Житие упыря Марии гл. 6

                Глава 6   БОЖИЕ  ПРОВИДЕНИЕ                1887 года от Рождества Христова марта месяца 1-го дня случилось вот что, чада мои. Утро. Первый день весны в столице.  У православных христиан воскресный день по Юлианскому календарю. Но не все горожане намерены провести его благочестиво. Вот выходит из дома, находящегося под неусыпным наблюдением чинов охранной полиции, студент Санкт-Петербургского Его Императорского величества университета Василий Осипанов. У него под мышкой левой руки замаскированный под книгу динамитный снаряд. Филеры следуют за ним, ибо не знают об истинных намерениях поднадзорного. Почти бежит, а не идёт, по Невскому проспекту отдохнувший за ночь второй метальщик Пахом Андреюшкин. Его бомба в виде деревянной булавы завёрнута в бумагу. Агенты наружного наблюдения охранного отделения столицы едва поспевают за резвым студентом. Слава Богу, что на злоумышленнике приметная кунья шапка… От угла к углу, от одного уличного перекрёстка к другому перекрёстку «гороховые пальто»  тайно сопровождают Василия Генералова. Филеры ещё не знают ни про динамитный заряд у сего метальщика,  невинно перевязанный розовой ленточкой поверх бумажного кулька; ни про отравленные стрихнином пули, которыми заряжен спрятанный во внутреннем кармане пальто револьвер. Три бомбометателя сходятся с разных сторон к Аничкову дворцу. И дюжина сыскных агентов, воровато следящих за студентами, тоже оказались здесь. В девять часов утра шпиков заметно прибавилось. Высокий жандармский чин, господин полковник Секеринский, пожелал сегодня быть в непосредственной близости от места скопления подозрительных лиц. Вчера  он принимал в своём кабинете на улице Пантелеймоновской доклады «Николаев Николаевичей», как называли себя агенты наружного наблюдения. Сегодня полковник сидел в ближайшем от Аничкова дворца  полицейском участке, в двух шагах от угла улицы Фонтанки и Невского проспекта. Каждые десять минут Его Высокому благородию докладывали о поведении студентов. Жандарму не нравилось, что молодые люди пришли так рано в воскресный день не к церквам, а к царскому дворцу. Поэтому господин Секеринский приказал вызвать из охранного отделения Санкт-Петербурга ещё несколько секретных чинов полиции на подмогу. А  молодые и неискушённые покусители на жизнь Государя императора Александра Третьего Александровича ещё не чувствуют на себе полицейских глаз. Среди злоумышленников – даже один гимназист! Их жизненный багаж невелик. Им кажется, что всё происходящее вокруг, течёт так, как того хочется им самим, в точном соответствии с их намерениями и желаниями.И только дин бомбометатель Осипанов, старший из студентов по возрасту, - ему аж 26 лет от роду, - сердцем предчувствует, что около Аничкова дворца произошли невидимые глазу изменения. - Но вот какие? И в чём их смысл? – Осипанов понять никак не может. Впрочем, сегодня не надо ломать голову над предчувствиями. Сегодня Русский Самодержец погибнет. Лишь бы жандармы  не успели схватить тебя за руки до того сладкого мига, когда нужно будет бросить под царскую карету динамитный снаряд в виде книги. В  9 ;  часов Его Высокому благородию филера  доложили: …Осипанов подошёл к Андреюшкину, спросил прикурить, шепнул чего-то… В 10 ;  часов. Все три студента сошлись вместе и стоят  напротив царского дворца…    Ровно шесть лет назад в такой же первый день марта месяца 1881 года бомбой, брошенной народовольцем Игнатием Гриневицким по условному знаку племянницы столичного градоначальника Софьи Перовской,  был убит император Александр-Освободитель, отец нынешнего царя. И вот злоумышленники снова стоят у ворот царского дворца с бомбами в руках, и не ведают, наивные, что через провокатора Пётра Шевырёва  их привели сюда, словно агнцев на заклание, опытные в кознях чины в голубых мундирах дабы Государь император отказался от своего намерения вывести за штат их мрачное ведомство. И сие утверждение моё, чада мои, не голословно, ибо французский недоброжелатель нашего Отечества по имени Рошфор опубликовал в республиканской газете Парижа ещё в январе того года о предстоящем 1-го марта сего  покушении на жизнь Священной Особы царя-батюшки! Разве это не давно задуманное злодеяние. Вот почему десятка два отроков и отроковиц по всей стране поневоле стали участниками мнимого заговора, но с суровой ответственностью за это.  