Крайс Меттман. часть 32

               

-Женечка, я честное слово не понимаю, как я буду жить без тебя?!

-Как мы будем жить без тёти Жени?

-Правильно, сынок. Он тоже очень привязан к тебе - не уезжай, а? Ты меня с того света вытянула, а уедешь, что будет с нами - один Бог знает.

- Вы будете ко мне приезжать на каникулы, а я к вам… иногда.

-Вот здорово, вы нам Москву покажете?

-Конечно, дружок мой, а пока ты давай показывай дорогу в аэропорт,  мне надо всё разузнать о самолётах, билетах и прочее.

Тёть Жень, мы быстро с вами сгоняем туда и обратно, это не очень далеко.

-Ага, как и Дормаген, в прошлый раз! Мы все расхохотались, вспоминая нашу поездку.
-Жень, а может, действительно, лучше на поезде съездить? Надеюсь, ты сама понимаешь, что Дюссельдорф - это километров пятьдесят отсюда, если не больше. Туда и обратно - сто. Этому занозе всё нипочём, ну а ты выдержишь?

-Постараюсь, Светик, очень хочется перед отъездом погулять по Германии свободно, как турист-дикарь, теперь я могу себе это позволить. А гулять лучше пешком, или на велике, не спеша, замечая детали, нюансы.

Мы с Митькой долго прокопались с завтраком, подкачкой шин, и выехали из дома только в половине одиннадцатого, с надеждой о возвращении к обеду.  Уже через полчаса, в Баумберге, мы остановились заинтригованные собравшейся на площади толпой. В центре круга играл кантри                - ансамбль. По виду, это были индейцы с берегов Онтарио, или, по меньшей мере, из Перу. Музыка сопровождалась экзотическими инструментами: свирелями, трещотками, большими и маленькими барабанами, меньший, из которых размером с банку газировки. Гитары, и те выглядели весьма необычно. Ассиметрично загнутые рога верней деки, розетка и струнодержатель украшала фигурная инкрустация. Даже привычный для таких уличных групп мини-синтезатор был одет в национальный лоскут ткани с бахромой, как на рубашках и брюках музыкантов. Наконец, сама музыка, и это главное, завораживала своей хрустальной прозрачностью, гармонией природы; гор, солнца, бегущих струй водопадов, шороха листьев, песни ветра и разноголосых птиц.  Мы с Митькой  стояли совсем рядом с музыкантами, не в силах продолжить своё путешествие. После третьей композиции один музыкант из группы прошёл по толпе с компакт-дисками в руках.
-Сколько стоит диск?
-Сто двадцать марок, фрау!
-Свфьють! Не удержавшись присвистнул Митька.
Да, мне тоже цена показалась слишком высокой, а жаль, музыка-то стоящая. Однако диски купили сидящие на «WIP местах» (на скамейке) две дамы выше среднего возраста. Музыканты были счастливы, а дамы получили отличный бонус в виде ещё двух композиций. Хотя, думаю, если бы музыканты продавали свои диски в два раза дешевле - заработали бы значительно больше. Мы проехали  Баумберг,  свернули на дорогу, идущую вдоль железнодорожного полотна, чтобы не сбиться с пути, но на каком-то участке дорога ушла в тупик и мы немного заблудились, пока не расспросили прохожих. В половине первого мы подъехали к центральному железнодорожному вокзалу Дюссельдорфа.
-Митя, куда дальше?

-Ща, спросим!  А, может, вы сами спросите, а, тёть Жень?

-Ах ты, поросёнок! Ты же сказал, что знаешь дорогу. Впрочем,  я и не сомневалась, что  не знаешь.

У вокзала на трамвайной остановке стоял мало ухоженный пожилой мужчина, и ел мороженое. От скуки ожидания он  изучал какое-то расписание на стеклянной стене и немного нас с Митькой.
-Уважаемый господин, скажите, пожалуйста, как нам проехать в аэропорт?
-О, это просто. Садитесь сейчас на трамвай и едите до конца.
-Нет, вы не поняли, мы с  велосипедами!
-Я вижу. В трамвае есть места специально для велосипедов.
-Простите, нет! Мы хотим ехать своим ходом, без трамвая.
-Позвольте, это же очень далеко, восемнадцать остановок!
-О, пустяки! Мы уже проделали путь из Монхайма на Рейне, восемнадцать остановок для нас пустяки! (В Германии расстояние между остановками общественного транспорта немного короче, чем у нас.)
Мужчина перестал кушать мороженое и внимательно посмотрел на нас из- под своих очков.
-Из какой страны к нам приехали такие мужественные люди?
-Из России. Там все такие, как мы, ничего особенного.

