Книга перемен абзацы 1, 2, 3, 4

 
                Из  "Книги  перемен"
               
               
                “ Абзац”  первый

             ...   Не  хочется  про  то,  что  рядом, -  устал историк многотомный,  устал  Доисторический  Кузьма, -  одна  лишь пыль   в  прохожие  глаза.  Хотелось  бы  про облака, - лишь  зелень  радует  дерев  да   небеса.  Но  все  ж,   историк  не  поэт,  чтобы  про   звезды.  Поэту  здесь не  место,  а  только  однодневной  прозе  или той   “прессе”,  что  желтит  глаза, и   сможем  ли воспринимать  мы  старое  искусство,  коль ежедневно отлучают от  него?  Давно   бы   “авгиевы”    разгрести  конюшни, a  вот когда  расчистим,  тогда  и  поглядим,  чего  захочет  наше  пресыщенье  и  посетит  ли  нас  божественное  вдохновенье?   На  четвереньки  бы к  тому  не  встать...
   
   Вдруг,  ветка  сакуры  спускается  с  небес,  на  ней  кусок  от  кимоно  подкладки,   на  том  куске  начертаны слова...

-Ужель  она!?-  Кузьма  взглянул  на небеса :  сквозь  облака просунулась   знакомая  рука.
 
 “Опять!-  Кузьма  в  смущенье.-  Зачем  на  обозренье  наши отношенья?  Решат,  что  вовсе    не   историк  я!   А  все  она! Так,  эдак,   пенсии  лишусь  я  на   века!  Ведь  написал  же  я  и,  вроде  бы,   неплохо  и,  вроде  бы,  на  правду  историческую  тянет,  хотя с  души  и  воротит...   
Но  для  историка  негоже  сусальным  золотом  кадить,  а  только, -  правдою!  Короче,  собрался  с  силами   Кузьмa: “Ну  вот что,  уважаемая  Дама,  я не нуждаюсь в  протянутой  руке.”
 С протезом,  правда,  вместо  головы , спасибо “ Переменам”,  и  потому,  без  вас  я  обойдусь! Но,  на  последок, похвалюсь.   Какой  “абзац” я выловил  сегодня  на  помойке!  Народ  не  дремлет...  ( С  волнением очешник  раскрывает  и  на  нос  водружает  очки ) Послушайте: 
     “Буря  матом  небо  кроет,
     вихри  грязные  крутя ...
     То,  козлом  она  завоет,
     то  разбухается,  бля ...
     То  по  крыше  волосатой,
     Вдруг,  бутылкой  застучит...
     То,  нажравшись  бормотухи,
     под  скамейкою  храпит...
     Ни  ума,  ни  светлой  мысли:
     Гении,  ау!   Вы  где?..
     Только  трезвые таджики 
      попадаются  одне...”

- Нашел  чем  хвастать!- Дама  - Похоже  на пеньковую  мочалку,  что  спину   до  красна  дерет.  У  нас, что ль,  чисто  было  на  задворках?  Про  то  забыла  я.  K  чему хранить?   А  вот, четверостиший  ловких,  изящных акварелей,   хризантем  на  шелке,  что  нежной   вышиты  рукою,  тончайшей “скорлупы” в  музеях: - не  пересчитать!   
  Хотелось  бы,  и  свету подпустить.  Уж   ночью  будит  граждан, - один  помойный  агрегат,  не  то,  что  прежде. Теперь,  хотя бы,  собственною  смертью  умирают...

-Всякое  бывает,- уклончиво  Кузьма.- Не  видишь,  что  ль, сама? А  говоришь,  что  сверху, -  лучше.  С  подошв  счищаю  столько  я  плевков за  день! - “Верблюдово  отродье”!  Коли  на  улицу  желудок  призовет,  один  лишь  “мат”  кругом  идет.  Не  слышно   дуновенья  ветерка,  не  то,  что  у  тебя , в  Раю!  Устроилась,  поди,  неплохо...
   
 - Но, слышу часто, - доходит  до  небес,-   тут  гении  родятся,  что  ни  день?

- Ну  да,  одни  “Безумцы  в  телогрейках”,  из  дальних  деревень.
  Иль  те, кто  сами  так  себя  и  называют, a попугаи  разные, за  деньги    повторяют. Ведь  что  придумали:
 “Родился,  -  “хэппининг”!Kупил “видак”, - “перфоманс”!Hа  новую  квартиру  переехал, -  “инвайромент”!Зачем  горбатится,  чтоб  после  смерти? 
  На  улицу! Сейчас! Желательно,  чтоб  голым!
  Желательно,  в  ошейнике!
  Желательно,  чтоб  на  цепи!
  Желательно,  облаять!
  Что  сам  с  собой  художник  сотворит,  то  и  художество!-  так  “актуальное   искусство”  говорит.
 
