Житие упыря Марии гл. 14

    Глава  14   ЗНАКОМСТВО  С  «ПИЛАТОМ»                Несколько дней спустя  глубокий сон узника  был прерван скрежетом отодвигаемого засова, скрипом двери каземата и топотом множества ног в подкованных сапогах. Александр Ульянов, открыв глаза, увидел вошедшего в узилище дежурного офицера, за ним двух караульных солдат с примкнутыми  к ружьям штыками. Надзиратель отсека вплыл в камеру последним. - Встать, номер 47-й! – протяжно сказал надзиратель и равнодушно посмотрел на арестанта. Тот неторопливо выполнил команду, но никто не попенял ему за леность. После Сашиного признания на свидании с матерью о предпочтении фанатичным учёным лабораторных занятий с тараканами, а не  сладких  утех с молодухой в постели, за «Сорок Седьмым»  прочно утвердилось мнение, как об арестанте  с  «весьма тесном умом», коего лучше не раздражать. - Для вручения обвинительного заключения, - объявил офицер, - номеру 47-му  надлежит следовать за мной в канцелярию крепости. - Готов следовать за вами и с большой охотой! – соизволил пошутить арестант.  Опять же без спешки, он ополоснул холодной водою над умывальником  руки и лицо, вытер их серым полотенцем, небрежно одел на себя тюремные малахай и колпак, вышел на середину узилища со сцепленными за спиной руками. Один солдат встал на два шага впереди злоумышленника, второй – сзади. Начальник конвоя критически оглядел узника, отеческим жестом поправил воротник  полосатого халата, и вышел первым. Вся процессия направилась за ним в коридор, но там остановилась  в ожидании надзирателя, закрывавшего на ключ двери каземата. Сегодня двинулись не в ту сторону, куда обычно выводили на допросы. Надзиратель сноровисто гремел огромной связкой ключей, открывая и затворяя несколько внутренних дверных решёток. Керосиновый фонарь-кадило он ставил при этом на пол коридора. Офицер и караульные в эти минуты стояли рядом с Ульяновым со скучающим видом.  - И как ему только удаётся так быстро  находить в огромной связке нужные ключи? – сказал вслух узник. – Ведь для этого тоже призвание и желание нужно иметь, чтобы добровольно заточить себя на много лет в этот тёмный могильник. Не иначе, как сюда, в эту главную тюрьму России, по конкурсу  подбирают умелых людей на свободные вакансии… - Так точно, номер 47-й! – ответил шутнику офицер. – Это вам не тараканов резать взамен амурных утех-с. - Препарировать тараканов, господин офицер. Режут скот мясники на бойнях, а в биологических лабораториях препарируют. – мстительно уязвил студент  тюремного служаку. - Виноват! Прошу-с вот в эту дверь… - миролюбиво молвил тот. Они вошли в низкое помещение, плохо освещённое керосиновыми лампами. Караул выполнил какой-то воинский артикул, чтобы в один момент полукругом отступить он подконвойного. За длинным столом, покрытом синей протёртой скатертью, разместились  высокие чиновники: комендант Петропавловской крепости Ганецкий, жандармский ротмистр Лютов, помощник прокурора Котляревский  и ещё двое незнакомцев  в чёрно-зелёных виц-мундирах Правительствующего Сената. Один из них, по виду самый моложавый, поднялся со стула и с суровостью на лице внимательно оглядел доставленного к ним невольника. Взял из «Дела…» на столе многостраничный  документ  с двуглавым орлом наверху первого листа и стал вычитывать из вопросы, - Отвечайте, Ульянов, жалобы на условия содержания во время предварительного ареста  есть? – спросил чиновник после оглашения паспортных данных.  - Нет, не имею. - Имеются ли у вас проявления каких-нибудь телесных либо душевных недугов? Не нуждаетесь ли вы в услугах тюремного лекаря? - Здоров  я, благодарю вас.
-Хотели бы вы дополнить или опротестовать материалы следствия? - Нет, не хочу.
