На десерт

    Что  же,  с  наступлением  осени  вас,  драгоценные  сограждане  и  соотечественники.
    Славная  отчизна  наша  предоставляет  всякому  из  нас  куда  как  больше самых  разнородных  шансов  отдать  концы,  нежели  утвердиться  в  жизни  -  но  вот  опять,  по  очевидному  недосмотру  властей,  удалось  дожить  до  очердной  осени.  И,  проведя  лето  анахоретом  в  деревне -  вернуться  в  Москву.
    В  подмосковной  деревне,  само  собой  -  лучше,  чем  в  Москве. Потому  как  до  сих  пор  «умом  Россию  не  понять»:  ведь  окочурилась  вся  промышленность,  по  этой  причине  и  взыграть  бы  чистоте  вод  и  воздухов-  но  исчезли  в  окружающем  деревенском  пространстве  все  кровососущие  (как  то:  коретра  кристалинис,  то  есть  комары,  мошка  и  слепни). Нет  отвлекающего  стрекота  кузнечиков,  нет  страстного  журчания  лягушек  и  жаб  в  брачный  период,  очевиден  недород  соловьев,  садовых  славок  и  горихвосток,  небо  решительно  чисто  от  ласточек  и  стрижей,  разве  только  вертолеты  Софринской  бригады  ОМОНа  утюжат  воздушное  пространство.
    Большое,  большое  преимущество  имеет  деревня  по  сравнению  с  Москвой  при  её  мириадах  кровососущих  чиновников  и  властителей.  Поэтому  -  очень  располагает  деревня  к  вдумчивому  и  неспешному  чтению.  Чтению  того,  что  в  нынешней  России  именуется  её  художественной  литературой.  И  в  завершение  этого  процесса  приходишь  к  выводу,  что  ВСЯ  отечественная  беллетристика  может  именоваться  художественной  литературой  с  тем  же  правом,  с  которым  «жигули»  могут  именоваться  автомобилем,  МВД  -  правоохранительной  системой,  а  ракеты «Булава»  -  ракетами.
    Но  так  ли  уж  прорушно  и  плачевно  обстоит  дело?  Да,  на  консервации  сберегается  ныне  грандиозная  система  советских  радиоглушилок, возглавляемая  в  прошлом  несгибаемой  (может  быть,  даже  при  посещении   туалета)  марксисткой  товарищем   Крестьяниновой.  Может  быть,  в  порядке  подпирания  вертикали  власти,  Путин  еще  задействует  систему  глушилок,  но покуда  этот  бронепоезл  стоит  на  запасном  пути.  И,  отвлекшись  от  опрыскивания  лелеемых  дубов  и  кленов,  сжираемых  мучнистой  росой,  на  средней  волне  1044  метра  (радио  «Свобода»)  услышал  я  зачтение  какого-то  литературного  текста  -  и  обмер.  Бах  -  и  вот  тебе  вспышечный  образ,  бах  -  и  очевиднейшая  стилевая  красота,  и  дальше  каскадом  -  красота,  красота!
     Да,  нету  ни  шиша  своего  в  России,  и  брился  я  нынче  бритвой   «Жилетт»,  потому   как  за  истекший  век  так  и  не  осилила  Русь  выпуска  безопасной  бритвы.  И  остатки  недовышибленных  бандеровцами  зубов  в  1955  году  почистил  пастой «Бленд-а-мед», сработанной  никак  не  в  Кондопоге,  и  сел  кропать  заметы  германской  ручкой  «Пеликан»,  заправленной  американскими  чернилами  «Паркер»,  и  передачей  упиваюсь  по  приемнику  «Сони»,  потому  как  своих  приемников  в  России  нетути,  и  восторженный  текст  по  поводу  услышанного  из  динамиков  запузырю  в  Интернет  на  ноутбуке  «Тошиба»,  который  опять-таки  маде  ин  не  в  Подольске,  и  друзьям 
позвоню  по  мобильному  телефону  «Сименс»:  вы,  придурки  и  маловеры  в
отечество  -  вы  слышали  ли  вчера  по  радио,  какой  в  России  народился  неимоверный  литературный  талантище?
