Сказка

Шёл тысяча девятьсот какой-то занюханный год. На дворе стояла весна, советская власть и застой, но о нём нам сообщили позже и мы, не зная этого, радовались весне и тому, что мы самый передовой отряд прогрессивного человечества. Асфальт после зимы был, как обычно, т.е. вроде после не очень сильной бомбёжки. Общественный транспорт ходил, как ему и положено, правда, случалось.. иногда... порой... то двери не закрываются, а то окна, но как нам писали в газетах это не типичные случаи, а  отдельно взятое разгильдяйство.

    Я куда-то шёл, насвистывая весёленькую мелодию, и был в прекрасном настроении. Девушки казались как минимум все киноактрисы, а как максимум секс-бомбы и улыбались исключительно мне. От этого я себе казался неотразимым и лёгким как пёрышко. Легко догнав отъезжающий троллейбус, вскочил на подножку. Народа было не много. Все оглянулись, а бабулька осуждающе покачала головой. Мне надо было проехать одну остановку.

 Можно конечно пройти, но лень. Двери в троллейбусе не закрывались. Как раз тот не типичный случай. Какая-то девчушка улыбнулась мне. Или показалось? Но я окрылённый, не дожидаясь остановки, соскакиваю на тротуар. И тут с ужасом осознаю, что тротуар чересчур быстро несётся мне навстречу, и я еле за ним успеваю. На пределе своих сил, а прямо по курсу стоит урна. О том что-бы на такой скорости её обогнуть не может быть и речи, приходится взять её с собой, и я продолжаю свой бег уже с урной в руках. Подняв глаза, повыше замечаю на том же курсе телеграфный железобетонный столб...

    В травматологическом отделении сразу хотели положить давящую повязку на горло, ребята оказались с юмором, но потом, забинтовав и смазав йодом, что нужно отпустили на все четыре стороны.

    Как поётся в известной песне, на часах двенадцать без пяти, а я за городом в другом конце от дома. На моё "счастье" дежурила именно загородная больница, куда меня и доставили. В кармане рубль с мелочью, а до дома уже ничего из общественного транспорта не ходит. Только такси, а оно стоит и довольно дорого. В долг никто везти не хочет, а если хочет, то заламывают такую цену, что рубашка заворачивается. Хорошо, я согласен заплатить 2 - 2,5 счётчика, но 5 - 10 счётчиков. Извините. Пойду пешком. Может до утра и дойду.

 Примерно через два часа моих пеших упражнений и попыток найти машину возле меня останавливается милицейский бобик. Очень вежливый сержант интересуется: "Куды цэ вы йдэтэ, такый вэсь у бынтах? Що цэ з вамы трапылось? А чи е у вас докумэнты? А, нэма? Тоди прошу до нас". Я говорю: "Ребята! Я ж не пьяный. Иду себе домой. Никого не трогаю. Никому не мешаю. Зачем всё это".  Но тут сзади подходит верзила и молча бьёт меня демократизатором (резиновая дубинка. жарг.) по спине. Сразу стало тяжело дышать, а о том что-бы возражать, то боже упаси.

 Он говорит сержанту: "Можэ залышыти йoго тут у кущах"? Я говорю шёпотом: "Не, ребята я лучше с вами". Весёлый дежурный лейтенант, глянув на мои бинты, поинтересовался, где это меня так угораздило. Не буду ж  я ему рассказывать, как атаковал телеграфный столб с урной на перевес. Оформили меня и закрыли в камеру, где кроме табуретки ничего не было.

 Через час или два, часы ведь отобрали, заходит мордоворот в милицейской форме и ни слова не говоря, лупит меня палкой, хорошо деревянной, а не резиновой, по затылку. Ноги сразу стали ватные, но руки работают. Я схватил себя за шиворот, чтобы хоть как-то защитить затылок, а другой рукой попытался закрыть печень и почки, куда этот ублюдок всё норовил ударить. Так мы провозились какое-то время. Он бил я пытался уворачиваться. Потом его позвали, и он ушёл.

 Что это было? Тренировка? Развлечение? Понятия не имею. Где-то часов в пять утра мне отдали мои вещи (рубль куда-то пропал, осталась мелочь) и в буквальном смысле, пинком под зад отправили за дверь. Общественный транспорт уже начал ходить, и я поехал домой. Дома жена усадив сына на колени, сказала: " Ну, что ж сынок, сейчас папа нам будет рассказывать сказку о том, где он был, а мы послушаем".

                Cлободской В.
Август 2005