Три богатыря. Новая версия

Вступление в должность.

Вот мы и идём. Мы – это старик Илья, весёлый Добрыня и я. Илья молчалив, Добрыня, хоть и весёлый, но тоже неговорлив. Идём уже давно. У нас в деревне они появились утром. Я с ребятами хотел в лес бежать, погода была хорошая, грибы уже начались. Вдруг меня маманя окликает: «Алёша!». Подхожу, стоят на дворе двое с котомками, на меня смотрят. Оба в хороших льняных рубахах, прочных портах, лапти из котомок торчат. Маманя говорит: «Теперь ты, Алёша, будешь учиться уму у этих странников. С ними пойдёшь». «Куда?» - спрашиваю. «Они тебя в монастырь отведут. Там, сказали, многому научат». Почему-то я не чувствовал к ним никакой враждебности, они меня не пугали. Просто мы смотрели друг на друга – они на меня, я – на них и всё. Маманя собрала котомку, ребята уже без меня в лес убежали, знали – догоню. И мы втроём пошли со двора. «А куда мы идём?» - спрашиваю. «Учиться», - Добрыня отвечает. «Чему?». «Всё увидишь». Я уже уставать начал, пить захотел. Добрыня достал из котомки баклягу, дал сделать несколько глотков. «Много не пей, тяжело идти будет», - говорит. Я послушно отпил два глотка. Почему-то была потребность их во всём слушаться. И всё, что они говорили, запоминалось сразу. Хотя мы отошли уже довольно далеко, по дому тоски не было. Отец с матерью как-то медленно и надёжно уходили из памяти. Я попробовал завести на эту тему разговор. «Как же, - спрашиваю, - мои родители? Они же скучать без меня будут». «Они о тебе уже давно забыли. И ты о них забудь. Не было их у тебя никогда». Почему-то, действительно, о доме, о друзьях, о родителях думать не хотелось. Пока мы шли, мне несколько раз давали попить всё из той же бакляги. Сами они не пили. К концу дня я уже так устал,  что с трудом передвигал ноги. Хотелось есть. Нашли место для привала. Теперь воды мне дали больше. Я с трудом поел того, что сунула мне в котомку маманя, подложил котомку под голову и только утром почувствовал, что меня трясут. Это был Добрыня. «Идти ещё далеко. Поешь и пошли».
 Опять идём. У меня усталость после вчерашнего дня уже хорошо накопилась. Я шёл труднее. Так продолжалось ещё с пол дня. И вдруг я почувствовал бодрость. Мог идти вместе со своими попутчиками так же легко как и они. К вечеру устроили привал. У меня уже не было той убийственной усталости, как вчера.
После еды Илья достал гусли и заиграл. Добрыня вынул из своей котомки небольшой мешочек, достал оттуда что-то для меня непонятное. К не очень длинному прутку, с его ладонь, была прикреплена маленькая чашечка. Он набил эту чашечку каким-то сухим пахучим зельем, опять же из этого мешочка, вставил прутик в рот, над чашечкой выбил огонь и вдруг изо рта выпустил огромный клуб дыма. Илья продолжал невозмутимо перебирать струны. Добрыня весело посмотрел на меня. «Это называется трубка. Зелье в ней – табак. Привезено из-за морей. Сейчас о нём никто пока знать не должен. Рано. Будет потом на Руси великий князь. Будут его звать царь Пётр. Великий будет человек. Город построит. Он и введёт курение табака. Мне пришлось побывать при его дворе., пообщаться с его боярами. Ну и познакомился с этим зельем, втянулся. Тебе нельзя. Ты для другого нужен». Илья выводил мелодию. Захотелось спать.
Утро было как обычно. Опять долго шли. В середине четвёртого дня подошли к каменным стенам монастыря. Я знаю, охотники нашей деревни далеко уходили на промысел. Но про этот монастырь ничего никогда не говорили. Добрыня несколько раз свистнул. Сверху над воротами в бойницу выглянула чья-то голова в шлеме. Добрыня крикнул: «Открывай!». Голова сразу исчезла. Через время ворота с внутренней стороны загремели, заскрипели, открылись. При входе стояли четыре стражника. Мы прошли. Ворота сразу закрыли. Мне всё было ново, интересно. Такого я ещё никогда не видел. Большая площадь по краям застроена высокими каменными избами. В двух местах между ними вглубь монастыря улицы. На площади же шло настоящее сражение. Блестящие мечи сталкивались остриями, сыпались искры, воины в доспехах налетали с криками друг на друга. Но убитых не было.  Иногда кто-нибудь вдруг останавливался, опускал меч, кричал: «Стой!» своему противнику, тот сразу же опускал меч. У того, кто кричал «Стой!», с одежды капала кровь. Вместе с противником они уходили в одну из изб на краю. Скоро опять появлялись и опять их мечи выбивали искры один о другой. Илья и Добрыня мне разрешили на это смотреть долго. Илья сказал: «Вот и ты будешь таким. Учить тебя будет Добрыня.»
Мы прошли в одну из дальних изб. Внутри было чисто, даже сверкало. По стенкам стояли лавки, над ними окна. В окнах были натянуты такие же рыбьи пузыри, как и в наших избах, только сквозь них хорошо были видны облака, небо. И размером они были больше. Мы присели на одну лавку. Здесь больше говорил Илья. «Посидим, подождём настоятеля». Наконец вошёл настоятель. Было видно даже мне, что это очень сильный воин. С непокрытой головой, длинными волосами, в красной блестящей накидке на плечах. Мои попутчики встали. Я тоже встал. Они легко поклонились. Я тоже поклонился как они. Илья сказал: «Здравствуй князь Владимир Красное Солнце. Мы привели тебе отрока, про которого ты нам говорил. Чему обучать его кроме ратного дела?». О чём они говорили дальше – я помню словно сквозь туман. Меня потом провели в другую избу, показали место, где буду спать.
