мимолётных, вечных… Я ненавижу свои страхи. Но я сильней, а что может изменить Светлана, у которой нет, ни сил, ни желанья заглянуть с оптимизмом в своё завтра? А может ли вообще человек на земле быть абсолютно спокоен за своё завтра, и в чем-нибудь до конца уверен? Нет. Кажется, мы почти не принадлежим себе, а изменить что- либо дано только сильным духом, самым сильным. В остальном, весь репертуар театра человеческой жизни  написан и срежессирован свыше. Утверждёно  время начала и окончания спектаклей. Изредка на сцене действий допускаются небольшие вариации, импровизации и вольности в строгих рамках роли.
Допускаю, что для каждого может существовать несколько сценариев жизни, и некоторый выбор всё-таки есть. Но выбраться из бесконечного круга причинно-следственных связей, что называется коротким словом «карма» очень и очень непросто. Что тут попишешь, у каждого своя карма, чаще мы называем её судьбой. Маркусам зачем-то необходимо жить в Германии, и нет путей отступления назад. Мне же, как будто дали заглянуть за занавес, ступить на один шаг, чтобы я смогла сделать правильный выбор. Это моя карма, она другая, но не значит, что легче или лучше многих. Вся предыдущая моя жизнь не была сытой и гладкой. Била, трепала меня не давая продыху, душила сомненьями, приковывала болезнью, сдавливала тисками безысходности, но не давала упасть духом. За что ей большое спасибо! Мне посчастливилось несколько раз  сильно влюбляться, ещё больше  пережить горьких разочарований и предательств, но с уверенностью могу сказать - всё это жизнь, и она прекрасна! Спасибо большое я говорю своей судьбе, и надеюсь, что она ещё будет ко мне благосклонна.