Ужин у бедуинов или как умирают люди

Я негодовала: «Как он посмел!». На сайте lesbo.ru, который случайно открылся на компьютере моего начальника, стояла МОЯ фотография, сделанная им самим в ходе совместной поездки на местный пляж, и его переписка под женским ником.
Читать его фривольную беседу с немолодой, но еще привлекательной лесбиянкой я не стала. Ощутив неприятный осадок, который можно приравнять к тому, что как будто ты только что съела навозную муху, я думала о скорой расправе. Только появись, и в твою голову полетит этот тяжелый подарочный постамент буровой вышки.
…Зачем я тогда согласилась с ним поехать на местный пляж! Во всем виновата жара. Я вспомнила как в тот душный июльский день, мой начальник САМ предложил поехать искупаться. В минус этой идеи шло мое пренебрежительное отношение и полное неуважение к его персоне.
Он был несколько моложе меня: низенький и пухленький, с улыбочкой, прячущейся в его бородке, и вечно кокетливый взгляд, который бывает у институтки, вдруг обнаруживающей к себе внимание богатого седого джентльмена. Общаться с ним было совершенно не о чем, ему нравилось «перетирать кости» всем общим знакомым, причем, нисколько не уставая. Зная его хобби – собирать сплетни, я про себя называла его «базарная баба». Но неоспоримым достоинством этого человечка было наличие у него автомобиля и беззлобного характера. Он «подкладывал говно», абсолютно не думая о последствиях и не приравнивая свои действия к злостным и преднамеренным.
На том снимке, отправившемся в виртуальное лесби-путешествие,  я получилась вполне мило: на переднем плане - сощуренные от солнца светло-зеленые глаза, мокрые волосы, прилипшие на лоб и нарисовавшие замысловатый узор на щеке, капли воды на солнечных плечах, изящные руки и тонкая фигурка в красном купальнике.
- Че ты орешь-то? Подумаешь! – выслушав речь, которой я его при первой же встрече наградила, мой начальник как ни в чем ни бывало улыбался. – Фотка твоя очень понравилась этой испанке…
Видимо, это должно было меня утешить. Ничего подобного: я высказала ему все, что накопилось, и вдоволь поизмывалась над его извращенным желанием быть женщиной, еще и лесбиянкой, пока он не обиделся.
Этот нелепый факт взвинтил меня не оттого, что мне жаль своей фотки для поднятия либидо прелестных испанских женщин, а оттого, что мужики, окружающие меня в последнее время, редкостные мудаки. Оставалось ограничиваться в своих фантазиях героями-любовниками в исполнении Кевина Костнера, Ричарда Гира, Бреда Пита, Джордж Клуни и прочих киношных экземплярах. Ужас, но Керри Брэдшоу я завидовала в том, что у нее есть Мужчина ее Мечты, а Саманте – в принципе, что вокруг нее всегда есть Мужчины. Мои иллюзии утопли в браке, и я считала, навсегда.

***
Осенью руководство компании уволило любителя лесбиянок в виртуальном масштабе. На его место взяли Машу, чей профессиональный опыт не оставлял никаких сомнений: на прежнем месте работы она зарекомендовала себя только с отличной стороны. В офис стало приходить намного приятнее: замужние девушки всегда поймут друг друга, тем более, если им и делить-то нечего. Нового начальника Марию в шутку называли боссом, но она не признавала пиетета и была просто коллегой по цеху.
Я к ней привыкала. В первое время меня в ней шокировала хаотичность и очень настороженное отношение к незнакомым людям, которое проявлялось во взгляде, вопрошающем: «ты меня не обидишь и ведь быстро уйдешь?». Вполне возможно, сказывалась высокая нагрузка: в течение рабочего дня надо было успеть сделать многое,  а каждый посетитель отрывал ее от дела своей болтовней. Хаос же присутствовал во всех ее движениях и поступках: она не просто вставала, а срывалась с места и не всегда помнила зачем. Ее стол был завален важными документами и исписанными бумагами вперемешку с пустыми коробками «Доширака», а на клавиатуре виднелись крошки и пятна от варенья. Ее это не смущало.
Вскоре руководство нам сообщило, что через два месяца меня и Машу отправляют в Египет на корпоративный семинар. Это, конечно, громко сказано: компания каждый год приглашала своих представителей туда на отдых. Если бы знать, как изменит мою жизнь обыкновенная поездка в страну верблюдов…

***

Мы отдыхали с Машей на Красном море в начале декабря. Поездка была организована фирмой, являвшейся «матерью» многочисленных «дочек» по всей России. Работы у нас было непочатый край, и отдых среди зимы казался чем-то волшебным. Старались отдыхать на полную катушку. Правда, первые два дня из девяти отпущенных - тупо спали и ели. Спали на пляже, чтобы сэкономить время для прогулок и общения с еще малознакомыми коллегами. Солнце палило до четырех, и на лежаках в тенечке можно было вздремнуть после заплыва. Затем наступал вечер, и нас ждала более насыщенная программа. Я шла на долгий ужин с разговорами о работе и личных проблемах с «лучшим мужем и отцом Уральского федерального округа» Олежкой и вполне симпатичной 50-летней дамой Риммой, у которой «клапан ее сердца закрылся навсегда» после трудного развода с мужем.
Маша проводила вечера в окружении двух кавалеров, один из которых являлся привлекательным брюнетом, не лишенным интеллекта, другой – коллегой из дальней Карелии, смазливым и хорошо воспитанным блондином. Но как потом оказалось – очень нудным. Подруга к концу отдыха тихо его ненавидела, но отношения не портила и правильно делала. Впоследствии он оплатил ее счет в номере и помог нести огромные сумки через регистрации в аэропортах. 
Как и положено, мы побывали на многих экскурсиях, погружались в коралловые воды Красного моря, выезжали в город погулять и оглядеть окрестности. Все было чудесно: главное, получалось отдыхать. И что немаловажно, вдвоем в одном номере мы редко встречались, так что и не мешали друг другу. Машка, как правило, уходила раным-рано, а возвращалась…тоже, уже под утро.

***

Я учила Машку играть в превращения. Эту игру я разучивала сама, когда первый раз попыталась плыть  в море. 
Мне было лет 10. Дело было в пионерском лагере на Черном море. Получалось сложно, мышцы никак не хотели расслабиться, а потому «топорик» все время шел на дно, и пять минут борьбы в воде забирали все силы. Так продолжалось долго, пока молодой плаврук, смеясь над моими действиями, не сказал: представь, что ты ниточка или листок и тебя несет течение. Море мне бесконечно нравилось, и предложенный вариант пришелся кстати. Легко представив себя ниточкой, я расслабилась, и вода меня держала. Затем я училась нырять, представив себя кометой, падающей с неба в воду.
В своей жизни мне потом не раз приходилось представлять себя чем-то или кем-то. Развалившись в поле среди цветов, я выбирала тот, который соответствовал моему настроению: ромашкой, если погода была солнечной, и хотелось понежиться в его лучах, васильком, если думалось о небе и хотелось с ним слиться в цветовой гамме. В общем, казалось, что фантазии и перевоплощения помогали мне определить степень эмоционального состояния, от которого зависели мои дальнейшие действия. А действия мне нравились: особенно, когда «хочу» значительно перевешивало «не хочу».
Самое необычное превращение было в учительницу. Вернее, я и была ею некоторое время. Меня пригласили на работу преподавать русский язык и литературу в новую школу, где знакомый прогрессивный директор решил, что молодые кадры смогут привнести дух свободы, неординарности и прочий креатив в уроки и станут альтернативной советской системе образования. Шел 1989 год, я только что закончила университет.  Я даже внешне никогда не походила на «чиклу»: изящная, циничная и любящая флирт. Это был период моих многочисленных романов, и школьная нагрузка никак не входила в мои планы. Но, вступив в игру-работу, я решила справиться: семиклассники во мне души не чаяли, двоечники бегали со мной на чердак курить на переменах. Я часто с ними оставалась после уроков учить грамматике – к 7 классу они знали предмет на уровне начальной школы. Ходила в их семьи знакомиться с родителями, но скоро поняла, что любовь к детям там ограничивается отношениями «принеси-подай». Я не была учителем в классическом понимании. Но роль свою любила и старательно готовилась к урокам. От перевоплощения в «чиклу» я устала к новому году и поняла, что роль исчерпана. Ученики потом долго ходили ко мне в гости и легко делились не только школьными новостями, но и личными проблемами. Интерес ко мне бывшие двоечники, уже практически созревшие юнцы, проявляли вплоть до моего замужества. 
Как-то, придя с очередным визитом ко мне домой, бывшие ученики увидели мой большой живот и больше ходить не стали. Девчонки пытались дружить гораздо дольше: присылали открытки к каждому празднику, звонили, жаловались на учителей и непременно говорили, что я была лучшей в их школьной жизни.  Через годы своему сыну я иногда рассказывала о том времени и показывала стихи и сочинения моих оболтусов.

***

Проблемы с идентификацией возникали на самых различных этапах моей жизни. Вопрос: кто я? – всплывал порой неожиданно, но именно в тот момент, когда что-то не так. Может и глупый вопрос, когда точно знаешь, что ты – мать, жена, дочь, специалист, но посыл распространяется не на эти сферы жизни. А тогда, когда женщина перестает себя таковой ощущать.
Симпатичная, высокая и на десять лет младше меня блондинка с длинными волосами Машка, к своим 30-ти годам находилась в поиске самой себя. На море она немного расслабилась. Вокруг нее возникли привлекательные мужчины. Я наблюдала за ней – избежать этого, живя с ней в одном номере, куда нас поселили, было просто неизбежно. Она позволяла себе флирт, только когда интерес партнера к ней был очевиден. А потом не понимала, почему он так быстро ей надоедал. Хотя бегала на свидания, принимала ухаживания и подарки. Кавалеры вились вокруг нее. В этой суете она задумывалась - зачем же ей это все надо - когда вымотавшись за день не теми эмоциями, которые бы ей приносили радость, падала от усталости. Мы редко с ней разговаривали о жизни, в основном, перекидывались парой фраз о планах на день, договаривались о ключе от номера, который был у нас один на двоих и прочих суетных вещах.
Однажды, придя как всегда в ночи, мы разговорились. Было удивительно ее неожиданное признание: в 30 лет, будучи замужем и имея 4-х летнего сына, она призналась, что не видит в себе женщину. Жену – да, мать – конечно, а вот всплеск влюбленности если и случается, то лелеется долго внутри себя и постепенно «замораживается». Вознестись  до небес хочется любой женщине. Раскрывшись, она получает уверенность в себе. Я понимала ее признание, как незнание себя, своих желаний и сексуальных возможностей. Странно, правда? Имея привлекательную внешность, талант и успешность она не чувствовала себя таковой. Проблема требовала вмешательства и тогда я предложила поиграть в перевоплощения. Вопрос: «Кто ты сейчас?»,  задавался всегда, когда нам удавалось случайно пересекаться в море, на обеде или в номере, забегая переодеться и принять душ. Ей эта игра нравилась, но редко когда она чувствовала себя чем-то красивым или вкусно пахнувшим. «Большой белой ромашкой» она назвала себя лишь однажды, когда млела на солнце и морская соль уже выступала на ее сильном и красивом теле в виде белых смазанных пятен.

