Житие упыря Марии гл. 19

    Глава 19   ЕЩЁ  ТОВАР  ДЛЯ  ТОРГА                Бедная моя Россия – овца, отставшая от стада. Мнится часто, что к ней устремился пастырь, простёр руки, прижал её к груди и понёс на руках своих!  Ан, нет! То не пастырь, а тать ночной хочет погубить Россию… Вот об этом я и  продолжу повесть свою скорбную, чада мои. В городе Симбирске вскоре выяснилось, что самое главное обещание генералу Оржевскому упырь Мария едва ли сможет выполнить. В семье не из кого было готовить революционера на заказ: дочери и младший сынок Митя даже отдалённо не напоминали по характеру и деловитости Александра-Висельника, а уж про Софью Перовскую либо Желябова  и не мечталось. Не дети, а серые мышки, прости Господи, что скажешь. По нездоровым страстям и  по упрямству  на роль смутьяна годился лишь сын Володя с обидным прозвищем у родни «Кубышкин». Господь Бог противился злым козням корыстной вдовы, поэтому напустил на избранника Сатаны детское слабоумие. А как иначе скажешь, коль братоубийца «Каин» после гибели в петле «Авеля», долго и искренне удивлялся вслух: - Значит дело для Саши окончилось очень плачевно? Выпускную экзаменационную сессию 1887 года в гимназии  доносчик встретил без душевной смуты и с отменным телесным здоровьем. На «отлично» сдал два экзамена: по словесности и латыни. А тут и от мамы пришло письмо из столицы Российской империи с известием о том, что есть надежда на замену смертной казни для Саши другим наказанием, что старшую сестру Ани освободили из-под стражи… В месяце мае 7-го дня обрадованный  Володя целый день готовился к экзамену по алгебре и арифметике. Утром следующего дня следующий сын упыря Марии пришёл в гимназию и сел за свою парту в аудитории. Пока преподаватель не написал на школьной доске условия задач и примеров Володя волновался, но увидев написанное, успокоился и всё экзаменационное  задание написал на «пять». И не подсказало гимназисту жестокое сердце о том, что в это самое время солдаты внутреннего караула Шлиссельбургской крепости засыпали землёй безымянную общую  могилу с телом его старшего брата Саши. Ни одного сбоя за выпускную сессию не допустил гимназист Владимир Ульянов, по итогам которой  он был награждён золотой медалью. Возвратившаяся из Санкт-Петербурга разбогатевшая вдова, была несказанно рада успехам  среднего сына, Несмотря на семейный траур  деятельная вдова  летом этого же года начала хлопоты о поступлении   гимназиста-отличника в Казанский университет.  Да  поспешила с похвальбой своим  мудрым решением  перед командиром Отдельного корпуса жандармов Петром Васильевичем Оржевским. Истиной причиной опрометчивости предусмотрительной матери  была жалоба столичному генералу на начальника Симбирского жандармского управления генерала фон Брадке. Грех было прыгать через голову местного начальства,  но  другого выхода не было, ибо провинциальный  чин в голубом мундире всячески  противодействовал зачислению в студенты брата казнённого государственного преступника. Санкт-Петербургский покровитель быстро урезонил бдительного фон Брадке, но другая препона  едва не поставила-таки крест на планах новых заговорщиков  по выращиванию и воспитанию революционера на заказ. При подготовке бумаг для поступления в университет  «Кубышкина»  медицинская комиссия не без происков обиженного жандарма из Симбирска забраковала абитуриента из-за его тяжкого душевного недуга. Приговор был таков: отличник-медалист не может посещать учебные занятия, а лабораторные демонстрации, тем паче,  без сопровождения дядьки либо  няньки! Против этакого запрета эскулапов был  бессилен даже Государь император!  И не видать бы недужному абитуриенту студенческого билета Казанского университета, не выручи в очередной раз  вдову и её сынка старинный друг семьи Ульяновых – Фёдор Михайлович Керенский. Своею властью, наперекор педагогическому совету, директор мужской гимназии города Симбирска, чада мои, выдал на руки упырю Марии вот какую аттестацию: «Владимир Ильин Ульянов. Весьма талантливый, постоянно усидчивый и аккуратный гимназист был во всех классах первым учеником и, при окончании курса, награждён золотой медалью, как самый достойнейший по успехам и прилежанию.   