Пятница, тринадцатое

 или
"Во вторник, шестого, меня мама родила!"
_____
   
ЧАСТЬ I
 
«Идиотка»
   
   Я беру нож и думаю: «Не зарезаться ли?». Я иду в душ и думаю: «Не утопиться ли?» Я подхожу к окну и думаю: «Не выпрыгнуть ли?»... Что это – шизофрения? Или пока ещё нет?
Пока ещё нет.
   Может быть, эти мысли посещают многих, если не всех одиноких безработных женщин после сорока кое-как прожитых лет? Впрочем, некоторые мне даже завидуют! Ведь есть и вторая сторона медали: я сплю, сколько хочешь, ем, сколько влезет, делаю, в основном, только то, что нравится. Регулярно балую себя то новой книжкой, то съестным деликатесом, и при всём при том сохраняю несчастное выражение лица и духа! В конечном счёте, мне крупно повезло – я никому ничего не должна, хотя некоторым и обязана. У меня нет кровных врагов и заклятых друзей, надо мной не стоит свора начальников, и не висит бетонной плитой ответственность за подчинённых ввиду их полного отсутствия!
   Нет, здесь вовсе не к месту вспоминать известную песенку про тётю, просто я так живу. Так сложилось. У меня нет тайных покровителей и источников дохода. Нет счёта в банке. Нет даже простой сберкнижки и никаких захоронок на чёрный день в виде прабабкиных драгоценностей или завещанной коллекции раритетов. У меня даже нет жилплощади, которую я могла бы сдавать без ущерба для собственного проживания. И всё-таки, я на плаву и даже наслаждаюсь благами цивилизации в виде Интернета и мобильного телефона! Как это мне удаётся? – Сама не знаю. Вернее, знаю, но вам не скажу. Пока...
Ведь всё может рухнуть в самый ближайший день. Упасть, как кирпич на голову, и похоронить меня уже окончательно и с концами! Оттого и посещают меня мрачные мысли долгими зимними вечерами. Мой завтрашний день в полном тумане, а будущее зыбко, расплывчато и небезопасно.
   В принципе, конечно, всё ещё можно изменить. Кажется, что всё в моих силах, но вот их-то как раз и нет. Никаких! И ещё – полное отсутствие желания, стимула то есть. Раньше был! И я «сучила ножками», вместе со всеми давясь по утрам в общественном транспорте. Бегала каждый день на работу, сбрасывала лишние килограммы и копила деньги на шмотки. Но потом как-то всё стало не нужно, не интересно, и непосильно. Наступила апатия. Абзац, как говорится! И я начала всё с новой строки. Вернее, попыталась было начать, но брошенная кем-то в толпе милая фраза: «Все там будем!» подвела жирную черту под всеми моими начинаниями. Теперь любые мысли и желания, дойдя до неё, спотыкаются, замирают на месте и наотрез отказываются эту проклятую черту переступить.
   «Какого чёрта?» – скажете вы, – «Какого чёрта!?» И будете совершенно правы. Во всём. И абсолютно!.. «Но, разве от этого легче?» Нет, не легче, Владимир Семёнович. Поэтому-то и не вижу я выхода из своего такого гнусного состояния. Вот, разве, жареный петух в... клюнет... Тогда, наверное. Тогда, конечно...
   А пока – «степь, да степь кругом!..» – в смысле – «голова моя нынче пуста!» В голове моей, хоть шаром кати: ни идей практических, ни мыслей полезных. Одни бесплотные мечтания, да бредни о смысле жизни и её объективной реальности для меня, любимой. И это вместо того, чтобы денно и нощно думать о хлебе насущном. О том: где, почём и за сколько? Как, с кем и каким образом?.. Жить дальше. Вот, к примеру, Александра Маринина, явно тот человек, кто знает. У неё даже роман такой есть в двух томах. Так прямо и называется: «Тот, кто знает»! Нет для неё больше древних российских проблем «Что делать?» и (или) «С чего начать?» – Просто замечательно!
   А я? Уже три месяца стоят в моей кухне пять картонных коробок с моими книжками, с моей первой книжкой. И что? – Только одна, самая верхняя коробка наполовину опустела, да и то, главным образом, за счёт друзей и знакомых. Ах, кабы всё это, да десять лет назад!.. Ну, да ладно.

