Караганда роман-недоразумение Глава седьмая

Залил тоску
Морем водки…
Сбегать ещё?

Твой волос нитью воспоминаний….
Сдвинув на край тарелки,
Плачу.

В глазах некормленого кота
Обречённость…
Ты ушла.

(Арчибальд  Заскорузлый.  Русское хокку.  Триптих)

    




          Чернильно-синяя в сгущающихся сумерках вода Оби, мягко бликовала в последних лучах, закатывающегося за верхушки высоких елей солнца. Пара лодчонок не спеша, гребла к обозначенным пластиковыми бутылками ставкам, на вечернюю проверку. Но судя по тому, что лески только поддёгивались, а не выбирались на борт, особого улова не была.
     Откуда-то  с дальних отмелей  противоположного  заросшего густым кустарником берега, уже начали выползать языки сероватого тумана. Судоходство в последнее время не было особенно оживлённым, и  странная, непривычная для слуха горожанина тишина, накрыла реку. Всё это,   вкупе с мерцающей гладью воды и темнеющим таинственным лесом  вызывало воспоминания о леших, кикиморах, речных  русалках и водяных из давно-давно забытых сказок детства.
Быстрой векшей солнце рыжее,
За макушки сосен прыгнуло…
       Сигарета догорела до фильтра и обожгла пальцы. Любавин чертыхнулся, и,  выбросив окурок, лихо улюлюкнул в сонную тишину реки. Бродячий пёс, суетливо семенивший по пляжу, подбирая остатки пищи около оставленного  культурными отдыхающими костерка, от неожиданности присел на задние лапы. Правда, быстро сориентировавшись  в ситуации, сочувственно посмотрел на Николая и побежал дальше по каким-то хлопотливым пёсьим делам.
     Кажется, ещё  могём!   Любавин кашлянул, прочищая горло. Машинально достал новую сигарету.    Как там, у Жорки в его  «Сельскохозяйственной поэме»?
И заставлял он выкриком визгливым,
На землю падать яблоки и сливы.
      Это он  мне написал в блокноте, когда нас начальство по этому убийству позавчерашнему строило? Вроде так.  Планёрочка  была была ещё та!  Слюна летела во все стороны. Ещё бы,им из области такой чох вставили.  Савелию нашему в начале стола сидевшему, чуть всю харю не забрызгали. Странно с чего они так шашками махали? Воронцов этот не депутат, или журналист голову на алтарь свободы сложивший. Чего кипешуют?  Так делец какой-то приблатнённый. Кажется, в корифанах  Антиповских ходил. Сколько их дельцов этих в бетоне почивают. Мысли разбегались.  Любавин старался их поймать, стараясь второстепенным,  заглушить главное.
        Кстати о Жорке. Я ведь уже почти на час опаздываю. Ладно, перебьётся, он мне памятник должен сколько раз я его перед Совой отмазывал. Да уж, памятник…может ещё и венок в придачу? «Дорогому товарищу от коллектива». Как безвременно почившему от непереносимых сердечных мук, вызвавших потерю аппетита и общий упадок некогда молодого и цветущего организма. Возрыдайте о кредитора, налоговые инспекторы, потенциальные невесты и принципиальное начальство! Сегодня мы предаём бренной земле останки, так безвременно ушедшего от нас неоценённого таланта и просто красавца Николая Любавина. Рота на краул! Залпом! Пли!!!
       Н-да, надо будет съездить, забрать свидетельство о разводе. Хотя зачем оно мне сейчас? Предъявить какой-нибудь Дульсинее Тобольской как доказательство о честности своих намерений? Вот, мол, Дуся из города Тобольска, я весь ваш таперича!  В пиджаке с карманАми…  Пустыми, правда. Так что если это для вас и никакая, и не проблема.  Берите меня голыми руками и ведите по новой, под венец. Кушайте меня с маслом, учите играть на мандолине, только избавьте горьку  думу думати! И дума горькая его……не разбавлялась Н2О.    Та-ак стишата попёрли! Я - поэт зовусь Миколка, от меня вам всем наколка……двустволка…...карболка…..
         Вам, предводитель, пора лечится электричеством! Ладно. Любавин, возьми себя в руки. Её ты уже не вернёшь, а сидеть сопли на кулак мотать…..Не козацкое это дело.  А козацкое что?  Выпить? «А колы козак нэ пье, то вин або хворый, або вэлика подлюка!»
 Выпить….Дык за рулём ведь. Да и при исполнении вроде…А самое главное не фига это не поможет. Штуке сией, лекарство одно! Время. Так что…… Будем ждать.
Николаю вспомнился диалог  из любимого фильма в неподражаемом исполнении дуэта - Фрунзик Мкртчан и Михаил Этуш .  « Или мы отсюда идём в загс,  или она вёдёт нас к прокурору…Не надо к прокурору…Сам не хочу, слушай!»…… Сам не хочу! Пришлось…. Так что в  загсе мы уже побывали, а вот в прокуратуру надо будет заскочить….
    Николай встал со сломанного пляжного топчана, и подошёл к воде. С момента, когда они с Ольгой вышли из загса, прошло уже около пяти часов. Всё это время он находился в состоянии какой-то странной опустошённости. И не официальная тягомотина, не ожидание в очереди себе подобных, страждущих избавится от брачных уз…….. И даже не эта толстая бабёха, гренадёрским голосом объявившая о расторжении их с Ольгой брака, служило этому причиной.
     Они не жили вместе уже полгода,  с того момента когда она объявила, что уходит к Шишковскому.  Бывшему её однокласснику, вечно  таскавшему ей портфель.   Потом  и  одногруппнику,  когда они вместе учились в областном мединституте…
    Сейчас этот верный рыцарь, забросил  стезю Гиппократа и торговал то ли памперсами, то ли листовым прокатом, благодаря кредитам полученным с помощью своей мамаши, главного бухгалтера какого-то банка, лихо взлетевшему на гребне мутной волны нашего полукриминального предпринимательства.
   Нет, причина этой опустошённости лежала в другом.. Не смея из-за своей мужской гордости признаться самому себе, что где-то там глубоко в душе……. ещё теплилась искорка надежды, что она вернётся. И вот сегодня эта искорка погасла.
   Но полгода это время. И время притупило ту ноющую боль и ярость первых недель. Когда его мужское самолюбие было уязвлено ещё и тем, что этот Шишковский совершенно не соответствовал любимым физическим параметрам новоявленных богатеев – «живот плавно переходящий в уши». Он был высокий спортивный брюнет с глазами,   «которым нельзя отказать» по выражению одной из соседок,  и немного вьющимися длинными волосами в модном среди местной богемы стиле а ля Арамис.
   Всё это  задевало Николая, которому было намного легче осознавать, что Ольга ушла к нему из-за денег.  Хотя зная её характер, он догадывался о причине. Финансовое положение Шишковского конечно играло роль, но главное было не в этом. В  этом парне  чувствовалась сила, как магнит притягивающая женщин. Сила вожака стаи. И самолюбивая не привыкшая быть на вторых ролях Ольга, прекрасно понимала это. Ведь всё-таки он добился её.     Вопреки утверждению, что  школьные романы почти всегда заканчиваются ничем. Значит, в умении добиваться своего, Шишковскому отказать было нельзя……
    Но здесь было ещё что-то.  И это что-то был вызов ему Любавину. Напоминание!  Такие -  как она достаются только сильнейшим! В одной из ссор это как-то уже звучало……Помнится, он назвал её «Оля – переходящее красное знамя».
    "Красивая женщина как картина на аукционе, кто больше заплатил, тот и купил».   Вспомнилось ему недавнее циничное откровение какого-то  новоявленного нувориша.  Хотя это корявенькое, с бегающими глазками  существо,  несмотря на навороченный прикид и бриллиантовые перстни, было настолько убогоньким , что при обычном раскладе, даже какой-нибудь сердобольной давалке  из общежития швейной фабрики, перед началом действа потребовалось бы стакана два чтоб хоть как-то раздуплиться .
Николай вспомнил как они, выйдя из загса увидели нетерпеливо расхаживающего около своей крутозадой  мицубиси «Галант»  Шишковского.  Ольга успокаивающе махнула ему рукой.
