Романтика. Ч 1. Город судьбы. Гл 13. Новогодний ба

                13. Новогодний бал

Как легко, как радостно сердцу в Новогодний праздник, как много обещает душе зеленогрудая елка с ее разноцветными мигающими огнями! Бижутерия из стекла и фольги кажется настоящим хрусталем, настоящим золотом и серебром, ватные зайчики и медведи только на секунду замерли под широкими лапами ветвей: вспугни их – и они умчатся стремглав в заснеженные леса. Всё обещает красавица елка, все, чем только запенится, заиграет неуемная фантазия!

Когда вы кружитесь в вальсе в облаке ее аромата и пестроцветного полумрака, то вы бессмертны и вечно молоды, если вы юноша, а если тяжелая седина уже побила ваши волосы, что ж, она вернет вам волшебную мимолетную гостью – юность, отнятую у вас по немыслимому недоразумению.

Но утром, когда взойдет беспощадное солнце, вы увидите пыль на дешевых стекляшках – вчерашнем хрустале, ватный или картонный заяц криво висит на ветке, сказочный снег конфетти затоптан по полу, вчерашние метеоры серпантина превратились в груды смятой бумажной стружки. Не вздумайте зажечь недавно еще сказочные светляки ламп: их красные, синие, зеленые огни жалки и неуместны. И сердце глухо болит: нет юности, давно она ушла и никакой злой ли, добрый гений не вернет ее...

Но до восхода солнца далеко, а пока над миром царит ночь и темно-зеленая красавица елка, а вокруг елки кружат, танцуют, целуются веселые, хмельные, нарядные люди и никто из них не думает ни о дне вчерашнем, ни о дне завтрашнем.

Не думали ни о чем и Олег с Ниной, ах, нет, думали: он – о том, что самое прекрасное на свете – это синие глаза, она – карие. Светло-карие. Вот так бы никогда больше ни о чем другом не думать.

Увы, рядом встал Федя и разрушил все воздушные замки:
– Олег, пойдем.

– Еще двадцать минут двенадцатого! Без десяти договаривались!

– Надо Борьку выловить. Они накушамшись и где-то за кулисами восползают. Им похужело. Ими Министерство Внутренних Дел интересуется. Музыканты говорили. Он из их шнуров бороду сделал. Та не рыбак?

– Не рыбак, но знаю. Нина...

– Иди, Олешка, а я Анжелу поищу.

Нина выскользнула из неохотно разжатых объятий Олега и исчезла в нарядной толпе, а мужчины отправились в экспедицию по закулисным дебрям дворца.

– Где он может быть? – бурчал Федя, выбираясь почти на карачках из оркестровой ямы и закрывая за собой низкую дверь. Мимо по лестничным маршам пробежала нарядная девушка из дворцовской. самодеятельности. Задержалась.

– Вы своих ищите?

– Своих.

Девушка молча подняла указательный палец.

Да, Борька был там. Разбился скудельный сосуд! Забрался выше третьего этажа и уселся на последнюю ступеньку перед железной дверцей на чердак, куда он безуспешно пытался вломиться. Сидел и выводил, мешая сопли и слезы, тысячепервую вариацию на бессмертную тему «нет в жизни счастья».

– Не пойду-у-у! – сипел он, когда группа захвата поволокла его обвислую тушу вниз по лестнице.

– Сейчас Боренька бай-бай будет! Ляжет на матрасик и минут триста похрюкает. Хрю-хрю! Хрю-хрю! Хр-р-р!..

– Не бу-уду-у! – белугой ревел в ответ Борька.

– Боря будет! Боря хороший мальчик!

Пай-мальчика втащили в гримерную и пихнули на стопу гимнастических матов. Борька мыкнул, вякнул и мгновенно отключился.

– Пусть дрыхнет, – махнул на него Федя. – Чудён человек: праздник, елка, музыка, девушки – так нет, надо нажраться до поросячьего визга.

Ворвался Иосиф.

– Готовьсь! Сейчас женщины... – он умолк и уставился на Борькин труп.

– Что это за` географические новости?

– География занимается горами и морями, а человек, Ося, относится к этой... как ее... антропологии!

– Молодец, Федя. Бросай завод, устраивайся в Академию наук. Только не примут – путаешь с зоологией. Тащите этого скота обратно, откуда принесли!

– Ося, не мешает же. Пусть спит.