***

На седьмой день пребывания, когда до отъезда домой оставалось два дня, и я уже думала о том, что хочу к себе в зиму, нас пригласили на корпоративное мероприятие – «Вечер у бедуинов».
Ехать очень не хотелось, потому что все привыкли к своим вечерним занятиям, уже умиротворенные и благостные. Добираться до бедуинского ужина надо было час на автобусе в пески, где туристов ждали пяток арабов в своих белых одеждах, верблюд и местные «яства». Для нас вечер выливался в поедание непонятного мяса и в разговоры с незнакомыми и хорошо подвыпившими коллегами, с которыми мы так толком и не познакомились. Компании определились еще в Москве и ездили вместе не первый год.  Пьяные корпоративные вечеринки Римма и Олежка, как и я, не приветствовали. Но ехать было надо – боссы неадекватно реагировали на отказы. С их точки зрения, все делалось во благо работников. Последние роптали позже, когда вымотанные беседами о «самой замечательной и продвинутой» корпорации, и оценив на фото себя с вымученной улыбкой в объятиях нетрезвого начальника, делились впечатлениями под водку в чьем-нибудь номере.
Исход вечеринки был предопределен. По крайней мере, для меня. Поэтому, выпив по 50- граммов водки, привезенной из России, перед  отъездом, чтоб не замерзнуть (кто не знает, вечером в Египте доходит до +15 градусов) и дабы не отравиться непонятной едой, мы выдвинулись на корпоративную вечеринку в гости к бедуинам. Пока ехали на автобусе местный гид пытался развлечь публику странными вопросами на тему: знаем ли мы как переводится с арабского то или иное слово. Публика никогда не угадывала, но повеселилась от души. Наша компания (я, Олежка, Римма), разместившись на передних креслах, не участвовала в этой затее.
Как только вышли из автобуса, уже начало темнеть. Римма захотела в туалет, и нам с Олежкой пришлось ее сопровождать по незнакомой местности практически в полном мраке.
Из-за нашего опоздания все лучшие места возле сцены оказались заняты и нашей троице предложили расположиться сбоку. Длинный стол, персон на десять, был уже накрыт. Как три тополя на Плющихе мы сели прямо посредине: Олежка, я и Римма. Маша со своей компанией пристроилась где-то в центре действа, но пока мы пробирались к своему углу, так и не успели разглядеть ее местонахождение.
То, что было предложено из еды, как и подразумевалось уже «матерыми» туристами, к коим мы себя причисли на третий день пребывания, не вызывало доверия и аппетита. Попробовав по чуть-чуть всего, решили, что будем ждать мясо, которое уже готовили на углях. Я курила - единственная из моей компании. Торчать одним не хотелось, разговоры друг с другом уже велись слабо, потому что за время отдыха, переговорили практически обо всем. Подошли три девушки, которые сели со стороны Риммы и на нас никого внимания не обращали. Потом подошли трое мужчин, один из которых – Игорь – иногда нам встречался в отеле и всегда был слегка навеселе. Они сели по другую сторону стола, изогнутого буквой «г». На двух других пришедших с ним я не обратила внимания. Хотелось уже дождаться мяса, выслушать тост от главного босса и покинуть гостеприимную пустыню.
Один из трех мужчин, подсевших с торца стола, оказался нужен Римме, потому что он представлял тот регион, куда она хотела переехать и найти работу. Мы с Олежкой долго уговаривали ее составить ему кампанию, а заодно полезно поболтать. Римма упиралась: мужчина был навеселе, а ей не очень хотелось прослыть «доступницей». Кроме того, ее соседка по номеру, чересчур романтичная молодая особа, устраивала под носом у Риммы групповые сцены, порой безобразного характера. Римма убегала от этого балагана в ночь, на пляж или ближайшее кафе. Ссориться и сопротивляться агрессии она не умела и не хотела. Поэтому вполне логичной казалась ее осторожность по отношению к незнакомому мужчине, с которым надо было поговорить о работе, на фоне танцующих полуобнаженных девушек, обилия спиртного и Луны.
После наших уговоров и моральной поддержки, она пересела-таки к нему поближе. Сосредоточенный взгляд в пол говорил о том, что она внимательно слушала его рассказы о житье-бытье и возможных перспективах своей там жизни. Судя по ее задумчивому лицу, они оказывались туманными.
Мы с Олежкой периодически от нечего делать комментировали «немое кино», которое у них происходило: из-за музыки и многоголосья трудно было различить даже собственные голоса. Мы наклонялись близко друг к другу, чтобы услышать реплики.
- Посмотри как Римма вскинула бровь. Как ты думаешь, оттого, что ей большую сумму назвали или наоборот, маленькую? – смеялся Олег, зная, что для Риммы вопрос о заработной плате практически решающий, ведь она воспитывала двоих детей, оставшихся ей в наследство от мужа-прибалта. По ее словам, когда она приняла решение от него уйти, он даже не заметил ее отсутствия, так и продолжал лежать на диване. Теперь ей очень хотелось перебраться из дальнего города, где ее уже ничего не держало, поближе к своим родителям. И этот разговор, на который она так долго решалась, был действительно, для нее важен.
В середине вечера подошла Машка. Я сидела по-турецки, и раскачивалась под восточный «музон», ожидая мяса и пялясь на трех танцующих девушек. Танец живота получался только у одной из них, да и то на слабую тройку. Мне было в общем-то весело.
- Ты сейчас кто? - спросила я привычно, даже не глядя на подругу.
- Грязный, вонючий и драный мужской носок, - выпалила она, на что мне пришлось широко открыть глаза, повернуться и взглянуть на нее внимательно. Злая, недовольная  - видимо, опять достал хрупкий и нежный блондин из Карелии. И тут же услышала нежно-просительное:
- Можно я посижу с вами? У вас так хорошо.
Спрашивать разрешения было не к чему. Я всегда рада ее присутствию.
Машка прикурила сигарету. Ей нравилось присоединяться к нам, когда ее ненадолго выпускали из цепких рук кавалеры. Она быстро приходила в себя, начинала что-то щебетать, и мы, уже изрядно поднадоевшие друг другу, с удовольствием слушали ее рассказы. В основном, Маша делилась впечатлением об увиденном и съеденном. На этот раз она говорила о том, почему сбежала к нам. Действительно, достали ее кавалеры.
Пока она выплескивала негатив, Олежка был занят разговором с мужчинами. О чем они говорили - было не слышно. В этом общем гуле голосов, перемежающихся музыкой, Марья неожиданно спросила меня:
- А ты сейчас кто?
- Змея, которая вылазит из мешка на звук дудочки, - не задумываясь, сказала я, и неожиданно поймала себя на мысли, что действительно, по-турецки скрестив ноги, я раскачиваюсь из стороны в сторону как змея и слышу чудесные звуки.
Звуки? Откуда? Я стала прислушиваться. Музыка - восточная, никакой дудочки в ней нет. И звук идет не со стороны сцены, а с противоположной. Там сидят мужики и разговаривают о чем-то с Олежкой. Звук – оттуда. Прислушалась к разговору, ничего понять не могла. Мужчина, полулежа, тихо что-то отвечал Олежке, но слов совершенно не слышно. Как будто звук пропущен через воду. Игорь к этому времени куда-то ушел. Его место в углу было свободным. Я придвинулась ближе к Олежке, чтоб все-таки расслышать слова. Мне не важна была суть разговора, я не слышала слов, что меня удивляло и немного пугало. Олежка очень удивился, когда я практически прилегла на его колено, чтоб быть ближе к фигуранту, издающему эти непонятные звуки.
Я понимала его удивление, ведь никогда не позволяла себе лишний раз дотронуться до Олежки, зная «волшебную» силу касаний. Мужчины реагировали сразу и адекватно. В мои планы на отдыхе входил лишь легкий флирт, который был мне свойственен также как утренний кофе. Да и отношения с мужчинами у меня здесь сформированы были «правильно»: исключительно дружеские. Просто так хотелось.
Когда я познакомилась с Олежкой, то сразу определила ему роль друга, что он, не напрягаясь, исполнял.  Поэтому мое полулежание на его коленке несколько смутило. Я это чувствовала, но ничего поделать не могла. В своем движении за звуком я удивила его еще больше: просто переползла через его ноги и уселась рядышком с обладателем странных слов, которые я так и не смогла разобрать, судя по всему, единственная из его собеседников. Машка и Олег переглянулись, явно не ожидая от меня легкомысленного движения, но продолжали разговаривать уже между собой, частенько подглядывая за нами. К этому времени я сидела так же по-турецки напротив объекта, он что-то меня спрашивал, я не понимала что, но улыбалась. Звук был нежный, спокойный и загадочный. Я смотрела на него в упор, пытаясь разглядеть его черты лица, но не могла сосредоточиться. Наверное, так чувствуют себя контуженные или глубоко подвыпившие люди. Он же что-то мне говорил и возможно что-то спрашивал. Мой мозг отказывался его воспринимать. Но к этому человеку меня влекло, я чувствовала его силу и власть. От него шел теплый запах чего-то неуловимо приятного. Тут уже я удивила саму себя – я сказала ему, что мне 40 лет, что он – очень хороший и вообще, все будет хорошо, и улеглась ему на плечо. Меня притянуло магнитом. Внутри меня теплело, как будто туда упал уголек. Мир стал растворяться и замедляться. Это я поняла, когда увидела, что танцор на сцене раскручивал на себе юбки и сбрасывал с себя одну за другой, но скорости не было, все происходило как в замедленном кино: люди вставали, ходили, танцевали. Зрелище – жуть. Я видела, что Маша и Олег странно посматривают в мою сторону. Мужчина, у которого я лежала на плече, продолжать говорить так же непонятно-музыкально, обнимая меня за плечо. Ничего сексуального. Но мне стало тревожно.

***
Тревога нарастала. Отчего? Я попыталась приподняться. Тело сопротивлялось. Еще усилие и я почувствовала, как его рука властно удерживает меня. Он меня не отпускал. Кто это? Как его звать? Как он выглядит? Я не знала. Я слышала только звук его голоса, чувствовала его тепло и силу, и мне нравилось, как от него пахнет. Запах такой знакомый: немного терпкий и тонкий. И тут я услышала вопрос: «Кто тебе Олег?». «Друг», - автоматически ответила я, отметив про себя удивленно - «с какой стати он это спрашивает» и радостно - «я слышу слова, которые он произносит». Потом снова провалилась в какие-то миры, в которых слышались отдельные слова – «как будто я в подводной лодке». «Я старый, мне уже 36 лет» - что вызывало у меня глупую улыбку. Мне было хорошо, но тревожно. «Посмотри туда». Меня повернули в сторону песчаных насыпей, отогнув покрывало-стену нашего «шалаша». Пейзаж напоминал лунный: чьи-то следы, похожие на кошачьи, но только крупнее, на ярко желтом песке, невысокие красновато коричневые горы, переходящие в неглубокие кратеры, и все это освещено огромной, низко повисшей, Луной. Непонятный и привлекательный мир, в который хотелось выйти из света, музыки и лиц. «Это Марс, а мы - марсиане…», - улыбаясь, я разглядывала чужую планету.

***
«Надо ехать», - услышала я чей-то голос. Я очнулась и пыталась вернуть мир вокруг себя на место. Олежка уже встал, кругом сновали люди. Некоторые еще танцевали, образовав в центре небольшой пьяный круг. Видимо, действительно, время пролетело и надо ехать. Наваждение из звуков и медленно двигающихся людей никак не стряхивалось. Собрав силы, я «рванулась» и встала. Смешно, конечно, так говорить, но я сама не предполагала, сколько усилий нужно затратить, чтобы просто оторваться от незнакомого мужчины. Сила притяжения была изменена: земля оказалась не при чем. Когда же я встала, то чувствовала радость от определенной победы над самой собой. Удержать он меня не успел.
Еще не сделав первый шаг, я почувствовала, как во мне стал расти страх. Бежать, - единственная мысль стучала в моей голове. Только не оглядываться, - сказала я себе. Я взяла Олежку за руку и потащила к автобусу. Он ничего не понимал, но послушно семенил за мной.
В автобусе он спросил - как я себя чувствую и не хочу ли выпить? Я вжалась в сиденье, мой мозг лихорадочно соображал, что это было? Похоже, что меня немного знобило, как при повышенной температуре тела. Скорей бы доехать и спрятаться в номере, - единственная мысль, стучала в висках всю дорогу.  Почти бегом мы с Олежкой домчались до номера (он жил над нами), попросила водки и ушла к себе. Собственное странное поведение меня пугало. Впервые я, таким диким образом, отреагировала на мужчину. Хотя всегда была уверена, что знаю, чего я хочу и зачем мне оно надо. Даже если незачем, то я это понимала и могла себе позволить. Просто так хотелось. Я сама выбирала себе мужчин. Сама уходила от них. Подбирала как букет цветов: чтобы было красиво - нужны разные.

***

В номере я забралась под плед и лежа в кровати пыталась осмыслить свое поведение и реакцию на мужчину. Рядом с ним мне было приятно и в то же время тревожно. Откуда эта тревога? Почему я теряла мир вокруг себя, как будто он забирал вмиг все мои силы. При этом опустошенной я себя не чувствовала, наоборот – переносилась в другие миры и наполнялась восторгом. Миры? Да уж… Одного мира мало, вляпалась в какие-то миры. И тут меня осенило совсем другое: я же совершенно не знаю, как он выглядит и как его звать. Помню, что кто-то нас представил друг другу, когда эта троица подсела к нам за столик.  Совершенно вылетело из головы или я не придала этому значение? А если я завтра его встречу, то как его узнаю? Вопросы росли в моей голове как снежная лавина. Я понимала, что отдых был испорчен. Благость и умиротворение потеряны. Ни о чем больше я думать не могла. Хорошо было то, что на все вопросы я волшебным образом получала ответы. В данном случае ответ был таков: даже если я его визуально не запомнила, то должна почувствовать. Я уже чувствовала его присутствие в моей жизни. Он был где-то рядом, а я лежала на кровати в запертом на ключ номере, забившись под одеяло, и дрожала.

***

Панику мозга прервала Машка, ворвавшись в номер в середине ночи и тут же выдав: 
- Ты куда исчезла? Тот мужик сидит в баре и вертит головой, видимо, тебя высматривает.
Объясняться с ней сил не было. Я притворилась уже спящей, но информация мне была приятной.

***

Утро началось рано и как всегда с моря. Позвонив Олежке, я выяснила, что он готов со мной искупаться и пойти завтракать. Как же с ним было хорошо и надежно. Настроение было приподнятое. Я, как ни странно смогла уснуть и выспалась. Мрачные мысли исчезли и как всегда, когда я не могла разобраться в какой-либо проблеме, решила не думать о ней вообще – само рассосется.
Единственное, что меня удивило, это мое решение пойти на пляж не коротким, а длинным путем, которым мы не ходили, однажды открыв его, из-за сложности подниматься в горку, а потом еще и спускаться с нее. Объяснить свое решение ни себе, ни Олежке я не могла. Хотя на отдыхе – какая разница, какой дорожкой пойти на пляж? Да он и не спрашивал, просто шел, куда я его вела. Спешить некуда. Я шла и слушала Олежкины впечатления о вчерашнем вечере, и была благодарна ему, что он ни словом не обмолвился о моем странном поведении.
Моя длинная полупрозрачная юбка в нежных цветах и белый топ очень шли к моему уже загорелому телу. Ветерок запутывался в подоле и нежно обвивал им мои бедра. Я до сих пор помню себя именно такой: идущей по дорожке среди цветов к морю, в полной нирване солнца и синего неба, наполненной умиротворением и любовью ко всему живому и не живому. Кто напитал меня радостью? И почему через миг она улетучивается?
Мы приближались к морю, и тут я почувствовала, что сейчас что-то произойдет. Взгляд быстро скользнул по округе. Пальмы, солнце, дети на площадке, люди гуляют… Навстречу нам шли трое вчерашних мужчин, но только одного из них я видела. Дрогнула, в душе потеплело. Я шла прямо на него, будто ничего вокруг не существовало. Он смотрел на меня. Мы шли навстречу друг другу и улыбались. Глаза в глаза, как это бывает в самом примитивном индийском кино. Мир исчезал. Он подошел слишком близко ко мне, взял за руки.
-Привет.
Я кивнула, улыбнулась и подняла глаза. Как школьница…Чес слово.
-Куда идешь? – его голос был мягкий и теплый.
-На пляж.
-Хорошо, я тебя там найду.
Он отпустил мои руки, я двинулась дальше. Мир начал приобретать свои черты. Олежек шел следом. Молча дошли до лежакGов. В моей душе цвели цветы. Но как его зовут, я так и не знала.

***

Я мечтала о заплыве: долгом, чтобы подумать. Мозг включался на определенный ритм: Что это? Он мне нравится? Я влюбилась? Ответы были еще более странные: не знаю, нет, не понимаю. Я даже не могу сказать, симпатичный он или нет. Какой у него цвет глаз, фигура, голос. Он представал в моем сознании неким образом, но не мужчиной, которого я бы хотела. Что мне от него надо? Что ему надо от меня? Все это прокручивалось в голове, когда я плыла и иногда отдыхала на воде.
Хорошо, что Олежка в этот раз со мной не пошел купаться и дал мне подумать. Но думать все равно не получалось, я наслаждалась своим новым состоянием. И казалось, мерцаю также как солнечные блики в воде.


****
Олежек, как только прибыли в это местечко, два дня не ходил с нами на пляж, ссылаясь на то, что быстро сгорает, плохо плавает и хочет просто выспаться в тишине. Плавать в Красном море может любой, вода настолько соленая, что требует определенных усилий для движения в ней, а поднырнуть в чудесные коралловые коридоры у меня не хватало сил. Если только нацепить грузик, - смеялись солидные мужики, ныряя рядом и видя мои мучения.
Римма и я в голос говорили Олежке о счастье искупаться. И он не устоял под нашим напором - на третий день залез-таки в море. После, когда мы с Машей уехали на маленьком кораблике погружаться с аквалангом, Олежка с Риммой совершили длительный заплыв, и страх перед стихией и перспективой обгореть посреди зимы  у Олежека исчез совершенно.
После того, как испытала кайф от погружения, купила маску и трубу. Дышать в трубу не очень удобно, но такой красоты, как в Красном море, я никогда не видела. Рыбы совершенно не боятся людей, даже в людской час-пик. Рыб так много и они такие разноцветные, что наблюдать за ними можно часами. Песок там никогда не поднимается – прозрачно до глубин. Вокруг тишина и покой. Смотреть в эти объемы было моим самым любимым развлечением и счастьем все дни отдыха, пока я не вляпалась в эту странную историю на вечере у бедуинов.

***

Выйдя после заплыва, я плюхнулась на топчан и закурила. Расстаться со своей дурной привычкой я пробовала не раз. Причем, удавалось это мне легко и просто. Я не страдала от отсутствия сигарет, когда давала себе «передых» и просто их не покупала. Но так же легко и просто, в один прекрасный день, я снимала с себя это табу, и отвращение от первой выкуренной сигаретки вскоре сменялось на привычный привкус. На тонкие сигаретки я перешла уже давно и надеялась, что минимальное содержание в них никотина и смол не так опасно для моего здоровья. Глупо, конечно, но эти тонкие сигаретки красиво смотрелись в моей руке.
Олежка загорал ровно и уже был приятного шоколадного оттенка. Настроение у него было не ахти, потому как он даже не повернулся в мою сторону и привычно не спросил – как море? Говорить ни ему, ни мне не хотелось. Солнце мягко согревало наши тела, и умиротворение постепенно растворялось по организму, доходя до самых пальчиков.
И тут меня как будто толкнули: я точно знала, что мне нужно встать и пойти наверх. Вопрос – зачем – даже не всплыл. Но, когда я резко поднялась, нужно было что-то сказать Олегу, ведь причины уходить не было. Если я скажу Олежке, что хочу пить или мороженое, он сам принесет, так уж повелось. Что сказать, чтоб он не подумал обо мне как о больной? Тут в мозгу пронеслось – туалет. Я быстро объявила причину моего ухода. Наверху есть туалет, и он уж точно не пойдет за мной. Замотав мокрое тело в парэо цвета светлой зелени, я встала и объявила ему, что иду в туалет. Вот они: дружеские отношения, созревшие за какие-нибудь семь дней – удивилась я.
Пока я поднималась, думала, что в туалет, в действительности, я не хочу. Что мне надо наверху? Зачем я туда пошла? И как только поднялась, увидела троицу, шедшую прямо на меня. Вчерашняя загадка-мужчина подошел и, улыбаясь,  спросил - куда это я. «В туалет», - тупо сказала я.
-Иди. Я подожду.
Я шла и думала о нем. Надобности в оправлении нужды не было, я умылась от соли, хотела привести свои мысли в спокойное состояние, поняла, что это невозможно, посмотрелась в зеркало и вышла.