      - Я смотрю, твой чемпион разнервничался. Прямо, как школьница перед месячными. С чего бы это? Никак боялся, что ты передумаешь в последний момент. С тебя станется. Ты же, ведь, у нас вся такая непредсказуемая.
    Ольга молча достала сигарету и закурила, предложив Николаю.
- Будешь?
- Бросил.
      Сигареты остались в машине, а курить ее элегантный «Давыдофф» не стал бы ни за что. От друзей знал, Ольга ушла из ординатуры и сейчас нигде не работала.
- Значит бросил. А я вот… Как у тебя на работе?
- А у тебя? - ответил Николай в  манере вопросом на вопрос. - Ты сейчас где-нибудь работаешь?
     Ольга аккуратно стряхнула пепел с сигареты и из-под полуопущенных ресниц посмотрела на Николая.
  -  Да мне как-то вроде и не к чему. Я сейчас на полном пансионе. Даже на рояле учат играть.
- А на шарманке не учат? Вдруг снова семнадцатый год?
- У нас под Парижем четыре сотки земли есть. А ты похудел Любавин.
- Это от сексуальных излишеств.
- Я серьезно. Ты хоть там себе готовишь что-нибудь
- Послушай, Шишковская, не надо строить из себя маму Терезу. Ты бы лучше поторопилась к своему благоверному. Я смотрю, он уже копытцами землю роет. Да и то… У вас сегодня празднество. По окончательному оформлению твоей независимости. Хоть сегодня не четвертое июля, и мы не в Америке, для вас-то какая разница.
-  Дурак ты, Любавин.
      Ольга выбросила наполовину недокуренную сигарету, и устало пошла к машине.  Шишковский быстро, но без суеты открыл дверцу и, усадив Ольгу, сел сам. С места он взял плавно, без понтов. Аккуратно вырулил на дорогу и, быстро набрав скорость, уже минуты через три скрылся из виду…
       Николай потянулся в задний карман за сигаретами. Набежавшая от прошедшего катерка волна, по-воровски неслышно кинулась в атаку на его кроссовки, но не достала, сварливо урча, откатила назад с добычей из огрызков яблок, одноразовых стаканчиков и даже забытых кем-то одиноких трусов. Машинально доставая сигарету, Николай отметил, что это последняя. Прикурив, оглянулся в поисках урны, обшарив взглядом весь пляж, скомкал пачку, положив ее в карман. Потом поднялся на парапет и пошел вдоль пляжа к автостоянке.
      К импровизированной набережной тянущееся метров двести по отлогому берегу реки примыкали  жидкие лесопосадки гордо именуемые парком. Вдоль  набережной расположилось в ряд несколько летних кафе, которые, несмотря на холодноватую мартовскую погоду, уже были открыты. Это были откровенные забегаловки, крытые маскировочной сетью и кое-где сломанной крашеной фанерой. Зато названия были претенциозные. «Болеро», «Сиреневая лагуна» и далее в том же стиле. Вместе с названиями также были претенциозные и цены.
      На пляже, прикрытой бетонной стенкой, звуки музыки, исходящие из этих кафе, сливались в какую-то какофонию. Здесь же наверху можно было различить, что где играет.
На данный временной отрезок, из ближайшего от парка кафе, какая-то восходящая звезда отечественной попсы, задумчиво гнусила о неразделенной любви. Во втором, под любимый местный шлягер «А наш притончик гонит самогончик» лихо отплясывала разношерстно одетая публика. В третьем крутили что-то из Хулио Эглесиса. В четвертом просто кого-то били под женские визги.
     Заскрипела тормозами подъехавшая патрульная машина. Хлопнув, расхлябанными дверцами, из машины вылезли два милиционера и неторопливо направились к столикам, дерущихся разняли.
   Любавин остановился, с интересом наблюдая за разворачивающимися событиями. Потерпевший, круглый как мяч мужичонка, пытался объясниться с милиционерами, но тот, игнорируя прыжки мячика, что-то тихо спрашивал у равнодушного бармена.
   Обидчик шарообразного ражий детина в кожаной куртке разлетайке и помидорного цвета штанах агрессивно пытался оттолкнуть спокойно наступавшего на него второго милиционера, невысокого коренастого сержанта. Очевидно разодетый в помидорные «слаксы» гоблин, имел какой-то авторитет в местных палестинах. Потому как он вел себя достаточно нагло. Делал пальцы веером, цедил сквозь зубы и даже попытался замахнуться. Но тут милиционер сделал какой-то неуловимый выпад и лицо гоблина приобрело выражение,  бывающее у зазевавшегося карася, выдернутого из родной стихии.
     Жадно хватая широко открытым ртом воздух, детина медленно осел на цементный пол кафе. Николай узнал в мгновенном движении милиционера удар опытного бойца. Когда выпрямленными пальцами руки наносят быстрый точный удар в какую-нибудь болевую точку. В данный момент удар был нанесен в солнечное сплетение. Сержант, отечески похлопав по плечу усевшегося на пол буяна, не спеша направился к выходу.
Около машины его нагнал  напарник, кивнув в сторону пригорюневшегося на бетоне гоблина, недоумённо спросил.
- Что с ним?
- Гланды у него очень запущены. От этого изо рта и воняет. К врачу бы обратиться надо.
- Это тебе,  к врачу обратиться надо. Место в больнице забронировать. Оно тебе скоро понадобиться, если ты и дальше братков косить будешь. Ты хоть знаешь, кто это такой? Это же Филя. Один из ближайших приближенных Свирида. У него здесь все схвачено. Второй урод – владелец этой забегаловки. Они сами между собой разберуться. А ты влезаешь в это кубло со своей суровой справедливостью. Больше проблем нет?
- Хорошо, в следующий раз я сниму штаны и повернусь задом. У тебя, как я понял, такие инструкции. Любавин увидел, как напарник сержанта даже немного опешил от такого ответа. Но потом плюнул и зло сказал.
- Слышишь ты, ковбой хренов, поверь моему слову, когда-нибудь ты так влетишь, что никакое твое карате-марате не поможет.
   Повернувшись, разобиженный напарник увидел наблюдавшего с любопытством за  развернувшейся сценкой  Любавина. Решив, скорее всего  оторваться на очередном праздном гуляке, так не вовремя развесившему свои уши, сказал раздраженно
- Ну чего смотрим?
- Да, ничего - спокойно ответил Любавин.
- Ну, вот и иди себе.
  Николаю  стало смешно. Можно было бы, конечно, построить эту деревню, показав свои крутые корки  цельного капитана городского уголовного розыска, тем более Любавин очень хорошо знал их начальника, в годичной давности командировке  в Грозном вместе и под пулями были, и стопку не раз поднимали. Он даже потом когда Николай залечивал раненую руку, пару раз в больницу приходил проведать. Но только к чему. Разозлишь этого колхозана,  власть в данный момент предержащему, так на каком-нибудь беззащитном бедолаге отыграется по полной. Это была система, под которую приходилось подлаживаться. Поэтому Любавин безмятежно выдержав сверлящий взгляд, продолжил путь.
    Патрульная машина резко рванула с места. Николай, окинув прощальным взором оскандалившуюся харчевню, увидел, что бывшие-спаринг партнеры уже сидели за одним столиком. Мячик что-то горячо объяснял еще не до конца пришедшему в себя Филе, морда которого, очевидно от пришедшего унизительного осознания как его опарафинил какой-то мусорок, приобретала оттенок его помидорного цвета модных  «слаксов». Их рядом сидящие   Дульсении лихо дымили, пощелкивая пальцами в такт снова заигравшей музыке.   Фосфорицирующие стрелки «Сейко» показывали без десяти восемь. Николай ускорил шаги.
      Выйдя к пляжной автостоянке, Николай поискал взглядом свою «тридцать первую». Волга стояла  между могучим джипом и  какой-то иномаркой, спокойно бы доживавшей свой век на автомобильной свалке, если бы не цепкий взгляд одного из наших соотечественников, обалдевшего от счастливой возможности познакомить эту кучу металлолома с родными просторами. Любавин открыл машину и посмотрел на плюшевую собачку, подвешанную к лобовому стеклу. Эту собачку купила Ольга.