    Но  тут  к  концу  подпятила  передача,  ввиду  чего  я  и  плюхнулся  в  лужу.  Ибо  диктор  оповестил:"Вы  слушали  юбилейный  обзор,  посвященный  стодесятилетию  со  дня  рождения  Андрея  Платонова".
    Великого  Андрея  Платонова! «Как  гордимся  мы,  современники,  что  он  умер  в  своей  постели!».  Оценили,   сколь  человеколюбив  был  эффективный  менеджер  Сталин?  Ведь  должен  был  уконтрить  Платонова,  как  многих  других  великих  -  а  милостиво  не  тронул,  позволил  умереть  в  нищете.  Как  Михаилу  Булгакову.  Как  Юрию  Олеше,  который  на  склоне  лет  прокармливался  сочинением  аннотации  для  пачек  с  маргарином.  Искрометному  Юрию  Карловичу,  который  сказал:»Все  люди  -  евреи,  просто  не  все  в  этом  сознались».
    А  перефразируя  искрометного  Юрия  Карловича,  хотелось  бы  мне  обмолвиться:  все  люди  нашей  державы  так  или  иначе  сопричастны  КГБ,  только  не  все  в  этом  сознались  и  оглашают  это.  Одни  сопричастны  -  как  жертвы,  другие  -  как  гонители  и  палачи.  Да  и  сам  я  об  нынешнем  годе  удостоился  очерка  в  центральной  печати   под  названием:»Мальчик,  недобитый  Сталиным».  И  вправду,  всю  семью  накоротке  добили,  а  мальчик,  единственный  младенец  во  всем  богопроклятом  Доме  на  набережной,  волшебнейшим  образом  уцелел  от  чекистов,  а  потом  и  ещё  много  раз.
    Уцелел,  вражонок,  да  ещё  и  сгрохал  к  старости  лет  двухтомный  роман  «Проконтра»  с  эпиграфом:
                КОММУНИЗМ  -  ЭТО  ЗАСУХА,
                ПОСТРАДАВШАЯ  ОТ  НАВОДНЕНИЯ.
     А  где  гражданам  отовариться  этим  возмутительным  романом?  А  нигде,  потому  как  не  находится  в  России  издателя  этой  книги. И,  скорее  всего,  придется,  как  Михаилу  Булгакову,  дожидаться  кончины  -  чтобы  посмертно…Ведь  «Мастер  и  Маргарита»,  хотя  и  с  гадостными  купюрами,  увидел  свет  аж  через  тридцать  лет  после  кончины  автора.  Да  и  то  лишь  потому,  что  Константин  Симонов,  замаливая  множественные  свои  паскудства  как  административное  лицо  на  ниве  соцреализма  -   вымолил  разрешение  на  публикацию  в   журнале  «Москва».  А  не  случись  нравственных  терзаний  у  Симонова  -  так  бы  и  ветшала  знаменательная книга  в  известных  архивах.  Точно  так,  как  за  семью  печатями    складируются  в  тех  угрюмых  архивах  по  сей  день  письма  и  другие  рукописи  Андрея  Платонова.  (Имею  сведения  -  441  учетная  единица).  Точно  так  -  секрет,  секрет!  -  неразглашаемы  письма  и  другие  тексты  из  наследия  Маяковского.
    Вот,  может  быть, и  какой-нибудь  нынешний  младой  нравственный  литературный  ущербник  (а  нынешние  дни  на  них  невероятно   щедры!)  -  забуреет  и  в  преддверии  кончины  затеет  интригу  по  изданию  «Проконтры».
    А  в  этом  романе  присутствуют  три  наиглавных  персонажа. И  один  из  них  -  Ольга  Евсеевна  Соковнина.  Ну,  а  в  просвещеннейшем  нашем  обществе  всяк  встречный-поперечный  знает,  что  Соковнина  -  это  девичья  фамилия  боярыни  Морозовой.  Ага,  той  самой,  что  изображена  на  всесветски  известной  картине.  И  сани-розвальни  с  конвоем  по  бокам  уносят  боярыню  к  лютой  кончине,  а  несломимая  боярыня  двуеперстием  осеняет  Русь.  И  не  Русь  покидает  её,   а  она  покидает  Русь.  Большая  разница! 