– Я должен встречать Новый Год рядом с этим обормотом?! Я буду говорить тост, а ему захочется...

Далее Иосиф красочно распространился о вещах и деяниях очень плохо поддающихся литературной обработке. Федя потер загривок.

– Гм!.. А что же делать?

И вдруг вдохновился:
– Ося, мы возьмем Борьку, а ты вот этот мат, он самый потасканный. Олег, взяли! Раз-два!.. Ося, гримерную закрой, а то твою шапку стёбнут и мой транзистор.

– Куда мы его?

– Я знаю. За мной!

Борьку понесли. Встречные шарахались и глумливо ухмылялись торжественной процессии.

– Покойники выдаются с двадцати трех до полуночи! Граждане, соблюдайте очередь! – деловито сообщал зевакам Иосиф.

– «Какой светильник разума угас! Какое сердце биться перестало!» – причитал Олег.

Борьку утащили вниз под сцену и уложили на мат возле трубы отопления.

– Пусть здесь и отсыпается. Самое подходящее для него место.

У двери гримерной их нетерпеливо ожидали.

– Где шляетесь?! Без семи!

– Успеем. Ребята, шампанское, девочки, закуску!

Сам Иосиф схватил приемник и лихорадочно завертел ручку настройки, искал «Маяк». Стола, как такового, в гримерной не было, вместо него разукрасили пьедестал Нины: конфеты, печенье, сыр, две бутылки шампанского; с горлышек еще двух Олег и Федя сорвали фольгу и скрутили проволоку, удерживая рвущиеся пробки пальцами и напряженно прислушиваясь к звукам радиоприемника.

Бьют куранты. Бам!.. Бам!.. Бам!.. Двенадцать!!!

Хлопают пробки, льется в стаканы шампанское.

– Ура!

– С Новым Годом!

– С новым счастьем!

– До дна!

– Анжела, Нина! До дна!

Выпили вино. Федя, Иосиф и Коля многозначительно переглянулись со своими сужеными и враз троекратно расцеловались. Нина и Олег беспомощно озирались.

– Не понял! – ледяным тоном отчеканил Иосиф. Нина мучительно покраснела, Анжела толкнула её в спину, Федя сурово буравил взглядом Олега.

– Злодейский заговор... – пытался отшутиться Олег, но общество безжалостно игнорировало его жалкие попытки. Непослушной рукой обнял он девушку за плечи и поцеловал в губы.

– Раз!!! – завопили приятели. Олег вновь обнял пунцовую Нину.

– Два!!! Три!!!

– Еще три раза. Штрафных! Надо было со всеми вместе! – разбушевался Иосиф. Его урезонила супруга:
– Они сами себя оштрафуют. Без нас.

– И то верно. Только пусть квитанцию предъявят.

– Квитанция через год появится. Уа!..Уа!. – окончательно вогнал в краску влюбленных Федя.

– Ну, будет вам, – заступились за несчастных женщины. – Вина налейте!

Нина лишь пригубила шампанское, подождала, пока Олег выпьет, и, не поднимая глаз, отдала ему свой стакан. Неизвестно как, среди дамских лакомств появилась кастрюлька с нарезанными солеными огурцами и изрядная горка очень аппетитных на вид котлет.

Олег перевел недоуменный взгляд с котлет на шампанское и затем на Федю.

– Это не для шампанского! – ухмыльнулся акробат и извлек на свет божий бутылку «Столичной».

– Есть идея. В два часа соберемся еще раз и приведем Деда Мороза и Снегурочку. Сейчас им некогда: Новый Год провозглашают. Тогда и допьем шампанское. Есть возражения?

Идею одобрили, шампанское спрятали, а «Столичную» Федя разлил по пяти стаканам: его собственная благоверная изъявила желание попробовать водки. Котлеты, хотя и холодные, таяли во рту и Олег съел две штуки и не забыл при этом рассыпаться в комплиментах хозяйкам.

– Я ведь сегодня элементарно забыл поесть.

– Ой, Олешка, ты что?!! Ешь тогда еще! – захлопотала Нина.

– Хватит, я наелся.

– Кухмистерская до двух закрывается. Все на танцы.

– У кого ключ?

– У Олешки?

– У меня, у меня.

– Ты же не уйди случайно.

– Не уйду.

