Заказ перевыполнен или Ты мне противна

ЗАКАЗ ПЕРЕВЫПОЛНЕН или Ты мне ПРОТИВНА

Ночь с субботы на воскресенье, 1 апреля 2007 года

     Не стоит угощать первого встречного непомерной симпатией, ибо сердце – это не праздничный пирог, который не жалко раздать по кусочкам, лишь бы все вокруг были сыты, довольны и радостны. Зачем мое сердце изливалось альтруистической добротой, когда Алиса совершенно случайно задела в нём какие-то неведомые мне доселе рычаги и кнопки, от чего пришли в движение пружинистые мои нервы, выталкивая на поверхность сознания годами копившуюся страсть, силу нереализованных желаний и нежность. Целые озёра, наполненные бесконечной нежностью… Я не умею контролировать своё влечение. Зато умею генерировать чувства и эмоции к человеку, на котором сосредоточено моё влечение. Полутора месяцев мне хватило на то, чтобы искренне сказать Алисе: «Я люблю тебя». А сегодня, две недели спустя я сказала ей следующее:

- Ты действительно сука. И ****ь. И ты мне ПРОТИВНА.

     Эти слова были не менее искренни, чем предыдущие. Они прозвучали с холодным металлом в голосе, полном презрения. Запятые, а, тем более, многоточия, звучат иначе. А это была точка. Металлические слова упали перед порогом её квартиры и намертво впечатались в пол. Следующие я говорила уже для себя:
- Заказ перевыполнен.
Эта фраза в контексте моих отношений с Алисой и Катей имеет локально историческое значение.


Эпизод первый

     Это был наш с Катей первый серьёзный разговор после окончательного примирения. Тогда мы ещё не были готовы затрагивать опасные темы, касающиеся нас двоих, это было слишком рискованно – всё равно, что прогулки по тонкому весеннему льду, когда не знаешь, какое из слов скрывает под собой полынью; слишком тёплое, - моментально растопит лёд, и ты уже барахтаешься в толще мёрзлой тёмной воды, слишком холодное – всплывёт мгновенно выросший айсберг неумолимой стеной, через которую будет почти не пробиться. Поэтому речь шла о менее глобальных, но тоже важных аспектах – наших отношениях с другими девушками. Катя была обеспокоена моей готовностью раскрыться перед Алисой.

- Оля, можно я буду говорить тебе неприятные вещи?
- Говори.
- Я категорически против Алисы.
- Почему?
- Она – плохой человек.
- В каком смысле – «плохой»? Поясни.
- Я тебе не могу этого объяснить. Я почувствовала это сразу, во время нашего с ней знакомства, когда ещё и намёка не было на то, что вы будете встречаться.
- Но мне важно понять. А кто ещё «плохой человек»? Халявкина?
- Нет. Халявкина – гнилой человек. А Алиса – плохой.
- А ты знаешь ещё плохих людей?
- Нет.
- То есть, Алиса – это единственный «плохой человек», которого ты встречала?
- Да.
- Этого не может быть!
- Но так есть.
- Она – плохой человек именно для меня?
- Не только. Но для тебя – особенно. Ты очень чувствительна, и потому, уязвима перед её «плохостью».
- Но я так замечательно отношусь с к ней! В ней столько всего… того, что мне безумно нравится.
- Тогда почему тебе постоянно плохо?
- Потому что нам тяжело друг с другом, мы слишком разные…
- Не поэтому. Вы никогда не сможете быть вместе. У вас идёт война двух «Я». Тебе, чтобы принять её, надо будет сломать себя, а ты никогда на это не пойдёшь. А она никогда не изменится. И всегда будет ранить тебя своей сутью. Потому что она – плохой человек.
- Почему мне обязательно ломать себя? Ведь я могу быть очень гибкой. И Алиса, со временем, тоже сможет.
- Она элементарно не захочет этого. Она – не ты. Она – другая. Она не оценит твоего отношения к ней. Она будет делать тебе больно, не задумываясь. И уже делает.
- Но она говорит обратное. Говорит, что не хочет сделать мне больно, потому что я – хороший человек.
- Она так говорит?!
- Да.
- И ты ей веришь?!
- Верю.
- Почему ты ей веришь? Зачем?!
- Я верю людям априори, пока они не разрушили моего к ним доверия. А иначе как я смогу хорошо относиться к кому-либо? И потом, зачем ей врать мне?