   Когда мой второй муж, стоя, в чём мать родила, у большого, в человеческий рост, зеркала в прихожей, резал своё хилое, отравленное токсикоманией тело, лезвием, "сделанным в СССР", мне и в голову не приходило, что лет через пятнадцать, миллионы телезрителей будут дружно ржать от хохмы: «Бритва "Нева"! - День прошёл и ты - вдова!» Мне тогда, как ни странно, было вовсе не до смеха.

   Мой второй муж не был ни страстотерпцем, ни мазохистом, просто, наглотавшись не то реланиума, не то элениума, он полностью терял чувствительность к боли и это его ужасно пугало. Он не мог понять: спит ли, бодрствует ли или уже ни то, ни другое. Он остервенело чиркал опасным бритвенным лезвием по своему животу, груди, бёдрам, шее... Как будто хотел зачеркнуть тем самым и себя, и своё отражение. Кровь, каплями и струйками бежала по голым икрам, и скапливалась у подошв небольшими лужицами...
   Я молча стояла, припав спиною к входной двери, почти выпустив из руки тяжёлый молоток, и думала только об одном: «Запустить его сейчас в зеркало или в голову этого идиота?» В конце-концов, я выбрала зеркало. Но вовсе не потому, что не решилась на крайности, а просто ужасно хотелось посмотреть, как оно разобьётся. Вдребезги!!! И на реакцию окружающих.
   Молоток попал точнёхонько в самый центр. Зеркало резко вздрогнуло и осыпалось. Окружающие (т.е. голый супруг в единственном числе), удивились и пошли спать. Наверное, без зрелища стало неинтересно.
   Утром, естественно, он был абсолютно уверен, что этакое безобразие с зеркалом сотворил сам. Я же, как человек абсолютной трезвости, была вне подозрений. Что меня безумно радовало. Собственно, так и было задумано: нагадить безнаказанно. Совершить, так сказать, «идеальное преступление»! Да, Пырьева на меня нет, а жаль: второго «Идиота» бы снял, точнее, «Идиотку»! Но самое интересное было после. Потеряв возможность кривляться с бритвой перед зеркалом, этот воинствующий токсикоман придумал себе новое развлечение. Как и прежде, сняв с себя всё, до последней нитки, не обращая никакого внимания на двадцатиградусный мороз, он буквально выныривал из комнаты, разбивая по пути оконное стекло, и лазил по всему фасаду, опоясанному лоджиями, как человек-паук, пугая до визга благовоспитанных соседей. Примерно с третьего раза врубившись в ситуацию, они, конечно же, вызывали милицию и Скорую помощь. Я же, как верная жена, естественно, никому не открывала, или, заранее выйдя на лестницу, встречала приехавших с уверениями, что всё уже позади, под контролем и больше не повторится! В этом, собственно, и заключалась моя основная функция: два года не сдавать благоверного в психушку, чтобы его сняли с учёта. Только с этим условием он на мне и женился. Я честно продержалась все два года, он получил, что хотел, на том и разошлись. Долго ещё после развода, я переходила на другую сторону улицы, когда мне казалось, что он, спотыкаясь, идёт навстречу.
   
