Житие упыря Марии гл. 5

                ДОНОС НА БРАТА       
  Изначальное неблагочестие матери-безбожницы заключается в том, что она рожает ребёнка не для общества, а для себя. На руках её – беспомощное существо, находящееся всецело в её власти. В такой семье Бога нет.   
Тиранка Мать – всевластная госпожа и распорядительница. Она может делать с детьми, что хочет. Сына сделать тайным любовником, либо жертвою своей жестокости, может убить ребёнка, распять. Дитя – восковая кукла, принимающая образ родовых стихий и  одержащих предков. Тысячи пиявок, родовых упырей, ехидн, вурдалаков и присосок в виде нахлынувших страстей приражаются при воспитании младенца. Душа его дрожит, ибо власть матери над сыном станет неизменной. Лишая сына  жизненной силы, инициативы, возможности жениться и иметь здоровую семью, мать навеки замыкает его в некую скорлупу, представляющую собой образ и подобие женской утробы животворящей. Мать в такой безбожной семье, чада мои, для сына Бог, вместилище мыслей, идеал, алтарь и кумир, которым следует поклоняться, отдавать жизненную энергию приносить жертвы и платить мзду, дабы остаться в живых. Виновен сын только перед матерью. Она занимает место, определённый Духу Святому, окрав храм внутренний, Образ Божий, преданный при рождении младенца.             
Нечестивая мать пересотворяет душу сына и превращает тело его в родовое капище, где вместо лика Пренепорочной Девы с Иисусом Христом вкупе изображена  блудница Вавилоннская , голая девка, ведущая на поводке свинью!          
Вот на каких основах зижделась семья вдовы Ульяновой!      
Через два дня после смерти, а иначе сказать, не предав ещё тело покойного мужа хладной земле, корыстная женщина подаёт в губернскую управу прошение о пенсии. Бесородица отклонила предложенный ей властями мужнин орден Святого Станислава, каковой имела право носить за штатского генерала. И то сказать, разве упырю не мучительно носить на груди изображение Воителя с нечистой силой, каким был упомянутый святой? Положенная же вдове пенсия равнялась ста рублям в месяц, тогда как в те годы дойная корова стоила на базаре всего пять целковых!  Немалый доход приносила упырю Марии и её доля в имении отца в деревне Кокушино, которым дочери адамита Бланка владели совместно.            
Незадолго до своей земной кончины зимой 1878 года прислал Илье Николаевичу  названный брат Василий. Астраханский молоканин-субботник подобно родному отцу своему, Николаю Васильевичу Ульянину, дослужился у единоверцев-сектантов до сана пресвитера, а посему тоже назывался «Портным» и содержал пошивочную мастерскую, ковчег молоканский, - неизменное место для постыдных радений богопротивных.               
Словом, в доме вдовы  директора Народных училищ губернии был достаток, но упырь Мария должна была заключить с Сатаной уже очередной страшный завет о гибели Царя Православной России от руки её старшего сына Александра. Истово верующий Илья Николаевич мешал коварной супруге в деле отвращения своих детей от посещения церкви, теперь же этой препоны для неё не стало. Мать обучала детей не молитвам, а тайнописи на бумаге молоком вместо чернил. И будущие заговорщики против Бога, Царя и отечества охотно проявляли невидимые буквы молочные над керосиновой лампой с зелёным абажуром. «Лампой Аладдина» назвала злоумышленница эту игру в тайнопись, возомнившая себя и детей своих Божией Косой на грешной, дескать, земле. Так в третьем колене потомков Бланка возрождалось учение адамитов.  В семье Ульяновых чтили субботу, то есть жидовствовали. Справедливости ради, надо вспомнить и о преклонении покойного главы семьи к жидовствованию, хотя сей двуличный молоканин-субботник выставлял себя перед сослуживцами и соседями добрым христианином, посещал городскую церковь и усердствовал на миссионерском поприще.               