Мужчина посмотрел на нас с нескрываемым восторгом, и, не сдержав эмоций, заговорил на высокой ноте:
-Русские женщины прекрасны, удивительны, сильны и красивы, я восхищаюсь вами!
-Если вы поедете по городу, на каждой улице, на каждом перекрёстке, вы увидите маленькую табличку с самолётиком - это направление в аэропорт. Ошибиться трудно.
Мужчина ещё что-то восторженно говорил  вслед, когда мы рассыпаясь в благодарностях и любезностях оседлали своих коней и помчались по стрелкам аэропорта. Пролетев центральную часть города, где повсюду размечены велосипедные зоны, мы вдруг оказались перед автобаном.  Других дорог, и тем более велодорожек, здесь не наблюдалось, ездить по автобану я уже пробовала. Что же делать? Надо спросить прохожих. Как назло в этом окраинном районе города в обеденный час не было ни одного пешехода. Красивые двухэтажные особняки вдоль липовой аллеи, усаженные со всех сторон цветами и кустарниками, прятали своих хозяев от постороннего глаза и беспокойства. Бюргеры кушали в семейном кругу, или уже отдыхали, свято соблюдая воскресный ритуал. Только одинокий велосипедист, промчавшийся мимо нас, обдал прохладным ветерком и был таков.
-Я щас его догоню!
Не успела я возразить, как Митька уже летел вперёд стоя на педалях и виляя задом. Он набирал скорость, чтобы догнать мужчину, и через пару кварталов всё-таки догнал. Остановив велосипедиста, Митька что-то живо объяснял ему, больше жестикулировал, по причине полного незнания языка, и как всегда показал в мою сторону, предлагая подождать. Если бы эта история произошла в России, мужчина бы просто не остановился, а в лучшем случае на ходу буркнул бы в ответ нечто невразумительное, и скрылся за горизонтом. Но в Германии, как раз, накануне моего туда приезда, был издан указ правительства о правах несовершеннолетних детей. По нашим меркам совершенно стрёмный  указ, который, вкратце, гласил следующее - Взрослые, включая родителей, обязаны всячески и во всём помогать детям и подросткам, не указывая и не наказывая их за проступки, дабы не развивать в будущих поколениях комплекса неполноценности, а развивать свободу личности и творчества. Более того, согласно этому указу, каждый ребёнок, которого строго воспитывают родители, может подать на них  в суд, и прецеденты не замедлили состояться. Говорят, поначалу, никто из немцев  всерьёз не верил в возможность продвижения этого закона через Бундестаг. Однако Закон был принят, вошёл в силу, и вот полетели первые ласточки заявлений от детишек, так или иначе обиженных своими родителями или чужими дядями-тётями на улицах страны. Законопослушные немцы тихо, по своим домам, почти под одеялом, обсуждали и осуждали нововведение власти, но… беспрекословно выполняли, как любое другое. Таков менталитет этого народа. Дальше - больше. Взрослые люди заискивали с подростками, явно нарушающими общественный порядок. Пока дело не доходило до первой крови - никто, включая полицию, даже не вмешивался. Дети быстро усвоили это правило, и ситуация, по моему мнению,  вышла из- под контроля. Тут пришло время вспомнить ещё один эпизод.