     Катя ничего на это не ответила. Она вздохнула, понимая, что ей сейчас не по силам убедить меня в том, что такое жизненное кредо – верить людям – имеет право на существование лишь в идеальном мире идеальных людей. Хотя нет, ей это по силам. Кате стало просто жаль разрушать мой идеализм, который в столь наивной и, оттого, трогательной форме, явление почти уникальное в нашей субкультуре, разъеденной цинизмом и беспорядочными связями.

- Оля, у вас всё закончится, при чём довольно-таки скоро.
- Но, Катя! Что ты такое говоришь?! Я не хочу, чтобы так было!
- Но так будет. Вы очень плохо расстанетесь. И никогда после этого не будете общаться.
- Не может быть! Даже если мы расстанемся, то не будем врагами. Я всегда тепло отношусь к своим бывшим. После того, как переживу боль разлуки, конечно.
- С ней так не будет. И врагами вы тоже не будете. Она станет первой, кого ты никогда не захочешь больше видеть. Она станет тебе противна.
- Противна?! Алиса?! Мне?! Бред!!! Не верю!!!

     Тут Катя соскакивает с дивана, выпрямляется в полный рост и почти кричит мне, рубя воздух ладонью правой руки.

- Да, Оля! Да! Она тебе станет противна! Именно противна! Запомни мои слова! Когда это произойдёт, когда, глядя на неё, ты почувствуешь, насколько она тебе противна, вспомни мои слова! Сейчас – запомни, а потом – вспомни!!! Затем расскажешь мне об этом. Тебе станет противно! П-Р-О-Т-И-В-Н-О!!!

     Катя, выплеснув лишнюю энергию, - побочный продукт акта ясновидения, - успокаивается и возвращается на диван. Я ошеломлена и потрясена. Я не верю своим ушам. Я не верю, что это происходит. Я готова поверить в то, что мне всё приснилось. Что это – нелепый жестокий розыгрыш. Но не верить Кате я не могу. Меня охватывает иррациональный страх. Не надо. Нет. Нет. Нет. Нет. Маленький, ну не надо! Прошу тебя, не надо! Не это! Нет! Нет. Я на несколько секунд выключаю мысли и медитирую. Паника мгновенно улетучивается. Тогда я делаю робкую попытку спасти Алису:

- Катя, а может быть так, что ты ошибаешься?
- Нет, Оля, я не ошибаюсь.
- Но ты же ошиблась однажды. В случае со мной.
- Ты была исключением. Первым и последним. Это нормально, потому что ты и есть исключение. На тебя было нельзя смотреть так, как на других.
- Но, может быть, Алиса тоже исключение?
- Нет, Оля. К сожалению, нет. Я хотела бы, очень хотела бы, чтобы было по-другому. Но будет только так, и никак иначе. Мне жаль. Прости.
- И я ничего не могу сделать?
- Ничего.

     Как мне изменить будущее? Как спасти Алису? Она – «плохой человек». Это приговор. Это ужасно. А если Катя не ошиблась, а что-то очень существенное исказило картину её видения? А если это…? Тогда есть шанс! Пусть, крохотный, почти призрачный, но это – шанс! Но тогда я должна сказать Кате всю правду. Имею ли я право сделать это? Если это изменит наше будущее, то – да.

- Катя, ты не знаешь всего…
- Мне вообще не нужно ничего знать.
- То, что я тебе сейчас скажу, может изменить ракурс твоего восприятия.
- Что ты хочешь мне сообщить?
- Катя, Алиса больна. У неё – рак. Рак крови. Лейкемия. Она не знает, сколько ей осталось. Но ей уже предложили химиотерапию. Ты понимаешь, насколько она другая? У неё всё по-другому. Она иначе видит мир. Иначе реагирует. Иначе действует. Это меняет всё, психику коренным образом. Ты могла почувствовать именно это. Болезнь. А то, каким образом болезнь на неё повлияла, могло стать похожим на то, что она – «плохой человек».

      Катя молчит. В моих глазах от отчаяния появляются слёзы. Мне страшно и снова больно. Очень больно. Почти как тогда, когда я только узнала о болезни.