   Когда, чтобы не попасться лишний раз под ноги пьяной свекрови (матери моего второго «ненаглядного») я, в одном тонком свитере и колготках (тапочки потерялись где-то по дороге!) выскочила на снег небольшого внутреннего дворика в районе старых застроек у метро Сокольники, и добежав до противоположного подъезда, спряталась там, забравшись с ногами на широкий грязный подоконник между 3 и 4 этажами, на меня вдруг нахлынули воспоминания о моём первом, тоже неудачном, замужестве! Точнее, о первой «брачной ночи»!
   Подперев кулаком подбородок, с лязгающей от холода и нервного напряжения челюстью, я, с каким-то возрастающим мазохизмом, вспоминала все отвратительные подробности того самого момента, когда до моего первого мужа (и мужчины!) дошло, наконец, что он только что лишил свою молодую глупую жену девственности!
   - Возись теперь тут с тобой! - в сердцах проговорил он. Шумно поднялся, дав мне тем самым, возможность свободно дышать, и начал натягивать на себя спортивные штаны, т.н. «треники» жуткого ультра-синего цвета! Вид этой 120-килограмовой туши, уходящей с супружеского ложа среди первой брачной ночи в столь знаменательный для меня момент, вызвал во мне приступ такой ненависти, что меня, в буквальном смысле, чуть не стошнило! Пришлось с силой зажмурить глаза, что бы хоть как-то сдержаться!
   «Только не вздумай зареветь!» – Приказал мне муж! – «Если сейчас моих разбудишь, до-о-лго лечиться придётся! Стенки здесь тонкие, ты же знаешь...»
   Я отвернулась, зарывшись в одеяло, и постаралась не дышать. Муж натянул-таки на себя мерзкие штаны, накинул такую же куртку поверх жирного белого торса, и направился к выходу из комнаты.
   - Ты куда? - пискнула я из угла кровати.
   - К соседке пошёл. Надо закончить... Ты же ничего не умеешь... а у меня уже...ё.. короче, пошёл удовлетворять свои личные потребности. Он противно хмыкнул и скрылся за дверью.
   Я осталась одна, среди мятых, пропитанных чужим потом, простыней, в чужом, по сути, доме... Да, не так я представляла себе всё это. Совсем не так!..
   А как хорошо всё начиналось! Я познакомилась со своим первым супругом в Комитете комсомола одного из НИИ, где мы тогда работали: я в бухгалтерии, он – лаборантом в экспериментальном цеху. Шёл 1982 год. На носу были первомайские праздники...
   Нет, всё не так! Первый раз я увидела его как раз на демонстрации: мы шли друг за другом в институтской колонне, оба левофланговые, с красными (взятыми напрокат у дружинников) повязками на рукавах. Я устала тащить на плече вручённую мне с раннего утра "наглядную агитацию" в виде тёмно-красной гвоздики из жёсткой гофрированной бумаги на длинной зелёной палке от сачка, и обратилась к нему с просьбой «немножко понести» этот неувядающий революционный символ.
Эти «цветочки», как и другие демонстрационные атрибуты, целую неделю делали «сознательные» комсомольцы института и прочие «старшие товарищи», желающие получить «отгул за прогул». В огромном, плохо отапливаемом актовом зале, мы собирались после обеда и до самого вечера занимались «общественно-полезным трудом». Предварительно закупив в «Детском Мире» партию разноцветных сачков, мы лихо отрывали марлевые "колпачки" с проволочных колец, сжимали эти кольца и закручивали потом "косичкой" вокруг бумажных "головок" самодельных гвоздик.
  Мой будущий супруг, имевший к 24 годам большой опыт по толканию ядра, и других спортивных снарядов, проделывал все операции с "сачковой проволокой" практически мгновенно! Поэтому он был нарасхват у всех девчонок и пользовался в те дни бешеной популярностью. Но его колоритная, почти двухметровая, фигура с ногами-тумбами и неохватными бёдрами, как-то не запала тогда мне в душу! А на демонстрации судьба вторично столкнула нас нос к носу…
  Когда наши буфетно-коридорные встречи стали достоянием гласности, все женщины бухгалтерии хором начали петь ему дифирамбы, речитативом повторяя, как мне невероятно повезло. Воспитанная на примере русской классики, в частности, на неподъёмном романе Льва Толстого «Война и мир», имеющая несчастье называться одним именем с его героиней, я тут же возомнила себя Наташей Ростовой, а его – Пьером Безуховым. И участь моя была решена...
   В Загсе на Проспекте Мира, куда мы пришли за разводом через полтора года после свадьбы(на которой присутствовало семь человек, включая нас, обеих родительских пар и свидетеля с его стороны), я не выдержала и всё-таки спросила: "А зачем ты вообще на мне женился?" Он не стал делать из этого тайны, а честно и откровенно ответил, что «просто косил от армии»! Ему тогда позарез была необходима подпись жены на документе, удостоверяющем, что у него энурез. Как всё, оказывается, элементарно! Какая чудовищная ПРАВДА ЖИЗНИ.
Аналогичного вопроса МНЕ, первый супруг не задал, видимо, абсолютно не интересуясь моими мотивами. Мне самой до сих пор интересно, что я тогда могла бы ответить. Сейчас-то я уже понимаю, что вышла за него «по нужде» – не в смысле бедности, а в плане насущной потребности своего молодого, развивающегося женского организма, настоятельно требовавшего «регулярных отношений». Бабушкино воспитание стояло насмерть против любых «случайных связей», а он оказался первым, кто предложил мне их оформить.
 
