Неприятная история

- Тётенька, чего он бьётся? - гундосил маленький пацан, в то время как другой злобно навешивал ему подзатыльники и пинки.

Солидная дама, случайно находившаяся рядом, пыталась вмешаться, но хулиган не обращал на неё никакого внимание. Дама, озираясь по сторонам скользнула желчным взглядом по мне, по-командирски искала глазами что-то ещё: мужа, возможно собаку … которая могла быть рядом. Не нашла. Редкие прохожие не останавливались.

- Тётенька, чего он ...

- Мальчик! Прекрати! Что ты делаешь!  – сказала дама бесцветным, но твёрдым голосом драчуну.

Я стоял по другую сторону неширокой улочки на автобусной остановке в нерешительности.

- Да он гад, - неохотно ответил ей, наконец, старший, - ему мамка деньги на хлеб дала, а он потерял. Или прожрал, сволочь, - добавил он и продолжил жестокое воспитание.

- Тётенька, чего он бьётся? - Пуще прежнего гундосил маленький. 

- Мальчик, прекрати! Прекрати немедленно! – как-то нехотя настаивала дама.
- Да он гад, тётенька. У нас хлеба нет.

Дама стояла на своём: - Прекрати! Я дам тебе денег на хлеб.
- Да не надо, - грубо отвечал пацан и продолжал, - да он гад.

- Эй, пацан! – я подал голос подходя ближе. – Быстро прекратил! Мне показалось, что дама теряет к ним интерес и хочет отойти.   

- Тётенька! …

Я толкнул драчуна в затылок: - Слышь, что говорят!
Он огрызнулся, но замер. Дама тут же снова оказалась рядом и остановила меня движением руки.

- Мальчик, вот возьми, - она уже протягивала деньги, которые, как ей казалось, могут всё решить.

Грубиян даже не обернулся и пнул маленького. Маленький, пока дама трясла старшего за плечо и совала деньги, неожиданно резко двумя руками дёрнул бумажник и кинулся во двор.

- ?!

- Ах, ты гадёныш! – Мимика дамы неприятно преобразилась.

- Говорили вам, что он гад, - отчитывал даму грубиян, когда дама осыпала его вопросами.
- Куда же он убежал? Это твой брат? Ты знаешь, где он живёт?
- Знаю, знаю, - успокаивал её тот, когда мы шли за беглецом. Что-то тут не так, думаю, ой, не то.
- Вот ведь гадёныш, - возмущалась дама. – А где вы живёте?
- Ладно, стойте здесь, - сказал поводырь, заведя нас в какие-то гаражи.
- Милый мальчик, ты куда? – сладенько пела дама, видя, что тот собираются её оставить одну.

Она на ходу пухлой рукой неловко пыталась взять пацана за ворот. Он скакал впереди и ловко уворачивался. Я догонял, чтобы помочь, но он чётко прятался за ней, а она мне явно мешала.

- Щас я во с другово краю пугну, и он к вам побежит, - бросил пацан уже через плечо и исчез.

Похоже, мелкие нас уже обули. Дама меня ни о чём не просила, и я уже не знал, нужен ли я теперь и оставался скорее из любопытства.

- Нет! Вы, пожалуйста, не уходите! – по-ментовски приказала мне дама, будто я был ей чем-то обязан. "Пожалуйста" – надо понимать, было формой речи.

Сама дама неожиданно панически ушла в себя. Вспоминала бормоча карточки, квитанции, какие-то утраченные бумаги, ужасалась в пространство! Я  заглядывал в дырку, в которую просочился пацан, но видел только узкий грязный проход между оградой и гаражами. Я поднялся на забор, за ним никого не было, заглянуть за гаражи не удавалось, но я остался наверху озирать окрестности.

- Сделайте, же что-нибудь! – дама устала ждать.

Тогда я спустился с гаража, чтобы уйти, пацан выскочил с другой стороны, мне навстречу. И появился он с бумажником!

- Милый мальчик! Ах, милый мальчик, - кудахтала дама. – Подожди, я тебя отблагодарю.

- Да ладно, - в своей обычной манере, ответил "грубиян", сунул бумажник и ушёл, показав нам свой малюсенький лысый затылок и растопыренные уши.

Дама шарила в бумагах. Я уже и так видел, что денег там нет. А могли быть! Хотел полюбопытствовать, но она покосилась на меня, должно быть, как старуха проценщица  на Раскольникова. Я, наконец, развернулся и ушёл. Она не последние потеряла.

- - -

Произошло это после "Перестройки" 80-х годов, когда впервые можно было видеть вот так на улице "бесхозных" детей и невозможно было дозваться милиционера. История эта "Неприятная", чем-то ещё не давала мне покоя. Только позже я понял, что неприятна мне больше всего в ней та самая дама – представитель каких-то новых хозяев жизни.