В 10 ;  часов. В торговом зале лавки колониальных товаров на Невском проспекте торговец-грек с побледневшим лицом сидит за прилавком. Боком к большому окну сидит в цивильной одежде полковник Сикеревский. В лавку чередой входят филеры. Докладывают коротко, быстро. - Ваше высокородие, Волохов сошёлся с Канчером: сделали друг другу сигнал… - Ваше высокородие, студент Генералов вытащил носовой платок, долго по сторонам глядел, потом сморкнулся… - Горкун по мосту перешёл через Фонтанку. Стоит у ограды дворца… - Осипанов в трактире стакан сбитню выпил… - Ваше высокородие, Андреюшикин два раза на церковь перекрестился. Шептал самому себе что-то… - Ваше высокородие, Горкун Канчеру подмигнул… - Осипанов у Генералова время спрашивал. Переговорили о чём-то… У жандармского полковника от умственного напряжения кровь стучит в висках. По всем правилам сыска и охранной службы – надо арестовывать студентов. Но ведь это не окраинная улица, а Невский проспект. Сегодня воскресный день. Сотни горожан увидят сцену ареста. А если ничего противозаконного студенты не умыслили, то пойдут молодёжные манифестации, протесты всякие, листовки… Тот же французский журналист Рошфор будет рад стараться расписать в своей газете произвол российских жандармов… - Ваше высокородие, Генералов руку за пазуху сунул… - Ваше высокородие, Горкун, Канчер и Волохов прямо в царские ворота влезли… - Осипанов-то в который раз у других студентов время спрашивал, а у самого часы в виде луковицы имеются. Только сейчас доставал и смотрел на стрелки… « Господи Боже мой, вразуми меня, раба своего верного! - ломает голову офицер над поступающей информацией. – Имеется ли у студентов какая-нибудь общая цель? Зачем  один из них с книгой, а двое других с кульками? На Пасху собрались что ли?» В 11 ;     часов. - Ваше высокородие, Генералов ещё раз руку за пазуху сунул, а у него что-то там  так громко – щёлк! Я как раз рядом шнурок на обувке завязывал… - Андреюшкин на своём кульке надрыв бумаги сделал… - Ваше высокородие, Канчер, Горкун и Волохов бегут от дворца на Невский проспект! - Генералов и Андреюшкин открыто чего-то друг у друга спрашивают… - Осипанов им знаки подаёт. Рукой машет, не таясь… « С минуты на минуту, - лихорадочно размышляет «ваше высокородие», - появится карета опаздывающего на панихиду по убиенному отцу Государя императора. И тогда эти студенты бросятся к царю-батюшке со своей челобитной в книге. Ну и денёк сегодня, прости Господи что скажешь… А какое нынче число, к месту спросить? Ба-а, первое марта, оказывается! Шесть лет назад на этом же самом, почитай, месте бомбисты из «Народной воли» разорвали на клочья прежнего Самодержца…» Полковник отпрянул от окна лавки колониальных товаров. Глаза его остекленели от страшного догадки. Волосы на голове зашевелились под форменной фуражкой. Рук-ног не пошевелить! - Варламов! Борисов! – в испуге шепчет жандармский чин, хватая за рукава вбегавших в лавку агентов. – Брать всех! Сей момент! Но тихо брать, без криков и сквернословия… И всех филеров ко мне! - Свергунов и Стаин берут Генералова и Андреюшкина. Тимофеев – Осипанова… Жжива-а… Остальные им в подмогу. Всех городовых тутошнего околотка сюда. Извозчиков тоже! Быс-с-стра-аа! – овладел своим голосом чин. - Ваше высокородие, а с сопливыми Канчером и Горкуном что делать? Да ещё этот щенок Волохов с ними… - Шелонков! Свердзин! Шевылёв! – всем вместе мигом отправиться за этой троицей, прости Господи, что скажешь… Жандарм поворачивается к владельцу лавки. Грек, как рыба на песке после морского прибоя, судорожно открывает и закрывает рот. - Ты-ы, олух царя небесного! – погрозил грозный гость хозяину. -Чтобы никому ни слова об увиденном! Понял? А не то – каторга в Сибири… А тем временем на Невском проспекте кипит неравная борьба. В среднем двадцатилетние отроки  бессильны перед тренированными и опытными «Николаями Николаевичами» и  перед ражими, медвежьего обличия, городовыми. Расчёт простой по два-три  полицейских на одного студента. Служивые заламывают руки арестованным, выхватывают из них подозрительные свёртки, вяжут кисти до синевы кожи. А из переулков уже выкатываются возки либо сани. В первые из них падают два агента с Генераловым в обнимку. - В участок! В другую повозку вталкивают растерянного и бледного Пахома, волосы у которого порядком растрёпаны, кунью шапку сбили с головы, под глазом большой синяк… - В участок! Осипанов успевает воспротивиться аресту. Когда его ухватил за рукав первый агент наружного наблюдения Василий, не оборачиваясь лягнул его ногой и сбил незадачливого служаку наземь. Но в это время огромный, как бык, будочник налетел на бомбометальщика сбоку, обхватил как невесту и так сжал злоумышленника, тот обеспамятел. - В участок! Малолетнего Канчера берут просто, ибо трусишка при виде полицейского обмякает в испуге. Горкун бросился, было, бежать, но ему подставили ножку и мальчишка упал. Неудачливого беглеца бросают в сани, как куль с мукой. Сразу же после этого был арестован плачущий гимназист Волохов… А на тротуаре уже роятся любознательные горожане. - Господин, - безошибочно обращается к жандармскому