Чревоугодие

«Мой дорогой Гнусик! Тот пренебрежительный тон, с которым ты говорил об обжорстве как способе ловли душ, обнаруживает лишь твое невежество. Одно из величайших достижений последнего столетия - то, что люди перестали об этом думать. Во всей Европе ты вряд ли найдешь хоть одно место, где произносили бы проповеди на эту тему, или человека, чья совесть бы этим мучилась. Подлинное значение спокойной, скромной работы, которую годами проводил Лизоблюд, можно оценить по тому, в какой степени желудок сейчас господствует над всей жизнью».[1]

Так Баламут - старый, опытный бес - начинает одно из писем своему ученику. Чревоугодие – самая неприметная страсть, но только не по своим последствиям: недаром святой Иоанн Синайский одну из глав своей знаменитой «Лествицы» так и назвал: «О любезном для всех, и лукавом владыке чреве»…

Этот недуг души бывает различным.  Иногда он проявляется как безвременность в приеме пищи, когда человек «весь превращается в челюсть»[2], непрестанно что-то жует, ест или пьет, тем самым демонстрируя полную зависимость своей жизни от деятельности желудочно-кишечного тракта. Следующий вид чревоугодия – многоядение, или обжорство:  человек ест и пьет не для того, чтобы насытится, но делает чрево своим богом, которому и служит до полного изнеможения.

Вот почему эта страсть в древности называлась «чревонеистовством»: даже «будучи насыщено, чрево вопиет: «Мало!», будучи наполнено, и даже расползаясь от излишества, взывает: «Алчу!»»…[3] И, наконец, самая утонченная разновидность – это лакомство, иначе именуемое гортанобесием, когда еда воспринимается как источник бесконечных в своем разнообразии и сладострастных вкусовых ощущений. «Что ходит по суше, что плавает в глубинах моря, что летает в неизмеримо широком воздушном пространстве, их жадность доискивается всего этого.

Поистине весь мир готовы были бы опустошить эти алчные и беспокойные люди в удовлетворение своего сластолюбия; на целые окрестности слышится шипение их сковород; к ступке и пестику сведена вся их жизнь; огню, пожирающему лес, подобны они, эти всепожиратели»…[4]

Обычно чревоугодие называется первым среди прочих страстей или даже их главой – ведь именно от него зарождаются такие страсти, как блудное разжжение, гнев и сребролюбие. Но где же пролегает граница между страстью служения чреву и естественной потребностью питания? Вот как размышляет над этим в своей «Исповеди» блаженный Августин: «Ты, Боже, научил меня принимать пищу, как лекарство. Но пока я перехожу от тягостного голода к благодушной сытости, тут мне как раз и поставлен силок чревоугодия. Поддержание здоровья - вот причина, почему мы едим и пьем, но к ней присоединяется удовольствие - спутник опасный, который часто пытается зайти вперед, чтобы ради него делалось то, что я делаю здоровья ради. У обоих, однако, мера не одна: того, что для здоровья достаточно, наслаждению мало. Часто трудно определить, что здесь: необходимая ли пока забота о теле и помощь ему или прислуживанье обманам прихотливой чувственности. Этой  неопределенностью веселится несчастная душа, рассчитывая на нее как на извинение и защиту; она радуется, что не видит меры потребного здоровью и ссылкой на здоровье прикрывает службу чревоугодию».[5]

Но столь любимое всеми чрево оказывается поистине лукавым: ведь от пресыщения – «тяжесть в голове, отягощение в теле и расслабление в мышцах, омрачение и холодность мысли; великая праздность от необходимых дел, нечистые мечтания, исполненные похотения…». Поэтому невоздержанный в пище никогда не сможет обуздать похоть плоти: «Чем больше дров, тем сильнее пламя; чем больше яств, тем яростнее похоть», - говорит Авва Леонтий. Поэтому у кого бог - чрево, то и слава его - в сраме (Фил.3:19), а неминуемый конец – погибель:

Темно...
Фонарь куда-то к черту убежал!
Вино
Качает толстый мой фрегат, как в шквал. 
Впотьмах
За телеграфный столб держусь рукой. 
Но, ах!
Нет вовсе сладу с правою ногой: 
Она
Вокруг меня танцует - вот и вот. ..
Стена
Все время лезет прямо на живот. 
Свинья!!
Меня назвать свиньею? Ах, злодей!
Меня, 
Который благородней всех людей? !
Убью!
А, впрочем, милый малый, бог с тобой -
Я пью, 
Но так уж предназначено судьбой. 
Ослаб...
Дрожат мои колени - не могу!
Как раб, 
Лежу на мостовой и ни гу-гу...
Реву...
Мне нынче сорок лет - я нищ и глуп. 
В траву
Заройте наспиртованный мой труп. 
В ладье
Уже к чертям повез меня Харон...
Adieu!
Я сплю, я сплю, я сплю со всех сторон…
[6]
__________________________
[1] К.Льюис. "Письма Баламута"
[2]Климент Александрийский, педагог
[3] Лествица
[4] Климент Александрийский, педагог
[5] Бл. Августин. Исповедь
[6] Саша Чёрный
_________________________
Иллюстрация: Иероним Босх