- Катя. Прошу тебя. Подумай. Я не могу допустить, чтобы она… Я нужна ей! У меня чувства! Она хорошая, просто болеет! Просто болеет и ей плохо, вот она и выливает своё «плохо» в виде той «плохости», которую ты увидела! Это не она! Это рак, который поселился у неё внутри! Катя, ну посмотри, умоляю тебя! Она нужна мне! Я буду о ней заботиться… она фантастическая… пожалуйста, мне больно… пусть она будет счастлива… я хочу помочь ей быть счастливой! Я не смогу потерять её! Катя, так же нельзя! Я… она…
 
     Я выдыхаюсь. Лавина слов останавливается. По выражению Катиного лица я понимаю, что никаких шансов не было и нет. И – не будет. Она пристально смотрит на меня холодным взглядом. Этот холод перетекает из её глаз в моё тело, наполняя его спокойной безжалостностью. От начинавшейся было истерики не остаётся и следа. Всё во мне – безучастность, я – глыба равнодушия, соединённая с другой глыбой потоками лучей зрения.

- Оля, мне пора.

     Катя решает оставить меня в самом безупречном состоянии после пережитого шока. Я помогаю ей одеться. И всё-таки жду, что она мне что-нибудь скажет на прощание. Хоть что-нибудь. Катя немедленно реагирует на моё ожидание.

- Ты понимаешь, что мой вывод был окончателен?
- Да.
- Ты хочешь узнать, что я думаю об Алисе в свете услышанного о её болезни? Изменила ли я свое сугубо субъективное мнение о ней? Как я отношусь к ней теперь?
- Да.
- Мне абсолютно плевать, что с ней будет! Прости меня.
- Я понимаю тебя. Не извиняйся.
     Катины глаза темнеют и выстреливают лучом пронзительного блеска.
- Но мне сильно «не плевать» на тебя! Пойми это!
- Я ЗНАЮ это.
- Хорошо. До встречи. И всё-таки… прости меня.


Эпизод второй

     Неделей спустя после Катиного предсказания, где-то за неделю до расставания с Алисой. Одна из множества бессонных ночей с Алисой в моей квартире на «китайском» диване за остро щемящими сердце разговорами о нас, обычно по отдельности, и иногда вместе, и, слишком часто в последние дни - о роли Кати в моей жизни. Я так и не смогла окончательно прийти в себя после Катиного откровения. Оно преследовало меня днём и ночью, но сильнее всего – в присутствии Алисы. Наконец, я решила поговорить с ней об этом. Не знаю, какими соображениями я руководствовалась, принимая такое решение. Возможно, мне хотелось, чтобы Алиса каким-то чудом сумела разрушить непоколебимость Катиного приговора, вынесенного ей и отныне поселившегося в моей голове. Каким-нибудь чудесным чудом. Или пусть загипнотизирует меня одним из своих мистических взглядов и сотрёт во мне память о том страшном разговоре, который поставил крест на ней и на нас. Или вдруг сила  её желания изменить свою сущность и свою, и нашу судьбу, сотворит с ней волшебную метаморфозу, и она преобразится и станет ХОРОШИМ человеком. Вдруг.

- Алиса. У меня состоялся с Катей очень серьёзный разговор. О тебе.
- Вот как? И что она говорила тебе обо мне?
- Она сказала, что ты – плохой человек.
- Да? Почему она так решила?
- Она этого не решала. Она почувствовала это сразу, как только увидела тебя первый раз. В кафе. Ещё до моего появления там.
- Неужели? Впрочем, я не удивлена. Я бы удивилась, если бы она сказала иначе.
- Алиса, ты не понимаешь. Дело в том, что Катя – интуит. Великолепный интуит. Она видит людей. Она не ошибается в них.
- Что же во мне такого плохого?
- Я не знаю. Катя даже не смогла привести мне примеры других плохих людей. Потому что ты – первая.
- То есть, я единственный плохой человек из всех, кого она знает?! Обалдеть!
- Да. Единственный. И это – очень плохо вообще, и очень опасно для меня.
- Оля, но она же могла ошибиться.
- Нет, не могла. К сожалению.
- Хорошо. Допустим. Но она могла это придумать. Специально. В своих эгоистических целях. Она просто боится потерять тебя. Почувствовала настоящую конкуренцию в моём лице, и – испугалась. Что не сможет вернуть тебя обратно, как обычно.
- Как ты можешь говорить о ней такое?! Это было бы слишком жестоко!
- А разве Катя не жестокая?
- Ну, вообще-то… жестокая. То есть, она добрая. Но она может быть жестокой.
- Вот видишь. Почему бы ей и не быть жестокой в этом случае. Чтобы просто избавиться от меня твоими же руками. Тогда ей самой даже делать ничего не придётся. Гениально! Да она – монстр!
- Нет. Катя не стала бы так поступать. Это подло. Она не способна на подлость. Это ниже её достоинства.