***

Он стоял один, облокотившись о камни, служившиеся забором на краю обрыва, смотрел в мою сторону  и улыбался. Чертовски обаятелен. Как меня к нему тянет… но точно знаю, что не влюблена… но поднялась наверх из-за него. К нему. Магнит?
Свои влюбленности мне были до сей поры понятны. Я по крайней мере видела мужчин, от которых что-либо хотела. Этого же я никак не могла рассмотреть. Я терялась, когда поднимала на него взгляд, я все время держала мир вокруг себя, который ускользал, как будто его стирали стиральной резинкой.
Он подошел, взял меня за руку и повел. Молча. Первые слова, которые он произнес, были в районе бассейна, за которыми располагались корпуса отеля.
- Давай погуляем.
-Давай.
Мне было все равно что делать, куда и зачем идти. Было просто любопытно, что он скажет, кто он и я ждала действий и решений с его стороны.
-ДВД хочешь посмотреть?
Мне стало смешно от его примитивного приглашения зайти в номер. Он явно смущался сам от придуманной причины.
Я пожала плечами. ДВД так ДВД. И подумала: недолго ж мы погуляли, даже поговорить не успели. Хотя и говорить желания не было. Хотелось к нему прижаться и смотреть миры... Ну что ж, - легко согласилась я.
На двери его номера висела табличка: «no smoking». Плохо, подумала я. Он не курит, а свои сигареты, как и одежду, я оставила на пляже. Зашли, сели на диван. Купальник мой был мокрый. На нем надеты шорты и зеленая футболка. Он сидел рядом и мир опять начал исчезать или я исчезала в нем. Его рука скользнула по моим мокрым волосам, нежно погладила шею. Серьезный взгляд мужчины, даже не рассматривающего, а всматривающегося в меня, придавал ситуации, как мне казалось, какую-то значимость.

***

Мне было так спокойно и хорошо с мужчиной, которого я не знаю вообще. Я себе удивлялась. И была шокирована безалаберности своих действий, улетучившейся в незапамятные времена моей молодости. Как будто мне было снова 20, и я всегда жила в этом номере, с этим мужчиной.
- Я - в душ.
Я шла туда подумать. Хотя шансов у меня не было.
Поднявшись, я зашла в стандартный отсек «помыв», точно такой же как в нашем с Машкой номере, по ходу движения, нисколько не смущаясь, развязывала веревочку купальника. И нисколько не удивившись, а наоборот, ожидая, появления мужчины в моем потоке воды. Он был высокий и сильный. Его руки – нежные и мягкие. Каждое прикосновение к моему телу отзывалось во мне нежностью, иногда волной захлестывающей все тело.
Я расслабилась и «улетела». Была такой силы нежность, что я утопала в истоме и наслаждении. И движения были как в замедленном кино: от легких прикосновений друг к другу миры меняли цвета и оттенки, грезились какие-то необъяснимые пространства, в которых было так комфортно парить. Если бы он оказался садистом и резал меня на кусочки, я бы продолжала глупо улыбаться и приняла все это с благодарностью. Но он был нежным и страстным любовником.
-Ты мне очень нравишься, - сказала я, лежа на его плече, в смятых простынях, и наслаждалась его запахом: чего-то легко-терпкого.
Он гладил меня по голове и целовал волосы. Вместо мозга у меня был воздушный шарик.
Мы почти не говорили. Помню, что он лежал, закрыв глаза, я водила пальцем по его лбу, вискам, бровям.  «Ты помогла мне принять важное решение», - шепнул он мне. Мне было все равно – я была на вершине блаженства, и никакие слова на меня не действовали.

***

Уже стемнело, хотелось курить. Но я знала, что он не курит, и не хотела быть неудобной. Когда он ушел в душ, я встала, чтобы обследовать парфюм, стоящий на столике рядом с так и не просмотренным ДВД. Открыв по очереди все пузыречки, я не обнаружила его запаха, того, который искала. Зато нашла пачку «Мальборо». Закурила и повалилась на кровать, спустив ноги на пол и тупо глядя в потолок, с которого должны были приветствовать меня ангелы. Я улыбалась этой мысли, пуская дым в места их кажущегося появления. Он вышел из душа, глянул на меня, лежащую с сигаретой, я улыбнулась и виновато пожала плечом.
Он тоже улыбнулся и …вдруг упал на меня, задержав свой 87 килограммовый вес на сильных руках перед моим носом. Осторожно, конечно, но так неожиданно, что мне пришлось выпустить дым прямо ему в лицо. Он улыбнулся, уткнулся мне в шею и сказал: «Как приятно ты пахнешь». «Ни фига себе, я ж курю», - мысль пронеслась, но не была озвучена. Докурить он мне все же не дал. Но его реакция на мое курение мне понравилась: не стал же меня воспитывать и говорить о вреде для здоровья, как обычно это делали все мои некурящие мужчины.
Безумно хотелось пить, но в его номере не было ни капли воды. И еще хотелось узнать, сколько времени. И тут я подскочила. Время. Я ушла где-то в 11 утра с пляжа, оставив вещи и самое главное, цифровой фотоаппарат. Не мой, а числящийся на балансе фирмы. Я судорожно прокручивала «пленку» назад, пытаясь восстановить все, что было в той жизни. «Я сказала Олежке, что пошла в туалет и исчезла…Он же понятия не имеет, что со мной». Однажды, я так же вынесла мусор. Сказала родителям, что пошла ненадолго, а вернулась на следующий день. Тогда в моей жизни был мужчина моей мечты, неожиданно сбежавший от жены и захотевший меня срочно увидеть. От родителей мне влетело, но я наврала с три короба и ситуация разрешилась более-менее мирно.
И еще я должна была уже сейчас с Риммой и Олежкой ехать в город, покупать подарки, потому как мы договорились сделать это перед самым отъездом. Отъезд. Завтра до обеда. «Завтра», - выдохнула я. «Мне нужно алиби», - мелькнула другая мысль, вытеснив предыдущую, как будто я должна была отчитываться перед чужими людьми за свое внезапное и долгое отсутствие. Ведь я их подвела, они наверняка не знают где я и что со мной. Реальность наступала,  нужно было принимать решения. Поделившись с мужчиной этими переживаниями, я набрала номер телефона Олега и легко солгала, что была на массаже и в сауне. Алиби казался мне очень удачным.
Олег отвечал с некоей обидой в голосе, что вещи мои у меня в номере, что они волновались и уже собрались в город. Я попросила меня не ждать и, разумеется, извинилась. А мой мужчина был озадачен моим поведением. Видимо, он не привык ни перед кем отчитываться.

***

Собравшись, я хотела только одного: в душ и пить. В нашем с Машей номере оставались виски, купленные еще в московском дьюти-фри и остатки колы. Если, конечно, она их не прикончила. Надев мокрый купальник и замотавшись в парэо, я почувствовала некий физический дискомфорт, который никак не соотносился с комфортом души.
-У тебя есть какая-нибудь рубашка? - спросила я, представив как глупо буду выглядеть прохладным вечером.
-Только пальто…
Он открыл шкаф и продемонстрировал одинокое пальто в окружении пустых вешалок. Значит, я успею замерзнуть, пока доберусь до номера, - подумала я.
Я рассчитывала, что пойду одна. Но он уже был одет в свою футболку и светлые брюки. Пришлось идти вместе. Я почти бежала, чтобы не так было холодно. Мне было весело и легко. Когда он выходил из номере вместе со мной, то говорил, что тоже страдает от жажды и зайдет в магазин. Но магазин был в другой стороне. Таким образом, я привела «алиби» в номер, где нас встретила Марья - опешив и вытаращив глаза. В них читались все накопившиеся вопросы. Нужно было их познакомить: ее, замотанную в полотенце, после душа и того, с кем я пришла в номер.
Я не знала, как звать мужчину, подарившему мне себя такую, какой я еще не понимала. Но ОНА мне нравилась.
Зависла пауза, потому что я повернулась к нему и указав Машке на него рукой, тупо замолчала, понимая, что не знаю его имени.
-Егор, - сказал он, прошел и сел на пуф у зеркала, заваленного Машкиными маслами и кремами.
Я открыла бутылку виски и прямо из горла сделала глоток. Маня растерянно наблюдала за действиями. Виски согрели и расслабили. Колы было немного. Таким же образом я ее пригубила, оставив остальное не менее жаждущему. Он удивил меня тем, что не стал пить из горла, а попросил стакан, которых в номере отродясь не водилось. Разве что в ванной, где «жили» наши зубные щетки. Пришлось идти и высвобождать содержимое, чтобы человек цивильно испил коктейль.
Маша, все это время пригвожденная к одному месту, неожиданно ожила и продолжала хаотично двигаться по номеру, собираясь на вечерний моцион.  Тут она внезапно изрекла, пробегая мимо Егора:
-А чем это у нас так пахнет?
Слава богу, что не сморщила нос, а наоборот, расправила ноздри, как она обычно нюхает масло в баночках, закупленное в городе.
-А ты подойди и понюхай его, - показала я на объект моей страсти.
Зря я это предложила. Егор в ужасе вжался в пуф, глядя как на него движется незнакомая блондинка, придерживая белое полотенце на голом теле. Но Машка без колебаний нагнулась почти к его лицу и нюхнула его в районе шеи.
-Запах как у новогодней елки, - вынесла она вердикт, продолжая смаковать воздух.
И это было точное определение. Легкий терпкий запах, на который я прореагировала как кот на валериану, наконец-то был идентифицирован. Поблагодарив про себя Машу за ее обонятельную точность, и мысленно извинившись перед мужчиной за ее обнюхивание, и сказала, что иду в душ. У меня уже не был сил находиться в мокром купальнике.
Когда вышла, свежая и энергичная, его уже не было. Машка сообщила, что Егор просил передать, что будет меня ждать после ужина на ресепшен. Почистив перышки, мы с ней отправились на ужин. Ужинать в ее компании не хотелось, а мои Олежка и Римма покупали в городе подарки своим родным и близким. Без меня.

***

Ресторан в этом отеле радовал. Особенно ассортимент салатов и сладостей. Тщательно испробовав местные блюда в течение двух дней, каждый из нас определился с выбором и уже не раздумывая, шел с тарелкой к понравившимся кушаньям. Отель был хорош тем, что здесь можно было поесть в любое время. «Все включено» - несомненный плюс на отдыхе. Утром и вечером мы ели в закрытом  ресторане, где располагался ресепшен. Обедали в открытом кафе, где готовили рыбу и мясо на углях. Открытый ресторан был с видом на море, и мое курение никого из моей некурящей компании не раздражало. Обед как правило надолго не затягивался, потому как надо было успеть еще раз сходить на море, чтобы дождаться четырехчасовых сумерек и идти в номер принимать душ и прихорашиваться для вечера. Ужин же мог затянуться до рассвета. Солнце вставало в три часа. Беседы за столом затягивали. Затем начиналась какая-либо развлекательная программа, и мы обходили все места развлечений. Если же идти не хотелось, то могли сидеть в ресторане и продолжать болтать.
Иногда я шла курить кальян, а Олег составлял мне компанию. Он просто сидел и пил сок, а потому процесс мне не доставлял того удовольствия, которое бывает, когда это делаешь с «единомышленниками». Иногда мы просто прогуливались по территории, встречая раскачивающихся региональных коллег, с трудом произносивших приветствие. Активное распитие халявного алкоголя сказывалось на дикции. Пили они видимо много, потому как почти никого из них на пляже или в местах досуга я не встречала. Впрочем, и Егора я не видела до вчерашнего вечера. В зеленой футболке, с новогоднем запахом, накаченный и высокий он и правда напоминал елку. Я его по имени так никогда и назвала. В своих мыслях я обращалась к нему как к Елке, да и когда рассказывала эту историю Маше уже в Москве, я его иначе не величала. Он тоже говорил не Ольга или Олечка, он называл меня «Свет очей моих».

***

К нашему с Машей ужину в тот памятный день моего исчезновения с пляжа присоединилась ее компания в лице Лени и босса, затем подошел еще один их общий знакомый, затем еще. Мне не хотелось поддерживать общую беседу, мысли были далеко. Да и есть особо не хотелось. Я встала и пошла. Знала, что там в баре меня ждет Елка. Знала и ужасно волновалась.
Я увидела его в компании Игоря еще когда входила в холл с Машей на ужин. Тогда он меня не заметил.
Сейчас он сидел ко мне спиной в окружении все того же Игоря и каких-то девушек. Игорь видел, что я расположилась неподалеку за столиком. Подойти я не решилась. Ну что бы я сказала? – «Привет люди…».  Не хотелось ни знакомиться, ни каких-либо возможных напрягов и вопросов. Я села в кресло неподалеку и закурила. Он не оглядывался. Игорь не счел нужным ему намекнуть на мое присутствие, а может и не знал, что у нас встреча. Сигарета была потушена и к этому времени я созрела встать и уйти. А что прикажите делать? Сидеть и волноваться лучше где-нибудь одной. В одиночестве легче думать, даже если нет ни одной здравой мысли на сей счет. А вопрос - что со мной? – преследовал меня.
Наверное, когда я встала, то надула губки как институтка, которой забыли подать шубку. Было обидно: за то, что не осмелилась к нему подойти, за то, что он меня не видел. Ну и пусть, пойду погуляю, может Римма и Олег вернулись из города с подарками. В прохладной темноте я медленно шла по уже знакомой дорожке, мимо цветущих кустов, пальм и всегда сидящего на одном и том же стуле местного полицейского. Он стал для нас с Машкой своеобразным ориентиром. Ведь первое время мы с ней постоянно блуждали между одинаково выбеленных двухэтажных построек, разбросанных в большом количестве по всей огромной территории нашего отеля, чтобы среди бесконечных близнецов найти свой.
Но в номере никого не было. Куковать одной не хотелось, и я пошла «в народ». На побережье в кафе играла музыка, там можно было выпить кофе и выкурить «вкусную» сигариллу. Тут я обнаружила, что свои сигареты и зажигалку оставила за столиком, когда ожидала поворота головы в мою сторону Елки. Но возвращаться не хотелось. Пришлось сходить в магазин. Я выпила в открытом ресторане три чашечки кофе и курить уже не могла, когда почувствовала, что замерзаю. Вечера были прохладные, но собираясь на море в жаркие страны, даже в декабре, так не хотелось тащить с собой теплую одежду. Меня согревали тонкая ветровка и джинсы. Я была погружена в свои мысли, особо не разглядывала снующий туда-сюда народец. Думала о дальнейших своих действиях, о том, что завтра уезжать, была счастлива и довольна собой, потому что нравилась себе такой, и даже мысль о том, что сейчас приедут Римма и Олег, и я буду вынуждена чуть-чуть притвориться, что у меня все как всегда без изменений, меня особо не волновала. Тревога тоже была, а может быть сожаление до размеров тревоги, что так мало (или много) мне было этого человека, хотя казалось, что знаю его всегда и он очень похож на меня, потому что с ним не надо слов. И даже имени знать не обязательно – какая разница как звать, если наслаждаешься от одного звука его голоса. Если резонируешь своими мирами. Говорят, что когда «витаешь в облаках», значит, мечтаешь. А если не мечтаешь, а уже там?
Ладно, надо идти, потом подумаю.