- Посмотри какие у нее глаза, - сказала она тогда -  Мне  кажется, собаки намного умнее нас, людей. Все-таки древние индусы знали, что говорили. Реинкарнация… Бывшая душа человека в теле собаки, сочетание двух различных опытов жизни. Хотя, если бы это было так, на земле наступили бы мир и согласие. А может, мы просто  все забываем? Поэтому нам всю жизнь и суждено натыкаться на одни и те же грабли…
   Николай толкнул брелок пальцем и тот закачался, напоминая оживший смешной маятник. За спиной послышалось сопение.
   Любавин повернулся и обнаружил, что к стоявшей слева старушке-иномарке, приклеилось какое-то полупьяное создание в кокетливой сиреневой курточке. Верхние пуговицы которой, были кокетливо расстегнуты, приоткрывая стянутую тонким  свитерком грудь, размеры которой заставили бы всех рубенсовских мадонн удавиться в тихой тоске. Сиреневая дива, при более внимательном рассмотрении оказавшаяся дамой постбальзаковского возраста раскатисто икнула и оценивающе осмотрела Любавина.
- А вы ничего, я это сразу заметила… Я не могу открыть свой кабриолет. Ключ совершенно… не п-попадается в скважину. Помогите даме.
   Она подала Любавину ключ, который скорее всего был ключом от квартиры.  Галантно изогнувшись, он приклеил улыбку захолустного мачо всегда готового прийти на помощь оказавшемуся в затруднении представителю противоположного пола.
- С превеликим удовольствием, мадам.  Только поверьте мне человеку, имеющего отношение к охране здоровья. В вашем положении нужно ездить на заднем сиденьи, так поверьте будет безопасней для вас и особенно для других.
- Ааа… А как же я буду рулить? Хотя, ладно…
    Очевидно, сбившись с мысли она продолжила в совершенно другой теме.
- А вы оригинальны. И, если вы разбираетесь в женских ногах. Помогите, я в них совсем запуталась.
- С удовольствием, мадам. Женские ноги – для меня святое. Но как раз сегодня я не могу. Пардон, опаздываю.
    Николай вставил ключ зажигания в скважину и, выжав сцепление, хотел уж было тронуться, но тут заметил, что рубенсовская матрона все-таки доползла до его машины и стоит сейчас вцепившись в ручку задних дверей.
- А вы торопитесь к ней?
- Увы, графиня.
- Она исполняет все ваши желания? Вы безумствуете? А хотите, чтобы я исполнила какое-нибудь ваше желание?
- Очень.
   Николай приоткрыл дверцу и освободил машину от цепкой хватки дамы.
- Но в следующий раз. Слово гусара.
   Дав задний ход, он развернулся и выехал со стоянки. В зеркале заднего обзора отразилась отвергнутая матрона, которая стояла страстно воздев руки к небу и то ли рыдала, то ли декламировала стихи.
     Вообще-то не нужно было так ее оставлять, пронеслось в голове. Тут столько ухарей, мигом подогреют и обобреют… А потом тебя ж на совещаниях будут ставить во все позиции… Но, увидев, заворачивающий на стоянку все тот же милицейский газик, повеселел…Сейчас она вам, ребята, покажет.
   Выехав на трассу, Любавин с беспокойством посмотрел на стрелку датчика расхода горючего. Стрелка легла на ноль.
    Так кажется, приехали. А в связи с тем, любезный, что ваши финансы уже давно поют трогательные романсы, эра автомобилизма, может для вас сейчас закончиться. Придется либо брать взятки, либо переходить на бег трусцой. Вести, так сказать, здоровый образ жизни. Хотя, может быть, любимая Родина, сможет изыскать средства и выплатить ему, капитану уголовного розыска Любавину, положенную ему за три месяца зарплату. Но это вряд ли… Любимой Родине сейчас трудно.
   Он вспомнил, как неделю назад об этих трудностей вещал с телеэкрана один высокий государственный чин, проникновенно убеждая, что сейчас всем нелегко и ему в том числе. Хотя физиономия этого народного радетеля с трудом помещалась в телеэкране, Николаю было до слез его жалко.  Он даже решил выслать посылочкой баночку варенья и пирожок, поддержать бедолагу.
   Любавин вздрогнул. Слева на большой скорости его обошла серебристая БМВ седьмой модели. Николай уже несколько раз видел здесь эту красавицу. Говорили, что она принадлежала некому Свиридову, крупному уголовному авторитету, якобы теневому владельцу всего паркового комплекса. Николай пока напрямую с ним еще не сталкивался, но чувствовал, что встреча не за горами. Свиридов последнее время приобрел большую популярность из-за серий скандальных публикаций в местной прессе. Поговаривали также о тесной связи его с недавно почившим Васькой Постником, бывшим королем города.
   Что ж он так носится? Зло подумал Николай. Здесь же ограничение скорости. Парковая зона. Не дай бог, какой пацан на роликах выскочит. Это ведь сразу памятник нерукотворный. Неужели управы на него нет? Шумахер, от слова…
   Николай выругался. Он вспомнил, как в первый раз столкнулся с хозяином этого БМВ. Это случилось примерно около года назад, как раз перед командировкой в Чечню…….
   Они с Ольгой возвращались с пикника. Отмечали десятую годовщину их свадьбы. Николай был за рулем, и Ольге пришлось одной разбираться с захваченной ими бутылочкой «бастардо». Разгоряченная вином и  не по-весеннему жарким солнцем Оля объявила себя главным городским инспектором здравоохранения. Грозилась провести строжайшую проверку профессиональных качеств только что получившего капитана Николая. Заговорщицки намекнув, что в проверку входит тест и на сексуальную грамотность.
Николай визгливо отбивался, кричал об ответственности за домогательство, уверял, что он старый заслуженный импотент. И поэтому не обратил внимание на подмигивающие ему встречные машины, шоферское предупреждение об опасности, и, когда увидел, спрятанную за кустами машину ГАИ, было уже поздно.
     В другое время, это не имело бы никаких последствий.  - Ну получилось коллега, с кем ни бывает.- Да ладно коллега мы же видим, что нечаянно. Только в следующий раз вы уж поаккуратнее. – Да мы ж завсегда…   Но не на данный отрезок бытия.
    Уже пятый месяц их  шеф  полковник Иван Иванович Будько, в миру Будка, что-то там не поделил с начальником городского ГАИ. И покуда они пребывали в контрах,  операм из угрозыска, велено было прибирать зарвавшихся гаишников,  а тем в свою очередь, чехвостить в хвост и гриву «уголовку»,  не взирая на личности и ранги.
    Удовольствие это как с той, так и с другой стороны  было сомнительным. Худой мир, всегда приятнее. Пусть даже и худой.   Всем уже до чёртиков хотелось, чтобы поссорившиеся Иван Иваныч с Иван Никифоровичем(Петровичем в настоящем варианте) наконец то закончили свою глупую вражду. И вновь воцарилась, старая добрая система: Ты – мне, я –тебе.
    Судя по тому как вальяжно подвалил упитанный гаишник, и очень уж официально представился, Любавин понял, что  узнали.  Как и самого довольно известного не только в узких кругах Любера, так и его сверкающую модными колпаками колёс, черную  волгу тридцать первой модели. За его «девочку» как Николай под ревнивый взгляд Ольги называл только что купленную машину,  ухнули почти все деньги от продажи родительской дачи. А лучший друг детства  Мишка Бронштейн в диком восторге, что наконец то Николай перестанет просить у него «на часок»  его вольво. Отогнал только что купленную машину в самый крутую автомастерскую, где её нафаршировали всем, включая радиоприёмник « Рioneer». С намёком на честное пионерское слово Николая - не при каких случаях больше не просить его машину. 
- Может ему что-нибудь предложить – подумал Николай глядя на запевшего обычную песню гаишника. -  А что? Не деньги же… Какую-нибудь взятку борзыми щенками? И что ты ему предложишь? Огород вскопать? Купленные Ольгой на завтрашний концерт  в городскую филармонию билеты? Вечер фортепианной музыки. Представляю, реакцию.  ГАИ сержант… с неделю ржал. А то вообще подумает, издеваюсь. Господи прости!
