Житие упыря Марии гл. 15

Глава 15   ПОЕДИНОК  С СУДИЯМИ                Высокий гулкий зал. Мраморная колоннада, Фронтоны. Портики. Фигурные оконные проёмы. Сводчатые потолки. Люстры. Светильники «Бра» на одной линии по всем четырём стенам. Лепные барельефы… Настенные росписи с афоризмами о равенстве всех верноподданных перед Судом, а Суда – перед Законом… Особое присутствие Правительствующего Сената. Высшая судебная  ступень Империи. Лучшая зала для правосудия в Санкт-Петербурге. Само величественное помещение. Античность. Готика. Классицизм. Торжество геометрии и искусства. И Справедливая Женщина с повязкой на глазах – Фемида. Богиня правосудия. Молодая, полногрудая древнегреческая мадонна. Кроткая, мудрая, женственная. Её статуя  стоит в высокой белой нише с двумя чашами весов в руках.  А по обеим сторонам Фемиды – двое городовых. Судебные приставы. Усы – вразлёт, бороды – настежь. Лакированные ремни портупеи. Поперёк парадных  мундиров  на широкой груди - густая завеса наградных крестов и медалей. Тяжёлая рукоятка палашей – «селёдок». Во взоре городовых – обязательная готовность  умереть  за человека на портрете на противоположной стене гулкого зала. Ибо то не просто человек, а Помазанник  Божий с нескончаемым высоким титулом: Мы, Александр Третий Александрович, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Грузинский, Царь Херсонеса Таврического; Государь Псковский, Великий князь Смоленский, Литовскмй, Волынский, Подольский и Финляндский; Князь  Эстляндский,  Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогитский, Белостокский, Карельский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский и иные низовские земли Повелитель; Кабардинские земли и Армянские области Обладатель, Черкасских и иных Горских князей Наследный Государь; Наследник Норвержский, Герцог Шлезвинг-Голштинский и Ольденбургский, и прочая, и прочая и прочая… Вот кто, братья и сёстры, был изображён во весь рост на 20 квадратных саженях парусной холстины. В  любимом мундире Преображенского гвардейского полка. С лентой Ордена Андрея Первозванного через плечо. В хромовых блестящих сапогах! - Встать! Суд идёт! – прогремел голос секретаря. Лишь несколько десятков человек в судейском зале  высокие сановники Державы да подсудимые, никто из простонародья или разночинцев не допущен. Все  вскочили  со скамеек во весь рост. Боковая высокая двустворчатая  дверь зала торжественно распахнулась. Из соседнего помещения к судейскому помосту вошёл Первоприсутствующий член Суда, сенатор Пётр Антонович Деёер. За ним цепочкой шествовали к своим креслам другие судьи: древний годами сенатор Янг, тамбовский предводитель дворянства Кондоиди, санкт-петербургский уездный предводитель дворянства Зейфарт, московский городской голова Алексеев и котельский волостной старшина Васильев. Замыкали шествие обер-прокурор Неклюдов, товарищ обер-прокурора Симрнов и обер-секретарь суда Ходнев. За столом для экспертизы занял место генерал-майор от артиллерии, его превосходительство Фёдоров, неизменный оценщик взрывной  и огнестрельной техники почти на всех судах над террористами в последние годы. Торопливо прошли на свои места назначенные казной адвокаты арестантов. По унылому выражению лиц стряпчих легко понять: они не знакомы с полными материалами следствия, не имеют здесь никакого веса, присланы отбывать служебную повинность. - Подсудимый Ульянов, - возвестил Дейер, - встаньте у ограждения скамьи подсудимых и положите руки на перила решётки. Саша беспрекословно выполнил просьбу Первоприсутствующего члена суда. Он шагнул вперёд, безмятежно осмотрел немноголюдную публику в зале. Генералы, священнослужители, профессоры, чиновники, сановные дамы. Несколько физиономий неопределённого сословия. И мама…В самом последнем ряду стульев, с краю ряда, ближе к выходу из зала. Он не знал, наивный, что она единственная из родственниц подсудимых, допущена сюда  лишь благодаря попечению генерала Оржевского. К месту сказать, то он тоже был в зале и внимательно