Сквознячок

Из зимней темноты Мила вошла в тускло освещённый подъезд. Струя морозного воздуха из разбитой форточки с площадки между этажами метнулась вниз навстречу открытой двери. Редко остаются силы и желание вертеть головой в подъезде в полдесятого вечера, но сегодня перед тем, как направиться к лифту, Мила огляделась – всё-таки лампочка горит далеко не всегда.
Зачем разглядывать подъезд и вообще обращать на него внимание? Сознательно Мила делала это однажды: лет десять назад по местному радио объявили, что в районе промышляет маньяк. Он якобы нападает на девушек и женщин в подъездах, и сначала то ли бьёт ножом в лицо, то ли плескает кислотой, а затем… дальнейшие подробности не сообщались. И Мила несколько волнительных дней, возвращаясь домой из университета, широко открывала дверь подъезда, стараясь пустить туда побольше света, чтобы разглядеть предполагаемого противника, а потом заходила внутрь, держа руки так, как, по её мнению, надо было, чтобы вовремя загородить лицо от нападения и при этом не показаться совсем уж чудом в перьях нормальным проходящим мимо соседям в случае отсутствия ожидаемого маньяка.

В неярком свете лампы, на полу слева от лестницы, Мила увидела небольшую довольно грязную тряпку, объёмную – как будто что-то прикрывающую. Первая мысль как всегда об опасности. Интересно, сколько граммов тротилового эквивалента может поместиться под таким кусочком материи? Самой посмотреть, или в милицию позвонить… или маму позвать?
Вдруг ткань легонько шевельнулась, и даже чуть заметно передвинулась. Дела… Стукнуло сердце… Не от страха, от догадки…
– Кис-кис. Выходи, малышик, не бойся, я тебя не обижу, – какой же он ещё маленький, котёночек, раз под совсем небольшим куском ткани поместился. Пугать котёнка, вынимать его не хотелось, пусть вылезет сам. Мила вглядывалась в находку и старательно вслушивалась, не раздастся ли слабое мяуканье, но тряпочка упорно молчала, подергивалась и меняла очертания.
– Котишка миленький, какой же ты интересный, хорошенький, – ласковыми словами и голосом Мила старалась успокоить брошенного и одинокого малыша в первые минуты знакомства. – Не бойся меня, вылезай. – Она присела на корточки в метре от нежданно обретённой загадки, не очень удобно пристроив на коленях сумки, и продолжала говорить. Два угла ткани немного приподнялись: прислушивается всё-таки малёк.
Шли минуты, Мила уговаривала, успокаивала не решающееся показаться существо, прокручивала в мыслях варианты короткой истории его жизни и дальнейшей судьбы, жалела… Заледенелый тормоз под названием «я не имею права забываться от сочувствия» постепенно отогревался, плавился ожившими чувствами, а потом р-раз и отключился. Мучительные встречи с котятами, щенками, птенцами, которых страстно хочется принести домой, любить, но нельзя, отболели разом.
Родители после смерти своего первого и единственного кота Кеши больше никого не хотят заводить – слишком много страданий. Но сейчас жизнь малыша-котёнка важнее, и появились силы отстоять её. Даже из дома не страшно уйти с такими мыслями. Хотя уж до этого не дойдёт, воображение слишком буйное. Вообще, папа сам грозился уйти, если дома появится кот. Так и говорил, когда все аргументы кончались: «Или я, или кот». Понятно, что никто никуда не уйдет, главное пережить первые минут пятнадцать… Мила поняла, что возьмёт ещё не увиденного зверька домой.
Решение было принято, и с трепещущим, но лёгким сердцем Мила приблизилась и приподняла ткань, прикрывавшую её предполагаемого, раз и навсегда полюбленного, котёнка.

Под тряпкой было пусто. Даже жалкого тротилового эквивалента не нашлось, не говоря уж о маленьком домашнем мурлышке. Подъезд из места светлой драмы вернулся к состоянию повседневного проходного помещения. А лёгкий морозный сквознячок из форточки объяснил волшебное наваждение, распахнувшее сердце.