Как Рома с тетей Дусей на Кощея ходили

Прошло несколько дней, как Рома сосиску Клеопатру в ведерко посадил, потом неделя, потом еще одна, но всходов никаких не было. Рома уж рукой на это дело махнул, тем более что лето во дворе, а значит – каникулы. Потому он целыми днями во дворе пропадал и лишь под вечер дома появлялся, изодранный, испачканный и без половины пуговиц на рубашке. Мама замучилась ему эти пуговицы пришивать и штаны стирать, обещала каждый день его дома запереть, а потом решила к тетке в деревню отправить. Рома в иное время и обрадовался бы, да про ведерко на подоконнике вспомнил: а  вдруг в его отсутствие и произрастет что? Однако мозгами пораскинул немного и решил ведерко с собой взять.
И вот однажды утром собрали они вещи да и махнули с мамой на вокзал. На вокзале на электричку сели и через час с небольшим уже приехали. Потом, как со станции сошли, километра четыре полем прогулялись и к тете Дусе в дом завалились.
Тетя Дуся обрадовалась:
– Ромулечка, лапочка моя приехала, ужо ты у меня килограмм на пять поправишься, никак не меньше!
А мама в ответ:
– Только построже с ним, построже, а то он на шею сядет.
Но тетя Дуся – женщина здоровая, шея у ней – дай бог, на эту шею и втроем сядешь – не заметит.
Посидела мама в гостях, чайку попила, да домой и укатила. А Рома зажил себе припеваючи, по всей деревне носится, по-петушиному кукарекает, по-коровьи мычит, кошек за хвосты таскает. Но про ведерко свое он, все-таки, не забыл: сначала на веранде его поставил, а потом, подумал-подумал, да пересадил из него Клеопатру в сад. И через неделю выросло на этом месте дерево невиданное, ни на какое другое не похожее. Тетя Дуся диву давалась, все выпытывала у Ромы, что он здесь посадил. Рома объяснил, что семечко какое-то ему в школе подарили, а что за семечко, он и сам не знает. Действительно, разве поверила бы тетя Дуся рассказу о сосиске Клеопатре.
Но вот еще неделя миновала, и дерево высотой с дом вытянулось и в ширину раздалось метра на два. И еще вырос на том дереве плод невиданный, на арбуз похожий, только цветом, как апельсин. Висел, висел он несколько дней, да на землю и упал. Подобрал его тогда Рома и в дом принес, а что с ним делать – не знает, необычный ведь плод. Ходил вокруг да около, в затылке чесал, глазами моргал, ни до чего не додумался. Но тут тетя Дуся с ножиком подошла и говорит, что если уж созрел плод, надо его разрезать и посмотреть, каков он из себя, может, его и есть-то нельзя. Согласился Рома, и тетя Дуся плод этот невиданный на две части разрезала. А оттуда птица-синица выпорхнула и на подоконник села. Сидит, перышки клювом разглаживает, на Рому с тетей Дусей посматривает. И еще бумаги листок внутри плода оказался. Развернул его Рома и следующие строки прочитал: идите за птицей-синицей в лес сказочный, заповедный, помогите тем, кто в помощи нуждается, накажите тех, кто зло творит, – будет вам за это счастье и богатство. Удивилась тетя Дуся, стала снова Рому пытать, что это все-таки за плод такой. И рассказал ей Рома все, как есть, ничего не утаил. Подумала-подумала тетя Дуся, да и решила вместе с Ромой идти. Вот они еды побольше в сумку положили, туда же куртки теплые сунули и вышли с порога. А птица-синица перед ними летит, дорогу показывает. Долго ли, коротко ли, неважно, но пришли они, наконец, в лес дремучий, какого в этих краях отродясь небывало. Стали пробираться они сквозь бурелом, через топи непролазные и оказались на полянке невеликой, и стояла на той полянке избушка на курьих ножках. Птица-синица тогда крыльями взмахнула и прочь улетела.