- Оля, она может не считать это подлостью. Она действительно меня не выносит. Она искренне верит, что я могу причинить тебе вред. Ей я его уже причиняю, занимая её место в твоём сердце. На кону стоит слишком много. Самое время проявить жестокость. Тем более, она желает тебе только добра. Даже я не сомневаюсь, что это так. Убрав меня с дороги, она компенсирует тебе моё отсутствие своим исключительным отношением. А может, даже снова решится на сближение с тобой. А если сама еще не готова к этому, то поддержит тебя другими способами из её многочисленного арсенала, а затем одобрит любую подворачивающуюся тебе девушку, потому что любая будет безопаснее меня.

- Хорошая у тебя самооценка. Высокая.
- А что, не так?
- Так, так. Алиса, а ведь это вполне возможно! По крайней мере, это единственный выход для меня. Потому что, если это не так, тогда либо Катя ошиблась, чего не может быть, либо ты «плохой человек», чему я не могу поверить.
- Оля, я встала на пути реально важного для неё интереса, связанного с тобой. Я не могу сказать точно, чего она от тебя хочет, тут много вариантов. Но то, что ты ей нужна – это совершенно точно. Как и то, что она хочет быть как мининум главной, если не единственной, в твоём сердце.
- Ещё один интуит. Это понимаю даже я. Хотя куда мне с вами тягаться. Но и это ещё не всё. Алиса, Катя говорит, что мы не сможем быть вместе. Что мы вскоре расстанемся, а после этого навсегда прекратим общение. И что ты… ты будешь мне противна.
- Противна? Серьёзно?! Это она тоже видит?
- Да. Она абсолютна уверена в этом. Она буквально кричала мне: «Она будет тебе ПРОТИВНА! Запомни мои слова!» Алиса, Катя может видеть будущее. Особенно моё. Я всегда безоговорочно верила ей, и её предсказания сбывались, несмотря на то, что она высказывала их с осторожным предположением. Но здесь она настаивает. Ни секунды сомнений. Понимаешь?

      Лицо Алисы на мгновение омрачается, а потом становится бесстрастным.

- Оля, если всё произойдёт так, как она тебе сказала, если я стану противна тебе, то это будет сделано ею самой с твоего молчаливого согласия. Ты должна вычеркнуть Шутову из своей жизни.
- О чём ты говоришь? Мы только недавно восстановили общение!
- Не надо было этого делать. Она никогда тебя не отпустит и ради этого ни перед чем не остановится. Теперь мне абсолютно это ясно. Я видела, как тебя ломало после расставания с ней, тебя просто крючило прямо у меня на глазах, но я была рядом, и у тебя получилось. Но только ты отошла от этих переживаний и успокоилась, тебе за каким-то хером вновь понадобилось ей позвонить! Я была в бешенстве, когда приехала к тебе и увидела  в твоей квартире невозмутимо сидящую Шутову! Зачем ты позвонила ей? Это было так необходимо? Ты прекрасно знаешь, что регулярно возвращаешься к ней. Зачем ты позволяешь себе рисковать мной?! Нашими отношениями?! Начиная общаться с ней, ты в скором времени опять попадаешь под её влияние. Уж не знаю, как она это делает, но делает превосходно! Её давно нет, я постоянно рядом, и что мы делаем? Обсуждаем Шутову! Избавься от неё!

- Я не хочу избавляться от неё!
- Тогда общайся с ней, как со старым другом. На уровне Привет!-Пока. Как дела?-Хорошо.
- Формальное общение никого из нас не устроит. Это бред!
- А ваше близкое общение не устраивает меня. Только потому, что оно не даст возможности построить нам нормальные отношения. Ты же хочешь этого? Нормальных отношений?
- Конечно, хочу!
- Или ты хочешь пожертвовать отношениями со мной ради комфортной жизни Кати Шутовой?
- Алиса, прекрати. Я не собираюсь жертвовать нами ради чего бы то ни было.
- Тогда откажись от неё. Это единственный выход.
- Это будет предательством с моей стороны.
- Тогда живи так всю оставшуюся жизнь. Не предавай Шутову. Жди, пока она соблаговолит пожелать быть с тобой. Зачем тебе быть счастливой? Главное, чтобы Шутовой Кате было хорошо! Так?
- Нет, не так. Ты права. Так – нельзя. Но что мне делать?
- Почему бы тебе просто не сказать ей об этом?
- Я… не могу. Я обижу её. Я очень плохо с ней поступлю. Она разозлится! Она меня возненавидит!
- Пусть возненавидит! Ты что, боишься её?
- Да, я боюсь её.
- Почему? Она мстительная?
- Очень мстительная. Я сужу по её отношению к Халявкиной. Она пока её не уничтожила, не успокоилась.