***
Римма и Олег попались навстречу мне у самого входа в номер. Я пыталась сохранять самообладание, поприветствовала их и спросила про поездку. Было заметно, что они переглядываются, как два заговорщика, видимо, уже обсудив между собой мое внезапное утреннее исчезновение с пляжа. Возможно, у них есть свои варианты, наиболее правдоподобные и нужно только подождать, дать им высказаться и согласиться с одним из них.
Они проголодались, оставили вещи и пошли на ужин, пригласив меня с собой, возможно рассчитывая на мой рассказ о приключении. Пришлось ответить, что я уже ужинала. Идти снова в ресторан, где он меня ждал, а может и нет, не хотелось.
Рассмотрев подарки дочке и жене Олега, и избегая странных вопросительных взглядов Риммы на меня, я решила не присоединяться к своей компании этим вечером, дабы избежать возможных вопросов. Сославшись на усталость, ушла в номер. Легла под плед и погрузилась в свои мысли.
Машки не было. Время перешагнуло за полночь. Наверное, я уснула, потому что вернулась в этот мир от тихого стука в дверь. Когда приходит Маша, я знаю это по звукам ее шагов и быстро засыпаю дальше. Она не стучит, она заходит через балконную дверь, вечно чего-нибудь роняя по дороге. Не стучат в дверь и ее ухажеры, потому что звонят ей на мобильник и она выходит. Олежка так поздно не ходит, а если бы и захотел прийти, то позвонил бы в номер и предупредил. Я знала, что за дверью мой сегодняшний «алиби». Больше некому. Не зря же он шел со мной до номера. Дорогу знал. Я не ожидала от себя этого: я не открыла дверь. Не огорчилась. Сердечко не выпрыгнуло из груди.  Никаких признаков влюбленности не было. Я потом еще несколько раз засыпала, и меня периодически будил тихий стук в дверь.

***

Машка пришла около трех часов ночи. Меня разбудил ее поход в душ: пока она раздевалась, у нее что-то падало, она запиналась, не зло ругалась, успокаивалась и тогда напевала песенку до нового неудачного движения.
На вопрос: почему я в постели, а не с ним, пришлось рассказать о своем несостоявшемся свидании. Позвонил телефон. В номере было два аппарата – один возле кроватей на тумбе, другой – на стене возле горшка. Звонил «горшковый». Послышалось Машино веселое: «Алло…Алло», затем появилась она сама со словами: «Молчание в трубке, наверное, тебя». Я встала, закурила. Я знала, что это он. Через некоторое время  звонок повторился. Я взяла трубку.
- Привет, - сказал Елка. – Я не могу без тебя спать. Предлагаю три варианта развития событий: я иду за тобой и мы идем ко мне, ты приходишь ко мне сама или мы встречаемся посредине.
Варианты мне нравились. Но я чувствовала, что сержусь на него за то, что не увидел меня на ресепшен, что не так настойчиво стучал в двери и что времени для нас двоих так мало. А уезжать – завтра и это «завтра» я ненавидела больше  всего. Поэтому согласилась не сразу, сказав:
- Я подумаю и тебе позвоню.
Думала я до тех пор, пока Машка не вышла из душа. Она устала и хотела спать, но ситуация, которая у меня складывалась, ее очень интересовала.
-Знаешь, когда ты сегодня с ним зашла, я видела, какая ты счастливая. Прям, сияла вся.
Маша описывала меня как новую куклу, у которой изумрудные глаза, удивленный взгляд, струящиеся волосы и хрупкая талия. Эта кукла ей нравилась. Как будто до этого я была другая и вовсе даже не была счастливой. Хотя сама себе такой казалась последние лет пять, когда уже все было поставлено по своим местам, определены все возможности моего организма и моих чувств в отношениях с мужчинами. А теперь все летело в пропасть в мои-то 40 лет. Но тогда я еще не догадывалась каких размеров эта пропасть!

***

Я позвонила и сказала ему, что жду. Через пять минут он постучал в дверь нашего номера. Также тихо, как все это время. В три часа ночи на территории отеля никого не было. Нас встретили огромная луна и звезды. Я и он. Что еще нужно для романтического настроения? Но попасть на эту волну не удалось, потому что он сразу спросил:
-Почему ты не пришла? Я тебя ждал.
Спросил без наезда, но так грустно, что я постаралась быть сдержанной, моя обида вроде прошла:
-Я приходила, ты даже не обернулся.
-Могла бы подойти, - прозвучало с некоторым упреком.
-Не могла, ты сидел в окружении компании.
-Глупости…
-Ты меня не почувствовал, - обида моя нарастала. Как будто он не смог сделать самого элементарного, с моей точки зрения. Как будто он был обязан чувствовать мое присутствие точно так же, как я «магнитилась» к нему. Мне казалось, что по-другому и быть не могло. Хотя, одно то, что человек, с которым я не знакома, но открывший мне, во мне, какие-то волшебные миры, который ходил полночи и стучал в мою дверь, который ждал и спать без меня не мог, вызывал во мне чувство умиления и гордости за себя. Во мне есть нужда! Точно таких же масштабов, какая есть и у меня в нем. Эти совпадения и радовали и пугали…
-Почему ты не подошла ко мне? – он сказал таким тоном, в котором звучала досада, а не ожидание ответа.
-Я ждала тебя ровно на одну сигарету, дольше я никого не жду, - цинично заявила я.
Он стоял так близко, что когда я подняла на него взгляд, увидела, что он смотрит на меня  столь нежно, что я пожалела о сказанном. Я тонула в его нежности. Чем ближе я находилась к нему, тем сложнее было удерживать исчезающий мир вокруг себя. И завтра этого уже не будет.
Мы приближались к его номеру молча. Я отметила про себя, что на этот раз он не взял меня за руку.
- Где ты раньше была? – неожиданно спросил он.
Вопрос меня поставил в тупик. Этот вопрос я тоже задавала, когда часами думала о нас. Только в другом склонении: где ты раньше был?
Он повторил с горечью в голосе:
-Где ты была раньше?
-Здесь, - тихо ответила я, слыша стук собственного сердца, готового выскочить наружу и упасть к его ногам.


***

Мне было самой непостижимо, как два человека в одном отеле, на одном пляже, в одних и тех же ресторанах не встретили друг друга. Почему я встречала не единожды Игоря и ни разу не видела его. Или не обратила на него внимания? Неужели я могла не почувствовать его? И почему он так часто озвучивает мне мои же вопросы?
В его номере никого не было. Он объяснил, что Игорь, с которым он жил, отбыл в город. Мы просто лежали, обнявшись, он что-то «мурлыкал», я гладила его волосы, шею, проводила нежно пальчиками по его лицу. Я в это существо тогда вкладывала столько нежности, может быть им же данной мне. Я не слушала, что он мне говорит, просто было приятно ощущать его голос, который невероятным способом превращался в звуки дудочки. Мне нравился его запах, от которого кружилась голова. Нежность его прикосновений, как будто поглаживают ребенка, жалеют его и мысленно желают счастья, уносила в миры и переполняла меня блаженством и благодарностью. Мне впервые было не интересно, кто он, есть ли у него семья, чем он занимается, что любит поесть, какие у него увлечения. Он есть, он рядом и это главное. И тут я поняла, что секс – то, что является сладостным продолжением курортных романов, не являлся сутью наших странных отношений. Он просто пытался уснуть. Я его легонько целовала в любое доступное моим губам место, чтоб не потревожить. Он уже во сне тыкался в ответ, но скоро засопел. Я не отрывала от его лица глаз, пытаясь запомнить каждую черточку. Через какое-то время я повернулась на спину, сняв свою ногу с его живота. Реакция спящего мужчины меня приятно шокировала: он тут же «загреб» меня к себе, как будто подумал, что я сейчас уйду. Я улыбнулась и попробовала еще раз чуть-чуть изменить свое положение. Его рука, расслабленная во сне, четко реагировала – он вздрагивал, прижимал меня к себе, не отпускал. Одновременно сонно целуя мои волосы. Я для него существовала.
-Иди ко мне на плечико, - нежно попросила я его.
Не открывая сонных глаз, улыбнулся:
-Я тебя не раздавлю?
Он лег ко мне на плечо, снова уснул, и все остальное время я гладила и целовала его волосы. Я думала о том, что счастлива и что с утром наступит день отъезда. Разлука. И я не знала, как себя поведу, как справлюсь. Знала одно, что мне будет очень трудно. 

***

Предутреннюю идиллию нарушил телефонный звонок. Не открывая глаз, прижимая меня к себе, он взял трубку и попытался что-то сказать, но на том конце провода не дали такой возможности. Положив ее на место, Елка вздохнул:
-Нет, только не это…
Я уже догадывалась, что это звонит Игорь, который сейчас придет. Я встала и подошла к окну, которое начиналось с пола и заканчивалось потолком – как всегда в заграничных отелях. Он встал рядом. Два голых человека смотрели вдаль, где солнце уже согревало море. Было тихо и почти одновременно мы сказали: он – «рассвет», я – «восход». И посмотрели друг на друга, улыбнувшись одинаковым мыслям, связанным не только с этим, но и с другим, которое предстоит пережить. Прощание.
Я стала одеваться. Он тоже оделся.
-Я приду к тебе спать, - сказал он, решив пропустить утренний заплыв. Мысль о встрече с Игорем, его не очень-то радовала.
- Приходи и спи. Я буду на пляже, - сказала я, представив, как проснется Машка и обнаружит вместо меня спящего мужчину. Очень смешно, - сказал бы Олежек.
Когда я подошла к балконной двери, чтобы выйти, в нее вошел Игорь, весь помятый и явно с похмелья, зло глянув в мою сторону.
- Привет, - сказала я и вышла.

***

Мир был прекрасен. Утро без единого облачка, солнечные лучики нежно ласкали плечи. Пока я добиралась до своего номера, встретила какого-то пожилого мужчину, который мне подмигнул и сказал, что море сегодня необыкновенно теплое, а я – самая красивая девушка побережья. Я ему улыбнулась и кивнула. Я это знала, лучшего утра в своей жизни я не помнила.
Машка уже проснулась и как всегда в белом полотенце, закрепленном на груди узлом, собиралась на завтрак. Было около 7 часов утра. Стоя в душе, я попыталась выстроить план сегодняшнего дня, ведь сегодня надо уезжать. Бесполезное занятие. В моей голове была одна мысль - я безумно хочу в море.
Оставив Елке записку на своей кровати: «Можешь поспать, я - в море»,  отправилась на пляж. Олежка как раз спускался из своего номера, и мы пошли с ним вместе. Как всегда…
Олежка - интересный собеседник, добрый друг, но так был сейчас не вовремя. Мне хотелось быть одной, раздираемой двумя сильными эмоциями: умиротворением и скорым прощанием.
Наверное, Олежек понимал, что со мной что-то происходит, хотя я всячески старалась слушать его и попадать в такт его суждениям, кивая и улыбаясь. Удавалось мне это, видимо, плохо, и он умолк, оставив меня наедине со своими мыслями.
Я хотела превратиться в невидимку и понимала, что буду ею только тогда, когда я нырну в голубую бездну моря.
Хорошо, что Олег не пошел со мной поплавать. Ему нравилось сначала согреться под солнцем и уже затем идти в море. Я помчалась сразу.
Море всегда меня понимало и принимало. Оно успокаивало и давало силы. Ни попытки анализа, ни каких-либо других мозговых напрягов в море не было. Я и оно – стихия. В этот раз я не ожидала, что буду рассекать волны и рыдать. Мне было горько. Плакать в море хорошо – соль слез смывается солью воды. Рядом никого, ты одинока и можешь себе позволить эмоционально расслабиться. Я рыдала и плавала долго, пока мои силы не стали покидать меня. Это дало хоть какое-то успокоение и вывод: я не властна над ситуацией, я не знаю, что и как мне делать дальше. Заветное – будь что будет – не вселяло надежд на оптимистическую развязку. Хотелось просто не сорваться, не кинуться ему на шею, не расплакаться и не причитать по-бабски: «Милый, как я без тебя».
Когда я дошла до лежака, Олежки не было. Видимо, он тоже где-то плавал, прощаясь с морем. Я лежала и курила. Подошла Машка, спросила: «Ты как?». Я подняла на нее  взгляд.
-Понятно, - сказала она и ушла купаться. Помочь она мне не могла, и она это знала.
С Олежкой все же мне не хотелось общаться, и я ждала, что когда он выйдет из моря, я снова пойду поплавать. Не получилось. Когда он подошел, а я поднялась, он почему-то увязался за мной. Я пыталась его отговорить тем, что буду плыть далеко и быстро, зная, что он не так силен в этом деле как я. Не помогло. Мне стало все равно: если сможешь - догони. И я «рванула» к дальнему буйку, даже не обернувшись в его сторону. Буек казался мне мишенью, которую я должна была настичь и поразить как можно быстрее и жестоко. Зачем я выматывала себя? А может именно это забирало мои физические силы и не давало выматывать себя эмоционально?  Настигнув буек, я стукнула его из всех своих последних сил кулаком, как будто разбиваю препятствие на моем пути. Слезы не заставили себя долго ждать. Как жалко. Где ты раньше был? Вопрос, заданный Елкой мне, возвращался ему. Но, кажется, мой вопрос услышал только битый мной буек…
Олега я нашла на середине пути, и мы вместе поплыли к берегу. Я смотрела на людей на пирсе: аккуратно спускающихся по лесенке в воду дам, ребятишек, смело прыгающих с мостика, орошая округу пенными брызгами. С далекого расстояния они казались маленькими, смешными человечками, беззаботно предающимися курортному отдыху.
И тут я почувствовала его. Взгляд скользнул по плавающим людям, по мостику. Он быстро прошел по нему и, не на секунду не останавливаясь, прыгнул в воду. Он плыл от меня в другую сторону. Плыл красиво и быстро. «Моя скорость», - удовлетворенно подумала я. Легла на спину, вытянула руки, чтобы вода скользила сквозь пальцы, доставляя удовольствие своим нежнейшим прикосновением. Кто-то поднырнул рядом, заставив меня обернуться. Надо же, это был он. Мне он улыбнулся, Олежку поприветствовал. Откуда он тут взялся, если плыл в противоположную сторону?  Говорить мне ничего не хотелось, я доплыла до лесенки и вышла. Я лежала и курила, когда мне по ноге кто-то провел травинкой. Подняла голову. Он сидел рядом на корточках:
-Пойдем, нужно поговорить.

***

В общем-то и времени лежать загорать уже не было, нужно было идти собирать сумку и через пару часов покидать море. Может поэтому я протянула руку к своим вещам, чтобы их забрать, но все же спросила:
-Мы уходим?
-Нет, отойдем в сторонку.
Черт возьми, он меня привел на самое видное место: к кромке воды, и мы оказались на обозрении у всех наших коллег, прощавшихся в этот утренний час с морем. Плохо, - подумала я, но отойти не было никакой возможности: коралловые рифы берега не пускали укрыться за песчаными скалами, высившимися с двух сторон бухты. Он встал лицом к морю и ко мне. Я не знала, что он мне скажет. Знала другое: мне ему сказать нечего. Я чертила ногой по воде круги, и ждала. Честно говоря,  я не была уверена, будет ли это разговор конструктивный. А потому сильно сомневалась в его необходимости. Внутри все сжалось в комочек.
-Ты кто?
Его вопрос ввел меня в некий ступор. Как часто я задавала его Машке, чтобы понять ее настроение и дать ей возможность понять себя сейчас. Но я до такой степени не ожидала моего вопроса мне же, что не сразу и сообразила, что ответить.
-Ольга Грэг, - растерянно пролепетала я.
-Это я знаю… но кто ты? – он явно сам не знал как донести до меня смысл вопроса. После паузы, глядя как ковыряю ногой песок и туплю, он сжалился и добавил:
- Ну хотя бы кем ты работаешь? Где?
Я назвала ему свое место работы. Мне было некомфортно стоять перед всеми, было желание поскорее это закончить. Хотелось убежать, спрятаться.
-Дай мне твои координаты? Номер телефона, адрес…
-Нет, - четко и твердо сказала я, действительно не желая больше мук. Мне было трудно стоять с ним рядом и держать мир, который снова начал исчезать вокруг меня. Меня тянуло к нему неудержимой силой. Я сцепила свои руки сзади, чтобы сломать искушение положить их ему на плечи и прижаться изо всех сил. «Не то», - почти кричал Мюнхгаузен своей возлюбленной перед полетом на Луну, пока она не призналась, нет, не в любви, а в том, что «они подмочили твой порох». Так и я: не было смысла  говорить, если нет главного. Но и это главное еще не вызрело, его никто не знает.