ЧАСТЬ П
 
«Жить в обществе и быть свободным от общества…»
 
…Взглянув в очередной раз в окно, я увидела у противоположного подъезда какую-то бабку с тапочками в руках. Присмотревшись, я узнала в ней мать моей свекрови…
  Открывая дверь в квартиру, покинутую мной не так давно столь неподобающим образом, бабка, приложив палец к губам, зашептала: «Быстро одевайся и уходи, пока ОНИ спят!..»
Я обрадовалась, влезла в куртку, разыскала среди обувной свалки под вешалкой свои сапоги, втиснула в них ледышки ног и, почти счастливая, покинула «спящую обитель»!
 
 «Хорошо, что у него только мать и бабка», – думала я, в эйфории шагая до метро. Его отец, насколько я поняла, сгинул где-то на пути из тюрьмы в ЛТП или обратно, а дед, довольно известный в своих кругах нумизмат, то ли просто тихо помер, то ли спился и тихо помер – не знаю. Разговоров со мной на эту тему «семейство» не вело. Знаю лишь, что у моей свекрови был младший брат – какая-то посольская шишка, торчавшая в городе на Сене. В славном-славном городе, который мне никогда не увидеть и, стало быть, в нём не умереть…
   Брат этот (он же – дядя супружника) был как раз в то время женат на внучатой племяннице текущего Генсека, о чём «семейство» всегда говорило, понизив голос, и с придыханием. Сама я так и не была удостоена аудиенции с сей высокой особой (не Генсека, а дяди, разумеется!), зато, познакомилась с его любовницей, которая, по совместительству, оказалась оной же и для моего тогдашнего муженька, чему не помешала даже вопиющая разница в возрасте («тётя» была старше «племянничка» лет на 20).
   Конечно же, общаясь с этой дамой, я и не подозревала о том, «ху из щи» и насколько! Мне её представили просто и по-семейному – «тётей». И достаточно долгое время я была уверена, что эта милая «тётя» – просто-напросто жена «посольского» дяди, то ли бывшая, то ли будущая… «Тётя» изо всех сил делала вид, что шибко рада нашему браку. А, впрочем, может, и была, поскольку ей больше никогда уже не пришлось навещать своего милого «племянничка» в психушке…
 
   С той поры утёкло немало слёз, но до сих пор я вновь и вновь потрясаюсь тому несчастливому случаю, который свёл меня с этим своеобразным «семейством». В том случае прямо или косвенно виновата моя собственная родная мать.
Как-то, погожим бабье-летнем вечерком, она говорила по телефону со своей ближайшей подругой, жалуясь на мою несчастную личную жизнь и сетуя, что я, её единственная дочурочка, никак не найду себе нормального мужа-мужика. И вдруг, в сей невинный бабий трёп вторгся посторонний женский голос и нагло и безответственно заявил, что у него (неё) как раз таки имеется такой «нормальный мужик» в лице тоже единственного, но уже сыночечка (как-то совсем кстати позабыв упомянуть про то, что сынок этот – законченный токсикоман и только-только вышел из очередной психбольницы).
  И нет бы моей мамочке немедленно бросить трубочку! Но... нет! Она, явно и неприкрыто заинтересовавшись полученной (дез)информацией, с энтузиазмом, достойным лучшего применения, начала описывать мои достоинства и справляться о качествах и характеристиках чужого сына. Вот таким манером, без меня меня и «женили»…
 
    Конечно же, как я теперь понимаю, тут сыграло большую роль место и месторасположение работы моей матери. А располагалась она тогда в Кремле, причем в помещении бывшей кухни самого товарища Сталина, переоборудованной в…
   Сейчас, размышляя порой над всем над этим, я с грустью прихожу к выводу, который в то время никак не мог прийти в мою романтическую башку – к выводу, простому и очевидному, как дважды два – моя будущая вторая свекровь смогла влезть в тот мамин телефонный разговор просто-напросто потому, что работала в «прослушке», на которой, по всей видимости, стоял(!?) тогда наш телефон.
-----
 
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ?..