    А  пошедшая  от  этого  корня  Ольга  Евсеевна  Соковнина  -  она  кто?  ГЭБИСТКА!  И  аж  на  просторах  двухтомника  автор  не  выяснил,  кто  она  больше,  Ольга  Евсеевна:  красавица и  многодетная  мать,  исполненная  благородства  -  или  великая  ученая,  играючи  осиливающая  умственно что  угодно.
    А  почему  же  она,  ярчайший  зоопсихолог  и  этолог,  то  есть  специалист  по  толкованию  поведения  животных,  заарканена  в  ряды  ГБ?  А  потому,  что  с  самых  первых  дней  создания  ВЧК  козлобородый  рыцарь  революции  вовлекал  в  ряды  ВЧК  не  только  каннибалов,  натуральных  людоедов с   сахалинской  каторги,  но  и  людей  чрезвычайно  загадочных.  Как,  например,  Глеб  Бокий. И  вовсю  на  просторах  империи,  в  голоде  и  несказанном  лютовстве,  проистекала  гражданская  война,  и  до  тонкостных  ли  тут  штучек  с  высшей  нервной  деятельностью  -  но  многомудрый  чекист  товарищ  Бокий  скрупулезно  вникал  в  труды  дедушки  Дурова,  в  исследования  академиков  Павлова  и  Бехтерева,  в  изыскания  психоаналитика  Бернарда  Бернардовича  Кажинского.  И  телекинез  интересовал  чекиста  Бокия,  и  экстрасенсорика  во  множестве  её  проявлений, и  передача  мыслей  на  расстоянии…
    И  вот  вам  товарищ  Сталин.  Ведь  неимоверные,  многолетние,  всегосударственные,  титанические  были  употреблены  усилия  для  уничтожения  маршальского и  прочего  высшего  командного  состава  РККА.
    А  что  же  семи  пядей  во  лбу  Ольга  Евсеевна  Соковнина?  А  вот,  говорит  она,  обратим  внимание  на  крысу.  Совершенно  мистическое,  невообразимого  интеллекта  существо.  И  в  противостоянии  империализму,  задействуй   СССР  как  следует  крысу  -  блистательных  можно  достичь  результатов.
    Ну,  а  дятлы?  Это  же  потеха,  что  секретные  лаборатории   ГБ  не  обращают  на  дятлов  никакого  внимания,  а  ограничивается  всё  только  скабрезным   анекдотом  с  привязкой  к  личности  Василия  Ивановича  Чапаева.Тогда  как  все разновидности  дятла  -  сплошь   убиквисты.  То  есть  распространены  по  всему земному  шару. Одни  и  те  же  обитают  что  в  СССР,  что  в  США.  И  в  плане  милитаризованности  эти  стремительные,  сильные,  бесстрашные  и  научаемые  птицы  -  как   раз  то,  что  нам  нужно.  Вот  -  младенцев  Ромула  и  Рема  выкармливала  кто?  Волчица.  А  кто  недреманно  охранял  младенцев?  Дятлы!  Поэтому  -  что  там  Сталин  с  постановом  всей  страны  на  уши.  А  мы  возьмем  дятлов,  скорректируем  их  поведение  -  и  шарах,  в  один  день  Америка  лишится  всего  своего  генералитета!  И  тут  уж  из  этой  обескровленной  Америки  хоть  веревки  вей.
    Вот  первую  партию  антиимпериалистических  дятлов  и  отлавливают  для  Ольги  Евсеевны  в  Воронежском  заповеднике  два  прославленных  егеря  и  птицелова:  Аким  Акимович  и его  племяш  Семён,   натуральные  спасители  московского  Кремля.  И  деятельность  этих  двух  сермяжных,  простецких,  из  глубинки  людей  очень  способствовала  умственным  потугам  руководства  коммунистической  партии  СССР.
    Об  этом  и  речь  в  маленьком  отрывке  из  романа  «Проконтра». И  для  граждан,  обрушившихся  после  летних  отпусков  в  пучины  кризиса,  автор,  хотелось  бы  ему  думать,  припас  несколько  осветлительных,  десертных  минут. Плюс  уверенность,  что  художественная  литература  в  России  пусть  фрагментарно,  подспудно  -  но  всё  же  наличествует.  Как  военачаьник  Боброк,  спрятавший  свой  отряд  за  камнем  до  решающего  момента.