- Охренеть! Шутова ещё и мстительная! Да она не просто монстр, она просто бомба! Атомная! А ты суетишься вокруг неё, боясь, что иначе в один прекрасный день она ****ёт! Да ещё как ебанёт!!! Плотникова Ольга спасает мир от бомбы в лице Кати Шутовой!!! Ха-ха-ха!
- Это, конечно, смешно, но такое вполне может быть. Катя действительно непредсказуема. И вообще, я не хочу ей делать больно. Потому что от этого станет больно и мне. Это неправильно. Она не заслуживает этого.
- Какая ты заботливая. Тебе больно… если ей больно. Может, ты хочешь быть с ней, а не со мной?
- Нет. Я хочу быть с тобой.
- Хорошо. Тогда просто избегай её. Потихоньку. Не звони ей сама. Если позвонит – приветливо разговаривай с ней, от встреч отказывайся под благовидными предлогами. Долго её не слушай, чтобы в речах не запутаться, сама лишней информации не давай. О том, как у нас дела, - особенно. Отвечай «Всё хорошо».
- Алиса, Катя всё чувствует. Она догадается и может сама приехать ко мне. Или обидится, что ещё хуже.
- Если Шутова соберётся к тебе в гости, сразу звони мне, я всё брошу и приеду. Если она без предупреждения приедет, звони мне немедленно. Хоть днём, хоть ночью. Я приеду. Так она к тебе приедет пару-тройку раз и обломается. Ей просто надоест общение с тобой в моём присутствии. А потом постепенно привыкнет к новой ситуации. Так ты сможешь?
- Так, пожалуй, смогу…
- Тогда мы договорились, да?
- Да.
- Сама ей не звони. Только, если по делу. И не расслабляйся, когда говоришь с ней, поняла?
- Поняла.

     А ещё я понимаю, что добровольно ни при каких обстоятельствах не откажусь от общения с Катей. Потому что знаю, что если я это сделаю, то это будет в ПОСЛЕДНИЙ раз. Мы трое об этом знаем.


Эпизод третий

     Ночь расставания. Алиса недоумевает по поводу моей уравновешенности, ведь ситуация у нас катастрофическая, я должна бы биться в истерике, либо скрывать её неимоверными усилиями, а вместо этого я с улыбкой лежу на диване в расслабленной естественной позе, не проявляя ни малейших признаков душевного волнения.

- Оля, ты получила моё письмо?
- Да, получила. И уже ответила на него. Выйди в Интернет и прочти.

     Алиса явно нервничает. Даже невинное название темы моего письма «А это – тебе» почему-то обескураживает её.
     Алиса открывает письмо и читает его. На это уходит не более нескольких секунд. Потому что в письме всего четыре строчки:

1. Прости меня.
2. Ты нужна мне.
3. Ты – цель, а не способ.
4. Я люблю тебя.

     Алиса ошеломлена. Она ожидала от меня чего угодно, но не этого. В её улыбке радость перемешана с отчаянием. Ей приятно, лестно, но как раз поэтому очень неудобно, ведь она запланировала расставание. С моей паникой и истерическими сценами.
 
     Своими реакциями на её действия я регулярно не оправдываю её ожиданий, поэтому она постоянно находится в напряжении, которое проявляет всевозможными нелепыми способами – кривляньями и паясничаньем, дерзкими выпадами, нервными смешками, надменно холодным тоном голоса, демонстративными позами. Хочет Алиса того или нет, но почти всегда играет со мной хотя бы потому, что не знает, как вести себя иначе. Я рву шаблоны её стереотипов, и она злится. Алгоритмы наших реагирований друг на друга не совпадают. У меня это вызывает жгучий интерес к ней, а у Алисы жуткий дискомфорт. В этом конфликте кроется настоящая причина большинства возникающих между нами разногласий. Если бы Алиса была сильнее либо мудрее, она восхитилась бы представившейся возможностью изучить новый многогранный мир столь непохожего на неё человека. Если бы она была более реальна… Но она такая… нереальная… Возможно, я полюбила её именно за это.