   Помог случай. Тогда мимо них на скорости более ста километров в час хищной серебристой птицей пролетела БМВ самого последнего выпуска. Гаишник на мгновение оторопел, но потом, придя в себя, отчаянно замахал ей вслед жезлом.
- Нет, ты видал, кинулся он тогда к своему напарнику, хмурому сержанту, заполнявшему на капоте патрульной машины какие-то бумаги. Во, оборзел. Слушай, это не  Свирид часом?
- Да вроде у того «Вольво» была, поморщился, как от зубной боли тот. Вообще, хрен его знает. Он их сейчас меняет, как перчатки. Ты скоро?
   Внимание упитанного опять перешло на Николая. Ну что ж, гражданин, вы… Тут его глазки ошалело поползли под козырек. Любавин повернулся и увидел, что только что пронесшаяся мимо них БМВ по какой-то причине возвращается обратно. Гаишник резко выброси вперед жезл, приказывая ей остановиться. Светло-серебристая красавица, начала плавно сбрасывать ход. По мере приближения Николай смог рассмотреть сидящего за рулем квадратнолицего бугая-шофера и пассажира, плотного мужика средних лет. Не останавливаясь, БМВ подъехало к принявшему начальственный вид автоинспектору и пассажир, лишь слегка высунувшись из машины процедил сквозь зубы, как бы выплевывая слова
- Если ты еще раз махнешь еще этой своей палкой, я тебе ее в очко засуну.
   Резко набрав скорость машина унеслась. Николай помнил, что гаишник так расстроился, что даже забыл про него. И еще в памяти у него отложилось резкая перемена в настроении у Ольги. Странно протрезвевшая она сказала криво улыбнувшись
- Прямо как в школьном учебнике - «страна рабов, страна господ». И, закурив, отрешенно добавила. Такое впечатление, что третьего не дано...
   Николай вздохну, посмотрев на панель приборов, увидел, что стрелка датчика расхода горючего окончательно подошла к риске ноль.
- Может дотяну – подумал он.

                ....................


   Чудес на свете нет. Они бывают только в сказках и отчетах государственных комиссий о деятельности  не безызвестных финансовых пирамид с помощью которых новые деляги так лихо кинули почти половину населения нашей некогда такой необъятной родины.
 Николай  вышел из заглохшей почти на выезде из парка машины и уныло посмотрел на пустое шоссе. Время и место не располагали на быстрое и дружеское участие со стороны коллег-водителей. Участившееся в последнее время случаи ограбления остановившихся помочь шоферов, заставляли водителей редких машин при виде высокой фигуры голосующего Любавина, вжимать голову в плечи, а ногу в педаль газа. Опасаясь за свои старенькие и оттого еще более дорогие им жульки и москвичи.
Владельцам же роскошных, и не очень, иномарок, в основном предпринимателям, золотой молодежи, бандитам и другим разным мелким расхитителям госказны -  вообще было на все плевать. Особенно на такую мелочь, как помощь ближнему.
      И только некоторые матерые водилы госмашин, не боящиеся ни черта, ни ладана, останавливались в надежде поживиться, но узнавая о финансовой несостоятельности Николая, на просьбу дать немного бензина доехать до работы, делали огромные глаза, заверяя, что у них самих осталось еле-еле, чтоб доехать.
     Конечно, при нынешних ценах на горючее, любого из них можно было понять. А сладкие времена благотворительности или еще не наступили, или уже  прошли.   Хотя чувство элементарной взаимопомощи должны иметь место всегда. Сам Николай никогда не  отказывал в помощи, если его останавливали. Но было видно, что славное шоферское братство доперестроечной эпохи, успешно кануло в лету.
    Только через полтора часа, когда Николай уже почти отчаялся, остановился какой-то «зил» с транзитными номерами. Шофером был маленький пожилой хохол с грустными глазами. Выслушав Любавина, он достал из-под сиденья шланг и перелил ему литров пять. На благодарность просто ответил – Та нэ трэба ничого. Сами вже давно грошей не получаемо.
    «Зил» уехал, а Николай, заведя машину подумал о той странной закономерности, что горе другого человека чаще замечает тот у кого,  самого что-то случилось.
- Ах, вот оно, что!  Усмехнулся Любавин сам себе. Оказывается, вот чего тебе надо. Доброты, участия, чтобы пожалели тебя, вытерли сопельки и мороженое купили. А так как жалеть тебя, здорового дурака, никто не желает, ты с успехом делаешь сам. Ах, у меня такая драма! Ах, я весь такой депрессивно-деструктивный! Моя женщина ушла к другому! Можно к вам в жилетку? И вообще, где тут у вас ближайшая осина? И это в то время, когда твой напарник ждет уже тебя третий час, делая твою работу, хоть каким-то макаром стараясь облегчит людям настоящую боль и настоящие страдания. Так что,  как любил в свое время поговаривать заваривший всю эту перестроечную кашу велеречивый ставропольский лысан «Надо нАчать с себя».
    Следя за дорогой, Любавин нашел волну местной радиостанции. Передавали эстрадный концерт. Николай услышал мягкий, обволакивающий голос Малинина, исполнявшего один из лучших своих романсов «Дай Бог». Простые слова, наполненные какой-то особые силой успокаивали и,  в то же время, когда голос певца взлетал на недосягаемую высоту, заставлял верить, что не все еще потеряно в нашем искусстве.
 Хотя обратным утверждением этому послужила заголосившая писклявым сопрано о любови, моркови и другим сопутствующим  предметам очередная бесфамильная. Лика….Вика…Бзика? Складывалось впечатление, что составителей концерта были явно какие-то садистские наклонности, либо просто работали на контрасте.
- Да уж, наделали делов эти Маркс с Энгельсом, вспомнил Николай любимых классиков. Ну да ладно, как говорят жители нашего крайнего Севера:  «Живы будем – помирать нельзя, однако».
   Родной отдел встретил Николая знакомой палитрой красок, запахов и сопутствующим им звукам казалось бы обезличенного казённого помещения.  Только недавно законченный ремонт придавал отделу  некую праздничность. Выбеленные потолки не успели принять свой обычный сероватый оттенок, а отмытые окна сияли, как мордашка первоклассника получившего свою первую пятерку. Пройдя гулким свежевыкрашенным коридором, Любавин открыл дверь кабинета.
     Жорка за своим столом проводил допрос какого-то потертого наждачкой жизни плюгавого мужичка из украшений у которого синий фингал под правым глазом соперничал с огромным багровым пятном на левой половине лица. Кивнув Николаю, Жорка встал из-за стола и,  протянув разноцветному «бывшему интеллигентному человеку» сиречь бичу,  лист с ручкой сказал.
-  Сейчас всё изложишь в письменном виде, литературно. Чтоб следователь читал и плакал от счастья.  И смотри у меня Акунин, чтоб без орфографических и пунктуационных ошибок. Опозоришь  фамилию. Порву на составляющие.
- Но гражданин начальник…..- Начал было опешивший от такого произвола бич, оказавшийся однофамильцем знаменитого писателя Глеба Акунина.- Я…
- Не пререкаться! Я сказал, чтобы все плакали от соприкосновения с прекрасным. В смысле прекрасно составленным чистосердечным признанием. И не зли меня, я  сегодня без обеда.
Отойдя от стола, он кивнул Николаю головой на дверь.
-  Это тебя тоже касается, кстати. Страстотерпец. Гастрит кто мне лечить будет? Давай, проходимец,  в коридор выйдем,  а там выскажу тебе за все недополученные мной витамины. 
   Они вышли с Николаем в коридор. Пройдя к окну, Жорка вытащил сигареты, и, отстранив протянутую руку Николая, сказал
- Ну, и?
- Да ничего, развелся.
- А чего ж опаздываем?
- Да вот, сначала решил утопиться, потом передумал. Потом снова решил, ну и подзадержался.
- Ясненько. Ладно, ввожу тебя в курс. Тут по делу Воронцова новые детали появились.  На найденной около него книге, на титульном листе, кажется, обнаружили автограф. Эксперты восстанавливают надпись. Так что можем скоро выйти на владельца.
- Вот и чудненько. Продолжайте в том же духе капитан Жорж.  А мне тут пострадать нужно.
- Слушая, я тебе пострадаю сейчас. Такое дело, случайно внимание обратил….