                ***
     …Да,  большими  мастерами  ловли  пернатых  на  клей  были  Семен  и  Аким  Акимыч.  И  имели  даже  от  Управления  делами  московского  Кремля  и  Моссовета  именное  оружие  и  золотые  часы.
     Видел  и  горевал  каждый  москвич,  как  облюбован,  облеплен  Кремль  галками  и  антисанитарным  вороньём.  Слышал  каждый  москвич,  какие  содомские  гвалт  и  грай  поднимают  вороны  на  куполах  и  крышах  Кремля.  Много  головотяпских  и  идиотских  решений  принимало  руководство  нашей  страны,.  Но  не  совсем  справедливо  считать,  что  кормчие  нашей  страны  -  повально  головотяпы  и  идиоты. Нет,  многие  из  них  почти  что  вменяемы,  но  мудрые  решения  не удавалось  принять  как  раз  из-за  отвлекающего,   осатаняющего,  деморализующего  крика  ворон  над  Кремлем  и  в  Кремле.
    Меры  для  введения  ворон  в  рамки  принимались,  и  разные.  Известно,  кто  первым  делом  приходит  на  помощь  другу,  влипшему  в  беду?  Приходят  друзья.  И  через  всю  планету  откликнулся  неразливанный  наш  друг:  Остров  Свободы,  Куба.  Не  хуже  американцев  досаждали  Кубе  всё  те  же  вороны. Ничего  святого  не  было  для  аполитичных  птиц,  кляксами  своего  помета  пятнающих  завоевания  революции.  Но  на  то  и  щука  в  море,  чтобы  карась  не  дремал. Рыжие  кубинские  соколы  ощутимо  чехвостили  ворон,  сокращая  их  поголовье,  и  Остров  Свободы  отправил  на  выручку  Кремлю  чуть  не  сто  грозных  оздоровителей  надкремлевского  неба.
    И  не оправдались  ожидания.  Более  того-  грянул   взрывной  скандал.
Прежде  всего  -  католическим  истребителям  ворон  с  Кубы  не  занравилась  православная  окрестность  Кремля,  и  они  рассредоточились  произвольно  по  всей   Москве.  Затем  произошел  акт  вероломнейшего  предательства.  Московские  вороны,  эти  макиавеллистки,  эти  анастасы  микояны  неба,  которых  призваны  были  уничтожать  кубинские  соколы  -  вошли  с  этими  рыжими   крутоклювыми  бандитами  в  прямой  сговор  Как  уж  там  объяснялись  между  собой  испаноязычные  соколы  и  русское  воронье,  на  каком  птичьем  эсперанто  -  неведомо.  Но  не  дадут  соврать  наши  Чухраи,  Митты,  братья  Ибрагимбековы,  Н.Михалковы  и  прочие  кинобонзы  «Мосфильма»  о  том,  что  произошло  хотя  бы  на  территории  возлюбленной  народом  студии. На  крыше  главного  корпуса,  за  ограждающими  кирпичными  столбиками,  то  и  дело  возникал  хищный  рыжий  силуэт,  и  по  бокам  его.  крыло  к  крылу,  терлись  всегда  две  вороны. И  по  гадостным  и  красноречивым, клюв  к  клюву,  телодвижениям  можно  было  предположить,  какой  на  крыше  идет  разговор  у  разбойничьей  троицы:
          -Смекай,  Ансельмо:  вон  та  вышка  с  пристройками  -  это  голубятня  «Мосфильма».  Коноплей  там  голубей  кормят,  сортовою  твердой  пшеницей.  Диетические  птички!  Сейчас  взгонят  всю  стаю  -  так  ты  не  торопись  их  бить,  пусть  высоту  наберут.  Слышь,  Ансельмо?  Ты  дождись,  чтобы  не  пластом  летели,  а  разновысотно,  облаком.  Ты  тогда,  пробивамши  это  облако,  штук  шесть  полоснуть  успеешь!  Понял,  Ансельмо?