-Я  вспомнила,- Доисторическая  дама.- С  ошейником ! Сейчас  он  заграницей...
 
 - А  начинал? -  Кузьма.-  Готов,  собакой  на  цепи, готов,  дo  неприличья  оголиться, готов,  на  обозренье прохожим,  фаллос свой!
А почему?  Усвоил  формулу  успеха!  Eму  за  этакий  “перфоманс”, славой     воздадут!  Ведь  не  бездарен,  что ж  так  унижаться и  на  потребу  фаллос  выставлять?

- Здесь  не  хотят,  наверно,  признавать?

-Но  не  резон, чтоб  фаллосом!  Лазейку  знает: не  дремлет  заграница,
что  тут  же,  “ВВС”  примчится,  а  поутру,  весь  мир  увидит,
и,- нарасхват! Ну,  русские ...
 
-Могли  бы  вспомнить  и  Великиx.  Ведь,  возле  них  на  кладбище  лежат.

-Им  то  зачем?  Kоль,  сами  мы  себя  не  помним? 
 Tолпе  на  растерзаньe,  Великие могилы  кинули,  и  потому, в  одном  лишь  “мате”  мы  живем,  так  что  себя  не узнаем. И  видно, - поделом!
И  чтобы  нравиться, готовы  отметиться  в  любом обличье,  желательно,   в  худом :  совки,   дороги,  дураки  да медианты!

- Забыли,  видно,  “Книгу Перемен” -  Доисторическая  дама.-“Ничтожествам  не  действовать !”-  но,  спохватилась, - ботинки  видела  на  рынке. Чуть  не  забыла. Похоже,  мой  размер!

       - Здесь  столько  “барахла”, - остановил  ее Кузьма,- чего- чего,  а  этого -  навалом.
 
 -Вот  это  “Перемены”! -  обрадовалась  так,  что  подскочила  до небес.- Вишневый  сад  бы  снова  посадить!- мечтательно. - Ну, тот,  что  вырублен  давно, ради  “бабла”.  Еще  так  плакали в  усадьбе  той,  так  убивались,  что  старика  забыли  одного  в  холодном  доме.  Такое Боги  не  прощают!  Так  что  дерзай,  то  есть,  сажай,  а  я  за  парой  башмаков...
 -Бери  французские! - Кузьма  вдогонку. – “Вишневый  сад”... Неслабая        идея,  Права,  видать,  народная   молва!  мужик  без  бабы, -  никуда!

        Ну  а пока , уходим  на  рекламу, как  принято.  А  после, уж  продолжим , коль  “хулы  не  будет”. Tак  говорится  в  “Книге  Перемен.”

                ________

                “ Абзац”  второй.

       ...   “ Вишневый  сад”, - нескромно  как-то,- Кузьма  прикинул.   Великому  уже  принадлежит.  И потому,   не  пьесою, конечно,  а  “Экзерсисом”  будем  называть  и,  смело  заглянув  вперед,-  авансом, -  тот “экзерсис”   мы вставим  в  “Книгу  ПЕРЕМЕН” и  будем  называть:
    
                “ВИШНЕВОЕ  ВАРЕНЬЕ”
 
                Все  те  же персонажи:  Раневская,   ей  лет сто  пятьдесят. ( У  Чехова была  уже   немолода,  хотя  и  молодилась.)

 Ее  дочь  Аня,  ей  за  сто,  конечно.

 Трофимов, -  вечности  принадлежит,  поскольку,-  “вечный”  он  студент.

 Лопахин, -  “вечный  жид”, -    встречаются  и  среди  русских.

        Еще   Раневской  брат,   живет всю  жизнь со  шкафом он , как знаменитый   Станиславский.
 
Ну,  Фирс, старик,  которого  забыли.  Так  заморозился,    что  всех  моложе оказался. Такие  Перемены

      Остальные,  неизвестно  где,  хотя,  и  этих  предостаточно.   Вполне.

Раневской  брат:  О  Господи,  одни  шкафы  тут  встроенные.  С кем же говорить?  Наш  был  резной,  любовно  сделанный  рукой,  а  не  бесчувственной  машиной...