В змеином гнезде, чем стала семья Ульяновых, почитали не Жития святых Угодников либо Великомученников, а убийц православных  царей вроде Каракозова и Гриневицкого, злоумышленника Ишутина, подстрекателя Чернышевского, злодейку Софью Перовскую… А колдун Фауст из книг богоненавистника Иогана Гёте был высшим  судией в словах и поступках преступных домоцадцев. Но более почитаемым в этой семье был немецкий поэт Генрих Гейне за то, что предметом его постоянных злобных и грязных нападок было христианство. Судите сами, чада мои, о достоинстве вот такого высказывания этого антихриста:         
- Некоторые духовные насекомые испускают вонь, если их раздавить. Таково христианство: этот духовный клоп был раздавлен 1800 лет назад, а до сих пор отравляет воздух нам, бедным евреям!»         
Каков жид, а?         
Лживая История КПСС и поныне стыдливо умалчивает о многолетней дружбе В Симбирске между семьями Ульяновых и Керенских. Не менее лживые учёные биографы незаслуженно вычеркнули со страниц своих трудов свидетельства о благотворном влиянии Фёдора Михайловича Керенского как на самого блудливого Илью Николаевича, так и на его детей, Ибо учительствовал действительный статский советник не какие-то там безбожные математику либо физику. Нет, он преподавал гимназистам историю человечества, полную примеров не только гражданской доблести и геройства, но и примеров разгула злобы и богохульства, вроде деяний французских коммунаров в 1793- м  либо польско-литовских покорителей Руси в 1612-м году. Фёдор Михайлович отравлял умы отроков светскою наукою, не уделяя должного внимания Церковной истории, Священному Писанию. И это непонятно, так как происходил он из старинного священнического, иначе сказать, из особо чистокровного русского рода, из недр Государства Российского. Родился сей педагог в городе Керенске,  при впадении речушки Керенки в реку Вад той же Пензенской губернии, где чету Ульяновых обвенчал батюшка а губернском приходе. К месту упомянуть и о том, что о Керенской волости упомянул в своей неудачной повести «Вадим» поэт М. Лермонтов. По богоугодной стезе предка своего Фёдор Михайлович не пошёл, а выбрал светскую карьеру директора гимназии в городе Симбирске. Подобно Ульянову дослужился Керенский до чина штатского генерала и ему было пожаловано личное дворянство.            
И зримых нитей духовного руководительства , что тянутся от Фёдора Михайловича к несостоявшемуся Цареубийце Александру Ульянову; к погубителю Российской империи Александру Керенскому; к безбожному тирану Отечества Владимиру Ленину – никак не утаить! И те кто выдаёт явное влияние сибирского учителя истории на поименованных гимназистов за простую случайность- бессовестные лжецы! Тут стоит поспорить на сокровенную тему: кто более виноват  в бунтарских  замыслах Александра Ульянова? Тиранка-мать или вольтерьянец-учитель?                И мудрено ли, что с таким скудным  жизненным багажом провинциал из Симбирска безоглядно поверил первому же встречному вурдалаку, сокурснику Петру Шевырёву, в таком злодейском умысле, как Цареубийство. Не знал наивный сын упыря Марии, что этот безнадёжно больной юноша тоже заключил страшный завет с Сатаной о продлении своей жизни чахоточника в обмен за жизнь русского Царя-Батюшки. При крахе своих злых козней Шевырёву были предпочтительны громкая слава и эшафот государственного преступника чем медленная смерть неисцелимого больного в приюте для сирых и убогих! Для всей шайки из неразумных студентов Санкт-Петербургских студентов предложение искусителя Петра было ребяческим вздором, если не откровенной провокацией царской.         
В лживых учебниках по истории КПСС повторяется сказочка о том, что один из сподвижников Александра, некий Пахом Андреюшки, будущий метальщик бомбы, написал-де какому-то  харьковскому студенту письмо с хвастливыми обещаниями организовать в России самый беспощадный террор против господ, вплоть до Цареубийства. И полицейский «чёрный кабинет» прочёл, дескать в столице сие послание другу, но подпись писца была неразборчивой. Поэтому царская охранка без малого месяц искала автора злодейского письма.         