Кашлянул Рома в кулак и крикнул, как в таких случаях положено: повернись, мол, избушка ко мне передом, а к лесу задом. Избушка и повернулась. А оттуда Баба Яга злющая-презлющая как выскочит, да как на Рому накинется: чего это ты, хулюган такой-сякой, здесь командуешь? Я, мол, хоть и старая, да сожрать тебя в два счета могу. Но тетя Дуся ей тоже пару ласковых выдала, пригрозила избушке ноги оторвать, да ступу отнять, чтобы огурцы в ней солить. Баба Яга притихла тогда малость и стала интересоваться, зачем они к ней в гости пожаловали. На это Рома ответил без утайки, что пришли они обиженных защищать, да обидчиков наказывать. Испугалась Баба Яга, какая я, говорит, теперь обидчица? Саму-то все обижают. А вот Кощей Бессмертный никак угомониться не может, к нему, мол, и идите. Там и обиженных море, и обидчиков – друзей Кощеевых, не счесть. А чтобы не заблудились в лесу, дала Баба Яга клубочек. Рома поблагодарил за подарок, на землю этот клубочек бросил, как в сказках делается, тот впереди и покатился. Час катится, второй катится, Рома с тетей Дусей следом идут. Вот лес кончился, вышли они в поле, а на том поле дуб одинокий стоит, в пять обхватов толщиной, до облаков высотою. А около дуба старец древний сидит, борода до пояса. Подкатился к нему клубочек и остановился. Старец бородою потряс, покашлял в кулак, да и спрашивает, откуда, мол, путь держите, по какой надобности в тридесятое царство забрели. Объяснил ему Рома все как есть, и сам, в свою очередь, спросил, кто он такой и почему под  деревом сидит. Отвечал на это старец, что сидеть ему здесь, пока Кощей поганый по земле ходит и зло творит. Так уж судьбой ему предначертано много-много лет назад. Под этим деревом его детство прошло, молодость, под ним он и состарился. А на дереве том сундук кованый висит, в котором смерть Кощеева спрятана. Много было охотников до сундука добраться, да никому еще это не удавалось; защищают сундук кованый верные слуги Кощеевы – только на дерево кто полезет, они тут как тут. Поинтересовалась тогда баба Дуся, что это за слуги такие, как выглядят. Ответил на это старик, что разные, мол, они облики принимают. То воронами черными обернутся, то волчьей стаей, а то войском чингизхановым. А потому не под силу Роме с тетей Дусей Кощея извести, лучше уж пусть возвращаются откуда пришли, чтобы без толку головы свои не сложить. Почесал Рома в затылке, пошевелил мозгами и решил Кощея с его слугами перехитрить: зачем, мол, нам на дерево лезть? Спалим его, сундук сам и свалится. Тетя Дуся Рому за сообразительность похвалила, к дубу подошла, спички из кармана достала, да и зажгла сухие ветки, что в изобилии у ствола лежали. Вспыхнули они как, порох так, что бабе Дусе срочно убегать пришлось. Но по дороге она и старика прихватила, который неподвижно под деревом сидел и сам, видимо, не мог с места встать. А дерево все огнем занялось, до самой верхушки. Баба Дуся издали за пожаром наблюдала, старика под мышкой держа. Рома тут же стоял и что-то под нос насвистывал. Вдруг страшный крик раздался и перед ними чудише невиданное предстало: с ног до пояса человек, а выше – вылитый крокодил. Зубами чудище щелкает, на тетю Дусю надвигается. Тетя Дуся тогда недолго думая перехватила старика за ноги, да как им по чудищу шмякнет – только звон на всю поляну пошел. Пошатнулось чудище, в сторону отпрянуло, и тут на него сверху сундук упал и в лепешку превратил. Сам сундук от удара раскрылся, оттуда волк вывалился, но не побежал никуда, ибо в огне поджарился. Рома волка пнул по брюху – оттуда – заяц, тоже жареный, а из зайца – утка. Утка, правда крыльями помахала, но тут же и околела, перед смертью успев яйцо вареное снести. Рома яйцо разбил, иголку оттуда выковырял и себе в рубашку воткнул. Тут старик очухался и стал тетю Дусю ругать, которая все еще его за ноги держала. Тетя Дуся старика, конечно, отпустила и долго извинялась, объяснив, что с дубиной его спутала. Впрочем, не очень обиделся старик, ведь его от сидения под деревом освободили. Кощей, правда, еще жив был, но ведь дерево то сгорело, и сундука больше нет. Какое уж тут сидение? Свистнул старик три раза и, неведомо откуда, три коня златогривых примчались и как вкопанные, встали. На этих конях мы, мол, в царство Кощеево поедем, объяснил старик, – там с ним и счеты окончательно сведем.