     В чём же заключается «нереальность Алисы»?
     Для того, чтобы объяснить это, мне придётся дать определение понятию «реальность», раскрыть тот смысл, который я в него вкладываю.

О РЕАЛЬНОСТИ
(дальше будет нудно, тем, кто любит мувики, а не псевдофилософщину, - лучше пропустить этот кусок и перейти к дальнейшему повествованию)

     Во-первых, «реальность» - это скорее, энергетический аспект, предполагающий использование определённых способов восприятия.
     Во-вторых, «реальность» - это степень осознания своей индивидуальности, целостности, автономности, временной непрерывности, пространственной ограниченности.
     В-третьих, «реальность» - это степень веры в то, что мир таков, каким кажется.
На одном полюсе находится максимально реальный человек, который с момента рождения абсолютно  уверен в обладании и наличии у него всего вышеперечисленного, его опыт энергетических взаимодействий ни разу не поколебал ни его ощущения себя и людей, как отдельных личностей, индивидуумов, ни веру в реальность воспринимаемого им мира.
На другом полюсе – минимально реальный человек, не ощущающий чётких границ как собственной личности, так и других людей, воспринимающий время нелинейно, пространство – относительно, видимый им мир не более реально, чем собственный внутренний мир.
Соответственно, и формы их восприятия и способы энергетического взаимодействия с миром различны.

     Совершенно точно могу сказать, что многие люди являются более реальными, чем я и лишь некоторые – менее реальными. Самое интересное и плодотворное общение происходит с людьми, имеющими степень реальности, приблизительно равную моей. Хотя я могу присоединиться к экзистенциальным переживаниям любого человека, я предпочитаю своё восприятие, которое я ощущаю, как тонкую грань, приближённую к идеальному состоянию, находясь в котором я достаточно аллертна для улавливания тонких сигналов, исходящих от любых личностей, вплоть до полярных, и в то же время, я не чувствую угрозы своей индивидуальности и автономности.

     Люди, более реальные, чем я, привлекательны для меня сексуально, так как их сексуальная энергетика, хоть и грубее моей, но всё-таки в чём-то сильнее и интенсивнее, возможно, благодаря однонаправленности её вектора, тем более, что я не испытываю потребности в разделении моих духовно-эротических переживаний сексуальным партнёром. Достаточно того, чтобы он был чувственен и раскован.

     Слабо реальные люди при длительной коммуникации с ними явно угрожают целостности и психическому равновесию. Происходит это вследствие моей склонности к автоматической подстройке и присоединению к человеку в процессе общения, которое носит интенсивный характер вне зависимости от его продолжительности. Открывая слабо реальному человеку те из своих граней восприятия, которые привычны для него, я автоматически мгновенно их усиливаю, как в нём, так и в себе. Мне, чтобы удержать этот перекос, нужно лишь иметь достаточное количество свободной энергии, и пока её хватает, ситуация остаётся подконтрольной и никакой опасности не возникает. К сожалению, мне редко встречались слабо реальные люди, которые были бы способны контролировать свою благополучность в общении со мной самостоятельно. Чаще всего моё присоединение к ним провоцировало их на безнадёжную и кратковременную борьбу за сохранность границ собственного «Я», затем безоговорочную капитуляцию и послушное, безусловное признание меня, как центра нового «статус-кво». После этого человек попадает в энергетическую зависимость от меня, и степень её осознаваемости им зависит от уровня развития и количества личной энергии. Таким человеком становится несложно управлять и, если ему оставлять достаточное количество автономности, то этот процесс доставляет удовольствие обоим, так как в нём с самого начала присутствует глубокая интимность переживаний, при этом более реальный человек чувствует себя нужным и востребованным, а менее реальный обретает более твёрдую почву под ногами, и оба обучаются новым, непривычным для них формам восприятия. Разумеется, это справедливо и для моих коммуникаций с более реальными людьми и, поверьте, нет большего наслаждения, чем следовать за своей «звёздочкой», чувствуя глубокий смысл каждого шага в этом взаимодействии и невозможность прекращения его с помощью обычного волевого акта. Более реальный человек ощущает вашу зависимость от него, но не понимает, что она вызвана именно энергетическими аспектами его личности. Он склонен приписывать вашу привязанность к нему своим исключительным индивидуальным качествам, обаянию, умению манипулировать людьми и проч. Поэтому, если к тому моменту, когда партнёры уже обучили друг друга способам восприятия и реагирования, выяснится, что один из них не удовлетворяет другого каким-либо из остальных аспектов личности, а именно, духовным, интеллектуальным, эмоциональным или физическим, их взаимодействие окончится. Также следует иметь в виду, что более реальный человек тоже находится в зависимости от своего партнёра, поскольку энергетический обмен между ними со временем стабилизирует обоих. Поэтому на момент относительного уравнивания количества энергетических «инструментов» минимальная зависимость будет у более «талантливого» партнёра, т. е. обучившегося максимальным способам восприятия мира другого.
В ситуации, когда слабо реальный человек перестаёт нуждаться в ощущении своей целостности с помощью своего более реального партнёра, второй может испытывать фрустрацию, приводящую к резкому снижению самооценки. Он не понимает причин, по которым человек стал неподвластен его «чарам», а попытки контролировать его старыми привычными методами больше не работают. И если более реальный человек не переключится на другую форму энергообмена, а будет применять прежние способы воздействия для восстановления «статус-кво», они будут восприняты его партнёром как неприемлемые и насильственные, при этом первый рискует получить весомый энергетический «тычок», так до конца не переняв новые формы восприятия.