  Жорка неожиданно чертыхнулся.
- Тьфу ты! Мать твою в перегиб!  Уже перед тобой шифруюсь. Короче, позвонила моя. Прибежала к ней одна знакомая и слёзно просила помочь.  Снимает у неё комнату одна молодая  мать-одиночка с дочерью. Родных нет. Говорит в милицию попала. А тут к Коровину девку одну привели. Какую-то проститутку начинающую. Хотела клофелинчику подсыпать и обобрать клиента. И  впечатление, что девка в первый раз и не по любви. Но самое главное. Кажись это она и есть, о которой похлопотать просили. Там в коридоре дочка.  Даже оставить ее не с кем было…И вот ещё что. Я тут вкратце выяснил и меня такое впечатление, что этот  пострадавший не такой уж и пострадавший. Сам, то я не могу, мои уши торчать будут.  А сейчас эта борьба за чистоту рядов.  Итак уже из-за супруги косятся. Это ты у нас кристально прозрачный. Тем более сын легенды городского угро. Самого полковника Любавина. Об тебя любая комиссия зубы обломает…
Жорка выбросил докуренную сигарету в урну.
  - Пацанку жалко, мордашка такая симпатичная. Точь в  точь моя младшенькая…
-   Ладно, жалостливый наш. Иди коли своего бомжа, схожу к Бычку, посмотрю, что можно сделать. Но если он там уже подвязал «колыбельную с клофелином» то трудновато будет…
-  Да ты никак вымогаешь, что-то, сокол ясный! - подозрительно покосился Жорка.
Николай замялся.
- Жора ты бы не мог…
- Нет не мог….
- Понял не дурак…… но я бы потом отработал…
- В отличие от тебя вышедшего сегодня из ячейки общества, я ещё активный член этой самой ячейки . И не хочу впоследствии присоединившись к тебе -быть неухоженным, питаться шаурмой,   ходить в неглаженных рубашках, и иметь случайные половые связи. Как там… Триппер сейчас лечить довольно дорого.  Всё! Идите Коля, идите…
    Пройдя коридор и подойдя к кабинету начинающего опера Сашки Коровина, в миру Бычка, Любавин увидел сидящую на скамейке  девочка лет  пяти-шести. Худенькая, немного в потертой синей курточке,и в сапожках с аппликацией.Вязаная белая шапочка с огромным помпоном лежала рядом. Одной рукой она  прижимала к себе детскую сумочку, в которой, как и у всех детей ее возраста, обычно хранятся наклейки от жевательных резинок, фантики, пупсики и другая полезная мелочь. Большой палец на левой руке девочки был в зелёнке, и она изредка подносила его ко рту и дула. Николай подошел к девочке и присев на корточки спросил
- Обожгла?
   Девочка испуганно подтянула сумочку к себе, сказала тем тонким голоском, который вот-вот перейдет в плачь.
- Мы  с тётей Машей блины готовили, а сковородка не остыла. Мне зелёнкой помазали, а он жжёт.
-  А где твоя мама?
- Она в том кабинете у дяди, который на нее кричит.
- Понятно. Дяди здесь все крикливые. И как тебя зовут?
- Таня
- Так вот, Татьяна, ты еще не замужем? Нет…Тогда до свадьбы заживёт. Так вот, я тебе обещаю, на маму твою больше кричать не будут. Кстати, ты знаешь, у тебя очень красивая сумка, она такая модная.
- Мне ее мама подарила.
   Голосок немного окреп, но большие карие глаза, придающие девочке сходство с оленёнком Бэмби, все еще казались испуганными.
- Дядя, а что такое  посадить?
- В смысле, что такое посадить?
- Дяденька этот кричал «Я тебя посажу»
- Ааа, понятно…
-Ладно, Танюха, сиди здесь. Сейчас я попробую  чем-нибудь помочь.
   Николай толкнул дверь в кабинет и, войдя, увидел худенькую девушку лет двадцати пяти, понуро сидящую на стуле и важно расхаживающего около нее Коровина.
- Я еще раз вам говорю. У вас нашли в кармане клофелин. Когда вы пришли в номер, вы собирались подмешать его.
   Девушка тихо ответила
- Ничего я не собиралась. И, вообще, я не знаю, как он у меня в кармане оказался. Мое пальто на вешалке висело. Туда все, что хочешь подложить можно.
- Давай, давай. Господи, как же меня достали. Все невинные, ну прямо ангелы. То им что-то подкладывают, то, наоборот, вкладывают в руки какой-нибудь молоток  а  они по невинности своей потом лупят им со всей силой по головам потерпевших. Временное затмение на них нашло, видите ли. Может хватит?
   Любавин подошел к Бычку и показал знаком, чтобы они вышли вместе в коридор. Выходя, он кивнул девочке и, отойдя метров на пять, обратился к Коровину.
- Слышишь, у меня к тебе дело есть. Тут по Звонарёву? Сутенёру этому.  Да, я знаю, ты это дело ведешь. Так вот, есть у меня зацепочка одна. Стукачек мой один в клювике принес.
   Увидев загоревшийся интерес в глазах Коровина, Николай быстренько взял этого, в данном случае именно Бычка…. за рога? Да вроде он женат ещё? Но какие его годы.
- В общем, такое дело. Мне эта девушка нужна. Если хочешь можешь передать ее мне. А я тебе в качестве ответного хода – всю информацию. Идет?
   Бычок подозрительно покосившись на Николая почесал за ухом, что означало у него глубочайшее раздумье.
- А тебе она зачем?
- Ты же знаешь, я развелся. Гарем собираю.
- Чего?
- Шутка, проехали В деле она мне очень нужна одном.
- Ну, нужна, значит нужна. А этот стукачек-то показания даст?
   Любавин посмотрел на Коровина и сочувственно покачал головой.
- Даст то он даст, только вот кто ж ему это даст? Я ж не буду тебе своего информатора сливать. Так что в принципе крутиться тебе самому, но зато недолго. А этим делом, ты знаешь, из области заинтересовались. Компромат то он, от шлюшки своей получил убойный А тебе ж скоро старшего лейтенанта получать. А вдруг вместо старшего младшего получишь. Это у них скоро.
   Бычок уставился на Любавина, стараясь выявить какой-то подвох, но в пылавший чистотой помыслов пионерский взгляд убедил не очень то разбирающего в физиогномистике Коровина в чистоте намерений хитрого Любера.
- Ладно, пойду я куплю чего-нибудь пожевать, Иди, пообщайся с этим сокровищем.
Любавин вернулся в кабинет, подмигнув прилежно ожидающей девочке.
   Войдя в кабинет, он сел за стол и, пошуршав лежащими на столе протоколами, поднял взгляд напротив сидящую девушку.
   Может быть и существуют они, эти столько раз писанные в литературе моменты рассказанные друзьями о том странном импульсе, который проскальзывает между людьми с первого взгляда.
   И этот импульс, он получил из этих вроде бы чем-то опустошенных, но не потерявших той магнетической привлекательной силы, подобные тому, когда ты, стоя над высоким обрывом, вглядываешься в распростертую внизу бездну. Это странное чувство, которое подкатывает к горлу, сердце ухает как молот , стараясь вырваться из внезапно ставшей тесной грудной клетки. Немножко ошарашено отведя взгляд, Николай вдруг понял, что краснеет, как первоклашка, когда его приглашают на день рождения понравившаяся ему девочка.
   Так, что  это у нас переизбыток гормонов? Или вам, дрожайший, точно пора лечиться электричеством? Неет, ну-ка возьми себя в руки. В принципе перед тобой-то  ни какая-нибудь тургеневская барышня с раскрытым томиком и закрытыми в экстазе глазами, это вроде бы, судя по описанию, начинающая потаскушка, которая решила быстренько решить материальные проблемы с помощью заурядного приёма новоявленных Сонек Золотых Ручек. Ну ладно, сероглазая, сейчас мы будем тебя колоть.
- Итак, гражданка, эээ…
   Девушка опустила мохнатые ресницы, снова приняла какой-то странно удрученный вид.
- В протоколе написано.
- А я очки забыл. Итак?
- Анастасия Дубравская
- Где работаете?
- Сейчас нигде.
   Николай поиграл авторучкой.