***

Я быстро повернулась и пошла, собрала вещи с лежака и поднялась наверх. Слезы у меня уже напрашивались, и не хотелось не сдержаться при всех. В номере я стала собирать сумку: красный летний костюм, два топа, новое полотенце с царицей Клеопатрой.  Второе точно такое же полотенце было у Олежки. И ничего, что розовое: он купил его в подарок жене.
Джинсы, топ и ветровку я надела на себя. Сверху в сумку положила джемпер. Еще пакет с теплой курткой и сапожками, чтобы переодеться в самолете и выйти в зимнюю Москву.
Ровно через час все должны были встретиться на ресепшен, погрузиться в автобусы и поехать в аэропорт.
Все  то время, пока я собиралась, он приходил несколько раз. Растерянный, не зная, что сказать. Я тоже не знала. Подходила к нему, опускала руки ему на плечи, в миг убирала. Мы смотрели друг на друга, пытаясь взглядом выразить все, что так и не сказалось до сих пор. Если бы еще знать, как это называется. Определений не было.  Он просил мой номер телефона, я – упиралась и отказывалась. Зачем? Может, я ждала других предложений? По большому счету, если бы он тогда сказал, что не отпустит меня, я была бы счастлива. Но такого быть не могло, я это чувствовала и как героиня Джулии Робертс в фильме «Красотка» считала, что мне нужно все или ничего. «Пойдем детка, я сниму тебе квартиру», - так же как и у нее это не входило в мои планы. А быть привязанной к телефону я не хотела. Так бестолково он приходил и уходил много раз. Растерянные оба, мы прощались взглядами, но не словами. Он старался найти путь не потерять меня: хотя бы с помощью мобильника. А я чувствовала себя уже потерянной. Глядя друг другу в глаза, мы оба понимали обреченность ситуации. Было больно и горько. Я очень хотела, чтобы скорее все закончилось.

Почему женщины рискуют и готовы пойти за своими эмоциями, не выжидая, не торгуясь, не загадывая наперед? Почему мужчины не слышат этого? Почему столько времени тянут? Или проверяют женщин на степень их преданности? Почему нужно бояться совпадения душ? И не все ли равно какая жизнь была у двоих нашедших друг друга до? Главное, быть вместе, а остальное наладится общими усилиями. Так думала я, видя, что мужчина моей мечты не готов, сомневается, теряется. Мне было жаль его, себя, не осуществимости нашего «мы». Разные города, разные жизни и такие похожие мы в этой разности миров.

***

Я увидела его на ресепшен, куда мы явились с Машей ожидать погрузки в автобус. Коллеги выпивали, смеялись, делились друг с другом впечатлениями. Он стоял поодаль с Игорем, иногда присоединяясь к тем или другим компаниям. Я ушла в самый дальний угол и залегла в кресле. Сжалась в него, как в спасительную нору, закрывшую меня на время от мира. Совсем не хотелось улыбаться и слушать праздный разговор людей. Даже стоять не хотелось – ноги подкашивались. Но и забравшись в «норку», я видела, что он поглядывает по сторонам. Пусть поволнуется. Машка вон сразу меня увидела. Подбежала, радостная и счастливая, и попросила сфотографировать ее с Олежкой. Я легко исполнила ее просьбу: два красивых человека улыбаются сидя за столиком на фоне пальм и неизвестных цветущих деревьев.
Я вспомнила, как на третий день отдыха у меня открылось обоняние. Мы шли с Олежкой с обеда и я вдруг почувствовала, как тонко пахнут многочисленные кустарники и деревья, покрытые цветами всех оттенков. Раньше я этого не замечала и даже думала, что они искусственные. По дороге я стала нюхать все подряд: цветы давали очень тонкий аромат, едва уловимый и не сказать, чтобы нежный. Наши российские цветы имеют значительно насыщенный запах, а от луговых и вовсе голова идет кругом. Олежка смеялся надо мной и тоже поддался искушению: мы весело обнюхивали цветы, мы их рассматривали. Очень красивые, но все же какие-то неживые.
Еду я тоже стала определять по запаху: если пахло вкусно, то я смело брала и ела. Там трудно определить, что именно в том или ином блюде, из чего сделан соус. Открывшееся обоняние меня спасало: я ни разу не отравилась. В отличие от Риммы, которая на следующее утро после вечера у бедуинов заболела. Далеко от горшка она отходить не могла, поэтому выходила только к бассейну, находившемуся рядом с ее номером.
Третий день пребывания был вообще днем открытий. Еще на завтраке, мы уже за двое предыдущих суток отъевшиеся и отдохнувшие, переключили свое внимание на людей. Олег заметил, что только что прибывшие отличаются от нас не только цветом кожи (мы за два дня еще не успели загореть, а только слегка покраснели), но и повышенным аппетитом. Они, так же как мы вначале своего приезда, набирали полные тарелки - как с голодного острова. Мы смеялись тому, что совсем недавно были такие же. Нам хотелось не столько есть, сколько пробовать все. Еда была очень разнообразной, поэтому брали по чуть-чуть, но в огромной плоской тарелке вырастала гора еды. Это потом мы уже определились со своими вкусовыми пристрастиями, и если не было тем для бесед, то быстро расправлялись с едой.   
Теперь я смотрела на довольные лица своих приятелей и понимала, что выбита из жизненной колеи. Доползти бы до дома.

***

В аэропорту была длинная очередь на посадку. Вернее три очереди. Машка со своими джентльменами стояла в первой очереди, я с Олежкой и Риммой - в последней, а Елка со своими друзьями  - посредине. Ближе к регистрации он перешел в нашу очередь и встал за нами. Я чувствовала его спиной: то ли оттого, что смотрел на меня, то ли оттого, что я знала, что он стоит рядом. Мы не сказали друг другу ни слова, как будто и не знакомы. Билеты брал Олег на нас троих: значит, в салоне самолета мы будем сидеть вместе. Следом – Елка с приятелями. Игорь был как всегда с похмелья. Неприятный тип: сутулый, темный, и нос свисает на верхнюю губу, подпираемую нижней челюстью.
Кем он приходится мужчине моей мечты - я не знала. Партнер?  Старый приятель? А может лучший друг? Смешно было бы - думала я, с пренебрежением поглядывая на Игоря. Я знала, что ему тоже не нравлюсь: это сквозило каждый раз, когда наши взгляды случайно встречались.

***

Время до посадки в самолет для меня длилось бесконечно. Затерявшись среди толпы в зале ожидания, я не выпускала из поля зрения своих: Мария с кавалерами, поодаль Римма с Олежкой. Они меня не видели, увлеченные беседой.
Он стоял поодаль в своей зеленой футболке с рюкзаком на спине. Высокий и сильный. Он говорил, что бегает по утрам. По его накаченной фигуре было видно, что тренажерный зал для него существует. Он подошел к Машке, что-то ей сказал. Она пожала плечами, обводя зал взглядом. Потеряли меня, - решила я, и стало приятно от мысли, что меня еще помнят. Он отошел, а Маша еще раз поглядела в зал. Я ей махнула рукой. Зачем лишний раз волновать человека, у нее своих забот полно. Когда она подошла ко мне, то вопросов было слишком много: почему я здесь, а не со всеми, что произошло, как я себя чувствую и так далее. На все это я ответила, что все нормально.
-Он тебя потерял, - сказала она. Довольная, что принимает участие в этой истории.
«Знаю, он уже давно потерял меня», - подумала я. И попросила:
-Не говори ему, где я.
Она тут же пошла напрямик к Елке, и показала в мою сторону. «Заботливая моя», - усмехнулась я. Ужас, скользнул по мне, когда он пошел в моем направлении. Я попыталась взять себя в руки и улыбнуться.
Он присел на корточки возле, открыл свой мобильник.
-Скажи мне свой номер телефона.
Ну вот, старая песня о главном. Я пыталась заговорить ему зубки, рассказывая, как Маша забыла купленную в дьюти-фри бутылку виски. С ней вечно случались истории. Правда, их масштаб был несколько иной.
-Я тебя очень прошу, скажи мне свой номер телефона.
У меня возникло такое ощущение, что он просил меня об этом в последний раз. Я очень хотела сказать «нет». Не смогла. Ему это почему-то очень было нужно. Не мне. Я назвала, он тут же вбил его в свой мобильник.
-Посмотри, я правильно записал?
Он показал мне экран своего телефона с моим номером.
-Да, - сказала я, скользнув взглянув.
-Пожалуйста, посмотри еще раз, внимательно.
Экран снова возник перед моими глазами. Я заволновалась, может, и правда чего-нибудь перепутала. Но это был мой номер телефона. Он мог бы проверить его немедленно, как это обычно делают, обмениваясь номерами. Но мой мобильник уже два дня как был отключен за ненадобностью – закончился баланс. Так наметилась односторонняя связь: я его номер телефона не знала и не попросила. У меня и в мыслях этого не было.
Объявили посадку. Мы с Машкой решили успеть выкурить по сигарете перед четырехчасовым воздержанием. Из-за этого чуть не опоздали в самолет. Запустили нас в хвост, что было хорошо Марье, ее места там и находились. Я прошла через весь салон, ожидая пока разместится каждый пассажир, чтоб освободился проход. Кое-как пробравшись в переднюю часть, я увидела, что Елка сидит у иллюминатора с Игорем и их третьим вечным спутником. Мое место пустовало между уже расположившимися Олежкой и Риммой. Ну раз они так решили сесть, то я не против.
Наше и их кресла располагались на одной линии. Приходилось  периодически накланяться вперед и поворачивать голову влево, чтобы увидеть, что он там делает.
Кто-то предложил тем временем виски, мы не отказались и выпив несколько глотков я поняла, что устала немыслимо. Елка отрубился практически сразу: его голова уже беспомощно болталась на груди. Моя голова устроилась на Олежкином на плече. Чудненько! Я уснула так крепко, что ничего не слышала. Разбудил меня голос стюардессы, сообщавший, что началась посадка в аэропорту Домодедово. Почувствовав, что моя шея и рука затекли, я постаралась сесть ровно. На моей руке лежала Олежкина рука, которая от первого моего движения соскользнула. Я улыбнулась и спросила:
-Не сильно утомила собой?
Олег все же славный, улыбнулся, сказал: «ну что ты», а у самого рубашка, где лежала моя рука и голова были сильно помяты. Он – немыслимый аккуратист легко простил мне эту неловкость.
Потом мы прощались с Риммой, уезжавшей поездом из Москвы в Воркуту, с Олежкой, опаздывающим на самолет до Екатеринбурга, с Машкиными блондином и боссом – нежно расцеловавшись в щечку.
Елка и компания стояли поодаль. Он посматривал в нашу сторону. Я не знала, что делать. Прощание получилось нелепым: мы с Машей  помахали им рукой и пошли сдавать сумки в камеру хранения, чтобы налегке добраться до гостиницы, переночевать и вылететь утренним рейсом домой. Я хотела быстро-быстро дойти с этой чертовой сумкой до камеры хранения, до которой было метров 20, но все происходило с точностью до наоборот. Шла вперед, а меня тянуло назад. Магнитом. Я обернулась. Он стоял и смотрел мне вслед.
-Все? – спросил он одними губами.
-Да.
То ли сказала, то ли выдохнула я.
Что все? Что – да? Бежать – было моим единственным желанием. Спрятаться. Зализывать раны. Смешно. Какие раны? Все было чудесно. И эмоции и чувства были красивые. Но отчего такая боль?

***
Вернулась я уже чужой миру, который назывался домашний очаг, работа, друзья.  Мои попытки взять себя в руки и хотя бы есть, заканчивались практически безуспешно. Холодильник я не открывала вообще. Хотя ходила в магазин, покупала апельсины и яблоки, какие-то пакеты с «заморозкой». Не могла спать. Впервые за свою жизнь купила снотворное, которое отрубает через 15 минут на 8-12 часов. Спала без снов. Днем работала, вечером сидела на кухне, обняв руками коленки, в темноте и хаотичных думах. Телевизор не включала. Свет раздражал. Я понимала, что переживала какое-то большое горе, которое никогда в своей жизни не испытывала. Комок в горле и душе держал меня в тисках до самого нового года. Меня пугало это незнакомое состояние, когда вокруг все так же как и всегда, но жизнь проходит мимо тебя, или сквозь тебя, не задевая твоих эмоций. Выполняешь нужные функции на работе и дома, можешь разговаривать, но улыбаться уже трудно, не видишь ничего, чтобы хотелось. Но ничего и не хочется. Пусто и одиноко. Справиться с этим оказалось тяжело. Я обхватывала коленки руками и покачиваясь, плакала. Я столько не плакала никогда. Даже на похоронах своих родных и друзей, ушедших раньше времени из жизни.
Я горевала. Нужно было пережить это состояние.
Вопросов, которые я тогда задала себе, было много. Пыталась определить название своему чувству. Любовь? Но что такое любовь? Я просто не могла выразить это чувство словами. Даже мысленно сказать этому человеку, что люблю его, не могла, потому что это казалось неправдой. Это слово никак не ложилось в отношения мужчины и женщины в данной ситуации.  Я просто знала, что без него не хотела жить. И знала это точно. И мне казалось, что это больше чем любовь. Или нет? И есть вообще такое чувство: «я без тебя жить не хочу»? Но могу ведь, живу. «Кинопленка» наших встреч и моих эмоциональных состояний бесконечно крутилась в моей голове. Я смотрела ее как зритель, а не герой картины. Пленка была подвергнута раскадровке. Один секундный ее фрагмент мог мною тщательно исследоваться несколько дней. Под микроскопом. И я оплакивала те возможности, которые мне не дало время. Признаюсь, столько слез я не пролила за всю свою жизнь. Как мне казалось, совершенно бестолковых, но горьких и неуправляемых. Они катились по щекам сами собой,  ни один мускул лица при этом не менялся.
Если страдания души – это наказание за измену, то почему раньше все мои измены завершались так легко?