            Вдруг после окончания опроса узника все высокие гости встали со стульев и как по команде повернули головы на моложавого чиновника. Тот важно расправил плечи, чуть запрокинул голову, приблизил документ к своим очам и торжественно провозгласил: «Согласно Высочайшему Повелению Государя императора Александра Третьего Александровича, последовавшему сего марта 28-го дня сего года, а также на основании 2-го параграфа 1030-й статьи Устава  уголовного судопроизводства издания 1883 года сын действительного статского советника Александр Ильин Ульянов предаётся суду Особого присутствия Правительствующего Сената с участием сословных представителей. Список участников закрытого суда прилагается на отдельном листе, который передаётся подсудимому  вместе с Обвинением». Чтец вложил гербовую бумагу в лежащее на столе «Дело…», взял его в правую руку с намерением вручить его арестанту. Но тут кто-то из его сотоварищей за столом осуждающе крякнул, в результате чего чиновник прежде чем отдать папку произнёс напыщенную речь: -Подсудимый, Ульянов во время предварительного дознания  вы отказались от услуг стряпчих из адвокатской коллегии Министерства юстиции. По этой причине никто из них сегодня не присутствует здесь. Не находя в этом обстоятельстве видимого нарушения ваших привилегий Первоприсутствующий член закрытого суда господин сенатор Дейер доверил мне, обер-прокурору Неклюдову, в присутствии лиц, для этой цели уполномоченных, вручить вам все материалы следственного дела, а также обвинительное заключение по упомянутому делу, составленное на основе документов следствия и дознания… С любезного согласия господина сенатора Дейера вам, подсудимый Ульянов, разрешена самостоятельная защита в процессе судебного разбирательства. (Из всех присутствующих, один ротмистр Лютов знал о действительной причине любезного согласия сенатора. К подсудимому ни в коем часе нельзя было подпускать стряпчих, ибо любой из них потребовал бы судебно-медицинского освидетельствования  душевного здоровья Ульянова и с триумфом освободил бы из-под стражи). Обер-прокурор Неклюдов  обошёл стол, подошёл и протянул узнику папку с бумагами. Саша молча взял её в правую руку, а затем поместил «Дело…» под левую подмышку. Комендант крепости Ганецкий, ротмистр Лютов, помощник прокурора Котляревский и второй чиновник из Министерства юстиции – все облегчённо вздохнули и почти одновременно сели на стулья в знак окончания официальной части своего свидания с узником. До сих пор стоящий рядом с арестантом Неклюдов, даже отважился на вольный поступок. - В своё время, - медленно заговорил обер-прокурор, - я был учеником вашего отца. Весьма сожалею, что довелось встретиться с сыном Ильи Николаевича при столь прискорбных обстоятельствах. Батюшка ваш был образцом выполнения долга перед Богом, Царём и Отечеством. Видимо отцовский пример не пошёл вам на пользу! «Вот он, второй не прошенный доброжелатель, - испугался арестант, - то господин Котляревский, теперь этот моралист, этот праведник в аксельбантах, ещё вздумает в память моего покойного отца освободить меня из заточения из-за отсутствия состава преступления… А что скажут сотоварищи? Что подумает обо мне Реввека?» Неожиданно острое чувство неприязни бешено полыхнуло в душе, и тесный умом арестант с радостным облегчением нашёл для себя спасительный  выход чтобы не только остаться в неволе, но и взойти на эшафот рядом с сотоварищами… «Надо грубить и язвить всем этим доброхотам, - подумал Ульянов. – громко  скандалить со всеми судьями, брать всю вину на себя вопреки истине!» - Здесь не место, господин обер-прокурор, для разговоров о пользе Отечеству, - зло воскликнул сын учителя его ученику, воскликнул с такой ненавистью, что собеседник отпрянул от отрока. – Потрудитесь выполнять свои обязанности Пилата без нравоучений! - Ах, вот вы какой!.. – задумчиво проговорил обвинитель и смерил Сашу с ног до головы внезапно побелевшими глазами. – Ну что ж, я рад, что предварительная характеристика, данная вам людьми, знающими вас лучше, чем я, подтверждается. Очень буду рад избавить общество  от неуравновешенного и злобного человека! Ротмистр Лютов  даже громко крякнул в страхе того, что Неклюдов в запальчивости выдаст присутствующим государственную тайну о неподсудности обвиняемого по причине душевного недуга. Рассерженный Неклюдов поспешил вернуться на своё место за столом, разрешительно кивнул головой генералу Ганецкому, тот сделал тоже самое – начальнику конвоя. Полукруг вояк с ружьями по-уставному сомкнулся вокруг скандалиста. Где-то на выходе из аудиенц-зала  надзиратель у входной двери загремел своей большой связкой с тюремными ключами. - На выход! – коротко скомандовал офицер конвойной процессии. Уходя из помещения, Саша успел поймать взглядом лицо коварного ротмистра Лютова. Жандарм неодобрительно покачивал головой, явно порицая легкомысленную выходку подсудимого в адрес обер-прокурора. «Значит я избрал правильную линию поведения. – с удовлетворением подумал узник. – Не забыть бы во время суда усилить конфронтацию между мною и Неклюдовым!» - Почему мы медленно идём? – услышал вдруг конвойный офицер вопрос, немыслимый в крепостных коридорах. Старый служака от удивления даже споткнулся на ровном полу.  