- Чудненько.  Да и то правда, нафиг она нужна, эта работа. Клофилина в пойло. И мы при бабуленциях. А работают пусть лошади.
- Я от работы никогда не бежала и в дальнейшем бегать не собираюсь. Если, судя по вашему грозному виду, сие дальнейшее представиться. А работать, когда тебе не платят, а у тебя на руках маленький ребенок – удовольствие сомнительное.
- Ну, -философски заметил Николай - сейчас , вообще, никому не платят. Коммунизьм, прям. Ладно, девушка, времени у меня нет корчить из себя ни  доброго, и злого следователей. Хотите говорите, хотите нет. Мне фиолетово. Дочку вашу жалко. Кроме вас у нее кто-нибудь есть?
   Пушистые стрелы ресниц взметнулись вверх, и этот взгляд огромных серых глаз опять ударил по Воронцову такой своей притягательной силой, что он даже замотал головой, как застоявшийся жеребец, чтобы встряхнуть наваждение. Увидев удивление девушки, пояснил
- Мысли вытрясаю. У меня их там не много, да и хранятся в беспорядке..
   И вдруг он поднял голову и как бы ныряя с головой в эти серые озера тихо сказал
- Послушай, я обещал твоей дочке помочь. Протокол я вести не буду. Магнитофона и всех этих дешевых трюков применять к тебе не буду. Настя, что там случилось?
   Конечно, если бы на месте ее оказалась ее какая-то прожженная жизненным опытом шлюшка, та бы скорей всего не повелась. Но тут было сосем другое. То странное чувство как будто ты знаешь этого человека много лет.
   Рассказ был вельми краток и прост, как ситцевое платьишко из сельмага. После смерти матери она осталась одна с ребенком. В конторе, в которой она работала, зарплату задерживали уже пятый месяц. Продав все, что можно и нельзя, она решилась на отчаянный шаг, тем более, что дочке нужно было срочно медицинское обследование. Она решила пойти на панель. И вот вчера... Все шло, как по накатанной колее. К ней подъехал какой-то раскошный «Мерседес» и из окна какой-то восточного типа парень спросил, сколько она стоит. Она назвала цену и села к нему в автомобиль. Как будто в каком-то состоянии отупения, они доехали до центральной гостиницы, зашли в номер. Не говоря ни слова, кавказец показал ей жестом раздеваться, сам пошел в ванну. Когда он вышел оттуда совершено голый, ее вдруг как будто перемкнуло, она вдруг бросилась к двери, чтобы убежать, скрыться , когда он бросился за ней, она в каком-то порыве отчаяния ударила ему в глаз локтем. Крики и маты преследовали ее по всему коридору, какие-то люди схватили ее, потом вызвали милиция и вот она уже четыре часа сидит в этом кабинете. Она сказала следователю, что дочь у нее одна дома.Час назад хозяйка квартиры,где она снимает комнату, привела дочь. Она сидит сейчас в коридоре.
   Воронцов, который повидал людишек во всех ракурсах и положениях, все эти темные и не очень душонки, бегающие глаза и дрожащие в негодовании губы - никогда не вводили его в заблуждение. Последнее время он даже с каким-то садистским наслаждением позволял им рассказывать всякие сказки-небылицы, чтобы потом, как наконец-то насосавшимся кровью комара, прихлопнут легким шлепком. И поэтому, тут ежу было ясно. Она не врет. Таак, подумал Воронцов. Что ж мы здесь имеем.
   Он поковырялся в бумажках. Показания свидетелей, флакон с лекарством. Ну надо же  а скелет бронтозавра или похмельного карлсона они там не нашли…?... «найденные в кармане подозреваемой в присутствии двух понятых». Надо будет посмотреть, что это за понятые.
Так и кто ж это у нас пострадавший? Кто? Ох, Настюха, Настюха… Что ж ты такая невезучая? Если бы ты знала, кому глаз подсадила. Амерханов Замир. Воронцов знал его, это был один из подручных руководителя чеченской команды Руслана Седого и как бы даже не один из его родственников. Хотя у них там все друг другу родственники. То бишь из одного тейпа. Воронцов понимал, что вытащить будет ее не просто. Ладно.
   Он вышел в коридор и, подозвав скучающего дежурного милиционера, сказал ему
- Посмотри за этим кабинетом. Я вернусь минут через двадцать.
- Ну, что красавица, Татьяна. - Обратился он к девочке. - Сейчас иди быстренько в кабинет, там твоя мама. Посиди с ней, пока я не вернусь.
   Николай быстро прошел по коридору к своему кабинету и вдруг увидел в дежурке двух каких-то абреков. У одного на глазу была повязка.
- Оооо.., вот и приплыли. Кутузов, блин, собственной персоной. Ну ладно, Наполеоном кидаться не будем, а останемся Колей Любимовым. Может чего-нибудь и придумаем. Он подошел к  стоящим чеченцам и, представившись, сказал
- Гражданин Амерханов, я старший оперуполномоченный Воронцов, веду это дело. Тот удивленно посмотрел на Николая, очевидно уже знающий, что это дело ведет не он. Но Воронцов спокойно глядя ему в глаза, а вернее в глаз, сказал
- Пройдемте-ка со мной в мой кабинет.
   Когда они зашли в кабинет, он показал взглядом скучающему Жорке, выйти с ним и мимоходом зацепил за шиворот все еще трудящегося над протоколом писаку бича.. Еще ничего не сообразивший Жорка, но прекрасно знающий Воронцова помог ему приподнять ничего не понимающего бомжа и так втроем проследовали к двери.
 Когда они вышли, Воронцов кивнул  бичу чтобы сел на скамейку и изобразил статую. После они отошли и он вкратце обрисовал ситуацию Жорке. После чего спросил
-  Ну, что?
- Да, ничего. Сам знаешь,проститутками Коровин занимается наркота  по нам  не проходит. Если нет мокрухи. А на чем-то другом зацепить, хотя как ты сказал? У девчонки клофелин нашли в кармане? Ну, сучара.   Ладно, черножопый, вы нам, мы вам. Сейчас и мы что-нибудь у тебя в кармане найдем.
- А начальство где, -  поинтересовался Воронцов. -  Сейчас такой вой подымут.
- Спокуха, хрящик! -   Жорка на минуту задумался, и не очень то уверенно сказал
- Значит…. действуем….так.  Ты в кабинет. Пока изложишь ему позицию. Я, думаю, управлюсь. Пойду, позаимствую пару вещдоков у коллег.
   Жорка ушел, а Николай,  собравшись с мыслями, зашел в кабинет.
   Спокойно сидевший на кресле чеченец, немного насмешливо посмотрел на Николая.   
-  Ну, и что ты хотел спросить?
-  Вы – поправил Николай. - Мы с вами, любезный, рюмку не поднимали и, увидя презрительный взгляд, отбросив все эти этикеты поведения, просто сказал
- Да и не поднимем, я думаю. Потому, как в падлу.
   Вспыхнувший гневом глаз чеченца был ему ответом. Николай не стал вдаваться в подробности, устраивать различные прелюдии.
- Значит давай так. Заявление ты забираешь. Все спускается на тормозах. Ну и я в свою очередь тоже претензий к тебе иметь не буду.
- Это  какие же претензии, интересно?
- Ну, был бы человек, претензии найдутся.
   Николай посмотрел на входящего в кабинет Жорку. Тот кивнул ему головой. И, спокойно подойдя к нему сбоку, неуловимым движением что-то засунул в карман пальто чеченца. Почувствовав что-то неладное тот дернулся, но было поздно. Жорка справа, а Николай слева захватили его руки железным захватом.
- Тихо, тихо, тихо, тихо… - успокаивающе сказал Жорка. -  В Багдаде все спокойно. Вызываем понятых? В присутствии которых мы изымем у тебя из карманах наркоту?
- Что творишь, сука? - Прошипел сквозь зубы чеченец.
- Вообще-то кобель, а творю тоже, что и ты. Зачем ты подсунул девчонке клофелин?
   Ненавидящий взгляд чеченца выразился в словах.
- А эту тварь я, вообще, порву.
  Тут уже не выдержал Николай.