Фирс: ( просыпаясь)  Я  из чулана  вытащу:  свалили  и  забыли. Так  что  наговоришься,  всласть...

      Ну  что ж, - решил  Кузьма, -  пора  народ  на  чаепитье  собирать  и  самоваром  с  вензелями  угощать.

             Пришли  на  чаепитье:  Трофимов,  тот  студент,  что  “вечный”, 
Раневскую  просили   подождать, -  из  Франции  должна  вот- вот...
Про “светлую  идею” как  узнала,  так  сразу же, -  в  Россию.   Да  вот  она!  В пальто из  меха  рыбьего, -  такая  мода,  что ль,  в  Париже?   B солдатские  обута сапоги,  поверх,  ушанка  заячья...  Как,  опростилась!
 Ее  дочь,  Аня,   Фирс,  еще  не  старый.

  - А  что ж,  с  имением? - Раневская   входя.-   Ведь  было,  помню, так  красиво!..

Фирс: Лопахин  нашим  заказал.  Сшибались  с  ног, по  мере  вкуса  убыванья... 

Раневская;  Вот  тут  колонны  были...

Фирс: Вот,  именно...   Сменилось  пять  хозяев,  за  время  “Перемен”:
oдин  убит,  другого, -  “заказали”, а третий,  сам  сбежал:  по  Альпам бегает.  Ловили,  не поймали. Другой,  сидит уж  десять  лет. Лопахин, тот  еще, как  наступили  “Перемены”,  отсюда  сам  сбежал в  Америку,  и  не  Лопахин  он  теперь,    Ермол  Лопах, -  банкир!

Трофимов: ( из  кружки  отхлебывая  чай)  “Вишневый  сад”,-  зернистая  идея,  пожалуй бы,  неплохо посадить...

Фирс: Ну  да,   eго  сажать  ты  будешь  вечно,  зачем  же  огород  то  городить?..
 
Раневская:   Весна,  пора б,  сажать!

Раневской  брат:  Зачем, коль  будут снова отнимать?
 
Аня: ( решительно)  Пора  сажать!

Старый  Фирс:   Чтобы  опять  Лопахину  продать?  “Лопахиных”  за  время  “Перемен”  тут  столько  расплодилось.. Ведь  только и  глядят,  где  плохо  что  лежит...  Чтоб,  отобрать.  То  называют, нынче, - “переделом”.
.

  -А  Вы  смотрите  в  “оба” – Дама. -  Никто  не  будет  ваше  защищать!
 Она  тихонько за  Кузьмою  в  дом  прошла, сначала,  в  щелочку  замочную глядела,  потом  вошла.    

   
  - Опять ! За  мной ! Как  Медный  всадник! -  историк  гневно. – Я, все- таки,  Кузьма,  а  не  Евгений!  Отстала б  от  меня!

  - Прости, Кузьма,  уж так  понравилась  идея,   что даже  вместо  башмаков  духи французские  купила:  “Шанель” сто  двадцать  пятый  номер,   Ивановского  комбината  “Новая  заря”.

Кузьма: Была  ты  дурой,  и  пребудешь  во  века!

Раневская:  Какие  перемены!  Мы  раньше  из Парижа  ждали...
 Вы , странница,  наверно... (  Даме )  У  нас  привычно  было  странниц  принимать.  За  стол  садитесь  с  нами. расскажите  где  тут  французские  духи? 

Старый  Фирс:  Садись  на электричку  в  сторону  Мытищ.  Тут  остановки  две. Сойдешь,  ларек  увидишь,   там  на всех  товарах  надпись, - “майд  ин  Франс”.
 
Раневская:  Теперь я  понимаю,  почему  не  нравятся  им  ваши  перемены...
                Свое  хотят, наверно,  сами  продавать.
                Но  возвратимся  к  саду.  Я  думаю,  сажать.

Раневской  брат:  ( из  блюдца  потягивая  чай )  Кого?..

Раневская:   Весна!  Пора! 

Раневской  брат:   Посадят  вместе  со  шкафами!

Аня: (  решительно)  Сажать!

Старый  Фирс:  Опять... Ведь,  только и  глядят,  где  плохо,  чтобы    отобрать! 

Гаев: (Раневской  брат)  Вот  именно,  посадят без  шкафов, что б  лишнего  не  говорили...
 
Аня:   Пора  копать!

Трофимов: (  усмехаясь)  Под  кого?

 Фирс:  Уж под  кого  не  подкопались только,  пора б  и  о  душе  А  ты   помалкивай!   Не  зря,  видать,  в  студентах  “ вечных”. 
    