Снова музыка, снова танцы, снова сладкие, понемногу теряющие целомудренность объятия. «И я бы могла сейчас сидеть у Онуфриевича и глазеть в телевизор! И Олешка меня бы не обнимал!» – ужасалась Нина. Она прижалась к груди возлюбленного и медленно покачивалась с ним в танце. Длинные загнутые ресницы полуприкрыли ее глаза, алые губки улыбались. Олег не дыша склонился к девушке, но лишь коснулся уголка рта – Нина с коротким смешком уклонилась от поцелуя. Но...

– Ты что, Олешка?.. Что?.. Олешка!..

У Олега потемнели глаза, далекой молнией блеснула в них тоска.

Нина перестала смеяться и прошептала:
– Поцелуй!.. – и подставила полуоткрытые, алые, не четко очерченные губы.

Странно – кругом сотни людей все могли их видеть, но Нине ни до кого не было дела, она никого и не замечала. Олешка, ее Олешка! любимый! целовал ее!

– ...Без пяти два!

Кто это говорит? И кто хватает Олега за куртку?

– Без пяти два! Федя и Ося уже за Дедом Морозом пошли и за Снегурочкой!

А, это Коля с Анжелой. Улыбаются.

– Итак, наше общество, изысканное общество! подчеркиваю! пополнилось еще одной парой – дедом и внучкой! – витийствовал Иосиф и размахивал непочатой бутылкой шампанского.

Анатолий Иванович молча отдувался, озверев от жары и трезвости под бородой, шапкой и шубой; Вера так просто упала и полулежала на матах.

– Нам еще утренники работать! Все каникулы, по три раза на дню! Все бы ничего, да борода закусывать мешает.

– И выпивать?

– И выпивать.

– Эх, не догадался я – надо было соску принести.

– Разболтался ты Федя, и забыл о своих обязанностях! – одернул друга Иосиф.

– Ничего я не забыл, – и на пьедестале появились еще две «Столичных».

Женщины и примкнувший к ним Олег водку пить отказались, что совсем не привело к междоусобице – остальные мужчины не имели никакого желания связываться с шампанским.

– Хороший вечер получился, – благодушествовал Федя. – Концерт, танцы, игры…
– Про игры хоть не вспоминай, боль моя зубная, – жалобно попросил Дед Мороз. – Поди, попробуй их организовать!

– А в буфете драка была. Два парня сцепились.

У Феди глаза кровью налились.

– Не понимаю, что людям надо... – он умолк, и челюсть у него отвисла: в дверях гримерной качался Борька.

– Явление Христа народу, – пояснил Олег.

Анатолий Иванович затрясся от злости, Иосиф плюнул.

– Выпить есть? – дико озирался Борька. Он, повидимому, вытер своим костюмом весь подвал – паутина и пыль покрывали его от макушки головы до носков модных туфель, а к лацкану пиджака даже прилип изжеванный окурок папиросы.

– Красаве`ц!

– Рудольф Валентино!

– Радж Капур!

– Герцог Бэкингем!

– Выпить есть?

– Есть, да не про вашу честь! Где его пальто?!

Суд Анатолий Иванович вершил скоро и праведно: с помощью Феди одел и застегнул Борьку, а на его слезливые протесты отвечал удручающе примитивно – совал кулак под нос. А кулак у Анатолия Ивановича был чуть-чуть помягче Фединого. Открыли служебный ход и Борьку через него вытолкали, нимало не заботясь о его дальнейшей судьбе.

– Когда танцы закончим?

– Давайте договоримся.

– В четыре!

– В четыре?

– Да! Да!

– Так в четыре. Может, кто раньше? позже?

– Нет!

Счастливые Олег и Нина вновь уединились – растворились в танцующей толпе.

– Олешка! – торжественно заговорила Нина – Завтра... ой! сегодня уже! в семь часов вечера приходи ко мне в гости. Еще Анжела придет и Коля.

Нина чуть не подпрыгивала от нестерпимого желания похвастаться предполагаемым гусем, но все же промолчала. «Сюрприз будет!»

– Я тебя с папой и мамой познакомлю. Ты хочешь с ними познакомиться?

– Да, – коротко ответил Олег. Почему-то насторожилось сердце. Что сулило это знакомство?

– Ты сиди дома, в гостинице, то есть, а за тобой зайдет Коля, а Анжела ко мне раньше придет, мы жарить-парить будем. Ты не думай, – добавила Нина, – я родителям сказала, что ты придешь. Они ничего. Да, Олешка, и гитару с собой возьми! Не позабудь!