Откуда было ему знать, что Александр спешил в каземат с намерением как можно скорее прочесть обвинительный акт в свой адрес, немедленно удостовериться – не мало ли ему обвинители выделили доли вины по сравнению с долями сотоварищей? - Виноват! – ответил начальник конвоя, едва одолев изумление, - Это я задумал сделать приятную радость  невольнику с помощью неспешного путешествия по крепости вне опостылевших стен одиночной камеры… - Весьма признателен вам, господин офицер, за это намерение, - более миролюбиво сказал арестант, - но у меня  много важных дел в упомянутой вами одиночке! Поэтому, будьте любезны, поторопитесь. - Есть, номер 47  - обиделся начальник конвоя и дал команду конвойным солдатам: - Походным шагом – марш! Саша вбежал в свою камере, едва не оттолкнув надзирателя с ключами. - Принесите мне две лампы! – крикнул он тюремщикам. – Государевы бумаги читать буду! Подбежал к обеденному столу, сдвинул на край оловянную миску с остывшей кашей, кружку с морковным чаем и чёрствый кусок хлеба, сел на стул и с нетерпением раскрыл канцелярскую папку с уголовным делом на Александра Ильина Ульянова. « По Указу Его Императорского Величества, - было написано в «Деле…». -  предаются суду Особого присутствия Правительствующего Сената с участием сословных представителей поименованные ниже лица, бывшие студента Санкт-Петербургского университета..,  которые обвиняются в том, что, принадлежа к преступному сообществу, именующему себя террористической фракцией партии «Народная воля», и действуя для достижения его целей, согласились между собой посягнуть на жизнь Священной особы Государя императора Александра Третьего Александровича. А для проведения сего злоумышления в исполнение изготовили разрывные метательные снаряды, вооружившись которыми, некоторые из соучастников с целью бросить означенные снаряды под экипаж Государя императора, неоднократно выходили на Невский проспект Санкт-Петербурга, где, не успев провести злодеяние в исполнение, были задержаны чинами полиции сего марта 1-го дня! Означенные преступления предусмотрены 241 и 243 статьями Уложения о наказаниях. Во время дознания и предварительного следствия собранными посредством обысков и осмотров материалов, письменными удостоверениями, показаниями свидетелей, оговором самих арестованных, согласных с обстоятельствами дела, и отчасти признанием некоторых подсудимых  установлено: 1. Подсудимый Шевырёв в 1886 году ноября месяца 20-го дня принёс на сходку студентов Санкт-Петербургского Его Императорского Величества университета по поводу беспорядков… на Волковском кладбище гектографическое воззвание 217 ноября в Петербурге, от которого и возникла угроза существующему государственному порядку террористическим актом… Как показывают материалы дознания автором прокламации явился бывший в то время студентом естественного факультета сын действительного статского советника Симбирской губернии Александр Ильин Ульянов»… Далее перечислялись другие преступления «номера 47»:  - на руках у него была революционная касса; он изготовлял-де белый динамит и нитроглицерин для метательных зарядов; составил «Программу террористической фракции партия «Народная воля»; его пропаганда подвигла на преступление других сообщников… - Всё правильно! – обрадовался читатель обвинительного документа. – Значит поединок с ротмистром Отдельного корпуса жандармов Лютовым  и товарищем прокурора Петербургской судебной палаты Котляревским был поединком не с ними, а с самим Государём императором, Самодержцем всея Руси. Это не дознаватели, а Он, насильник над моей матерью и отец  моей внебрачной сестры, хотел выяснить для кого предназначалась запасная бутыль с нитроглицерином, оставленная мною на даче Ананьиной в Парголове… Это сам Царь в постоянном страхе, что найденный нитроглицерин в виде динамитного заряда окажется под роскошным балхадином в Гатчинском дворце.                -     Значит не так уж и плохо,  – гордо сказал  мститель в пустоту, - продержать тирана России две неделе в состоянии за свою августейшую жизнь! Узник отодвинул на дальний край стола «Дело…», закрыл натруженные глаза и уронил голову на кисти рук,  расположенных на столе. И как когда-то жандармские урядники, конвоировавшие Ульянова в тюремной карете  из квартиры Канчера в крепость, удивились  спокойному сну арестованного, так и надзиратель сегодня с изумлением наблюдал через глазок за безмятежным сном узника прямо над папке с гербовыми бумагами  с текстом приговора о его смертной казни. Его необъяснимый сон не нарушил ровно в полночь даже очередной пушечный выстрел возле Зотова бастиона. А ведь этот выстрел мог напомнить узнику тот день, когда Саша со старшей сестрой Анной несколько месяцев назад приходили сюда на осмотр той части крепости, что была разрешена горожанам для посещений… - Господи, помоги юродивому висельнику! – истово перекрестился в коридоре надзиратель, стараясь не звенеть связкой ключей. – Сдаётся мне, что его отдадут в жертву за чужие грехи. Аминь!