полковнику благолепный старичок,  - скажите, Бога ради, кого это сейчас арестовали? - Воров и фальшивомонетчиков! – был ему ответ. В 11  часов 20 минут. Краснолицый от гнева  царь Александр Третий Александрович, заложив руки за спину, ходит по вестибюлю Аничкова дворца. Государыня Мария Фёдоровна присела на кресло, придвинутое  Цесаревичем Николаем Александровичем. Наследник трона стол около матери и что-то вполголоса говорил ей. Великий князь Георгий Александрович со скучающим видом разглядывал картины на стенах. Девятилетний княжич Михаил прижался к матери, а великих княжон Ксению и Ольгу опекала гувернантка. Царская семья вот уже который час ждёт выездной экипаж. Император жестом длани подзывает прибежавшего в вестибюль Министра Двора. - Я не могу больше ни одной минуты сидеть здесь. Я опаздываю на панихиду по своему убиенному родителю, царство ему небесное. Немедленно сделайте что-нибудь! Царедворец испуганно съёжился, приложил руки к груди,  заглядывает в глаза повелителю будто провинившийся пёс.    Но он ничего не может сделать для разгневанного хозяина. На конюшню послано несколько гонцов, но кучер почему-то всё равно опаздывает. Откуда царю было знать, что в его дворце высшая исполнительская власть принадлежит не ему, а шефу Отдельного корпуса жандармов генералу Оржевскому? - Кучер опаздывает? – удивлённо поднимает брови Самодеожец. – С каких это пор Цари должны ждать кучеров? Но Министр Двора не может ответить на такой незатейливый вопрос. Ему неведомо, что возки и сани перед дворцом, набитые злоумышленниками в крепких объятиях  городовых, только что увезли арестантов в участок, а команды ему для освобождения  нужного кучера из конюшни ещё не дали высокие чины в голубых мундирах. А ведь дальнейшая служба каждого царедворца зависит от жандармов, ибо они в ответ за вопрос Государя: -А куда это запропастился мой верный слуга, граф Дедюлин?- лживо ответят, перекрестив грудь: - К прискорбию, оказался неблагонадёжным-с, Ваше Величество!   В 11 ;  часов дня к подъезду дворца подлетают взмыленные лошади. Наконец-то экипаж для царской семьи подан. Александр Александрович ни на кого не глядя, спешно выходит из дворца. Громкая отрывистая команда. Гвардейские офицеры быстро выстраиваются в живой коридор. Государь, поддерживая империатрицу, помогает ей сесть в экипаж. Садится сам. Приглашает сыновей, потом гувернантку с дочерями. Члены семьи и царедворцы понимают6 настроение у главы семьи испорчено на весь день. И только 2-го марта Самодержец узнаёт от Министра внутренних дел, что Божие провидение избрало нерадивого кучера орудием своей милости. Ну как тут не вспомнить о путях Господних неисповедимых!                Проводив благополучно высочайший выезд, полковник Секеринский направился в околоток, куда препроводили арестантов. -Ваше высокородие, ваше высокородие… - рапортует дрожащим голосом дежурный пристав. -Чего мямлишь, скотина? Докладывай по Уставу… - недовольно хмурится высокий жандармский чин. -Дык при обыске у скубентов… найдены кхм… кхм… бонбы динамитные! – перешёл на шепот совсем перепуганный пристав. -Где они? – беспечно спросил полковник. Его голова была полна мыслями о возможном опоздании Венценосца на панихиду по отцу. -Кто, ваше высокородие? -Арестованные студенты! - Там-с, под замком… В разных камерах рассажены… Службу знаем-с! - А динамитные снаряды? - Мы их, ваше высокородие, в чулан при участке снесли и рогожкой прикрыли… - Рогожкой?! – вдумался наконец-то чин в тревожное сообщение. – Остолопы!! Дубины! А если взрыв от адской машинки? Тогда от вас, дураков, да и от нас…  тоже столько мало клочков останется, что одной рогожки хватит для всех!  Быстро послать за сапёрами! Арестованных злодеев быстро перевезти в другой участок.  Этот же немедленно покинуть всем до единого человека… Никого сюда не пускать кроме сапёров. После спешного перевоза арестантов в другое место содержания под стражей, после заверений офицера сапёров  о безопасности для жизни православного люда «детских игрушек» под рогожкой, полковник Секеринский на радостях поблагодарил всех «Николаев Николаевичей» и дюжих городовых. Снизошёл даже до рукопожатия каждому подчинённому.  Всем пообещал дать на водку. И только войдя в отдельное помещение участка, высокий чин дрожащей рукой сдёрнул со вспотевшей головы цивильную шапку и истово стал креститься на Образа. - Господи Боже наш, Иисус Христос. Спасибо тебе за вразумление, за своевременное наставление раба твоего верного на мысли праведные. Ведь ни вспомни я вовремя, Господи, с твоей помощью о Первом Марте 1881 года, то сегодня не арестовал бы студентов-бомбистов. Благодарю тебя, Господи, за  то, что отвёл смерть от их Величеств и их Высочеств, а беду неминуемую от меня самого. Аминь!