Обучение началось в этот же день. Мне выдали доспехи из толстой кожи и меч. Меч был боевой и очень острый. И тяжёлый. Моим обучением занимался Добрыня. Сначала в тяжёлой защитной одежде я должен был научиться легко двигаться. Добрыня заставлял меня бегать, прыгать, плавать не снимая доспехов. Когда вконец изнемогал, после очень короткого отдыха брал в руки меч и учился его крутить. Перед собой, вокруг себя, над головой. Когда, наконец, темнело, Добрыня отпускал меня поесть и спать.
Когда я ещё жил в своей деревне к нам иногда приходил балаган. То, что вытворяли балаганщики, приводило в восторг всех, кто жил в деревне и приходил на них посмотреть. Потом всех балаганщиков щедро одаривали, кормили. Потом они уходили. После их ухода мальчишки долго пытались хоть что-то повторять. Но всё, что им, наконец, удавалось, это переходить через канаву по тонкой упругой жёрдочке. Да и родители это не поощряли, и надоедало. Здесь, в монастыре, всё то, что я освоил под руководством Добрыни, даже сложно было сравнить с тем, что нам показывали балаганщики. Когда я пытался вспомнить их выкрутасы и сравнивал с тем, что я сейчас умею делать, меня одолевало недоумение. Тогда я восторгался их умением владеть своим телом. Сейчас я делал всё то же, что и они, только значительно лучше.
Но вот Добрыня вынул из ножен свой меч. Мой меч пока бездействовал. К моему удивлению, когда Добрыня начал работать своим мечом, а он, я знаю, делать это умел, его меч в замахе часто было не видно, сейчас я ясно видел все движения его меча. Я видел, что клинок приближается к моей шее. Без сложностей я отклонился назад. Вот его меч по косой вот-вот рассечёт мне бедро. Лёгкий перенос всего тела назад и меч проходит мимо почти касаясь ноги, но не задевая её. Захожу к нему со стороны спины, хватаю предплечьем за горло и делаю залом назад. Тут же перелетаю через его голову, кувыркаюсь по земле и вижу, что меч Добрыни упирается мне в горло, вот-вот проткнёт его. «Торопишься. Научись уходить. Нападать потом научишься.»
Теперь я учился уходить. Случалось, уже хорошо уставши, я пропускал Добрынин удар. Добрыня был мастером меча. В последний момент он сам уводил свой меч.
Как-то, ещё утром, я уже начал тренировки, пришёл Илья. «Пошли к князю Владимиру.». Пошли все втроём. Вошли опять в ту же избу. Князь уже ждал, сидя на дальней лавке. Мы поклонились. «Здравствуй князь Владимир Красное Солнце». Он, не вставая, кивнул. «Пойдёте, -  говорит, - в дозор. На реке Смородине Змей Горыныч опять объявился. Ты, Алёша, должен его сразить. Илья с Добрыней тебе помогать будут».
Оседлали коней. Своего коня я вырастил из жеребёнка. Мы с ним хорошо понимали друг друга. Едем. К концу следующего дня подъехали к избе на краю леса. Никаких рек рядом не было. Но я уже привык не задавать вопросов.
«Из избы не выходи, есть тебе ничего нельзя. Будешь только пить то, что тебе принесём. Спать нельзя. Уснёшь – смерть», - сказал Илья.
Я остался в избе один. Снаружи, слышал, меня заперли. Только маленькое оконце. Сначала было легко. К голоду я уже давно привык, научился его преодолевать, не спать поначалу тоже было нетрудно. Раз в день мне в окошко протягивали питьё. На мои вопросы всегда молчали. Я тоже замолчал. Потом сон начал одолевать. Я прыгал, быстро ходил по маленькой избе. Меч в ножнах лежал всегда рядом. Но вот стены избы куда-то исчезли. Я схватился за меч. То, что я затем увидел, совсем не устрашило. На меня двигалось огромное чудовище с тремя змеиными головами. Я выхватил меч и одну голову сразу отсёк. Две другие рыкнули одновременно, когти чудовища впились в землю и вместо отрубленной головы появилось сразу две. На меня уже с двух сторон дышало по голове и две головы спереди. Успел отсечь те головы, которые дышали на меня с боков. Зашёл чудовищу со спины и оседлал. Но оно оказалось сильнее. Резко изогнувшись оно сбросило меня на землю. Здесь я среагировать не успел. От его когтей спасали доспехи. На меня дышало уже шесть голов. Успеваю перехватить меч как нож и втыкаю его по самую рукоять в основание одной из голов. Уже теряя сознание от многодневного голода, бессонницы вижу, что чудовище становится прозрачным и совсем исчезает. Прихожу в себя лежащим в той же избе на полу. Вокруг меня стоят Илья, Добрыня и князь Владимир Красное Солнце. Медленно поднимаюсь на подгибающиеся от усталости ноги. В голове мысль: «Испытания не выдержал!». Но все трое ободряюще улыбались. Когда я перестал раскачиваться и стоял уже уверенно, князь сказал: «Ты испытание смертью прошёл. Будешь теперь, как Илья и Добрыня, в моей дружине». И, как почти только что, я видел, Змей Горыныч растаял в воздухе, князь так же стал прозрачным и исчез.
Три коня уже были осёдланы. В монастыре мне два дня дали отдохнуть.