-Ты,  Клава,  не  учи  ученого,  поешь  говна  печёного,  -  отвечал  уже  вполне  обкатанный  в  России  Ансельмо.
И  бил  по  розово-белому  голубиному  облаку  так,  что  веером  с  высоты  разлетались  трупы  драгоценнейших  киносъемочных  птиц. И  на  эти трупы  тотчас  же  бросалась  черномазая  пернатая  нечисть,  разнося  по  крышам  оранжевые  потроха  и   полутушки  киноартистов  эфира.
Да,  в  большом  горе  и  гневе  вытаскивали  киноработники   из  реквизитов  карамультуки,  пищали,  трехлинейные   винтовки  системы  Мосина,
«М-16»  и  «Маннлихер-Каркано»  с  просверленными  патронниками,  палили  по  соколам  на  отпуг,  но  хоть  бы  хны,  палили  в  белый  свет  как  в  копеечку:  ухом  не  вели  на  эту  пальбу  понаторевшие  соколы,  с  недавних  революционных  времен  на  Кубе  вполне  отличая  бутафорское  оружие  от  всамделишного.
Так  агонизировала  голубятня  «Мосфильма»,  и  назначенные  к  голубеводству  энтузиасты  метались  по  двору  со  слезой  в  глазу,  бессвязно  крича:
-«Венсеремос»,  да?  «Патриа  а  муэрте»,  да?  Ну,  Фиделек,   ну,  дал  ты  просраться  всесоюзному  кинематографу!
Вышедшие  по  этому  поводу  заминать  международный  разлад  полуответственные  товарищи  предостерегали:
-Товарищи,  товарищи,  произошел  биологический  казус!  Не  превращайте  его  в  политический!  Будьте  благоразумны.  Как  бы  там  ни  было,  но  налицо  имелся  чистосердечный  подарок  друзей.
-Таких  друзей  -  за  ***  и  в  музей!  -  кричали  взвинченные  голубеводы,  склоняясь  все-таки  к  экономико-политической  оценке  беды.
И  чёрт-те  чем  увенчалось  бы  дело,  не  выручи  нас,  как  с  случае  с  Наполеоном  и  Гитлером,  нашенские  морозы.  В  которые  задрали  вверх  лапы,  скопытились  все  пернатые  Ансельмо,  Роберто  и  Санчесы,  и  были  расклеваны,  растребушены  и  сожраны  без  остатка  всё  тем  же  окаянным  вороньём.
После  этого  комендатура  Кремля  пыталась  принимать  самые  разнородные  меры  -  и  попусту,   попусту. Даже  было  высказано  мнение  -  и  от  ужасности  проблемы  не  получило  даже  идейно-административного  отпора  (!):  а  не  провести  ли  вокруг  Кремля  очистительный  крестный  ход  с   хоругвями,  мощами,  наиболее  намоленными  иконами  и  во  главе  с  Патриархом?
Было  даже  мнение  вызвать  в  Кремль  на  борьбу  с  воронами  Джуну,  а  на  подверстку  и  усилеиие  передать  в  ассистентки  Джуне  шаманку  Восюхо  из  Кур-Урмийского  района  Хабаровского  края  и  лозознатца  Евтихия  из  Переяславля-Залесского.  Но  лозознатца  и  драпированную  в  медвежий  кукуль  Восюхо  решили  оставить  на  крайний  случай,  сперва  прибегнув  к  строгой  науке.   От  строгой  науки  и  прибыл  в  Кремль  козлобородый  и  весьма  академического,  обнадеживающего  вида  кандидат  наук  Метельский.
-Прежде  всего,  -  сказал  он,  -  я  должен  установить  стации  и  реперные  точки  вида  врановых.
Установивши  загадочные  эти  точки,  козлобородый  потребовал  принести  ему  кильки.  Тут  же  из  буфета  Кремля  в  сияющей  банке  величиною  с  банную  шайку  была  доставлена  килька  каспийского  пряного  посола. На  лаковой  этикетке,  отпечатанной не  меньше  как  в  Финляндии,  были  изображены  двадцать  две  улыбающиеся  кильки  (по  числу  уже  состоявшихся  съездов  партии),  хороводно,  взявшись  за  плавники,  исполняющие  разрешенный,  а  оттого  всенародный  танец  «Летка-енка».