     Если в данном энергообмене первым перестаёт нуждаться более реальный человек, то для слабо реального ситуация может стать и вовсе катастрофичной, особенно если у партнёров не возникла духовная близость. Для слабо реального человека его зависимость от партнёра гораздо более осязаема, он практически осознанно позволил себе эту привязанность, и даже если тяготился ею, то наслаждения от новых способов ощущения реальности компенсировали ему все возникающие неудобства роли «ведомого». Он с самого начала признавал «превосходство» своего партнёра, в связи с чем идеализировал его, полагаясь на его благородство и видя его сильные аспекты личности.  Более реальный человек, приобретя новые, как правило, более тонкие, способы восприятия, тем самым, расширив диапазон своих энергетических возможностей, может испытывать досаду и раздражение, глядя на своего ещё не достигшего «мастерства» менее реального партнёра, который теперь начинает казаться ему обузой. Поэтому, если другие аспекты личности у более реального человека развиты лучше, чем у менее реального, он резко прекратит дальнейшую коммуникацию, так как она становится для него совершенно бессмысленной. Резкое прекращение этого энергообмена воспринимается менее реальным человеком, как потеря цели, утрата смысла происходящего, в поисках причин случившегося он уходит в самоанализ, который ему ничем помочь не может, а приводит к депрессии, длительность и глубина которой зависит от количества энергии и уровня развития остальных аспектов личности.

(отсюда можно продолжить чтение)

     Совершенно очевидно, что Алиса, являясь слабо реальной в сравнении со мной, гораздо сильнее нуждается во мне, чем способна в этом признаться самой себе. В своём письме она признаёт, что многому у меня научилась, и даже благодарит меня за это. Но, к сожалению, Алиса слишком поверхностна. Сорвав «вершки» с полученного от меня нового опыта, она самоуверенно посчитала, что теперь в совершенстве овладела арсеналом моих стратегий, которыми успешно сможет пользоваться, и проигнорировала «корешки», а именно – глубину моего восприятия, плодородную почву, только благодаря которой и возможны безупречные, красивые алгоритмы моих действий.

     Алиса чувствует это, но упрямство и излишняя самонадеянность, - её извечные враги, - не позволяют ей оценить всю сокровищницу, каковой я для неё являюсь. Я же поняла, что Алиса – это сокровище, гораздо раньше, поэтому успела принять её, как дар свыше, и поэтому же во мне поселилась смиренная готовность терпеть все её выходки, боль от неожиданных не состыковок, разочарование от непонимания и проч.  Я приготовилась к длительному пути совершенствования тех аспектов, которые будут нужны, чтобы быть с Алисой, и предлагала ей сделать то же самое.