следил, чтобы агент под псевдонимом «Фрейлина» не сводила строгих глаз с душевнобольного сына. В постоянном окрадывании упырём Марией мнимого преступника Александра Ульянова  шеф Отдельного корпуса жандармов видел залог в правильном поведении на суде главного обвиняемого. Без присутствия корыстной матери с рядом с сыном, тот мог выкинуть непредвиденный фокус. Забегая вперёд, чада мои, сообщу вам о том, что предусмотрительность генерала была не напрасной. - Подсудимый Ульянов, - зазвучал под высокими сводами зала торжественно голос сенатора, - вы признаёте себя виновным по существу предъявленных вам обвинений? - Да, ваша честь! Я признаю себя виновным по всем обвинениям! Довольный генерал Оржевский быстро обернулся назад и радостным взором отыскал в конце зала гостью из города Симбирска. Но вместо лица «Фрейлины» Пётр Васильевич увидел лишь наклонённую вперёд голову и чёрную заколку на седых волосах. - Ульянов, у вас мать жива? - Да, ваша честь, моя мама жива и присутствует сейчас в этом зале, - неожиданно громко и грубо ответил спрошенный, - Моя мать, дворянка Мария Александрова, урождённая Бланк, уже год как вдова действительного статского советника Ильи Николаева Ульянова, покойного директора Народных училищ Симбирской губернии. - Почему Бланк? – тупо уточнил Дейер. – Она что, жидовка? - Господин сенатор, позвольте мне пояснить вам? – подал голос обер -секретарь Ходнев. – Упомянутая дворянка является дочерью крещённого иудея Сруля  Мовшевича Бланка, о чём есть «Дело от июня 1820 года о присоединении к наше православной церкви Житомирского поветового училища братьев-студентов Дмитрия и Александра Бланков из иудейского закона». Покойный директор Народных училищ в младенчестве был Илией Герцем из Староконстантиновки, но был усыновлён астраханским мещанином Николаем Григорьевым Ульяниним. Крещён в святой купели астраханского городского храма православным священником Ливановым, о чём имеются в «Деле…» письменное свидетельство. Подсудимый  Александр Ильин Ульянов родился в 1866 году в месяце марте з0 дня в Нижнем Новгороде. Крещён в начале апреля того же года. Воспреемниками  его из святой купели были православные христиане Михаил Мальцев и Матильда Марьянова, учителя гимназии. Но в  Бога нашего Иисуса Христа, ваша честь, подсудимый не верит. Упорный безбожник, ибо  в последний раз на исповеди в церквях Симбирского прихода был 1872 году, после чего  снял раз и навсегда с себя нательный православный крестик. На исповеди в Божиих храмах Санкт-Петербургской епархии не был ни разу… - Нигилист! – проскрипел из зала старческий и дребезжащий голос сенатора Янга, известного ненавистника молодёжных веяний. – И профессора университета такие же нигилисты, как и их студенты! Все до одного-с… - Саша, ты почему мне ничего не говорил о своих предках? – громким шёпотом спросила со скамьи подсудимых Реввека с укором. – Но я и без них люблю тебя одного, милый! - Корень покушения на Священную особу нашего Государя, господа судьи, - вскочил с места и закричал громко Павел Васильевич, - надо искать в вековой борьбе христопродавцев со Святой Русью, оплотом православия на Земле! За  желторотыми студентами стоят жиды! Ради вящего правдоподобия сказанного сам выкрест из католичества, а ныне непримиримый воитель с еврейством, истово перекрестился  на Образа над судейским помостом! Присутствующий в зале православный люд одобрительно зашумел. - Господа, господа! - призвал шумевших людей к тишине секретарь суда. – Допрос подсудимых дозволено по Закону вести только сенаторам и господину эксперту. У вас ещё есть что сказать, господин Янг? - Да, о чём мне  говорить с ними, с нигилистами? – въедливо отказался  древний старец. - У меня есть вопросы, ваша честь! – заявил вдруг сенатор Окулов. Плотный телом, с  седым бобриком коротко остриженных волос на голове, с вислыми щеками, - этот член суда сверлил Ульянова злыми маленькими чёрными глазами. - Будьте любезны, сенатор, задавайте их. – разрешил Дейер. - Подсудимый Ульянов, скажите суду, как вы записались в кружок злоумышленников? Кто был посредником? - В этом деле не было никаких посредников, господин сенатор. -Каким же образом свершилось ваше знакомство с преступниками? -Я сам сходился со студентами, с однокурсниками. - С кем поимённо? Можете назвать? - С Генераловым, Андреюшкиным, Лукашевичем, Говорухиным… -  Пилсудского и Пашковского  знали?     - С Брониславом Пилсудским я познакомился только по поводу гектографирования на квартире у него «Программы…» нашей фракции. Пашковского до ареста не знал совсем. - С Шевырёвым давно были знакомы? - С прошлого, 1886-го года. - Вы знали, где живёт Говорухин? - Часто бывали у него? - Часто… - Говорухин жил со Шмидовой в невенчаном браке? -Да… - Шмидова была с ним в таких близких отношениях, что  могла знать всё, что делает и говорит Говорухин? - Нет, совсем не в таких отношениях. Они были просто соседями по квартире. Говорухин никогда не доверял ей никаких своих дел. - Вы утверждаете это? От счастья  Саша едва не выпустил из рук верхнюю резную доску ограждающей решётки: вот он, долгожданный  им час, для  дачи оправдательных показаний в защиту любимой! - Да, утверждаю! Паче того, прошу мой ответ на этот вопрос занести в протокол сегодняшнего заседания суда.– громко сказал благородный отрок. - А вам никогда не случалось, - не унимался дотошный Окулов, - придя на квартиру Говорухина и не застав его дома, оставить Шмидовой что-либо для передачи Говорухину? - Нет, не случалось. Я говорил уже вам, что он ей ничего не доверял. Сенатор, сделав карандашом какую-то помету в своих бумагах, кивнул седым бобриком председательствовавшему Дейеру в знак того, что у него пока вопросов нет. Тот посмотрел  на сидящего от него слева Бартенева, (вопросов нет), и на сидящего справа  Лего (вопросов нет) . -Саша, родной, я так тебе благодарна! – зарыдала в голос на скамье подсудимых пристыженная  Реввека, - Каким ты благородным человеком оказался… А я шлюхой  была по отношению к тебе… Саша, я любила и люблю только тебя одного! - Подсудимая Шмидова, я вас удалю из зала суда! – визгливым голосом пригрозил первоприсутствующий. Но тут же сконфуженно замолчал, осознав всю глубину глупости своей угрозы. Его промахом воспользовался весельчак Андреюшкин. - Плачь громче, Реввека, - воскликнул Пахом. – Пётр Антонович отпустит тебя на волю в наказание за твои речи! По жидким рядам с публикой пошли смешки и перешептывания. Оплошный судья спешно обратился к Ульянову. - Скажите, подсудимый: какого числа Говорухин уехал за кордон? - Двадцатого дня месяца февраля сего года. - Из материалов дознания следует, что беглеца сопровождали вы? - Да, ваша честь, я провожал Говорухина, но не за кордон, а до Варшавского вокзала. - Почему вы позволили ему уехать? Ведь он был вашим сообщником по цареубийству. Он оставил вас здесь, а сам удрал в Вильно, а потом в Женеву! - Не он нас трусливо оставил, господин сенатор, а мы сами остались здесь. От очередного промаха в беседе с арестантом сенатор с досадой отодвинул от себя бумагу по столу. - Ничего не понимаю, Ульянов. Вы всё-таки скрываете от суда. Этот непонятный случай с отъездом Говорухина за кордон на ваши личные деньги был отмечен ещё во время дознания. - Я ничего не скрываю, ваша честь. - Я не верю. Почему именно Говорухину выпала счастливая доля избежать суда, а остальным, гораздо более молодым и не виновным,  остаться здесь? Почему? И тут Саша неожиданно для всех покраснел и опустил очи к полу. - Вам этого не понять, господин сенатор… Пётр Антонович заёрзал в судейском кресле и спросил; -А вы объясните лучше, так я пойму. - У вас годы уже не те, ваша честь! – крикнул со скамьи подсудимых неугомонный Пахом. – Александр любит Реввеку, а Говорухин увёл её к себе. Вот один ухажёр при первой же возможности спровадил за кордон другого, более удачливого соперника… Ха-ха-ха! Куда вам, старику, понять  такие страсти полюбовные? Дважды посрамлённый сегодня Дейер только развёл руками, да с надеждой посмотрел на Окулова. Тот не замедлил оправдать его надежды.    - Подсудимый Ульянов!  Из материалов дознания следует, что «Программа…»  вашей фракции и тысячи листовок были гектографированы, не так ли? - Да, это так, господин сенатор. - Кто же их гектографировал? Вы один? - Я… Кхм…кхм… Один… Окулов недоверчиво качнул седым бобриком на голове и сказал: - Неправда. Гектографировать написанный текст – это не такое простое дело. Я знаю. Сейчас сообщу членам Суда о том, что гектограф – простейшее приспособление для размножения текста и рисунков. Действие его основано на способности застывшего желатинового слоя воспринимать на свою поверхность с первичного образца  типографскую краску либо чернила и передавать отпечаток на прижимные листы чистой бумаги. Типографского текста можно изготовить до сотни копий с одной заправки желатина, а чернильный текст, шалишь, смазывается на пятой копии. Вот поэтому я не верю в ваш самооговор, не в ваше заявление о том, что вам никто не помогал при гектографии. Назовите фамилию помощника. Это Пилсудский?   И о диво, главный злоумышленник Ульянов до того заинтересованно слушал слова дотошного сенатора, что ни у кого в зале не возникло сомнений в печальной истине: арестованный отрок никогда не видел в глаза гектографа, значит, в очередной раз оговорил себя. - Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, сенатор. – только и сказал благородный лжец. А тем временем Дейер, перегнувшись через ручку судейского кресла, что-то  говорил любознательному судье. Первоприсутствующему не нравится, что он задаёт подсудимому слишком много вопросов, оттесняя своей ретивостью его, Дейера, на второй план. Окулов, пожав плечами, неохотно соглашается с Петром Антоновичем. Тогда тот горделиво выпрямился в кресле, задрал подбородок  и сам продолжил допрос: - Ответьте, Ульянов: со Шевырёвым вы давно знакомы? - С осени прошлого года. - А в опросных листах Шевырёва  записано, что вы знакомы с весны прошлого года. - Вполне может быть. Я запамятовал. Как сокурсника я видел его и ранее. - Ко дню вашего знакомства с Говорухиным и Шевырёвым  вам был известен их образ мыслей? - Да,  был… И он совпадал с моим образом мыслей. - Скажите подсудимый, когда вы познакомились с метальщиками динамитных снарядов – Генераловым, Андреюшкиным и Осипановым? - С первыми двумя – в  ноябре прошлого года, с третьим – в феврале сего года. - Когда вы познакомились с Канчером? - За месяц до знакомства с Осипановым… И с Горкуном – в январе, а с Волоховым - в феврале. Дни не помню. - Ваша честь, прошу простить меня… - вступил вдруг в допрос без разрешения неугомонный Окулов, - Скажите Ульянов, это вы принесли на квартиру Горкуна прокламации о событиях «17 ноября в Петербурге»? Текст её был прочитан тут же участниками сходки? - При мне нет. При мне прокламации раскладывались в конверты, а на конвертах мы писали адреса получателей листовок… - Откуда же вы взяли сотни  адресов получателей? - Я принёс  столичный адрес-календарь, из  которого мы и брали случайные адреса. - Скажите, Ульянов, какого числа и где состоялось ваше окончательное соглашение по поводу покушения на жизнь Государя? - Это произошло сего февраля 25-го дня на квартире у Канчера. - Вы слышали разговоры злоумышленников о том, каким порядком они будут держаться во время покушения на жизнь Государя?
- Да, слышал.
           - Вы все были а одной комнате?
           - Сначала в одной, а потом мы с Осипановым перешли в соседнюю комнату, что я смог прочитать ему «Программу террористической фракции партии «Народная воля»»… - Вы нагло обманываете суд, Ульянов! – возмутился Окулов. – Вы всего лишь три месяца нынешнего года назойливо навязывали заговорщикам  своё присутствие, которые не доверяли вам. Тогда вы вызываете со сходки Осипанова, главного исполнителя покушения, чтобы прочесть ему ненужную никому писанину! - Господин сенатор!  - задохнулся в испуге Дейер, - Вы что говорите? Я вынужден лишить вас слова на сегодняшнем заседании. Вот так Князь Тьмы  не давал восторжествовать Божией правде!  Аминь!