***

Мужчины всегда были в моей жизни. У каждого из них был своей «потолок» любви и ни один из них не удивил меня внезапным рывком ввысь и крушением этого потолка. Они были предсказуемо приятны, в некоторых из них я была влюблена. Но никто из них не смог сделать так, чтобы я хотела быть им послушной. Своеволие, своенравность, беспечность, непосредственность – все это я гордо демонстрировала и взращивала в себе. До поры, до времени, когда так нелогично для организма вдруг захотелось быть послушной. Ему, совершенно незнакомому и может быть даже малоинтересному мужчине.
Я всегда знала, что хочу, а что нет. В юности я хотела много и брала, круша все преграды. Хотя брать преграды мне было легко, видимо, потому что не были недоступными. Затем, относительно пресытившись разными в степени восторгами, я жила по принципу – не хочу и не буду.  К этому времени действительно уже немного хотелось.
Чего же я хотела сейчас? Измученная, я даже в собственных мыслях не могла признаться себе в самом желаемом. Вернее не могла выбрать. Я хотела двух противоположных вещей: чтобы он меня забрал к себе. И, чтобы он сказал: «прости, я не могу быть с тобой». Растворился. Исчез. При этом я чувствовала бы, что у него все замечательно  и радовалась его благополучию. Пусть у него есть любимая женщина. Я вполне это допускала и более того, очень хотела, чтоб она у него была. Пусть его любят. Его не могут не любить.
Мои желания были равновелики: я очень хотела того и другого в огромной степени. Это значило, что я свой выбор сделать не могла. Значит, этот выбор не мой. Мне предстояло ждать его решения, которое, я знала, будет очень не скоро. Если вообще будет. Я не смогу так долго ждать. Это груз, который мне не по плечу. Страдать очень больно, несмотря на то, что оно и дается во благо. Даже такая сильная эмоция как горе должна восприниматься мной как подарок судьбы. Ведь был же подарен мне мир бесконечного блаженства длиною в сутки. Всего сутки и… такая расплата.
Измученная мыслями и бессонницей я однажды попросила смерти. Так и сказала всевышнему: Господи, прошу, дай мне смерть. Но даже от мысленной просьбы мне стало страшно. Как будто Он немедленно исполнит мою просьбу. Ничего подобного. Но мое решение, хоть и жуткое, было принято. Я хотела умереть и со временем привыкла к этой мысли. Самоубийство исключалось, ведь я знала, что высшие силы услышат мою просьбу, которую я посылала им регулярно и сами заберут меня. Приготовившись к тому, что мне осталось жить очень мало, я подумала, что может кто-то во мне еще нуждается. Но, перебрав всех своих родных, знакомых, поняла, что они смогут и без меня. Человек вообще много чего может. Люди умирают молодые, красивые, талантливые, родители хоронят своих детей и рожают новых, - так устроено человечество. Я тоже когда-то с ужасом примеряла на себя смерть моего ребенка. Это было давно, когда он только родился. Тогда я решила, что если не дай бог это случиться, то я не смогу жить без него. Именно – не смогу. И тогда свое самоубийство я рассматривала как единственно верное решение. Я знаю и сейчас, что без своего ребенка я жить не буду. Но ни за одного своего мужчину я никогда не думала умирать. В общем, как в плохой разведке: пойти – пойду, но собой заслонять от пуль не стану.
Вот в таких мрачных мыслях я встречала новый год. Он прошел, и мне был подарок. Странное дело, но какие-то знания приходят в мою жизнь внезапно: как будто для меня приоткрывают штору в тот мир, который людям неведом.
Мне показали, как умирают люди, и мой страх прошел. Ребята, смерть – это красиво.

***

Я сидела на диване в наушниках, в которых играл музон, таким образом заслонившись от мира: внешних шумов и временной тишины. Я часто делала это в последнее время. В доли секунды я увидела, что моя душа отдалилась от тела. Выпорхнула, с легкостью пушинки.
Душа очертаниями своими похожа на меня, но невесомая и прозрачная. Ей было жутко смотреть на тело, в котором она жила. Потом - бесконечно жаль его. Но эта жалость была прощальной, как мы приходим на морской пирс, чтобы в последний раз взглянуть в бесконечную синь моря, насладиться запахом и ощутить в своих волосах морской ветерок. Мы прощаемся  с морем, но знаем, что возможно еще вернемся, но сейчас у нас другой путь. Так и душа: прощальный взгляд и полетела дальше, куда, она знала, ее зовут. Путь этот легкий и на каждом его этапе тебе дают знания.
Ты видишь, что в просторах того мира находятся многочисленные ячейки, напоминающие огромные улья. Их так много, что облетая эти выси, душа удивляется бесчисленности себе подобных. Выси расположены согласно градации: ниже – темные души, выше - светлые. Души отличаются по мутности. Чем чище душа, тем она выше. И твоя задача – найти себе подобных. Но какая ты –  не видишь. Моя душа летела все выше и выше, приветствуя всех, кто ей выказывал свою радость. В этом множестве не нужно видеть приветственный взгляд, ты его чувствуешь и смотришь именно туда, откуда сигнал исходит. Темные души не испытывают страданий. Они в окружении своих, они в том месте, куда им указали. У них нет повода для тревог, переживаний, зависти…ничего, что свойственно их «хозяевам» при жизни. Они просто существуют, без каких-либо отрицательных эмоций.
«Родственные» себе души я нашла высоко, там, где выше видно только вершину, на которой сияет теплый свет и мест-ячеек существенно меньше. Моему появлению радовались такие же как я. Теперь я знала, свою светлость. Я видела себе подобных и свое место.
На земле мы часто думаем о том, что с нами будет после смерти. Как мы станем судорожно вспоминать свои грехи на смертном одре и ждать наказания, чтобы их искупить. Ничего подобного. Путь от тела к той жизни сопровождался восторженным видением прекрасного и гармоничного бытия.
Все души похожи на капельки воды и напоминают те сердечки, которые мы рисуем, непременно пронзая их стрелой Амура. Эти капельки-души наслаждаются своим существованием и никак не ассоциируют себя с покинутыми телами. Моя душа также, пока летела, теряла прежние очертания, превращалась в капельку. Мне радовались, меня ждали, у меня было место, которое я легко узнала. Вот – крохотная ячейка. Попадая внутрь ее, ты оказываешься ровно в том пространстве, которое тебе комфортно в данный момент. Это как «нехорошая» квартира №50 в доме на Большой Садовой, которая могла расширяться ровно до такой степени, до какой необходимо было ее новому хозяину. Только пожелай.
Из своего места душа может видеть все, о чем подумает.  Если бросить взгляд на землю, то города, дома, люди сами приближаются к тебе, как летящий в тебя мячик, как ладонь, которую можно приблизить к глазам. Можно видеть отдельных людей, чем они занимаются. Только без звука. Хотя я не успела захотеть слышать, и возможно, если бы пожелала этого, то смогла бы определить смысл сказанного. Земля очень далеко. А вокруг нас свет и тепло. Множество капелек, выпархивают из своих ячеек и летят потоком, сверкая и радуясь. Им указан путь, и они покорно проходят его. Можно увидеть путь каждой.
Вот одна из душ весело парит к дому, в котором беременная женщина нежно поглаживает свой большой живот и что-то говорит своему мужчине, который ласково на нее смотрит. В это время капелька-сердечко-душа на миг застывает возле ее солнечного сплетения и ныряет внутрь. И через нее - в солнечное сплетение ее младенца. Будущую мать тут же охватывает ощущения неземной нежности и благости. А маленькие человечки, внутри женщин, могут тебе и подмигнуть. Они также видят души, как души видят их. Ну если и не видят, то знают об их присутствии там. Они очень веселые ребятки.  Моя душа оказалась очень любознательной, просто задыхалась от восторга и знаний, ей даваемых. Но все - не просто так.
Мое светлое превосходительство неожиданно «поймало» знание того, что нужно передать миру самое главное, чтоб остаться в своей ячейке и продолжать свои познания. На миг – растерянность и тут же ты понимаешь, что - главное и гордо выдыхаешь это свое чувство. Именно чувство, не слово и не слова. Они там ничего не значат.
И сразу от тебя разлетаются множество мельчайших светящихся частичек. Кажется, что это высший миг блаженства. Это великое множество мельчайших сверкающих частичек отправляется на землю. Можно увидеть, как одна из этого множества растворилась в человеке, шедшем по улице и ему неожиданно стало тепло и радостно. Люди эти мгновения чувствуют, не понимая, откуда им счастье привалило в виде необыкновенных и радостных ощущений. Но надолго не задумываются, потому что тут же решают сделать приятное своим близким. Они открывают в себе любовь. Любовь ведь тоже имеет вершины, до которых если доберешься, то познаешь счастье. Но почему так жаль этих людей? Моя душа взирала на них как на «пупсов», суетящихся, капризных, жестоких. Они кажутся беззащитны и беспомощны, при этом посылают угрозы небу. Кроме жалости это действительно ничего и не вызывает. А может души и не способны на другие чувства, кроме самых светлых?
Отчетливая картинка того, что возможно будет со мной после смерти, спустилось в мое сознание, видимо, потому что я осмелилась хотеть умереть, будучи вполне здоровой, без каких-либо на то оснований. Как мне показалось по времени, видение всего этого длилось ровно столько, сколько времени достаточно, чтобы моргнуть ресницами в задумчивости.
Здравствуй тело, мне было хорошо без тебя.

***

Смс-ка от Елки пришла еще до нового года и никак не повлияла на мое состояние. Спросил «как дела?», я ответила, что соскучилась. Он звонил, слышал мой сдавленный тихий голос. Я все время переспрашивала его, потому что вместо слов, которые он мне говорил,  опять слышала звуки дудочки. Разговаривать со мной было бессмысленно, и я это понимала. А он понимал, что мне плохо. Он засыпал меня вопросами: «как ты?», «у тебя все хорошо?» и пр. Ответа на них у меня не было. Не пугать же мне человека смсками типа: «я без тебя жить не хочу». Продолжение этой фразы: «…но могу», я говорила уже сама себе. Мне было очень приятно, что он посылает смс и звонит. Как-то он сказал мне по телефону: «Я пока не буду тебе звонить, я не хочу тревожить твое сознание». Про себя я усмехнулась – он все понимает. Он действительно тревожил меня. Я должна была сама справиться. И я старалась. Хотя это были не те слова, услышать которые так хотелось.

Прошло уже три месяца со дня нашей разлуки. Как-то недели две он мне не отправил ни строчки. Утром я написала ему сама: «ты живой?». Он перезвонил мне сразу же. А я… Я не смогла взять мобильник в руки. Он перезванивал раз семь, подряд. А я не отвечала. Мне было стыдно за себя. За то, что совершенно не могу с ним говорить, за свои страхи и странный ужас. Хотя так много надо сказать. Ну не телефонный это разговор. Прислал бы смс – «живой» - и я бы успокоилась. Хотя как можно назвать то состояние, в котором я находилась – покоем?  Мне действительно стало невыносимо не поговорить с ним, не задать ему вопросы. Мне вдруг казалось, что это был всего лишь курортный роман, как во всяком случае меня пытались убедить мои подруги и сестра, с которыми я поделилась этой историей. Да я была бы рада, если бы это было так. Желание выплеснуть на Елку все свои накопленные эмоции и освободиться - стало навязчивой идеей. Возможно, именно это помогло бы мне пройти этот сложный жизненный этап. Всего одни счастливые и странные сутки с этим человеком и столько горя после. Я хотела поставить точку, какая бы она ни была. Просто так его вычеркнуть из жизни – не получалось.

***

Были дни, когда мне становилось так грустно, что если со мной говорили мои подруги – то сразу же лились слезы. «Привет, как ты?», - участливо спрашивала меня Машка каждый раз в начале рабочего дня. «Нормально», - говорила я, изо всех сил стараясь не расплакаться.
Неужели все, что со мной происходит – любовь? Странная и жуткая разновидность ее?
Я прочла все фразы и высказывания классиков и философов о любви. Я провела опрос среди знакомых и малознакомых на тему: «Что такое любовь?». Люди разных возрастов – от 26 до 60 – выдержав паузу и закатив глаза, давали не очень вразумительные ответы. Как выяснилось, многие из них вообще впервые задумались – а что же такое любовь? Больше всех поразил меня отчим моей подруги, проживший всю жизнь на севере, имеющий второй брак и вообще любивший женщин. Он ответил:
- Еще в школе, классе в 7 или 8, я проходил мимо одной девочки, и моя душа уходила в пятки только оттого, что она рядом.
Он недавно вышел на пенсию, прожив бурную жизнь, а вспомнил девочку, до которой ни разу не дотронулся. Наверняка его жене, слышавшей это, вряд ли понравился такой ответ.
Другая, из опрошенных мной, вспыхнув, заявила:
- Ванечка, - весь ее восторг и нежность был вмещен в это слово.
Как просто и как понятно для нее это слово – Любовь.
Еще несколько молодых женщин связывали любовь с жертвенностью, с нежностью и теплом в груди: «ради любимого пойду на все». Позвал бы, пошла бы тоже…
Я сама искала ответ на этот вопрос в свои 40 лет, несмотря на то, что говорила мужчинам «люблю» и вроде понимала в тот период – о чем это я. Но как же объяснить словами, что такое любовь? Или формулы любви нет?
Какое-то время меня сильно занимал процесс поиска ответа, что даже «кинопленка» с Елкой в главное роли перестала крутиться в моем сознании.
Любовь? Я знала точно, что люблю своего сына и море. Пожалуй, больше никого. К остальным близким я скорее очень сильно привязана и разумеется, многое могу отдать за то, чтобы у них все было хорошо. Многое, но не все. Все – только сыну. И надо ли отдавать и жертвовать, когда любишь? И какова мера? А если есть мера, то может это не любовь?
Я стала размышлять о самом любимом моем существе. Когда родился сын, я не могла на него наглядеться. Я восторгалась его причмокиванием, бестолковым взглядом на мир, как он жадно сосал грудь. У него было все самое замечательное. Когда этот комочек был со мной, моя душа расцветала и нежность к малышу переполняла меня. Любые мамочки всегда рассказывают с восторгом о своем малыше,  о том, что он съел, как он улыбнулся, какие у него замечательные зубки, какой он смышленый и так далее. И мы покорно исполняем все прихоти своих малышей, стараясь угадать, чего изволит на этот раз маленький «монстрик». Восторг и нежность – вот объединяющая сила материнской любви.
Если же взять мое отношение к морю, которое я тоже называла любовью. Я мечтаю о нем всегда. Я восторгаюсь силой, мощью, энергетикой воды, которой она со мной делится. Оно красиво и притягательно. Оно покоряет. Им хочется восхищаться. Я благодарна ему за это, за то, что оно есть. Меня переполняет нежность, когда я покачиваюсь в его волнах, и вода и солнце ласкают мою кожу. Восторг и нежность! Наверное, когда эти составляющие возникают одновременно, тогда и появляется любовь. А может это и есть формула любви?
Поэтому, когда мне говорят: «Дорогая, я тебя люблю, я же вынес сегодня мусор», то это не совсем  любовь. Ты просто вынес мусор.
Если формула верна, то теперь понятно, почему чаще влюбляются в женщин. Особенно, в красивых. Ну как не восхищаться красотой? Как не восторгаться ножкой, шейкой, шелковистой кожей? Как не переполниться нежностью к такому хрупкому и беззащитному существу как женщина? Эх, как меня понесло…
А что мужчины? Им как раз постоянно надо что-то делать и демонстрировать то, чем женщина могла бы восторгаться: силой, талантом, юмором, богатством, в конце концов. Мужчинам нужно добиваться любви, им - сложнее.
Что тогда у меня живет в душе? Я не знаю, какими талантами обладает Елка, есть ли у него богатство, сила и чувство юмора. Мне все равно. Он есть – и это счастье. Я не помню восторг им, я была в восторге от себя, от тех миров, которые открывались мне, когда он был рядом. Да, я переполнялась нежностью, я задыхалась от наслаждения. Его сила – в цельности его натуры. Может он – носитель счастья. Как вируса: сам не болеешь, но заразить можешь? Может мы просто совпали, сразу, даже не с первого взгляда, а с первого звука?
Как мне определить  правильность моих суждений? Я послала смс Елке с просьбой дать мне электронный адрес почты. Он обещал. Я хотела написать ему свои мысли. Получить ответы. Прийти к решению. Мне не хватало моих догадок. Мне нужно было знать – совпадаю ли я.
Я не получила его адрес. Вместо этого он позвонил и спросил – по какой дороге ему лучше приехать в мой город. Он собирался лететь в соседнюю область и приехать ко мне. Это было через четыре месяца после разлуки, и наступала весна. Я была на седьмом небе от счастья и в таком же сильном ужасе. «Он приедет» – тикало в мозгу. Как будто в него заложили бомбу.
Он принял решение. Он хочет меня видеть – это было так важно, словно мне присудили Нобелевскую премию. Приступ радости менялся на растерянность. «А вдруг у меня не будет такой же необычной реакции на него?», «А что, если он меня увидит совсем другой, не такой как тогда?»
Долго волноваться не пришлось. Он позвонил и сказал, что заболел - воспаление легких. Обсуждение его здоровья шло через смс почти месяц. Оказалось, что у него - так же как и у меня, но уже давно - были разговоры о смерти, о предчувствии и непонятных страхах.  «Представляешь, захожу в пиццерию, а там играет «Реквием» Моцарта», - говорил он мне по телефону. Все время своей болезни он был грустный и уставший. Он рассказывал про капельницы утром и работу в течение дня. Болеть в кровати он не умеет, - сделала я тогда такой вывод. И мне было приятно. Он с каждым разом, с каждым разговором и своим сообщением по смс оправдывал мои ожидания. В сущности, я все знала о нем. Знала, как он поступит в той или иной ситуации, что он чувствует и к чему стремится. Мне становилось понятным, что он – это я, с поправкой на мужской пол. Родственные души. Альтер эго. Я принимала его, как лучшую часть себя.  Мысленно я желала ему только силы духа.
***