Студент  Трофимов: Короче, из  идеи “светлой”,  как  впрочем,  и  всегда, -  не  выйдет  ни  хр..на!

 Раневская:  А  мне  не  все  равно!   Зачем  из  Франции,  тогда ?  Нет, решено. Сажать!

 Аня: Но  где  бы  косточку  вишневую  достать?

Раневской  брат:  А  мне,  начхать!  Я  не  люблю  вишневое  варенье!
  Я  косточку  однажды  проглотил.

  Дама: (кланяясь)  Матрен  Матреныч  знает.  Один  Горыныч,  в  горах  живет  высоких, -  ему  видней.
 
 - Опять!-  Кузьма-  Тебе  не  надоело,  подслушивать?

 Дама:  Ну  любопытно  же,  Кузьма,  хулы,  как  говорится,  в  том  не  будет,  коли  опять  я  помогу .  Без  посторонней  помощи,  похоже,  ногой  здесь  не  ступить.  Матрен  Матреныч  вам  поможет, один Горыныч.  В  горах  он  проживает  высоко, оттуда  видно  далеко...

Фирс: ( подозрительно)  Горыныч?  Я  знал,  когда- то,  одного...

 Дама: (  кланяется ) Он  знает,  где  хранится “ косточка  вишневая”  Востока,  которой  суждено  здесь все  переменить...  Растет  из  косточки  то  дерево  по  дням,  не  по  часам,  конечно,  как бы   вам хотелось,  и  лучше  бы,  поторопиться, - идея  “светлая”  не  ждет, -  не то,  на  перевалах  занесет...

Раневская:  Но  на  кого  имение  оставим?

-Идите, -  Фирс, -  в  xимеры  не пускаюсь.   Уж  лучше,  потихоньку,  старым  способом,  зарою косточку  и  стану   поливать...

Студент:  Затопчут!

Старый  Фирс:  Тебе  бы ,  помолчать!
 
 -Ну  да,  лет,  эдак,    через  сто  покажется   из  под  земли -  не  раньше !-
cтудент,  намазывая  хлеб  на  масло.

- Сто  лет  не  долго, - Фирс.-  Терпели,  сколько!  Уж   терпенья  нам  не  занимать  у  заграницы,  как  говорится!    Езжайте,  с  Богом,   может, и  не врет  старуха,  хоть  иноверцам  и  не  доверяю!..
... Ну  а  пока,  отправлюсь  полежать: не  собираюсь  я  привычкам старым изменять.  Всегда  лежали  мы  после  полуденного  чая...


    Из  всех  дверей  появляется  охрана в  черном   и  наставляет  на сидящих  за
 столом   автоматы.   

                “Абзац” третий.
               
            (  Те  же,  охрана  и  бывший  лакей  Яшка, -  член  “Думы”.)

Охранник: ( в  радиотелефон)  Лукич,  как  и  положено,  я  докладаю:   Погодь ,  базар  тут.  Разобраться  надо...

Раневская: ( оглядывая  всех )  Простите,  это  наше  бывшее  именье,  мы  чай  здесь  пьем,  пока что,  правда,  без  варенья...

Охранник:  Женщина!  Показывайте  Ваши  документы!

Раневская: Я  вам  не  “женщина”.  Зачем  так  оскорбляете  меня? 

Охранник:  А  что,  мужик?   Ребята,  здесь   “педики”,    под  бабу  косят!
 
Раневская:   Как  смеете!  Вон,  из   именья   моего!  Дворянку, -   “женщиною”  обозвать!

Охранник:   “Дурдом” тут,  что ль?  Проверить  всех,  и  нет  ли  в  самоваре  порошка?

Раневская:  Болван! Не  знает,  видно,  что  “женщинами”  называли  проституток,  которые  ходили  на  панель... ( плачет)

Охранник: Да  проститутки  по  приличнее  тебя!   У  них  “бабла”  валютного, -  навалом ! Туда  пробиться, - не  в  какой- то  институт.  Тебя  уж  точно  не  возьмут!   (Всем)   Предъявите  документы!

Раневская: Я  из  Парижа  только  что... ( рыдает) 

 Дама.  ( тихонько)-  Кузьма  нас  будут  убивать?

 Кузьма.-  Ну,  ты  и  устарела...  То,  охрана,  чтоб  слуг  народа  от  народа  охранять.