Ни в гимназии, ни вне ея не было замечено за Ульяновым ни одного случая, когда бы он словом или делом вызвал в начальствующих лицах и преподавателях гимназии непохвальное о себе мнение. За обучением и нравственным развитием Владимира Ульянова тщательно наблюдали родители, а с 1886 года, после кончины отца, одна мать, сосредоточившая все заботы и попечения свои на воспитании детей. В основе воспитания их лежали религия и разумная дисциплина. Добрые плоды домашнего воспитания были очевидны в отличном поведении гимназиста Ульянова. Присматриваясь ближе к образу домашней жизни и к характеру выпускника-отличника, я не мог не замечать в нём излишней замкнутости, чуждаемости от общения даже со знакомыми людьми, а в гимназии,  -  и с товарищами, и, вообще, нелюдимости. Мать Ульянова  согласна не оставлять сына-студента без себя во время обучения его в Казанском университете. Директор Симбирской гимназии, действительный статский    советник и Кавалер   ( подпись )   Ф.М. Керенский.» Сия бумага, чада мои, и поныне хранится в Музеях Ленина на просторах нашего Отечества,  её фотокопия напечатана в миллионах книг  биографией вождя мирового пролетариата, поэтому многие из вас эту характеристику читали, видит Бог. Но многим ли из вас бросилось в глаза не только лукавство Керенского о религии и о плодах домашнего воспитания  в семье государственного преступника Александра-Висельника, но и подпись самого Фёдора Михайловича? Подпись неискусно подделана, что видно невооружённым глазом при сравнении её с подписью Керенского на аттестате зрелости гимназиста Ульянова. Я мню, братья и сёстры, что подлог не обошёлся без руки умелицы Ани, старшей из дочерей Ульяновых, уже приехавшей из Санкт-Петербурга в провинциальный  Симбирск. Помогла ли  подмётная характеристика сия, либо помог генерал Оржевский, но семья упыря Марии после зачисления  абитуриента Ульянова в студенты спешно переехала в деревню Кокушкино под Казанью.  Неизбежные трудности вызвало опекунство над недужным студентом. Уставшая после многочисленных хлопот о судьбах  сыновей, вдова замыслила поручить старшей дочери сложнейшее дело: «водить Володю  за  на занятия и с занятий»! Но Анне  уже давно надоела судьба няньки около ненавистного всем домочадцам «Кубышкина». Паче того, смертная казнь преданного ею брата Саши потрясла Анну. Её угнетённое состояние души часто сменялось нервными припадками. - Мама, Мамочка! – кричала истеричка, прижимая к горлу сжатые  в кулаки ладони. – Ведь они задушили его, задуши-и-или-и… Но не поспешайте, чада мои, сочувствовать умелице подделывать чужой почерк. Это Анна переписала для обер-прокурора Неклюдова  аккуратным и убористым Сашиным  почерком карандашные каракули узника в каземате, нацарапанные им  по памяти и при керосиновой лампе-кадиле с текстом несуществующей программы террористической фракции партии «Народная воля». Паче того, она выдала на допросах фамилии всех знакомцев брата, рассказала об условном письме из города Вильно. За сию сговорчивость слушательница Бестужевских курсов была полностью освобождена от судебного преследования, не в пример несчастной Сердюковой, не отнёсшей, якобы,  письмо Андреюшкина в полицейский участок в Харькове; не в пример чахоточной  Шмидовой, кочевавшей по  мужским постелям, лишь бы забеременеть с целебной целью… Корыстная вдова Ульянова – маленькая, седая, но бодрая женщина, молча прижимала к груди бьющуюся в рыданиях не менее коварную дочь. Особенно болезненно происходили припадки у  ссыльной в Кокушкино преступницы, когда её благонадёжность приезжал инспектировать жандармский исправник из Казани. И немудрено. Страшилась незваного гостя предательница брата Саши: вдруг проговорится  кому-нибудь из домочадцев или соседей о её злодейской роли в смертной казни Александра-Висельника. Только через несколько дней после отъезда жандарма Анне становилось легче и она начинала молча и медленно бродить по комнатам имения покойного адамита Бланка. Тут с какой стороны не смотри, но опекуншей для недужного студента  она не могла быть! И беспечность матери и дочери в деле надзора за первокурсником  сразу же обернулась для «Кубышкина» великой бедой! 1887 года месяца декабря 4-го дня студенты Казанского Его Императорского Величества университета устроили в актовом зале  шумную демонстрацию в знак протеста против вновь вводимого в этом учебном году строгого Устава учебных заведений Российской империи. Попечитель учебного округа   в своём рапорте в адрес своего  высокого начальства  описал вот какие обстоятельства и детали университетских беспорядков: …«Среди смутьянов оказался первокурсник Владимир Ильин Ульянов, который бросился в актовый зал в первой партии бунтовщиков и вёл себя там крайне возмутительно: был очень возбуждён душевно, с покрасневшим лицом, кричал несоразмерно, размахивал руками и даже ударил в лицо кулаком инспектора университета! На виду у всех бросил на пол аудитории свой студенческий билет и стал топтать его… Дальнейшие бесчинства смутьяна были остановлены случившимся тут же нервным припадком, более сходного с припадком эпилепсии, сиречь «падучей болезни». Недужный первокурсник свалился на пол рекреационного