Я часто представляла нашу с ним встречу. Мысленно я бродила по улицам его города, где ни разу в своей жизни не была. По тем отрывочным «кусочкам», которые он раскрывал в ходе наших с ним телефонных разговоров, я представляла пиццерию на углу, рядом с его офисом, куда он забегал перекусить; супермаркет, где он покупал своему сыну джинсы, будучи с температурой; площади с многочисленной публикой, где он не любит гулять, потому что не выносит большие скопления народа. Мысленные встречи с ним очень долго заканчивались так: я гуляю по городу, выясняю, где примерно расположен офис его работы, сажусь на скамейку невдалеке, ем мороженое, курю, вижу, что он выходит, душа моя уходит в пятки, я продолжаю смотреть ему вслед и не смею окликнуть. И даже, когда я мысленно ему позволяю обернуться и поискать глазами источник его внезапной тревоги, я не показываюсь ему. Хотя отчетливо вижу, как он оборачивается, прищуривается и внимательно всматривается в округу. Может я и в самом деле бывала там, посылая свое астральное тело?
Я и правда очень хотела доехать до его города и просто там погулять. Воплотив свои мысли в реальность, я думала, что смогу сделать следующий шаг. Но какой? Никаких мечт более того, чтобы приехать, погулять по городу и может быть встретить его, у меня не было.

***
В середине лета, накануне его дня рождения я прикидывала, как, а вернее – когда – мне его поздравить. Вначале хотела отправить смс с поздравлением ему в полночь, чтобы оказаться самой первой из поздравляющих. Не решилась. В день его рождения я целый день придумывала текст, мне хотелось, чтобы он был невинным. Ничего оригинального в голову не приходило, я сердилась, брала телефон и снова откладывала. К вечеру я созрела. Решила, что он уже немного выпил и вполне может простить мне мое поздравление, каким бы корявым оно не было. Почему мне казалось, что поздравление будет именно корявым? Может оттого, что я так неуверенна в себе в общении с ним? И все-таки я отправила этот текст: мол, поздравляю и желаю здоровья и успехов. Что-то совершенно правильное и кондовое. Ответ пришел сразу же: «Откуда знаешь?». «От верблюда», - мгновенно отреагировала я, а потом смеялась. Верблюды ассоциировались с Египтом, а значит с теми сутками, которые мы провели вместе. Через некоторое время пришел ответ, приведший меня в ступор: «люблю!».
Я сидела, широко раскрыв глаза от удивления и мысли скакали в моей голове: я хотела услышать это от него, наверное, даже мечтала, правда, на самом деле не мечтала, но думала, что мечтала бы об этих словах. Но потом решила, что это вовсе не признание, а проявление хорошего настроения. У человека день рождения, все его поздравляют, он выпивает, и я ему попалась в этот безмятежный миг. Ведь говорим же мы, прощаясь по телефону своим друзьям: «обнимаю, люблю». И эти слова в общем-то ничего не значат, кроме того, что «приятно было пообщаться, всего доброго и так далее». В моем варианте его «люблю» должно было прозвучать как признание. И то вряд ли это признание меня бы обрадовало. Скорее вознесло бы от счастья, а потом принесло смятение. Страх признания, которое хочется услышать так сильно, что слезы проступают на глаза. Очень смешно, - сказал бы Олежка.

***
Потом Елка уехал на Эгейское море, о чем сообщил смской. Ему было хорошо, он вырвался в отпуск не без труда. Путевка скорее всего была куплена из «горящих». Он написал: «плаваю в море и до вечера вылезать из него не собираюсь!». Звучало по-детски угрожающе, я расплылась в улыбке, читая это послание, и подумала, что я бы тоже не вылезла. И тут у меня само собой возник ответ: «люблю;» написала я, вернув ему то самое хорошее настроение, которое он однажды, не очень осторожно, отправил мне. 

***

Я ждала, что наступит дата – год нашей с ним встречи – тех суток, которые перевернули меня, вернее просто вытряхнули из меня той, не заполнив новой.
Ровно год моих усилий внушить себе, что все просто замечательно: чудо-встреча принесла мне много открытий, без которых мой мир, наверное, был бы не полным. Если бы все вернуть назад, я сделала бы ровно то же самое. Формула: «если вернуться все в прошлое, то поступила бы иначе?», мной уже опробована. Жалела ли о своих решениях? Да, но всего пару раз и пусть эти мои горькие ошибки останутся со мной. И может быть, благодаря им, у меня есть все, чем и кем я дорожу в этой своей жизни.
Потом он звонил из Калининграда и говорил, что ему нравится этот город. Он часто куда-то ехал…

***

Я так привыкла мысленно гулять по его городу, что решилась после нового года все-таки туда отправиться. К этому времени я познакомилась с виртуальными друзьями из его города и вела с ними полуэротическую переписку. Они – парень и девушка – не были знакомы. Одного – 31-летнего семьянина – я нашла на сайте знакомств. Он писал охотно. Оказалось, что его возбуждают девушки с тонкими и изящными ножками в колготках. По ним он определяет красоту дамы. В семейной жизни у него мрак: жена постоянно пилит за все подряд, он часто сидит с двухлетним сыном дома и поэтому виртуальность для него – выход в свет. Мои ножки были в его вкусе.
Девушка – фотограф. С ней мы познакомились через общую знакомую, тоже фотографа, которая передала через нее для меня диск со снимками. Обе они Лены: одна ехала к своим родственникам на север, другая из моего города перебиралась на пмж в Москву, но остановилась в его городе погостить у подруги. Подруга на новый год уезжала к родителям на север и наша Лена послала с ней забытый диск. Мне было велено прийти к поезду и забрать его. Лена-2 оказалась веселой и симпатичной каланчей – под метр восемьдесят. Мы с ней покурили на перроне, за это время она рассказала все о своем парне, за которого выходит замуж. Свадьба назначена на 5 января, и я была немедленно приглашена. В его городе свадьба симпатичных людей -  почему не воспользоваться столь удачным стечением обстоятельств? Внутри меня все дрожало от радости: я решилась, я поеду, я исполню свои сны наяву. И начала копить деньги на поездку.
Новогодние праздники промчались, ведь я была занята только одной мыслью. Она начиналась так – я выхожу из поезда на перрон…

***

В его городе было тепло и сыро. Люди вяло ходили по улицам – сказывалось бурное проведение праздников, после которых практически все впадают в сомнамбулизм. Я точно знала, что я буду делать: свои шаги я много раз выстраивала в разных вариантах. На любом вокзале должна быть «справка»: окошечко с недовольной теткой, которая дает тебе направление пути, так необходимого для твоей дальнейшей жизни. ФИО, год рождения Елки я ей назвала, заплатив за информацию с его адресом небольшую сумму денег. Не факт, что по этому адресу он проживает, но пока это – единственная ниточка увидеть его. Его город такой огромный: в окне такси мелькали проспекты, магазины, площади, все украшено новогодними гирляндами. Уже смеркалось, но мне так хотелось оказаться на его улице, в его дворе…С гостиницей я решила разобраться позже, багажа у меня не было: пакет со всякой мелочью, подарок молодоженам я решила купить здесь, если вообще попаду на эту свадьбу.
Такси остановилось возле длиннющей пятиэтажки. Старая и обшарпанная, она некогда была великолепным образчиком сталинского вкуса: серая, величественная, с лепниной и высоким крыльцом у подъезда. Небольшой закрытый дворик, где выгуливают коляски с младенцами и собак. Много автомобилей, скрывающих истинный размах пешеходных дорожек. Его квартира находилась в самом углу: железная дверь, домофон, отсутствие фонаря над подъездной дверью. Я посчитала, что если на каждой лестничной клетке по четыре квартиры, то его находится на пятом этаже. Я обошла дом с другой стороны, потому как решила, что его окна выходят не во двор. В них горел свет – у меня бешено заколотилось сердце. Но тут же закрались сомнения: с математикой у меня всегда было очень плохо, поэтому вполне могла радоваться чужому свету в чужом окне. Пришлось ждать того, кто откроет железную дверь в подъезд и прокрасться в него для уточнения местоположения квартиры. Странно: я не ошиблась, это было именно его окно. Я подошла к двери с таким замиранием, словно была мышкой, учуявшей сыр в мышеловке: одно неловкое движение и …
Сердце стучало как кувалда в стену: бум-бум… Внизу стукнула дверь и я от страху понеслась вниз по лестнице, чуть не переломав ноги. Долго курила внизу на скамейке, глядя как два совершенно одинаковых песика играют друг с дружкой, запутывая поводки. Их хозяйка – молодая, полноватая девушка – щелкает в этой время семечки, глядя далеко вперед. Время приближалось  к полночи: никаких сигналов я не уловила, немного замерзла и захотела кофе. Мне нужно было наконец-то пристроить свое устало тело в «норку» и подумать над дальнейшими действиями. Гостиница оказалась в двух кварталах от его дома. Номер не шикарный, но и не обшарпанный. Приняв горячий душ, я спустилась вниз в бар. Кофе сварили отвратный. Настроение сразу стало грустным. Курила и думала уже в номере, приоткрыв пластиковое окно. Этаж был предпоследний, и город простирался на сколько хватает взгляда. Я - здесь, я так мечтала об этом – думала я и улыбалась. О том, что буду делать завтра – 3 января – только догадывалась.

***

Давно я себя не чувствовала так замечательно как этим утром. Встав в восемь часов – для меня это подвиг –  я уже знала, что сегодня что-то будет. Никаких снов я не видела, меня не мучили думы, просто провалилась в приятную истому сна. И это «что-то будет» не казалось ни ужасным, ни благостным.
Я оделась и пошла искать приличный утренний кофе. Тишина улицы: редкие дворники, трамваи и собачники. В этом дружном ансамбле я казалась инопланетянкой: на высоких каблуках, накрашенная, с развивающимися кудряшками под капюшоном, небрежно накинутом на голову. От меня пахло моими любимыми духами, которые год назад купила в египетском аэропорту и дала ему насладиться их тонким ароматом. С тех пор это был уже третий флакон. Все кафе и рестораны открывались только в 11 утра. Пришлось спросить у дворника, есть ли тут поблизости заведение, где можно выпить нормального кофе и выкурить сигарету в столь ранний час. Я стояла возле огромного кинотеатра, по бокам которого и в подвалах с обеих сторон ютились всякие там «Планеты Суши», «Сакуры» и прочие, но открывающиеся часа через два. Дворник был добр: он показал метлой за угол, объяснил, что там армянская кафешка, очень неплохая и даже проводил до нее, хотя название «Али-Баба» светилось крупно всего в пятидесяти метрах. Отлично:  кафе работало, там было мило и тихо. Кофе принесли чудный. С удовольствием выпив две большие чашки и выкурив две сигареты, я почувствовала в себе силы пойти к его дому и уже там принять решение.
Не проще ли набрать его номер телефона и сказать, что я здесь, в его городе? Но это не входило в мои планы, я думала, что я – гордая и навязываться – не в моих правилах.


***

«Собачка у булочной - еще одна моя роль», улыбнулась я себе или тому парню, что вышел из его подъезда. Руки он держал в карманах короткой спортивной куртки, в фигуре угадывалась неуемная энергия и сила. Мне нравятся такие: подвижные, высокие и со странными жестами вроде этого – поправил воротник, повернулся в мою сторону и сквозь руку глазами хитро и игриво усмехнулся. Я поймала этот взгляд и тут же опустила глаза: очень юн. Он чуть притормозил, и уже не оборачиваясь, пошел быстрее. Сколько времени я здесь просижу?
Вернулась молодая женщина в черной длинной шубке и черной шали или платке. Когда она выходила из его подъезда, я обратила внимание на ее походку: усталые плечи, отсутствие каблуков, опущенная голова. Какая-то нескладная – во всей ее фигуре и походке была старушечья усталость, хотя мне она показалась молодой. Лица ее я не рассмотрела, так низко она опускала голову. Теперь она возвращалась с пакетом. Видимо, ходила в ближайший магазин. Она достала связку ключей, долго выбирала нужный, потом уронила… Неловко присела, подняла, тяжело открыла дверь и скрылась.
У его подъезда я проторчала до дня свадьбы: входили и выходили уже знакомые мне люди, но его не было. Я отчаялась, но давала все же себе шанс, думая, что пока я отлучалась на некоторое время: поесть, выпить кофе, погулять в округе, может быть он и проходил.  Но присутствия его где-то рядом, как это было раньше, я не ощущала.
Я сидела с ногами на скамейке возле его подъезда и уже обдумывала план действий: позвонить молодоженам, купить подарок и пойти повеселиться, как почувствовала на себе пристальный взгляд.
Я ее не сразу заметила. Она стояла за автомобилями и рассматривала меня, грустно и очень внимательно: как будто я музейный экспонат и она ищет во мне следы истории или того, от чего восхищались им люди. Не очень смело, без особого любопытства я бросала на нее взгляды: может она хочет стрельнуть у меня сигарету или спросить чего?  Она стояла и смотрела так долго, что я уже думала, сейчас она будет обходить меня со всех сторон как инопланетянку. Мне стало смешно и я ей улыбнулась. Реакции ноль: она смотрела на меня и сквозь меня. Я встала со скамейки, отряхнулась. Она провела взглядом по всей моей фигуре: медленно до неприличия – вверх, вниз. Мне стало немного жутковато, и я решила прервать этот затянувшийся «просмотр». Она была все в той же черной длинной шубке, светлые волосы немытыми и непричесанными прядями выпали из сползшегося черного платка, в руке – ключи и пакет с продуктами. Это была та самая неловкая женщина, уронившая ключи от его подъезда, лицо которой я не рассмотрела. Тогда она обратила мое внимание своей сутулой фигурой и отсутствием каблуков, которые бы ее выпрямили и вернули молодость.  Медленно я пошла к ней. Уже смеркалось, и сложно было определить – действительно ли ко мне проявлено внимание или просто задумалась о чем-то, глядя в сторону скамейки, почти скрытой от случайных взглядов.
Она не меняла позы и ни одной эмоции не прорисовывалось на ее лице. Оно было без косметики: зеленые глаза, удлиненной формы, острый нос, немного пухлые губы и высокие скулы. Бледная и измученная, даже прогулка не внесла красок в ее не очень здоровый вид – думала я, приближаясь к ней через ограждение и автомобили. Что я ей скажу, я не знала. Надеялась, что когда подойду совсем близко, она очухается и пойдет своей дорогой или попросит прикурить…
Я встала напротив.  Понемногу меня стало охватывать беспокойство: женщина молчала и продолжала рассматривать меня с еще большим интересом. Я улыбнулась:
- Простите…эээ…
Она попыталась разомкнуть губы, но неуклюже скомкав их, так и не произнесла ни слова.
«Что она хотела мне сказать? Может она больная?» - предположения строить было глупо, оставалось одно – пройти мимо.
- Извините…, - я попыталась улыбнуться и сделала движение в сторону, решив, что милой беседы не получится.
- Подождите… - ее голос, тихий и хриплый застал меня шагов через пять. Обернувшись, я увидела, что она поправляет платок и немного оживает.
- Вы Ольга?
Мне стало страшно, так страшно, что сердце замерло, и стая мурашек пробежала вдоль спины к затылку и взъерошила мне волосы и упала камнем мне на плечи.
- Да…, - осторожно произнесла я.
- Вы …к нему? – ее взгляд то смотрел на меня пристально, то исчезал под ресницами.
Мой мозг скоропалительно выстраивал версии ответа и отметал одну за другой, пока не остановился на том, что я вдруг поняла, что она очень похожа на меня. Только чуть выше, шире и …несчастнее что ли.  «Вполне сойдет за мою сестру», -  подумала я и ответила:
- Да.
О том, что именно эта женщина «вычислит» меня и найдет смелости и решительности подойти и рассказать мне всю эту историю, я не могла представить ни в одной из своих миллионах версий о моих с ним встречах или не встречах. Но у нее оказалось много того, что мне было понятно и приятно: она, так же как и я, шла навстречу судьбе, интуитивно, наугад, не всегда веря в счастливый финал. Так было надо.
Ее слова, интонация, с которой они были сказаны, отпечатались во мне как древние рисунки на скалах:
- Завтра девять дней как он погиб.
Каждое слово она произнесла четко, спокойно, скорее тихо, как будто на пределе своих сил.