Охранник: ( в  радиотелефон   )  Лукич,   здесь  “педики”   под  видом  чаепитья  собрались.  Оружия,  похоже,  нет.

                Входит  Лукич.

Раневская: Голубчик,  Яша!   Ты! А  нас  тут  обижают!
 
Яшка: (  расплывается)   Свои  они,  братки,   стволы то  приберите  и  прогуляйтесь  до  ветру...( целует  ручки  у  Раневской  и  у  Ани)   

Аня: А мы  тут  “светлую  идею”  обсуждаем...  Садись,  попей  чайку!
Фирс,  самовар  раздуй  и  чашку  принеси.

Яшка:   Про  нас такой  “крупы” там  намололи...  Нам  “светлые  идеи”-   позарез!

Фирс: Попей  чайку то, Яшка!  Продрог, поди,  шельмец...

- Пешком  давно  уж  не  хожу.

 - Уж   вижу, - Фирс.- Как  рожу то  наел,   подлец!

  -Лакеем  был,  лакеем  и  остался , - Трофимов, про  себя. -  Сначала,  господам,  теперь, -  какому то  “народу”...

-А  ты  студентом? И  охота!  Пошел  бы  к  нам.   Диплом  тебе мы  нарисуем:  не  видел,  разве, на   углу любом!  Зачем, топыриться?  В  свое я время,  штук  пятьдесят   купил  и  вот  теперь  я, - в  Думе!

Трофимов:  Задуматься  тут  есть  над  чем. 

-Ну,  докладайте,  что  за “светлая  идея”?

Раневская:  Вишневый  сад  задумали   мы  возродить!  Что б  любоваться им  во  времена  цветенья,  а после,  наварить  из  вишен вкусное варенье,    и  бедных  чаем  угощать? Ты  помнишь,  Яша, как  в былые  времена еще  к  нам  нищие  ходили...

-Кусок  хороший, -Яшка  делово. -  На  миллионов  пятьдесят,  потянет!  Евро!  Сейчас  прикинем... ( достает  “мобильник” )    Половина, -  Ильичу,  процентов  двадцать, -  Кузьмичу...  Процентов  десять, -  Фомичу ,   ну,  остальное, -  Лукичу,  мне,  то есть.  На  дерево  одно,  пожалуй,  по знакомству,  отстегну.  В  другой  заход,  еще  одно  посoдим     Пожалуй,  мы  выставим   на  обсужденье: “ идеи  светлые” сегодня,  позарез!
 
Фирс:  Молчи,  шельмец!  Себя  ты  должен  помнить:  ведь,  простой  мужик,  всего  лишь. - “лапоть  деревенский”.Язык  то  придержи  да,  крест  то,  с  шеи  убери!

Яша:  Но, но,  папаша,  не  гони  “парашу”!

Фирс:    Похоже,   мало  драл я,  подлеца...

Студент.-  Навряд ли,  мы   дождемся  “светлого  конца”...

Яшка: Поставим  год  на  двадцать  пятый .-  (Раневскую)-  Ты  что же,  прямо  из  Парижа ? Там только  что я побывал, -  отметился! -  Hу,  в  Сену  смачно  сплюнул,  так  принято  у  нас!   На  этот  раз,  мы  весь  Париж  там   “перетрахали”, -  зараз!
     Да,  кстати, здесь,  где- то,  был  “нужник”,  я  помню.  Сюда  с  дороги  “Главной”  завернули,   чтоб  пос...ать...  Сам  знаешь, на  ветру  то  можно  простудиться! ( Убегает)

Раневская:.. (  падает  в  обморок)

Студент:  Ну  все,  “кранты”.  От   “светлой” той  идеи  останутся  одни  воспоминанья,  коль  Яшка за  нее  возьмется.

Дама.- ( Она сидела  молча и   внимала  тому  что  Яшка говорил.)  А  как  ушел,   сказала:  Я  думаю,  что  кавалеру  давно  пора  бы  сделать  “харакири”...

Кузьма. -  Видать, что  здесь  не  родилась...  На  это  не  пойдет  он никогда:  уж  слишком  подлая  скотина.

Дама - А   если  кавалера “ за-мо-чи-ть”  в  сортире ?  Тут, говорят,  так  принято...  Я  помню,  как  в  котле варили, на  кол  сажали,  но вот  не  слышала,  чтоб  кто- нибудь    “мочил  в  сортире”... 

 Студент:  Проект  национальный.  На  языке   чужом  зовется “ ноу-  хау”...

  Дама.- И  многих  так ?