– Ну, на конях, так на конях, хотя бы лучше на «жигулях», – так баба Дуся отвечала и, подойдя к одному из этих коней, попыталась на него верхом сесть. Да не вышло ничего – никак ногу не закинет. Тогда Рома решил попробовать. Разбежался он посильнее, подпрыгнул, за седло ухватился, подтянулся, да задом наперед в него и сел. Но, если уж забрался наверх, перевернуться наоборот дело – нехитрое. Старик, в свою очередь, за спину коня ухватился и – ни туда, ни сюда. Баба Дуся решила на помощь прийти, за ноги его схватила и вверх подсадила. Старик лег на седло брюхом и – кувырк через коня на землю. Умные кони тогда колени подогнули, наземь легли, тут их незадачливые наездники и оседлали.
Итак, трое «богатырей» в путь тронулись. В середине и чуть впереди тетя Дуся, ладонью от солнца глаза заслоняет, словно Илья Муромец, вдаль смотрит. Справа Рома едет, в конскую гриву вцепившись, по сторонам озирается. Слева старик из-под дуба; качает его туда-сюда, но ничего, держится.
Долго ли, коротко ли ехали, наконец, до дворца Кощеева добрались. Дворец этот стеной каменной был обнесен, а на стене воронья стая сидит, покой кощеев охраняет. Как увидали вороны незваных гостей, в небо поднялись с криком громким, и потемнело небо от вороньих крыльев. Схватился тут старик за голову, запричитал, заплакал. Стар, мол, стал, голова совсем дырявая, про меч-кладенец и забыл. Чем же теперь с Кощеем и его слугами воевать? Тетя Дуся тоже пригорюнилась, да делать нечего, снова вынула из кармана спички, зажгла одну и кинула в сухую траву. Трава сразу огнем и занялась. Горит, потрескивает весело, дымом ворон отгоняет. Но и кони от жара пятятся, всадников своих на чистое поле выносят. Тогда Рома рогатку из кармана вынул, да и первому попавшемуся ворону промеж глаз камень всадил. Закаркал ворон испуганно, пару раз в воздухе перевернулся, и – шмяк на землю лапами кверху. Вся стая ретировалась и снова на каменную стену уселась; незавидными они, однако, вояками оказались. Но тут ворота открылись, и из дворца сам  Кощей на черном коне выехал. Плащ его на ветру развевается, у самого меч в руках. Посмотрел Кощей на своих противников, рассмеялся противным смехом: что это, мол, за войско ко мне пожаловало? Затем поводья тронул и поехал вкруг незадачливых защитников угнетенных, присматривая, кого бы первого мечом трахнуть. Старик глазами за ним следил, голову, чуть ли не задом наперед повернул, да с коня и грохнулся. Кощей совсем развеселился. Со смеху он и сам с коня чуть не упал. Но зато Рома разозлился не на шутку; снова свою рогатку из кармана вынул, да по носу Кощееву в сердцах залепил. Подпрыгнул Кощей в седле и от неожиданности меч на землю уронил. Соскочила тогда баба Дуся с коня, подбежала к мечу быстрее Кощея (откуда только прыть взялась?), да на меч ногой  наступила. Спешился и Кощей. Подошел к тете Дусе и хотел ее от меча своего оттолкнуть. Но тетя Дуся, женщина здоровенная, как влепит ему своим кулачищем по лбу, Кощей и покатился кувырком. Катится, катится – остановиться не может. Чуть до леса не докатился, но поднялся на ноги, как ни в чем не бывало – бессмертный все-таки, и снова на тетю Дусю пошел. Однако Рома, сообразив, что к чему, сзади к Кощею подкрался, иголку из рубашки вынул, да как кольнет ею супостата пониже спины. Ойкнул Кощей раз, ойкнул два и рассыпался в прах. Тотчас и стены вокруг замка исчезли, и сам замок словно в воздухе растаял, и темница, что в том замке была, словно в воду канула. А узники Кощеевы свободу, наконец, обрели. Подошли они к своим избавителям, поклонились низко и по домам отправились.
Да и Рома с бабой Дусей своей дорогой пошли. Хотели и старика из-под дуба с собой взять, но он как в воду канул.
           Тут и сказке конец.
А что касается счастья и богатства обещанных, то это и есть счастье – добро творить, это и есть богатство – благодарность людскую почувствовать.