Ученый  Метельский,  проткнув  банку  ключом  от  квартиры,  выплеснул  на  ладонь  рассола  и  освидетельствовал  языком  его  пряность.  Пряность  вызвала  у  него  неодобрение,  отчего  банку  он  не  вернул,  а  уложил  в  свои  «жигули»  для  исследования  в  Главохоте  эффективности  пряного  посола  в  борьбе  с  воронами.  (Но  знаю  я,  доподлинно  знаю,  что  была  в  Главохоте  под  низменного  качества  водку,  вульгарно,  со  влезаниями   пальцами  в  банку  сожрана  вся  партийно-правительственная  килька).  Метельский  же,  пока  суд  да  дело  с  сомнительным  пряным  рассолом,  велел  с  мигалками  и  сиренами  сгонять  на  окраины  Москвы,  ну,  не  в  Свиблово, так в  Ростокино.  И  в тамошних  демократических  магазинах  купить  два  кило  мойвы,  той  самой,  что  в  среде  московских  пропойц  зовется  «на  рупь  сто  голов».  По  получении  мойвы  ученый,  вздев  на  свою  козлобородость  предохранительный  респиратор, вынул  из  саквояжа  шприц,  микродьюар  и  начинил  рыбок  отравой,  положенной  в  основу  его  диссертации.  Вслед  за  тем  две  роты  курсантов  училища  им.  Верховного  совета  были  посланы  на  крыши  кремлевских  зданий,  чтобы  разбросать  там  мойву.В  ожидании  неминуемого  результата  -  Трест  очистки  прислал  шесть  подметальных  машин  для  массовой  уборки  трупов  пернатой  нечисти.
Стряслось  же  вот  что:  вороны  на  мойву  набросились  и,  сраженные  ученой  отравой,  сразу  отправились  на  тот  свет  восемь  штук.  Но  остальные  десятки  тысяч  -  и  к  ним,  как  на  тризну  по  усопшим,  подлетали  всё  новые  и  новые  стаи!  -  подняли  такой  тарарам,  а  по-еврейски  очень  точно  -  кадохес,  что  без  оглядки  бежало  из  Кремля  всё  руководство  страны.  Вслед  за  этим  встал вопрос  о  немедленной  поимке  и  отравлении  его  же  ядом  без  суда  кандидата  наук  Метельского,  но  козлобородый  как  в  воду  канул.
Вот  в  этот  роковой  для  страны  момент  один  из  кремлевских  курсантов,  русский,  воронежец,  безусловно  блондин,  рост  195  см.,не  имеет,  не  состоял,  не  подвергался  (а  других  туда  и  не  берут),  выступил  вперед  и  доложил   по   начальству,  что  у  него,  мол,  в  Воронежском  заповеднике  трудятся  егерями  братан  Семен  и  дядя  Аким  Акимыч.  Люди  они  маленькие,  но  им  не  составит  труда…
Сперва  (что  логично  после  пережитого  ужаса  перед  руководством  страны)  возникло  желание  отчислить  этого  курсанта  или  хотя  бы  вдоль  и  поперек  набить  ему  морду.  Но  потом  кто-то  исторически  подкованный  и  достаточно  директивный  сказал:
-Братцы!   А  ведь  если  задуматься,  так  спасение  Москвы  всегда  приходило  из  глубин  России.  Чем  черт  не  шутит,  может,  эти  навозники  Семен  и  Аким  Акимыч  окажутся  как  раз  Мининым  и  Пожарским?
Сразу  же  реактивная  авиетка  доставила  в  Москву  егерей.  И  при  строгом  перекрестном  допросе  сказали  они:  а  чего,  мы  привышные,  мы  ворон  переможем.  Запросили  егеря  всего-то  фанерный  ящик  из-под  макарон,санки  детские,  портняжные  ножницы,  рулона  три  ватманской  чертежной  бумаги  и  для  бумаги  же  -  жбанчик  водостойкого  клея.