-  Слышь ты,  гумозник. Сейчас мы тебе оформим наркоту и пока твои адвокаты будут рыть рылом землю, определим в КПЗ. А ты знаешь, кто там сейчас старший по хате? Сашка Батрак. Вижу, вспомнил. Тёрочки у вас с ним были недетские. А как он «чичиков» ненавидит. У него ж в Грозном братишку убили.  Вот они из тебя невесту-то быстро сделают. Ваших в камере нет. Поддержки никакой. Так что давай, а то несолидно как-то, гордый джигит, а очко порванное. 
- Ты, сука, свое побереги. Мало мы вам, кацапам, в Грозном жопы  рвали.
- В Грозном? – удивлённо протянул Жорка. – Что-то я там тебя не видел. Поэтому, никакой ты не джигит и не чеченец гордый. Они сейчас в Чечне воюют, потому как настоящие , а такую как ты, падаль, они-то и за своего не считают. И глазом то меня не сверли,  хлопотно это тебе потом будет. Так как договорились?
- Договорились. Наркоту свою подкинутую из кармана вытащи. Или за барана считаешь? Хочешь, чтобы я  на чеке свои отпечатки оставил.
- Ой. - Вздохнул Жорка, вытаскивая из кармана дорого пальто чеченца, несколько пакетиков-чеков. – Ну, дитё прямо!  Насмотрятся сериалов. Отпечатки. Надо будет и чистосердечное признание нотариусом заверенное найдём.   Ладно, иди Кутузов! Не забудь заявление забрать. И запомни здесь по-взрослому. Бодаться начнёшь.  Хозяина твоего Руслана беспокоить будем, а он из-за  подбитого глаза и понтов, в контру с нами не пойдёт.
-  Хозяева у вас. У нас хозяев нет.
- Да знаю, знаю у вас… пастухи!
  Николай понял намерение Жорки, спровоцировать чеченца, заставить  бросится с кулаками на представителя закона, и повязать по полной. Но тот либо был предупреждён, о таких методах, либо сообразил сам, и поэтому не повёлся.
   Смерив недоброй улыбкой так лихо взявших его в оборот оперов,  чеченец вышел. В последнее время ни во что не верящая и живущая одним днём бандитская Россия со всеми её филиалами и диаспорами, чётко усвоила, что самый сильный тот -  кто сильнее в данный определённый момент. Смешно кичится своими мускулами кампании качков и угрожать битами даже хиляку – наркоше, когда у того в руках  Калашников с полным магазином… Потом он, естественно, будет разобран на молекулы, но сейчас сила на его стороне. Было видно,  что их угрозы чеченца не впечатлили. И в какой-то благоприятный  момент он своё возьмёт. Но в том то и заключалось умение выжить в этом грёбаном мире, чтобы не дать противнику такого момента. Но чувство обеспокоенности не покидало Николая.
   Он вышел в коридор и окликнул уходящего. Нехотя развернувшись чеченец угрюмым странно немигающим взглядом посмотрел на Любавина. Николаю не было времени играть в эту с боксёрскую забаву. О чем и известил набычившегося кавказца.
- Ты своим взглядом чай кипятить будешь. Вопрос последний имеется… А вот теперь наоборот в глаза.
Добавил он опустившему прожигающий взгляд чеченцу. И уже глядя в упор друг на друга , разделяя слова, произнёс.
-  Не отцепишься от девчонки, схлестнёмся серьёзно. Пойдёшь до конца?
- Родственница, твоя что ли?
- Почти.
- Вот поэтому ваших матрёшек и будут харить.  Если бы это была моя родственница, за этот позор…
- Ладно, ты лекций о нравственности мне не читай. Ближе к делу?
  Николай не собирался вступать в бесмысленную полемику. Сколько их воспитанных в строгих правилах и,  в каждый момент ощущая висящий над ними Дамоклов меч наказания, попав на свободу, пускались во все тяжкие. И он просто поторопил с ответом.
- Ну?
- Хорошо. Слово даю.
    Чеченец отвел взгляд, в котором  неуловимо мелькнула тоска чужака в силу обстоятельств покинувшего свой привычный мир и попавшего в чужую агрессивную среду, где надо рвать глотки, иначе затопчут. Николаю вспомнилась, где-то услышанная фраза одного эмигранта. Все мы – пленники своих диаспор. В одиночку может выжить только очень сильный. Недаром на зоне таких одиночек не примыкающих ни к одной «семье» - называли «один на льдине».
   Николай зашёл в кабинет Коровина, Настя сидела на стуле в той же позе, что он её и оставил. Только теперь обняв сидящую у неё на коленях притихшую дочку. Коровина еще не было. Николай ухмыльнулся. Задержкой зарплаты власть предержащие конкретно  разваливали производственную дисциплину в стране. Политика кнута в свободной стране такого эффекта как в прежние времена не имела, а пряник пока не наблюдался.
  Выписав пропуск, Николай подмигнул девчушке.
- Ну, вот сейчас пойдёте с мамой домой.
  Девочка смотря снизу вверх с тем присущем только детям доверчивым любопытством, улыбнулась.
   Уже у выхода Николай окликнул Настю.
-Тут это….. - Он написал на бумажке два телефона. - Это служебный, а это домашний если какие-то затруднения возникнут…
   Поблагодарив Настя положила бумажку в карман. Вытащив обратно блокнот, написала на листке номер своего. Провожая взглядом идущие по коридору, ставшие уже такими родными фигурки, он вдруг ощутил как ему хочется, догнать их и, прижав к себе, долго-долго стоять вот так, ощущая теплоту их тел. Как тому затёртому до дыр пишущей братией всех времён и народов, образу странника вернувшегося после многолетней разлуки домой.  Он даже встряхнул головой.
Так, Любавин, проздравляем! Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша. Тебе уже и электричество не поможет.Всё-таки нажраться что ли? Ему вспомнились строки какого-то стихотворения.
Наполняет ночь пустоту тоски,
Божьей Матери утомлённый лик…
Гладит тяжесть век тень её руки.
Помолиться бы? Да поможет ли?
  Ладно вариант: Напиться, помолиться, утопиться…Совсем и никакой и не вариант.Если присмотреться... Тогда попробуем? Поработать!  Как  полюбило в последнее время говаривать наше непосредственное начальство.... За идею! Что там Жорж говорил об этой найденной у трупа Воронцова «Камасутре»….
   Войдя в свой кабинет Любавин даже малость опешил. Жорка заварив чай, насыпал в их с Николаем чашки содержимое из пакетиков-вещдоков. Тихонько напевая: Мы оперу, мы оперу, мы  дружно пишем оперу. Он совершал это священнодействие с такой безмятежностью, что оторопевший Николай даже поинтересовался.
- Я правильно, зашёл. Это палата номер шесть? Вечер кайфа можно считать открытым. Коль в продаже нет конфет,  подойдёт и марафет?
- Ванильная пудра точнее. У этих жлобов,  что-нибудь настоящее выпросишь. Вот пудры запаковали. Бери, говорят, что есть болезный! А наркотой мы  сейчас зарплату получаем. Хохмачи.
   Жорка потёр руки и взяв свою чашку с аппликацией утёнка, подарок младшей дочери на недавний день рождения. И с наслаждением отхлебнув, подошёл к снова засевшему за показания бичу. Тот было хотел что-то сказать, но Жорка строго оборвал.
- Не отвлекаться. И чтобы настоящая опера получилась. Иначе рассерчаю…
   Он не договорил, о последствиях которые могут обрушится на голову  задержанного гражданина-бича Акунина, если тот паче чаяния покоробит его эстетические чувства.
 Неожиданно дверь открылась, и в  неё с грацией карьерного экскаватора ввалился  начальник убойного отдела угро, их непосредственный начальник великий и ужасный Савелий Иванов. За глаза… В данном случае именно за глаза, круглые и немного сонные прозванного Совой.
  Сделав  зверскую рожу он понюхал воздух и сказал.
-   Чую нерусским духом пахнет. Сиди, мурло посконное, не о тебе речь.  Заметил он засуетившемуся бомжу. Что это за хрен с горы был. Зоркий Сокол, мля! Не вы его часом? С вас станется. После этой командировки особенно…
- Так запутка одна.