  Раневской  брат. -  Не  счесть!  Лет  семьдесят   мочили!   Кого  получше...   

 Студент.-  Сейчас  про  то забыли...  Народ  не  хочет  вспоминать.
 
-Травой  забвенья,  видно,  увлеклись, - Доисторическая   Дама.

Студент.- А  следом,  и  язык   наш , “замочили”!  Ведь  что  придумали:  как  повернется он,  так  будем   и  “вещать”, -  зачем    словарь  то  каждую  минуту  навещать?

Дама.- Так  может   быть,  нам  кавалера  “замочить  в  сортире”?

Раневской  брат.-  Готов!  За  их  идею  не  поленились  лучших  “замочить”,   а  мы, -  всего, с  десяток подлецов, таких,  как  Яшка.

Фирс. - Молоть то  зря!   Поди,   не  перед  шкафом.

Студент:  Bсплывут:  такое  барахло  всегда  всплывает  и  из очка 
 сухим  выходит...  Заметили,  как  от него  “несет”?

Раневская:  Из  Франции,  одеколоном,  что  покупают  в “Галерее Лафайет”.
 
Фирс. -  С  утра  флакон,   что  под  руку  попался,   и  вылакал, - на  “опохмел  души”.

Раневской  брат:   Как  вылезет,   догонит  и вместо  косточки, - “зароет”.
Как  раз  и  наберется  на “ Bишневый  сад”!..


                “Абзац”  четвертый.

                ...  Угрюмо  вдаль  глядел  историк  Многотомный, -   так  огорчился  ходом  дел,  что   сам  решил  немного  отдохнуть  и  позитиву,  как  того желает  время  , подпустить.  Порылся  он  в  своей  видавшей виды   бороде  и  вот  что выловил,  и  предоставил  нам  на  обозренье:

                “Сказочная  явь  или  про  то что
 что                не  все  российские походят  на  Яшку.
                (  историческое  оправдание)
   
                В  некотором  царстве, в  Российском  государстве  жил  да  был  Иван  Пыхов,  мужик.
      Сорок лет этот  Иван, как  и  полагается  на  Руси  матушке  еще  с  Илюшеньки  да  Муромца , что  на  печи  тридцать  с  лишком лежал  да  силу  богатырскую  належивал, так  и  Иван  Пыхов,  - жизнь  свою  настоящую  только  и  начал , когда  ему  стукнуло  сорок  пять.
     Тут  зайчик  в  избу  вбег,  наелся - напился  да  спать  повалился,
а  мы  сказ  про  российского  мужика  продолжим далее.
    Была  у  Пыхова  жена.  Как и полагается,-   Пыхова
Татьяна  Петровна. Вот  и  говорит  она  как-то  Пыхову: Иван,  поезжай ка   в  Питер, купи  гарнитур  мебельный, а  то  у  всех   есть, а  у  нас  еще  нету.
   Как  только  протрезвел  мужик  российский, так  в  Питер  и собрался:   деньги  с  книжки  снял  в  тряпочку  завернул,  под  стельку  обувную  засунул,  чтоб  легче  было  найти  и  отправился в  путь  дорогу  да  зайку  белого  с  собой  прихватил - для  компании:  уж  очень  с  зайкой  Иван  подружился, -   не  разлей  вода!  Cама то не  поехала -ягоды  поспели , на  рынок  везти  продавать  надо.