***
Мне показалось, что я улетаю, как будто я попала в воронку смерча, и он меня безжалостно мотает и выбивает из меня разум. В этом вихре стучали, то отдаляясь, то приближаясь ее слова, стократным эхом вдалбливаясь в мою суть: «…он погиб, он погиб…».
Я покачнулась, наконец-то выдохнула, как будто до этого меня держали за горло чьи-то невидимые ручища. И стала снова дышать. «Она ошибается, я ее ненавижу». В голове крутилось: это не он. И вопрос: кто она? Но я так и не смогла разомкнуть губы…
- Егор ушел от меня полгода назад…Он собрался переехать в другой город и сообщить вам об этом…Он хотел, чтобы вы были вместе… Слышите? Он спешил…Собрал вещи, сел в машину … Авария случилась на 143 километре…Мне позвонили через три часа…
Ее голос стучал в моих висках. Мне хотелось упасть: кататься по этому снегу и выть…
Нужно было двигаться – идти, бежать…В горле стоял ком, готовый выплеснуться в крик. Я задыхалась. Ком должен был разбиться на рыданья, которые надо было сжать, спрятать, донести до «норы»…
- Куда вы? – ее беспокойный голос догнал меня и заставил оглянуться.
- На кладбище, - сказала я, потому что знала, зачем я здесь.
- Я - с вами…

***

Дорогу на кладбище я не помню, да и вряд ли я ее бы нашла самостоятельно. В его городе, как во многих других, несколько кладбищ. Женщину – жену Егора – звали Марина. Она поймала такси и мы долго и молча ехали по каким-то объездным дорогам. Я знала только одно: свидание будет…

Марина вела меня по мраморной дорожке, по обе стороны которой в бесконечность тянулись могильные ряды. Шли так долго, что я стала спотыкаться и думала, что уже никогда не дойду…
Остановились возле холма, уставленного венками и заваленного цветами так, что креста не было видно. Она подошла и рукой отодвинула черную ленту с чьего-то венка, прилипшую к его фотографии. Нежно провела по ней, согревая от налипшего снега. На меня смотрели его глаза со знакомым прищуром. Он виновато улыбался. «Что же ты наделал? Как ты мог?». Волной тоски и обиды из меня выбивало мою жизнь. Я стояла и смотрела - как я опустилась на колени, обняла холм, вцепившись пальцами в промерзлую землю, и говорила, говорила ему все то, что было у меня на душе: «Почему? Почему ты мне не дал шанс знать, что я тебе нужна? С какой стати ты принимал решение сам? Я так ждала. Если бы я знала, что ты выбрал меня… Это вернуло бы меня к жизни, радовало бы и давало счастье. Почему ты думал, что я должна была догадаться? Что я могу читать твои мысли и следовать им? Зачем ты меня лишил радости сказать тебе о своей любви? О том чуде, которое благодаря тебе, вошло в мою жизнь…Я ведь уже тогда знала, что мне никуда от тебя не деться и это было так чудесно…».

***

- Оль, на… возьми. – Марина, оказывается, стояла рядом. Ее голос вернул меня из лабиринта мрака, в котором ничего, кроме моего голоса не звучало. Она протягивала мне пластиковый стакан. Та, которая произносила монолог, одним движением поднялась и прямо спиной вошла в меня, вернув в этот мир, совсем не тот, который был еще несколько часов назад.
- У меня руки грязные, - ответила я, с трудом разнимая кулак, в котором по моим представлениям еще находилась промерзшая земля.
- Ничего, что грязные, - удивленно сказала она и я поняла, что мне только показалось, что мои руки в земле. Они просто долго и напряженно были сжаты в кулак.
Глоток водки вернул меня в сознание и я было подумала, что бедная Марина стала невольным свидетелем того, что ей совсем не надо знать. Хотя, теперь уже – все равно.
Мои ноги затекли,  я совсем не знала, сколько времени прошло. На моих плечах лежала гора горя…
- Присядь, - Марина показала на скамейку, которую я не заметила. Сели, выпили еще. Говорить хотелось не с ней.
- Я тебе хочу рассказать о нем, - она сделал паузу, словно ждала одобрения. Скорее я опустила голову, чем кивнула.
- Когда он приехал из Египта, я сразу поняла, что что-то случилось. Он был как бы не в себе, отвечал невпопад, часто уезжал, приходил поздно и все время молчал и искал одиночества. Я видела, что ему плохо. Спрашивала причину. Он отвечал, что все нормально.  Потом заболел… Он редко простывает: тренировки и бег по утрам Егор не отменял никогда… А тут сразу высокая температура…Врачи сказали, что воспаление легких…Ему ставили капельницы, а он продолжал работать. Потом заболел  наш сын: ему 13 лет, сейчас он у моих родителей на каникулах…С сыном у него очень хорошие отношения, какие-то свои секреты, совместные дела…Он и женился на мне из-за ребенка…
Я слушала ее очень отстраненно, подумала достать сигарету, но мое тело стало каменным, ни рук, ни ног я не чувствовала. Марина продолжала, то делая долгие паузы, то спеша высказаться.
- Я его любила, а он лишь нес ответственность за семью… так он сам говорил… Егор так часто куда-то ездил, что я привыкла к его отсутствию, дом был на мне, денег он давал достаточно… Даже, когда он собирал свои вещи перед отъездом…к тебе… то есть в другой город, где вы могли бы жить…этих вещей оказалось так мало, как будто он был в вечной командировке… У него друг живет в этом городе… Калининград….разве я не сказала? Ну вот…Он съездил и вернулся такой довольный… И все мне рассказал… О том, что встретил тебя, что долго думал, сможет ли он оставаться  с нами… Но все его мысли были о тебе…А если он что-нибудь решает, то бесполезно переубеждать и настаивать…Однажды он ни с того ни с сего меня спросил: «Знаешь, как меня зовут?». Я очень удивилась… «Елка», - сказал он мне и усмехнулся. Только потом сказал, что это ты так его называешь… Сына он не оставит, я знала…Его калининградскому другу предложили работу в Германии, у его жены там кроме всего прочего живут родители. Тот и собрался, а квартиру не знал на кого оставить. Спросил Егора…Видимо, это была еще одна зацепка для решения…Егор ехал в эту квартиру, чтобы сделать кое-какие дела и видимо, сообщить тебе… Все произошло так быстро…
Она замолчала, мое лицо обжигали слезы. Они капали с такой скоростью, что скорее были похожи на глюкозу, капающую из капельницы, чтобы дать силы организму. Марина их не видела.
- А ты когда приехала? Я не сразу обратила внимание на тебя во дворе…А потом как током ударило…Он говорил, что мы с тобой немного похожи, показывал мне твои фотографии…Думал, что не ревную, ведь у нас с ним давно дружеские отношения…
Она продолжала говорить, а я терялась в догадках: какие фотографии? Может египетские у кого забрал, ведь есть же я на снимках наших общих знакомых…Но почему, почему он не позвал меня сразу, как только понял, что я нужна ему? Но ведь я нужна ему…Я была нужна…
Марина продолжала говорить и спрашивать меня о нем, а я лишь кивала невпопад: для меня этот человек был всего лишь «проводником» его мыслей и желаний, которые он так и не успел мне сказать.

***

Этой же ночью я поехала на вокзал и купила билет на первую проходящую электричку.  Нужно было возвращаться домой, и эта мысль была такой пустой и бестолковой, что я ее подумала всего один раз и выключила за ненадобностью.
Электричка уходила через час. Вокзал замкнул в себе немногих пассажиров, тоскливо передвигающихся от кафе к креслам для ожидания. По тому же пути двигалась я: кофе, сигарета, окно. Я стояла, то всматриваясь вдаль, то рассматривая отражение зала в стекле и свое отражение в нем. Слезы то текли ручьем, то сами собой переставали. Внутри меня было пусто, лишь четко отпечатанное лицо Елки с фотографии на могильном кресте, заполняла собой все мое сознание. И он мне улыбался, как тогда, когда шел навстречу утром, и счастливее меня не было женщины на земле.

***

«Утром я буду в Москве», - сказала я себе, входя в вагон электрички. Проводница проверила билет, назвала мне мое место и закрыла дверь. Кроме меня в вагоне была женщина с маленьким ребенком, который у нее спал на коленях и пожилая пара: две бабули, которые посапывали каждая в свою шаль. Я уютно устроилась возле окна и попыталась отключиться. Хоть свет и был приглушенным, тепло и тишина располагали ко сну, мои глаза никак не хотели закрываться. Я хотела курить. В другом вагоне тоже практически никого: прошли две проводницы, одна из которых - наша, и скрылись за дверью. 
Тамбур был на удивление теплым, в отличие от поездного, как правило, заледенелого и заплеванного. Сигаретный дым красиво отражался в оконном стекле, за которым мелькали деревья и столбы. «Если бы можно было выпустить так же как этот дым свою печаль», - сказала я ему с той фотографии.

Я не помню, сколько времени я курила одну за другой сигареты в этом тамбуре, как открылась дверь, кто-то зашел, наверное, тоже покурить: я даже не обернулась. Через некоторое время послышался какой-то шаркающий звук, как будто по полу катают мешок с картошкой. Затем снова стукнула дверь, и чей-то мужской голос почти прорычал: «Вставай, ****ь». Почуяв неладное, я обернулась. В углу тамбура валялась, именно валялась, молоденькая девушка, с голыми ногами и босая, кое-как прикрытая пальто. За ворот этого пальто ее тряс какой-то бугай, от которого за километр несло перегаром. Голова девушки болталась из стороны в сторону и стучала о железную дверь, - так сильно этот бугай ее тряс. Губа и нос девушки были разбиты, на них запеклась кровь. Картина жуткая. На меня никакого внимания этот здоровяк не обращал. Кто они? Как очутились здесь?
Между тем, пьяный громила все больше распылялся и грозился «поиметь эту шлюху» прямо здесь и сейчас. Девушка вроде начала очухиваться, стонать и пытаться открыть глаза, слабо отпихивая от себя бугая. Я стояла растерянная и наблюдала за развитием ситуации. Он начал бить ее по щекам, злобно и все время поливал ее грязными словами. «Помогите», - одними губами прошептала девушка. Я еще больше растерялась. Попыталась крикнуть, но не могла. Мужик тем временем начал расстегивать ширинку и грозиться прямо сейчас «осчастливить шлюху» во все места. Поняв, что если я сейчас не сдвинусь с места, то стану свидетельницей омерзительной картины насилия, я неожиданно для себя подошла к этому мужику и затушила сигарету о его шею. Он дернулся, заорал, развернулся и врезал мне по лицу так, что я отлетела в другой угол и упала. В голове гудело, во рту появился привкус соли. «Ну ни фига себе», - пронеслось в голове и я стала приходить в сознание. Небритая рожа уже склонилась надо мной и меня рассматривали рыбьи похотливые глаза. Он был одет в куртку типа телогрейка. Из-под куртки свисали широкие грязные джинсы и о, ужас, из расстегнутой ширинки торчали серые застиранные трусы и волосатый пах. Более мерзкое существо чем он так близко ко мне не приближалось. Он взял меня за волосы и прямо в ухо мокрыми губами угрожающе прошептал:
- Двинешься, убью.
И в это время зашевелилась девушка, которая ползком добралась до двери и попыталась ее открыть. Он подбежал и пнул ее в живот, от чего бедняжка застонала и закашляла. Мужик хрипел и матерился. Из ситуации надо было как-то выходить. Я попыталась встать, руками цепляясь за стенку. Решила, что сейчас наберу побольше воздуха и буду звать на помощь. В голове гудело, губы слиплись кровью. В карманах не было ничего, кроме пачки тоненьких сигарет и зажигалки. Мужлан развернул девушку на живот и стянул с нее трусы. Мне стало страшно. Я все же решила добраться до дверей и начать стучать, чтобы привлечь внимание хоть кого-нибудь. В дверь мне удалось стукнуть пару раз ладонью, стекла в них были плотные, и звук оказался приглушенным. Мужик вскочил, отпихнул меня и прижал своим весом к стене, прошипев: «Достала ты меня». Чуть выше я увидела красный огнетушитель – вот бы достать и дать им ему по башке. Но мои руки были придавлены. Я все время старалась отвернуться от его рожи, чтоб не дышать его перегаром. Видимо, это его взбесило окончательно. «Смотреть на меня», - прорычал он. Мою голову поставили в положение анфас с помощью ножа, откуда-то взявшегося в руке этого хама. Холодное лезвие неприятно впилось в горло и руководило всем процессом. «Да пошел ты…», - выдавила я. Он схватил меня за воротник, слегка отодвинул от себя, а потом в меня как в масло вошло что-то, что заставило удивиться простому пониманию того, что это нож так легко вонзился в мою грудь, аккуратно между ребер. Одновременно с этим пониманием, исчез ужас и прежде чем упасть, я увидела, как проводница, а с ней еще какие-то люди бегут по вагону к нам. Но я не падала, нож торчал из груди, мужик застыл и смотрел на меня с неимоверным ужасом. Глупо, но я шла прямо на него и улыбалась. Я прошла весь тамбур, прижав его к стенке своим телом. Видимо, от этого движения нож вошел в самое сердце – оно выключилось.  И если было бы возможно, я бы увидела, что случилось это на 143 километре той трассы, на которой девять дней назад перестало биться сердце еще одного человека.
В доли секунды я увидела, что моя душа отдалилась от тела. Выпорхнула, с легкостью пушинки. Невесомой и прозрачной ей было жутко смотреть на тело, в котором она жила. Подбежали какие-то люди и пытались меня поднять, потом уложили здесь же на полу. Они наклонялись, махали руками, как будто звали кого-то, чтобы те тоже подошли и другие подходили и тоже склоняли голову к груди, из которой так и торчал нож.
Душа возвышалась над всем этим действом. Она жалела ее, ту, которая была ее телом. Но эта жалость была прощальной, как мы приходим на морской пирс, чтобы в последний раз взглянуть в бесконечную синь моря, насладиться запахом и ощутить в своих волосах морской ветерок. Мы прощаемся, но знаем, что возможно еще вернемся, но сейчас у нас другой путь. Так и душа: прощальный взгляд и полетела дальше, куда, она знала, ее зовут.


2007 год

Ирина Ветрова