В первый месяц моего пребывания в Монхайме я делала покупки в маленьком магазинчике, недалеко от дома, под названием «Плюс». Как всегда, я взяла немного продуктов к ужину и заняла очередь в кассу. Передо мной стояла ухоженная, модно одетая женщина, лет шестидесяти. За мной пристроилась компания мальчишек примерно девяти-десяти лет. Мальчишки, как раз, были вполне нормальные. Они, естественно веселились, шутили, постоянно толкая друг друга. В руках у ребят были жестяные банки с кока-колой и ещё какая-то мелочь. Как назло, одна из банок  выпала из рук рыжего парня, и почему-то, упав на пол прямо возле моих ног, взорвалась, и обдала меня коричневой колой с ног до головы. Я естественно очень расстроилась, хотя бы потому, что брюки были светлыми, новыми, блузка белой и в таком мокром и грязном виде я ещё должна была идти домой три квартала. Мальчишки испугались и от стеснения и неожиданности стали смущённо извиняться. В ответ я лишь с досадной улыбкой покачала головой. На том бы инцидент и закончился, если бы в действие не вступила  стоящая впереди фрау:
-Да, что вы извиняетесь, ничего страшного не произошло. Просто облили даме брюки. Пойдите, возьмите другую банку.
Она подбадривающе подмигнула мальчишкам в знак поддержки, и пропустила компанию вперёд. Я одарила фрау незабываемым взглядом, и в очередной раз пожалела, что моего немецкого не достаточно, чтобы выразить ей всю гамму чувств, и лично моё мнение по вопросу о детском воспитании. Ещё одну «детскую» историю рассказала мне  в Унне Наташа из Вупперталя.
 По приглашению своей московской подруги, что несколько лет  назад  вышла замуж за состоятельного немца, Наташа приехала в город Ахен, в частный пригородный дом, супругов Кох. Поскольку гостья не предупредила друзей о времени своего приезда, никого в доме не оказалось. Наташе ничего не оставалось делать, как стоять и дожидаться хозяев у калитки. Неподалёку играли подростки, заметив женщину, бесцельно маячившую у дома, мальчишки о чём-то спросили её. Сообразив, что она иностранка, и не знает языка, стали бросаться в неё палками. Наташа попробовала прикрикнуть, и пригрозила кулаком - это их развеселило, и ещё больше раззадорило. Одна палка попала в неё. Мимо проходили люди, никто не сделал мальчишкам замечание. Наташа схватила кидавшего за воротник, и несколько раз сильно встряхнула хулигана. Мальчишка разорался на всю улицу, тут же сбежались люди, стали ругать Наташу, и чуть не сдали её в участок.  Далеко заведёт немцев эта политика, ну, да, ладно!
Итак, учитывая вышеизложенное, мужчина-велосипедист нехотя остановился по просьбе подростка:
-Чем могу помочь?
-Извините, Аэродром…
-Не понял?
-Ну это… - Митькина рука стремительно взметнулась вверх.
-Я не понял. Есть с тобой кто-нибудь, кто знает язык?
-Щас к вам подъедут…и показал в мою сторону.
Когда я объяснила мужчине, куда мы хотим проехать он сильно сморщил лоб,  но стал всё-таки объяснять, что идёт стройка и все велосипедные дорожки на этом участке дороги пока отсутствуют, что проехать можно окольными путями, переулками, дворами. Он быстро говорил, применяя современный сленг, сокращая и изменяя слова. Где-то посредине я потеряла нить и попросила его сказать ещё раз, но помедленнее. В ответ он опять сильно наморщился и передразнил мои последние слова, вытягивая нижнюю губу, но всё равно повторил почти так же. Я сухо поблагодарила немца, дав понять, что не в восторге от его обращения с докучливыми иностранцами.  Велосипедист, подумав, решил проводить нас до полдороги. Всё-таки подросток попросил.
Кое- как мы выехали на финишную прямую. Аэропорт Дюссельдорфа - это целый город, в котором  три огромных взлётно-посадочных терминала. Немного поискали, несколько раз спросили, и выяснили, что Аэрофлот (тогда не было других компаний) летает от терминала «В». На ресепшн спросили  номер кабины Аэрофлота. Всё разузнали, немного побродили по аэропорту, выпили кофе, съели по паре пирожных, и, получив нужную  информацию, пустились в обратный путь.
Но стоило мне только вспомнить, какое расстояние надо проехать до Монхайма  становилось тоскливо, к тому же  часы показывали уже половину шестого вечера.
-Знаешь, что, дружок, поедем - ка  мы на  трамвае до вокзала, а там сядем на электричку до Лангенфельда, оттуда своим ходом, а иначе мы живыми не вернёмся. Да и мама твоя, наверняка, беспокоится. Обещали к обеду вернуться, а не вернулись и к ужину.

-Я не устал, тёть Жень, поедемте на великах!
Митька перешёл на  просительно канючащие интонации.

-Знаешь, мой милый, мне не четырнадцать лет, и гормоны у меня из штанов не выпрыгивают, а ты ещё получишь, как приедем!

-За что-о-о?

-Всё за то же, за обман: -…это близко, это близко!