Редела нарядная толпа, усталость проступала через маски веселья. Финиш праздника!.. Уже не летал серпантин, не сыпалось конфетти, пары не кружились, а качались, и сами танцующие подчинялись лишь инерции, лишь нежеланию расстаться с грезами карнавала.

– Пойдем домой, Олешка?

– Пойдем.

В гримерной Нина посмотрела на часы.

– Еще, без пятнадцати... Ждать придется...

Олег сел на стопу матов и привалился к стене. Блаженная истома заструилась по усталому телу.

– Иди ко мне, Нина...

Нина подумала и опустилась рядом. Олег обнял ее, а она закрыла глаза.

– Устала я... Ноги гудят...

– Зато потанцевала!

– Ой! – Нина оживилась. – Никогда так не веселилась! Как хорошо было!

За дверью послышался оживленный говор, повернулась ручка и в гримерную разом ввалились Дед Мороз, Снегурочка, Иосиф и Федя с женами в обнимку, Анжела и Коля под руку.

– Вы уже здесь, голубки?

Нина покраснела. «Еще чего подумают!..» Но никто ничего не думал, все были довольные и до смерти усталые, не до размышлений. Женщины позволили Деду Морозу превратиться в Анатолия Ивановича, а затем выгнали его и остальных мужчин из гримерной.

– Опять переодевание! – тоскливо зевнул Федя.

Но одевание одеванию – рознь, Федя этого не учел. На праздник женщины переодеваются долго, с праздника – скоро. Минут через десять Нина и Олег, распрощавшись со всеми, вдохнули чистый морозный воздух пустынной ночной улицы.

– Половина пятого! Никогда я так поздно не приходила домой!

Нина задумалась. Никогда она столько и так не танцевала, никогда еще не прижимал ее к груди чужой мужчина, никогда она так не целовалась, как сегодня с Олегом, никогда ее не называли невестой! Ведь раз Ося спросил, пригласят ли его на свадьбу, значит он назвал их женихом и невестой? Ведь так? Конечно так.

Падал снежок, огни фонарей мерцали сквозь него и разноцветными пятнами освещали безлюдные тротуары. Почему Олег молчит? Задумался...

– Все порядочные люди спят или «Голубой огонек» досматривают, а мы – как цыгане! Идем, бредем, не зная куда...

– А еще в цирк хочешь. Это те же цыгане.

– Хочу в цирк!

Нина еле передвигала ноги и почти висела на локте у Олега. Олег, ни слова не говоря, взял ее на руки и понес. Нина затрепетала от наслаждения. Целый квартал она молчала, но все же ей стало совестно:
– Тебе тяжело, отпусти.

– Не тяжело. Я тебя унесу далеко-далеко, на берег моря, там никогда не бывает зимы, там есть маленький белый домик...

– Твой домик?

– Мой, конечно. А за домом сад с яблонями и вишнями, за садом дремучий лес, в лесу дикие звери. А перед домом рыбацкая лодка и сети, а в доме весла, винтовка, компас...

– И прялка. Ты будешь ловить рыбу и зверей, а я прясть пряжу и вязать варежки и собирать вишни. Нет нигде такого дома.

– Да, нет. Тогда я тебя поближе унесу...

– Это куда? В цирк?

– Ближе... Я тебя к себе унесу. Прямо сейчас.

Нина молчала. Даже через шубу Олег услышал рукой, как напряглись стройные сильные бедра девушки.

– Унесу?..

– Олешка... шестого утром, часов в десять приходи к нам... ко мне...

– А сегодня?

– Ты про что? – тоненько переспросила Нина.

– Вечером.

– А... Это не в счет. Это само собой.

– Шестого, в десять...

– Приходи. И отпусти меня, а то увидят. Олешка, если мои еще не пришли из гостей, проводишь меня до двери? Я боюсь в темную квартиру входить!

– Провожу.

Но провожать не пришлось, – на кухне горел свет и мелькала тень.

– Дома! Не ходи дальше, Олешка.

Они взялись за руки и долго смотрели в глаза друг другу.

– Нина, я тебя люблю!

– Олешка!.. – вскинулась Нина.

Олег хотел ее поцеловать, но она вырвалась и побежала к подъезду, то и дело оглядываясь и махая ему рукой. Никогда еще ей так серьезно не признавались в любви!