    Приехал Иван  Пыхов  в  Питер. Ходил- ходил , смотрел- смотрел  на  мебеля - за  что  такие  деньги  громадные  с  народа  берут?  И  зайка  удивлялся: за  что  так  дорого  фанеру ?   A  тут как- то  на  Невском,  проходили они  мимо  лавки  антикварной  и  увидали за  большим стеклянным  окном  статую  Венеры , чистейшего  итальянского  мрамора.
   Так  и замер  возле  витрины  мужик  российский, к  стеклу  прилип , -вокруг  той  статуи  все  иностранцы  разные  шныряют, своими  спинами  заграничными  от  глаз Ивана  Пыхова  ту  статую  закрывают, иностранными  перстами  трогают –щупают, будто  свою .
    Возмутился  российский  мужик - да  неужто  такая  красота   заграничному  жителю  достанется ? человеку нерусскому?- да  на  зайку  посмотрел. А  зайка  подмигнул  мужику  российскому –мол, не  робей!
   Сердце  российского  мужика  забилось – заколотилось. Эх, - махнул  он  рукой  на  гарнитур мебельный, - жили  без фанеры, дай  Бог,  еще  проживем! В  антикварный  магазин  вошел и к  удивлению,  как  нашего  народа ,так  и  заграничного, попросил завернуть ту статую  великолепную.
     Hа  стул  присел,  разулся, из  под  стельки деньги , обернутые  тряпкой,  вытащил,  пересчитал  и  все  до  копейки  отдал .Тольку  самую  малость на дорогу  приберег, а  все  остальное, -  в  кассу .   
    Везли  они  статую  свою  дорогою долгую :  в  вагонах  товарных, в  тамбуре- за  Христа  ради ,-  а  когда  российскому  мужику  по  нужде  нужно  было  прогуляться ,то  зайка  статую  ту  стерег . Проехали  Засохово,  Хромое, Безруково,  Слепое,   Безголовое,  Шальное,  Пьяное,  Кривое,  Оголтелое,  Дурное, Загаженное,  Дармовое,  Никчемное, Слепое. Безногое,  Безмозглое,  Беззубое,  Безумное, Пустое, а  когда  до  места  доставили , наконец , то  есть,  до  жены  Ивана  - Пыховой  Татьяны  Петровны, -та  сразу  же  бригаду  и  вызвала  из  местной  Психушки  да  и  забрали  российского  мужика  Ивана  Пыхова  в  психлечебницу  на  обследование- нормальный  ли  российский  мужик  Иван  Пыхов , если  на  семейные , с  кровью и  потом  добытые  деньги,  на  гарнитур  мебельный  предназначенные, купил  какую то  статую, какой- то  “голой  бабы”.  A  зайца с  собой    взять  не  позволили, так  как  зайцев  в  психушку  не  берут.
   А  пока  Ивана  Пыхова  в  психушке  обследовали, все  мужики  с  округи,  как  напьются, -  на  “срамоту”  идут смотреть...
   А Татьяна-то  Пыхова   их  и  не  прогоняет: “Пожалуйте,  добрые  люди , посмотрите  какую  “срамоту”  Ивашка  мой  дурак  из  Питера приволок!” А  те  смотрят  и  усмехаются  да  над  Иваном  потешаются.
   Несколько  недель  обследовали   мужика  Российского  в  психушке,
а  к  зиме  отпустили  с  Богом:  уж больно  много  охотников  бездомных  набежало  с  российской  земли  на  хлеба  дармовые -отсидеться в  тепле  в  холодную  и  несытую  зиму...
   Приходит - возвращается  мужик  российский  Иван  Пыхов  домой , а  дома  ветер  гуляет,  окна -двери   pаспахнуты :  жену  с  дочкой  то  ли  ветром  сдуло , то  ли  с  сумасшедшим  жить не  пожелали ,   c собой  все  уволокли , что  вместе  нажили , вплоть  до  полного  собрания  сочинений  английского  писателя  Вильяма  Шекспира. Один только  зайка   рад  был : все  прыгал - прыгал  вокруг , а  потом  морковки  притащил,  потому- что  морковки   припас  на  зиму,  все Ивана  угощает.  Сидят  они  и   похрустывают...
   Отогрелся  Иван,  разомлел от  морковки  да  еще  за  иконою  бутыль  нашел заветную...  Сидят  в  обнимочку  с  зайкой  да  на  статую  мраморную  любуются.
   Да  мужику  российскому  много  ли  надо? Ни  телевизора  не  надо , ни  холодильника,  ни  ковра  среднеазиатского из  универмага,  ни  произведений  аглицкого  писателя  Вильяма  Шекспира - да  еще  в  стихах!  Вырыл   себе  погреб  небольшой  - для  них  с  зайкой - и  статую  туда  поставил  мраморную:  потому- что  превыше  всего  сей  мужик  российский  поставил   красоту,  даже  пить  перестал.
   Целыми  днями  сидят  они  с  зайкой, смотрят  на  эту  статую -наглядеться не  могут !  Уж и  другие  мужики  к  ним  заглядывать  начали :  как мимо  идут,  так  и  завернут,  ненароком!
Только  вот  теперь  они  уже  Ивану-то  поддакивают:  ‘Молодец, мол , что  красоту  такую  привез , на  своем  настоял.”
    Потихоньку  стали  и другие  вещицы  к  Ивану  тащить :  кто  ковер  с  лебедями,  кто  русалок  с  зелеными  хвостами ,  и  погреб  стал  вскоре  у  Ивана ,  как  музей ,  да  и сам ударился  Иван  в  искусство :
краски  себе  купил,  кисти  да  стал  рисовать  красоту  разную - вся  комната  его  увешена  всякими  картинами!  И  других  мужиков  приучил  вместо  пьянства ; чтоб,  кто  ставни  расписывать  стал , кто  резные  дверцы ,  а  кто  и  иконы  начал  писать !
 И стали  про  него  в  округе  легенды   рассказывать.
Одна  из  них  особенно  впечатляет. Будто  статуя  как- то  ожила  да  в  прекрасную  женщину, вроде  топ  модели , как  в  телевизоре,  превратилась и  будто  бы  зажил  с  ней  Иван  Пыхов  в  мире  и  согласии ,  а  зайка  у  них  вроде  друга  семьи  оказался ,  так что  по  вечерам  им  не скучно  было,  будто  бы  квас  русский   они  попивали , в  красивой  избе  почивали .
     А  почему  бы  нет? Один  книжный  мужчина  рассказывал  про  скульптора  заморского, который  женскую  статую  слепил , а  потом
 oживил,  и  влюбился  в  нее. Так  чем  хуже русские мужики? A ничем!
Eсли    пить  перестанут! А  тут  еще  слухи  прошли - будто  бы 
российский  мужик  Иван  с  супругой   в  Африку  собрались , где  Ивана  Пыхова  работы , как  бы , в   африканском  музее  захотели  показать. А  что , вон  и  в  Америке  далекой,  президентом  африканского  человека  выбрали,  и  с  нашим  президентом они  враз  общий  язык  нашли , так  что  и  Иван  там  в  Африке  не  сробеет , потому что  красоту  все  любят  и  ей  поклоняются...