              На центральном вокзале в Дюссельдорфе спустившись в зал ожидания, мы заглянули в буфет, так как Митьке всё время хотелось есть. Когда подошла наша очередь, я попросила два марципана чай и хот-доги. Продавщица внимательно посмотрела на нас. Она подала марципаны, чай, огляделась вокруг, за нами уже никого не было, и на чистом русском сказала: «Не берите хот-доги, возьмите лучше сэндвичи с рыбой. Мы улыбнулись своей бывшей соотечественнице, сказали по-русски спасибо! и добавили:
-Скажите, пожалуйста, а что за рыба?
-В тоже мгновение тон из тёплого и доброжелательного стал сухим и официальным, а язык перешёл на немецкий.
-Рыба макрель. Пожалуйста, ваш заказ пять двадцать.
Я оглянулась, что бы понять причину метаморфозы - к прилавку подошли люди.
После перекуса Митька окончательно задурил.

-Тёть Жень, если вы устали, то можете ехать на поезде, а я поеду на велике!

-Так, я звоню маме, и говорю, что ты выходишь из- под контроля!
Митька отошёл в сторону и насупился. Я набрала в автомате номер мобильного Светланы.

-Ой, Женя, моя ты красота, где вы, почему так долго?

-Свет,  мы на центральном вокзале в Дюссельдорфе, от Монхайма до Аэропорта, в общей сложности, сто двадцать километров. Мы очень устали и хотели поехать обратно на поезде, но Митька в последнюю минуту упёрся лбом. Он желает ехать только на велосипеде. Поговори с ним!

Разговор Маркусов  всегда был  неподражаем. Видимо и на сей раз упёртому и избалованному Митьке удалось легко уговорить безвольную и выбившуюся из душевных сил мать.

-Жень, ну, Бог с ним, пусть едет, а ты поезжай на поезде.

-Ты вообще соображаешь, что говоришь? Я ребёнка брошу за семьдесят километров от дома, и со спокойной душой поеду на поезде, да?

-Да ничего с ним не случиться, он и без тебя ездит так далеко.

-Вот, что… иди - ка ты Света… спать! Не жди нас раньше девяти.

Я страшно рассердилась на мать и сына, и это чувство, как ни странно, придало мне дополнительные силы для обратной дороги. Где-то посредине пути мы снова сбились с курса и остановились расспросить симпатичного мужчину сидящего на скамейке перед домом:
-Извините, пожалуйста, но мы немного заблудились по пути в Монхайм Рейнский, не будете вы так любезны, показать нам дорогу.
-Поезжайте прямо, потом свернёте направо, на автобусный круг, сядете на автобус номер шестьсот сорок семь, он довезёт вас до Лангенфельда, а там на другой автобус до Монхайма.
-Извините, но мы совершаем путешествие только на велосипедах.
-Мой Бог, да это же так далеко…зачем?
-Да, просто, ради удовольствия. Мы уже проехали, таким образом, из нашего города в Аэропорт, теперь едем обратно.
-Безумие, вы проделаете не меньше ста километров!
-Пустяки!
Мужчина посмотрел на нас с нескрываемым удивлением.
-Позвольте спросить, откуда приехали к нам такие спортивные люди?
-Из России!
Удивление сменилось восхищением и заинтересованностью.
-Россия, чудесная, большая! Какие сильные люди там, оказывается, живут. Непременно надо побывать в этой стране.
Мужчина показал нам нужное направление, мы очень любезно распрощались и скрылись в ранних сумерках дюссельдорфского пригорода. В Нотвонунг мы приехали после девяти. На балконе этажа нас поджидала обеспокоенная Светлана.
-А-а-ми! По-немецки  позвал мать Дмитрий.
-Ну, наконец-то! Я вся переволновалась!

-С чего бы это вдруг? – съехидничала я.

-Женя, вы, что не слышали, в Дюссельдорфе был взрыв. Подорвали эмигрантские шпрах курсы. Бомба взорвалась как раз, когда слушатели выходили из здания. Трое убиты, шестеро ранены. В основном это евреи.
Я безумно уставшая и сражённая этой новостью рухнула на кухонный диван.
Митька часто заморгал глазами, и время от времени потрясывал головой - явный признак, что он крайне перевозбуждён и конечно устал. Светлана организовала ужин. Мы ели и ещё долго разговаривали о терроризме, о нелюбви к эмигрантам на всех частях света и конечно о евреях. Митька, как всегда заснул прямо за столом с куском пиццы в руках.
Утром я раскрыла карту Вестфалии. Целый час изучала её с лупой и калькулятором:
-Свет, знаешь, оказывается, крайс  Меттманн  гораздо больше, чем мы успели проехать!