По  скудости  запрошенных  средств  недоверие  образовалось  в  рядах  директивных  лиц,  но  доставили  требуемый  товар  в  ассортименте.  И,  как  игра  на  фортепиано  в  четыре  руки,  егерь  Семен  начал  споро  кроить  из  ватмана  конические  бумажки, а  Аким  Акимыч  на  прокуренном  рыжем  пальце  вертел  из  бумажек  кулечки,  закрепляя  край  клеем.
Камеру в  Лефортово  для  этих  двух  аферистов  и  надувал  уже  приготовили, а  они  тем  временем  свалили  кулечки  в  фанерный  ящик,  ящик  водрузили  на  детские  санки  и  за  веревочку  вывезли  санки  на  овеянные  веками  внутрикремлевские  пространства.  В  надзорном   порядке  потянулся за  сомнительной  парочкой  весь  директивный  люд,  персон  так  под  шестьдесят  -но  егерь  Аким  Акимыч,  видимо,  ввиду  провинциальности  и  дикости  своей не  осознавая,  сколь  он  мал,  даже  молекулярно  мал  по  сравнению  с  любым  из  должностных  лиц,  гаркнул:
-Вы,  семя  крапивное,  чего  потащились  за  нами?  Одна  нога  здесь,  другая  там  -  геть  все  с  улицы!  Окрест  пустота  мне  нужна.  Чтобы  ворон  никто  не  пугал.
И  вмиг  рассыпались  облеченные  лица,  во-первых,  к  тому  моменту  уже  ознобившиеся,  а  во-вторых  рассудившие  здраво:  был  я  на  улице  при  егерях,  состоял  соучастником  очередного  позора?  Нет,  меня  не  было,  оттого  и  отвечать  тому,  кто  там  остался.
Егеря  же,  встав  на  карачки,двинулись  вдоль  обочинных  аккуратных  сугробов,  и  Семен,  сложив  пятерню  в  кукиш,  чтобы  было  поконусней,  учинял  лунку  в  сугробе,  а  в  эту  лунку  вверх  горловиной  вставлял  кулечек.Затем  сноровистый  Аким  Акимыч,  добыв  из-за  пазухи   широкогорлую  банку,  умакивал  туда  палец  и  чем-то мазюкал  внутри  кулечка,  а  потом  кидал  на  дно  ту  самую,  «на  рупь  сто  голов».
Да,  нету  больше  в  Кремле  летописцев.  Остались  там  одни  писари.   А  было  что  в  назидание  потомкам  зафиксировать  летописцам!   Тучи  ворон,  снедаемые  любопытством,  планировали  с  крыш  на  снег,  боковым  своим  отвратительным  скоком  приближались  к  утопленным  в  снег  кулечкам,  увидев  мойву  на  дне,  алчно  тыкали  клювом  во  глубину  кулечка…
Черный  смерч,  аспидная  буря  накрыла  Кремль  почти  что  на  час.  Вытащив  голову  вместе  с  кулечком,  обезумевшие  и  ослепленные,  то  в  пике,  то  на  бреющем  полете  метались  паскудные  птицы,  трясли  башками  в  надежде  обрести  зрение  -  да  не  пускал  победительный  клей  Акима Акимыча,  ни  один  кулечек  не  отделился  от  птиц!
-Дук!  Бах!  Тресь!  -  валились  к  подножию  Ивана  Великого  увечные  твари,  а  то  и  безнадежные,  всмятку. И   по  вечернему  времени  в  сизом  московском  небе  еще  вчера  держали  путь к  Кремлю осквернительницы  наших  святынь-теперь  же  повальный,  лишь  в  паническом  шелесте  крыльев  был  вороний  откат  от  Кремля.
Дальше  что?  Конечно,  помните  вы  красивую  и  идеологически  верную  поэму  для  детей  младшего  возраста.  Там  про мальчика  Колю,  предотвратившего  крушение  литерного  желдорсостава.  Знаково  кончалась  поэма:
                Разумеется,  в  итоге
                Управлеиие  дороги,
                Подивившись  прежде  вволю,
                Наградило  щедро  Колю!