Так вот, чада мои, ложь всё это!       
Выдал сторожевым псам Александра Ульянова его младший брат, Володя Ульянов, и вот из-за какого пустяка. «Кубышкина» в семье не любили ни мать, ни брат, ни сёстры, ибо уродец с большой головой был злобным, капризным, мстительным, прожорливым и нечистоплотным существом. Лжец, ябеда и хвастун – не утомлял своим шумным присутствием только отца, который часто уезжал инспектировать школы по глухим сёлам Симбирской губернии. Добрый и участливый к чужому горю, Илья Николаевич был вдвойне внимателен к сирым и убогим людям. Несчастный отец непомерно гордился гимназическими успехами»Кубышкина», ставил  в пример другим своим детям увлечение «тесного умом» среднего сына мёртвыми языками: древнегреческим и латинским. Обиженны природой Володя с первых дней учёбы после уроков  привык заносчиво и громко рапортовать родителю: по грекам – «весьма отлично»; по  латыни – «отлично», по словесности – «хорошо»!
Внезапная смерть  главы семьи Ульяновых потрясла сибирцев настолько, что многие гадали: убийство ли это гулящего мужа мстительной супругой? или сановный ловелас сам наложил на себя руки в приступе угрызения совести?  Будь живым в те траурные дни старый еретик Бланк, он обязательно ответил бы городским кумушкам утвердительно: да убийство, милостивые государи и государыни! налицо вульгарное отравление угарным газом!  И довольно потёр бы руки, адамит… Мню, чада мою, что сие утверждение моё – не досужий вымысел, а горькая правда. И доказательством тому является то загадочное  обстоятельство, в результате которого безутешная вдова  не вызвали из столицы Российской империи старшего сына, успешного студента и знатока химических и биологических наук. Знать боялась упырь Мария, что для Саши  не составит большого труда прямо на глаз определить истинную причину смерти родителя, что прямодушный и честный Саша  не побоится спросить у матери и у сестры: почему это отец остался в своём домашнем кабинете без врачебной помощи?      
Внезапная смерть главы семьи Ульяновых прежде всего оставила «Кубышкина»  один на один с враждебной ему семьёй.  У уродца обострился маниакально-депрессивный психоз на почве менингита из-за врождённого сифилиса. Шестнадцатилетний отрок стал резок и груб с близкими, ежели не получал от них привычную порцию похвал за свои действительные либо мнимые успехи. А то вдруг смеялся безудержно и визгливо по самому незначительному поводу, либо злился до слёз… Летом 1886-го года в Симбирск на летние каникулы приехал поездом  старший брат. Уставшему студенту-медалисту весьма скоро опротивела беспардонность эгоиста и он не замедлил сделать резкий укор Володе о том, чтобы уродец был более добрее к матери и не грубил сёстрам и младшему брату Мите. В ответ на это виноватый «Кубышкин» закатил Саше истерический припадок. Урод, урод, а додумался как больнее уязвить обидчика, обвинив студента в бессердечии к покойному отцу; в его нежелании приехать, дескать, из Санкт-Петербурга в Симбирск на похороны родителя… Душевная боль студента стала вдвойне тяжелее потому, что Сашиному намерению приехать домой и отдать сыновий долг усопшему  воспротивилась … его родная Мать! И сегодня, при ссоре братьев , коварная женщина не пояснила клеветнику Володе о своей чёрной роли в этом печальном событии. Не могла же упырь Мария объявить сыновьям, как важен был для неё разрыв доброй связи между душами мужа и старшего сына!   А благородный  Саша не сказал домочадцам о подлости матери…       
Мудрено ли, что ободрённый  первым успехом  в деле мести  брату злопамятный Володя принялся искать очередного случая утолить свою злобу к самозванному воспитателю. Вскоре в саду за домом коварный уродец подслушал беседу Саши со старшей сестрой Аней. Двадцатидвухлетняя девица со стенаниями и плачем жаловалась студенту на то, что в бумагах покойного отца нашлось письмо о том, что она, старшая дочь Марии Александровны, оказывается  незаконнорожденное дитё и что отец у неё вовсе не Илья Николаевич Ульянов!            