зала, забился в судорогах, захрипел громко и  в  беспамятстве справил малую нужду под себя, в… штаны, прости, Господи, что скажешь. В полицейском  протоколе было написано весьма скудно. «Ульянов был растрёпан, лицо его горело, глаза сверкали, движения были бурны и непроизвольны, ударил инспектора кулаком в лицо!» – прочитал в голос сей документ университетский эскулап в кабинете ректора во время внеурочного заседания попечительского совета, созванного с целью решить судьбу бунтовщиков. – Маниакально-депрессивный психоз имеет место быть, коллеги. Моё мнение, господа однозначно: душевнобольной студент подлежит немедленному исключению из нашего учебного заведения, как неуправляемая личность, весьма опасная для окружающих студентов, а  в первую голову - для преподавателей и инспекторов! Вот так, чада мои, раскрылся очередной обман лживой Истории КПСС о хулиганской выходке  тесного умом отрока вкупе с рукоприкладством к лицу высокого  университетского чина, выданной лжецами   за  первое  революционное выступление Володи Ульянова в середине учебного 1887/1888 года. Нелестный диагноз эскулапа освободил смутьяна от уголовного  суда над ним за побои университетского инспектора. Вот почему мнимый революционер просидел всего одну ночь, с 4-го по 5-е декабря в палате тюремного лазарета под присмотром тамошнего лекаря. В конце следующего дня к Казанскому тюремному замку подъехала в наёмном экипаже упырь Мария, а не придуманный авторами Истории КПСС полицейский пристав. У губительницы нашего Отечества уже была на руках бумага от начальника жандармского управления Казани   об освобождении буйного первокурсника. Спасительные руки у генерала Оржевского достигли и Казани. Корыстная вдова усадила великовозрастного шалуна рядом с собою и крикнула кучеру команду мчать  революционера на заказ в… село Кокушкино,  под присмотр не менее истеричной его старшей сестры Анны!  Врачебный же надзор за недужным сыном упырь Мария возложила на доктора Ардашева, мужа средней тётки Володи, урождённой Бланк. Из всех ротозеев в великом конфузе со студентом Ульяновым пострадал лишь доброхот недужного Володи,  господин Керенский. Автор не в меру снисходительной характеристики на буйного гимназиста-отличника был сослан царскими властями не в окрестности Симбирской губернии, а в далёкую и жаркую столицу Туркестанского генерал-губернаторства, в город Ташкент. И сорок человек старшекурсников во главе со студентом Г. Плетнёвым из медицинского факультета   были отчислены из Казанского университета Распоряжением ректора  1888 года в январе месяце 24-го дня. В лживой Истории КПСС указано, что отчисление смутьяна В. Ульянова произведено, дескать, по письменному прошению его самого, которое сиделец тюремного лазарета написал Ректору  в знак протеста: «Не признавая возможным продолжать моё образование в Казанском университете при настоящих условиях студенческой жизни, имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство сделать надлежащее распоряжение об изъятии меня из числа студентов Императорского Казанского университета». Чего греха таить, но будучи более опытным администратором, чем педагогом, Ректор удовлетворил сие прошение не медля и часу. Вот так на самом деле  семнадцатилетний Владимир Ильин Ульянов, якобы, встал на путь революционной борьбы, вот какое первое революционное крещение ( мокрые штаны! ) получил младший брат Александра-Висельника. Прости им, Господи, безбожным историкам грех употребления всуе слова «крещение». В родовом имении Кокушкино началось многолетнее и многотрудное излечение в домашних условиях  души и телес революционера на заказ доктором Ардашевым Крайне раздосадованный недугом казнённого брата Цареубийцы, директор департамента полиции господин Дурново направил начальнику жандармского управления Казанской губернии суровое указание: «Распорядитесь, господин полковник, учредить строгое негласное наблюдение за высланным в деревню Кокушкино Лаишевского  уезда Владимиром Ульяновым». Что написал упырю Марии преемник генерала Оржевского, сколько упрёков высказал он продавщице за негодный товар – Бог весть. Но Сатана дал верной своей рабыне немалую силу внушения, ибо служанка Князя Тьмы  в очередной раз убедила  очередного заказчика на революционера в успешном исходе своего злого умысла. И неисчерпаемой оказалась Нечистая Сила в противоборстве со Святой Русью, коль злым гением душевнобольного упыря Марии тридцать лет спустя после договора между нею и  русской жандармерией была-таки учинена в нашем многострадальном Отечестве революция атеистов, учреждено на развалинах Православной Державы  царство богоборцев! Господи Боже, спаси нашу Русь от погибели! Аминь.   


Рецензии