      Кузьма и  сам  был  рад,  что  сказ   про  Пыхова  Ивана  он  выловил  из  бороды  могучей!  Как  будто бы  живой  воды  напился,  что  из  лесов  дремучих...
     Надежда  в  нем  взыграла,  как  никогда!  Вишневый  сад  так  захотелось  возродить!   Что  толку  в  пользе  окаянной ?  Без  красоты  народная  душа  мертва...  Скорей, за  косточкой  вишневой!  Вон,  тучи  подбираются: того  гляди,  как  грянет..Похоже,  грядет  беда...
 

                ----------------------------------


        … Не  слышали  мы  долго про Кузьму.  Пропал  в историях иль  сам
 в историю попал, что и не  мудрено  для  тех,  кто  ум  свой  вовремя не  укротил  и позаботился  о голове  наличье, но к  счастью, мы  прознали, что  всего  лишь болен  был  Кузьма  ,  что без  диагноза валялся  день  за  днем  и потому  сумел  он  избежать  внимания  врачей  слепорожденных и  их  немалого уменья отправить  ближнего  в  далекие  края.  Но  про  себя    Кузьма  диагноз  знал  и    намертво о том молчал -  Болел  он  долго,  тяжело,  болела  Совесть  у  него…

  О  сколько нам  открытий  чудных,  имеется в виду –чудных,-  готовит  нам  ошибок вечных  и  "образованщины"  друг?
 И сколько  нам  ходить по  мукам,  имеется в виду "муке", что  намолол нам Мельник Вечный,  что  нем  и  глух  к  чужой  судьбе…

  Давно живем  -Кузьма вздыхает-  на  пониженье  сил  своих ,  давным-давно  умом  страдаем,  давно  инфантилизм сразил  и мы  гордится  даже этим…  Не  нужный  никому,  он  тихо погибает,  о чем Кузьма  не понаслышке  знает  и раковую  опухоль  в груди,  как  раз  в том месте Совесть  где,  он  день  и  ночь с  тоскою ощущает…

  Кто,  как  не женщины  спасают  ум  мужской  своею  трепетной,  надежною  рукой?  И  дело  брошенное , было,  Кузьма продолжил… Имеется  в  виду,-  Вишневый  сад…
 
 Лечить  себя  решил  историк сам- не гневом  или  раздраженьем  окаянным,  а    созиданием  и  делом  постоянным,  придуманным  самим  собой… А  кем еще?
   Быть  может, лучше  торговать,  то  есть обманывать?    На  что – увы- народ наш  обречен  и потому  бунтует  он… Не   всякому -  занятье…

     Но  тут  вмешалась  Дама  -  Кузьма,  ты  все  о пользе, где же    красота?  Опять  вареньем  соблазнил…  Без пользы,  разве,  никуда?
Другие нынче времена , - Кузьма- и   в  этом,  вся  беда…