- Смотри  Кружилин, как бы все эти запутки  потом в узлы не завязались. Итак отдел в глубоком анусе.  Вы же в курсе, что у нас четыре нераскрытых…
- Четвёртое откуда? Полюбопытствовал Любавин.
- Нет, значит будет! Времечко на дворе к этому располагает.
- Деньги платить надо, тогда и раскрываемость повысится, а то все мысли об пожрать. Начал было Жорка, но был бесцеремонно оборван.
-  Цыц. Сам без зарплаты. Скоро пойду бутылки собирать.
- Так на весь отдел не хватит. Резонно заметил Любавин.
-А ты в деревнях пошерсти, там много пьют.  Ладно не стоните. Послезавтра выдадут половину задолженности. Заглянув в показания бомжа,  Сова машинально поправил. - Борис Николаевич Ельцин пишется с большой буквы, дятел!
Но почувствовав, что-то неладное взял у лист с показаниями в руку
-  Причём тут Ельцин. Ты что пишешь, крендель сушёный! Это что за шняга? « Я, Васька - сыч и ещё один бывший профессор пытались продать портреты Ельцина, Ленина и Маркса   украденные из красного уголка общежития №6… Портреты были выставлены на рынке с надписью «продаются за дешево», «задёшево» пишется слитно…Только я чего-то не понял….
- А чё понимать. Всё правильно, в смысле то что дешёво -  вмешался бомж - за них больше ста рублей ни в жисть не дадут!
 Сова недоумевающее, поднял голову на Жорку.
- А мы причем  здесь?
-  Так там же такая потасовка вышла между коммунистами и демократами. Что одного ветерана в реанимацию отвезли. Головой о бордюр ударился. Эти полудурки сами  того не ведая.  - Жорка взял лист с показаниями у шефа и отдал их бомжаре. - Чуть политический конфликт не сотворили, если дедок окочурится, может даже со смертоубийством. И всё это накануне выборов.
- Ну, накаркал!  - Иванов почесал своей  пятерней,  правда чуть поменьше чем у Кин-Конга, но зато такой же волосатой. С тоской посмотрев на бомжа, сказал
- Ты соображаешь, кладезь ума, что сотворили хоть? Вы под этими портретами написали «продаются задёшево» да при советской власти…
-  Так это что, двести рубей просить надо было?
У-у-у - взвыл Сова. - Ишак карабахский, совсем мозги пропил. Не хрена уже соображаешь
- Да,  гражданин начальник, они ж сами друг на друга кинулись, Одни значит ржут, а вторые пенсионеры которые - матерятся. А в этом красном уголке кроме портретов ничего не было, даже скатерть со стола унесли. А этот дед сам упал.
- Всё, заткнись. Жорка ткнул бомжа в спину
-  А что так поздно для начальства. Он вопросительно посмотрел на шефа.
- Да тут с книгой этой около трупа Воронцова найденного. Вот надпись.
Он открыл Камасутру и показал на титульном листе надпись
- Вот видите. Учиться, учится и учится этому делу должным образом. И подпись  Вольдемар.
Автора вычислили. Вот здесь видите. Кто то затёр фамилию этого Вольдемара.
 - Ну фамилия то у него, автора слов этих Вольдемара на мавзолее большими буквами написана.
    Сова покосился на прыснувшего Воронцова, и грозно заметил Жорке.
- Ты у меня ещё пошути в девять часов вечера.  Так вот после Вольдемара, фамилия стояла. Эксперты прочитали. Неклюев какой-то. Сейчас проверили. Есть по городу два Владимира Неклюева. Надо проверить может кто из них и окажется владельцем книги и потом попробуем вычислить…И ребята давайте в темпе. Начальство холку мылит каждый день. А моя доброта не безгранична как и терпение. Таких дюлей всему отделу завтра накатаю. Всё вперёд.  И о деньгах больше, ни слова. И то…мы ж  ведь с вами за….
-  Идею. – Вяло, но в один голос продолжили любимую фразу шефа Любавин с Жоркой.
- Каких орлов вырастил. Гордо выпятил богатырскую грудь Сова. – Работящие, понятливые…
- А с этим что?
- Да в камеру его, всё равно ему ночевать негде.
  Счастливого предстоящим отдыхом и койкой бомжа увёл дежурный милиционер.
 
- На твоей.-  Когда они вышли во двор, как бы невзначай кивнув на волгу Николая,  с невинным выражение лица спросил Жорка как бы не замечая своё, старенькую но ещё неплохо смотрящеюся иномарку.
- А мне вот эта больше, нравится. – В тон ему прикинулся дурачком Любавин. - Красивая какая машинка. Японческая. Вот бы прокатиться.
- Так с правым рулем ведь. Неудобства всякие. Да и вообще… Миколка пошли они все - "на" или даже "в"…и подальше!
- Во-во. И я о том же. Совсем оборзели.  – Поддержал Николай. Любовно оглядывая свою «девочку».
- Едем на служебной. Хватит накатались. Теперь буду её только холить и лелеять. Кстати, жлобина, ты на своей крутой « мазде» ещё не разу не прокатил.
На «мазде» жены, моя старушка вон стоит. Из гаража бедолажку выгнали. Вот так всегда. Белым и пушистым всегда всё. А насчёт прокатить. Ты ж знаешь я уже третий месяц альфонсом на шее бедной женщины.
- Ну не настолько уж бедной, всё-таки цельный бухгалтер. И не какого-нибудь завода безалкогольных напитков а нового винзавода. А с нашими глотками такое предприятие в трубу не вылетит. Они сели в дежурный газон и, развалившись на заднем сидении продиктовали шофёру адреса. Быстро сориентировавшись на тот который был ближе,шофёр, старательно избегая кочки и ямки на шоссе аккуратно вёл раздолбанный газик, время от времени поглядывая на задремавших оперов. Рабочий вечер постепенно переходил в рабочую ночь.
Первый адрес был пустышкой. Зато во втором немного подпитой мужичок с радостью узнал свою книгу, но около часа не мог припомнить, где её оставил. После некоторых потуг его память выдавила, что вернулся он тот день с какими-то книжками о здоровом образе жизни. И даже вспомнил, что купил парнишка торгующий книгами с лоткам.  На просьбу уточнить где примерно располагался лоток.  Мужичонка только почесывал репу и жаловался на качество алкогольной продукции. Плюнув,  Любавин с Жоркой решили завтра прошерстить всех торговцев книгами с лотков.
Попрощавшись с семьянином Жоркой, который решил оставить машину на стоянке возле отдела под бесплатной охраной, с паршивой овцы…, а дойти пешком. Любавин попросил шофёра остановить возле ближайшей телефонной будки. Подходя к телефону, он увидел уныло плетущегося соседа по лестничной клетке Веню Абрикосова.
-Здравствуйте, дядь Володя. Близоруко прищурился тот
- И тебе не хворать. Как тётя?
- Нормально. А вы что ещё на работе. Мне кстати журналы «Вокруг света» вам надо вернуть, которые мне тётя Оля давала. Я смотрю, вы ещё не помирились?
-Ох,  Веня, что я могу тебя сказать. И про работу и про тётю Олю. Уже, а не ещё. Уже на работе, и ….уже не вернётся, так что оставь журналы себе. Кстати зайди к родителям завтра, посмотришь что-то Пушок её прихворал. И если хочешь, я сейчас заберу свою машину и довезу тебя.
- Не, спасибо! Я пешком погуляю.
- Ну, пройдись, только смотри поосторожней. Ты что-то хотел спросить?
Веня замялся и как-то неуверенно спросил.
-Дядь Володя, а это убийство, которое по телевизору показывали, его вы ведёте?
- Я, а что? – Удивился странному вопросу Николай.
- Да нет, это я так. Ну ладно я пойду, а кота я посмотрю завтра.
- Ну, давай. Пока. – Николай, посмотрев на удаляющуюся нескладную фигуру Веню уныло бредущего по неосвещенной улице, покачал головой.  – Кажись, влюбился бедолага, а его внешностью… Странны твои шутки природа. Наделяешь тонкой ранимой душой паренька, такой несуразной оболочкой.
Николай подошёл к телефону. И несколько раз под удивлённые взгляды торопившегося домой  шофера то заходил то выходил из будки.  Наконец, сам не понимая, откуда у него эта нерешительность, набрал номер Насти.