- Я дочь тогдашнего Великого князя Александра Александровича Романова, Наследника Престола! – всхлипывала слушательница Бестужевских курсов для благородных девиц. – Наша маман нагуляла меня во время своего пребывания при Царском  дворе…          
- Да полно тебе, Анна, сплетням потакать. Кем мать была там? Фрейлиной? – не поверил брат. – Не верь…      
- Так написано в том письме… Представляешь?               
- Негодяй! Венценосный развратник! Я должен отомстить ему за тебя и маму!  Я до сих пор избегал разговоров сотоварищей о покушении на Царя…  Теперь поступлю в их террористический кружок.            
- Ну-у с чахоточнам Шевырёвым, с лживым Говорухиным, со скоморохом Андреюшкиным и им подобным борцами с Самодержавием ты вряд ли достигнешь каких-нибудь результатов своего намерения. – язвительно сказала сестра и перестала плакать.      
Рассерженный Саша стал нахваливать Анне поименованных ею студентов за их большую революционность. Зря, дескать, она надсмехается над ними, сторонниками систематического террора, которые готовы повторить  акт 1-го марта 1881 года не позже 1-го марта будущего, !887 года. В успехе задуманного покушения не сомневаются ни один из заговорщиков…            
Скрытый в кустах тайный слушатель сих крамольных речей даже закряхтел от радости: за такие слова, - ох! – и достанется умнику на орехи! В ту же ночь соглядатай-гимназист составил донос на брата-студента и запечатал его в конверт из кабинета покойного отца  с адресом на имя Государя Императора Александра Третьего Александровича. «Кубышкин» даже соизволил пошутить в тот жуткий миг: -«Донос на гетмана-злодея, царю Петру от Кочубея! Хи-хи-хи…»  Недаром у доносчика были в гимназии по словесности отличные оценки.       
А чтобы письмо  в Санкт-Петербург не вернули  вдове из Симбирской почтовой конторы, злобный мститель в последующие дни наведался к городским ямщикам, где заплатил одному из них целый рубль за доставку письма к почтовому вагону на железнодорожной станции в Сызрани.         
Для столичной полиции письмо с берегов реки Волги стал горстью манны небесной в пустыне бесплодной. А всё потому, что нынешний Государь после казни убийц своего батюшки, царя Александра Второго Александровича (Желябова, Кибальчича, Перовской и иже с ними), решил избавить казну от ненужных затрат на содержание корпуса жандармов-дармоедов. Перепуганные чины в голубых мундирах были готовы сами придумать ложный заговор против жизни Самодержца лишь бы и впредь остаться у сытой кормушки царской…      
Слежка за Александром Ульяновым началась сразу же после возвращения в столицу из Симбирска. Департамент полиции учинил тайное наблюдение за его съёмной квартирой по Александровскому проспекте в доме № 21. Не остались без внимания бдительных филеров  и все гости той квартиры. Казённая бумага за исходящим № 2655/604 была отправлена в охранку Санкт-Петербурга 31-го октября 1886-го года, а не 16 февраля 1887 года, как это нам преподносят лживые историки КПСС в сказке о харьковском адресате Пахома Андреюшкина.      
Неуравновешенный в уме и в поступках, Володя признался матери в своём каинстве к старшему брату, но жестокая женщина не предупредила непокорного и честного Сашу об опасности. Упырь Мария готовилась к очередному завету с Сатаной, ей было не до чадолюбия… О грехи наши… Аминь!