Сластёна

     Худой, длинный, слегка сутулый, доктор Пышкин проходил по коридорам института с горящими глазами, обдумывая на ходу научную проблему. Или ненаучную. Или не проблему. Во всяком случае, хоть в людей-то не утыкался на своём пути, как недопеченные учёные-кандидаты наук, тоже бегавшие с горящими глазами по коридорам института, но думавшие при этом, как бы найти научную тему, которая кормила, поила и в постель бы укладывала. А доктору Пышкину не нужно было об этом думать, он удачно нашёл свою Тему, и его талант позволял полировать всё новые её грани. А глаза у д-ра Пышкина горели не от научных переживаний, но от вновь вспыхнувшей страсти. К его новой аспирантке Аллочке. В её слегка азиатской мордашке, но безусловно русского замеса, с милой щёлочкой между передних верхних зубок наш доктор увидел что-то, сразу вдохновившее его на написание нескольких стихов, и даже одного сонета. Его опять бросало то в жар, то в холод от её близкого присутствия, как раньше с аспиранткой Леночкой, прежней его любовью, красавицей и умницей, но отчасти циничной молодой женщиной, похожей на актрису Элину Быстрицкую в «Тихом Доне». А до неё была пышнотелая переводчица с английского языка, уверенная в себе дама бальзаковского возраста. А до неё… Впрочем, не будем отвлекаться: вскоре наступит самый волнующий момент в этом романе, объяснение, и любовный дуэт. Почти как у Сильвы с Эдвином, или чуточку иначе.
Аллочка поступила к доктору Пышкину в аспирантуру по протекции своего мужа, с которым я учился на одном курсе университета. Муж её Саша происходил из довольно известной в научном мире семьи, и таковая протекция возымела своё действие, доктор Пышкин взял под своё крыло симпатичную,хотя и уже не юную Аллу. Вот сказал «взял под своё крыло», и сразу представляются крылатые ангелы, серафимы. Но нет, об этих крылатых мы поговорим в другом месте и в другое время, как сказали бы А. и Б. Стругацкие. Окрылённость доктора Пышкина строго ограничивалась наукой, тут уж ничего не попишешь.
Доктор Пышкин генерировал идеи, и сеял их среди своих сотрудников и учеников. Тот из учеников, кто собирал наиболее богатый урожай после естественного процесса выращивания идеи, исписания энного количества листов бумаги  как черновиков, становился достойным защиты диссертации, и оставался сотрудником доктора Пышкина,
пока не исчерпывал до дна свои возможности в поспевании за стремительной поступью шефа. После этой последней фазы созревания нового учёного доктор Пышкин избавлялся от него, и набирал нового желающего в аспирантуру.
Ну, не буду томить нетерпеливого читателя, оттягивая крещендо моего рассказа ничего не значащими байками, не относящимися к любви. Алла была счастливой матерью двух детей, жила в состоятельной семье, но замуж вышла не по любви, а поддавшись мощному давлению обстоятельств. Будучи иногородней, она училась на «медные деньги», как говаривали в старину, после окончания университета её ждало распределение в какую-нибудь сельскую школу учительницей, и это уж до скончания века. А когда она приглянулась будущему мужу Саше, она уже знала о нём всё, что нужно было знать, чтобы принять его предложение о женитьбе. И приняла, и считала это счастьем… Но до тех пор, пока горящие глаза доктора Пышкина не смутили её душу. Сколько-то времени Алла продержалась, стараясь быть верной своему брачному обету, но потом желание напиться хоть раз счастья любви сломило её сопротивление, и она пошла навстречу неизведанному. Алла расцвела, как иногда расцветают всё никак не расцветающие бутоны роз вот тут, у меня на террасе, совсем рядом, даже сейчас вижу их из окна, хотя и октябрь, как они, чуть привядшие по краям, в центре упруго расправляют свои лепестки. В обычном свитере и брюках Алла тем не менее выглядела нарядно то ли из-за белой блузки, то ли из-за белозубой улыбки, которую она обращала буквально ко всем. Да, она была счастлива. Доктор Пышкин, идя с ней рядом по коридорам нашего института, поглядывал на неё с чувством глубокого удовлетворения от её успешной научной деятельности, рассказывал ей о недавно прошедшем симпозиуме, где он делал доклад, и её результаты упомянул в том докладе. Муж Аллы работал в другом институте, и случайно от знакомых узнал о романе своей жены. Я встречал его в это время несколько раз, он глядел на меня покрасневшими,  больными глазами, и уже не останавливался поболтать чуть-чуть.
Через год у Аллы оканчивался срок аспирантуры, но работа не имела для неё никакого значения. Она любила, и была любима. Для неё только это и значило. Она даже не заметила тот момент, когда доктор Пышкин перестал глядеть на неё влюблёнными глазами, стал настойчивее и строже спрашивать о проделанной работе. По инерции она всё ещё пыталась с ним разговаривать тоном влюблённой девочки, но доктор Пышкин сразу преводил разговор в научное русло. Любовь у него давно испарилась, осталось лишь недовольство этой аспиранткой, которая запустила работу, не приносит новые результаты, и к окончанию срока может прийти без диссертации.
После окончания срока аспирантуры Алла вернулась в институт, где работал её муж Саша. Она не защитила диссертацию, но излечилась от части иллюзий, которые волочатся за человеком, как часть его ноосферы. Саша успокоился, и примирился с тем, что жена изменяла ему. Теперь их семья устойчиво и без потрясений пройдёт положенный ей жизненный путь.
А доктора Пышкина недавно поздравили с юбилеем его друзья и коллеги по работе, и члены всех тех добровольных обществ, куда он входит. Он составляет сборник своих стихотворений, в котором будут его трепетные строки о пережитых чувствах к его любимым женщинам. И я присоединяюсь к пожеланиям доброго здоровья и счастья юбиляру.

22 октября 2009 г.