Само  собой,  сподобились  наградить  и  Семена  с  Аким  Акимычем.  Хватило  ума  и  на  то,  чтобы  не  пустяковыми  почетными  грамотами  увенчать  героев,  а  отоварить  подобающим  образом.  В  торжественной  обстановке  вручили  им  бесподобные  пятизарядки  МЦ-21-12,  полупистолетная  ложа  -  орех,  на  стволе,  чтобы  не  грелся  от  беглой  стрельбы  -  вентилируемая  планка,  а  стволовая  сталь,  с  этим  не  шутите  -   А-2.
Однако,  вешая  героям  полуавтоматы  на  грудь,  в  процессе  традиционного  русского  троекратного  поцелуя,  влез-таки  один  награждающий  своей  вертлявой  рукой  за  пазуху  к  Акиму  Акимычу,  стибрил  широкогорлую  банку. Любопытство  корчило  назначенных  людей:  а  чем  это  клейким  мазал  внутри  кулечков  Аким  Акимыч?
И  пока  поднимали  и  сдвигали  стаканы  за  русских  умельцев,  которым  в  подметки  не  годятся  все  прочие  мировые  умельцы  -  сгоняли  один  автомобиль  в  сине-красных  мигалках,  чтобы  сделать  экспресс-анализ  жижи  из  банки.  Анализ  таковой  спроворили  мигом,  и  было  доложено  по  начальству,  что  искомая  жижа  не  есть  плод  раздумий  Акима  Акимыча, а  является  четвертым  совсекретным  компонентом  из  девятикомпонентной  совсекретной  мастики,  которой  к  танкам  прилепляют  антибронебойные  маты.
Здесь  раздвоились  мнения:  брать  ли за  шкирку  Акима  Акимыча:  где  ты,  паскудник,  умыкнул  компонент?  -  или  же  с  миром  егеря  отпустить?  Великодушие  взяло  верх,  вернулись  егеря  на  воронежский  свой  кордон  невредимыми  и  в  почете.
А  на  другой  день  в  тихий  и  уже  располагающий  к  напряженной  мозговой  работе  Кремль  вернулись  наши  вожди  и  с  максимальной  энергией  впряглись  в  работу.  Тысячи  мудрых  постановлений  партии  родились  в  эти  приснопамятные  дни.  Так  что  если  когда-нибудь  в  месте,  вмещающем  как  можно  больше  людей  (Бородинское  поле?  Куликово  поле?  Или  уж,  для  верности,  Средне-Русская  возвышенность  целиком)  состоится  вселенский  суд  над  партией  коммунистов  -   на  мой  взгляд,  совершенно  обоснованно  спросит  партия  у  народа:  ети  вашу  многомиллионную  мать,  а  чего  это  вы  нас  судите,  товарищ  народ?  Назовите  хоть  одно  постановление,  которое  мы  не  приняли  для  вашего  блага?  Все,  все  мы  приняли,  все  возможные  постановления:
1  Об  увеличении  количества  шипиков  на  каждом  бутончике  колючей  проволоки.
2  О   бубликах  со  сдвоенной  дыркой.
3  О  свиных  цепнях  и  кольчатых  гельминтах.
4  Об  отмене  весенне-летней  линьки  птиц   и  замене  на  круглогодичную  (по  типу  выдры).
5  О  сшестеренной  тепловозной  тяге.
6  О  запрете  для  картофелин  строить  глазки.
7  Об  изготовлении  полок  для  кинофильма  «Сталкер».
8  Об  эрозии  почв  в  свете  пыльных  бурь.
9  О  реализации  пива  с  правилом:»Требуй  долива  после  отстоя».
Так  что  все,  решительно  все  приняты  партией  постановления.  Стало  быть,  нечего,  граждане,  катить  на  партию  бочку  и  дышать  на партию  брагой.  А  коли  при  этих  постановлениях  живете  вы.  народ,  как  последние  сермяжники  и  нищуганы  -  так  это  вина  вашей же  низкорожденности.  Ощущайте  же  силу  животворных  постановлений  партии  каждой  клеточкой  тела  своего,  ощущайте  ныне,  присно  и  вовеки  веков!  И  никуда,  срамники,  вам  не  деться  от  этого:  всех  огреет  партия  материнской  лаской!