     - Да, тяжело. Да, сложно. Да, плохо. Но – терпи. Терпи! Ведь это будет такой скачок, такой прорыв для нас обеих! Трудно представить, какая последует награда, если она будет пропорциональна затраченным усилиям на то, чтобы научиться быть в полной гармонии друг с другом. Алиса, зачем тебе то, что даётся легко? Это неинтересно! Ты не учишься новому, не растёшь, а, значит, деградируешь! А у нас с тобой есть столько нового друг для друга, что этим можно наслаждаться всю жизнь! Всю жизнь, понимаешь?! Не нужно будет менять людей, тратить время на бесконечные поиски. У нас двоих есть ВСЁ необходимое для этого экстравагантного путешествия под названием жизнь. Разумеется, на первых порах легко и гладко не будет. Но зато моменты близости будут по-настоящему прекрасными, ведь всё познаётся в сравнении. Ты говоришь, что не любишь меня. А что такое любовь в твоём понимании? Ты сама не знаешь этого. Мне вообще неважно, как называются те чувства, которые я к тебе испытываю. Мне с тобой безумно интересно. Ты для меня – близкий человек. Я круглосуточно хочу тебя, потому и ревную. Я чувствую все твои настроения. Я получаю эстетическое наслаждение, когда смотрю на тебя. Я люблю твой запах. Я восхищаюсь твоим построением фраз. Ты умна, красива, талантлива, капризна и ярка в своих проявлениях. Я хочу заботиться о тебе. Мне нравится, когда ты ворчишь на меня. У тебя огромное количество достоинств, и не меньшее – недостатков. Да ты для меня просто клад! Общаясь с тобой, я могу испытывать все мыслимые и немыслимые чувства и эмоции. Каким словом назвать всё это? Я выбрала то единственное из имеющихся, которое больше всего подходит для определения, - любовь. Вот и всё.
 
- А какими ты хочешь видеть наши отношения? Чего ты хочешь для нас?
- Я хочу всего. Абсолютно всего, чего может хотеть стандартный любящий человек. Полный комплект.
- Можно подробнее?
- Можно. Если в общих чертах – семья, совместная деятельность, планы, цели, рост благосостояния, совместное творчество, наслаждения культурными и духовными ценностями. Достаточно?
- Нет, хотелось бы ещё конкретнее.
- Не вижу смысла конкретизировать мои желания до тех пор, пока ты не решишь, что хочешь быть со мной. И твоё решение должно быть окончательным. Для начала скажи, как ты сейчас ко мне относишься.
- Я не знаю, как я к тебе отношусь. В тебе слишком много всего, и, поэтому во мне слишком много к тебе разных чувств.
- Так это же замечательно! Как раз то, что нужно!
- Я не смогу дать то, что тебе нужно.
- Ты не знаешь, что мне нужно.
- Но я чувствую, что моё к тебе отношение не равноценно твоему.
- Мне не нужна равноценность. Я не раскладываю чувства по чашам весов. Это бессмысленно. Хотя бы потому, что весам свойственно постоянно колебаться.  И вообще. Мне не нужна твоя «любовь». Меня устраивает то, что есть сейчас. Возможно, если ты начнешь относиться ко мне так, как ведешь себя с «любимым», в твоём понимании, человеком, меня это только оттолкнёт. Даже, скорее всего, оттолкнёт. Раньше так было…

- Оля, но я такая же. Меня тоже всегда отталкивало то, когда меня беззаветно любили. Всякие там Хельги и проч.
- Не сравнивай. Тебя любили слабые люди. Это – другое.
- Да. Это – другое…
- И я была не права. Я тоже говорила о слабых. Чувства равного тебе человека – это совершенно другое. А чувства человека, который сильнее тебя – это… невероятный труд для того, чтобы им соответствовать. Это всегда очень сложно, требует полной самоотдачи и концентрации, но ты чувствуешь, что это – твой единственно правильный путь. У меня так было с Гришей. Но случилось так, что я была идиоткой, и потеряла его. Сделала неправильный выбор. Главная ошибка моей жизни, после которой мужская половина человечества потеряла меня навсегда, ибо заменить Гришу любым другим мужчиной было бы величайшим предательством его и себя. Но теперь я знаю, ЧТО бывает после неправильного выбора. С женщинами у меня всё будет правильно. И сейчас я наверняка знаю, что у тебя есть только один правильный выбор – быть со мной. Иначе ты сделаешь огромную глупость. Тебе страшно, но ты должна быть сильной.

- Оля, я устала быть сильной! Я тупо устала! Мне… мне нужно отдохнуть.
- И как ты хочешь «отдохнуть»?
- Я хотела, чтобы мы расстались сегодня. Чтобы, после всех моих слов, ты назвала меня сукой, сказала, что я тебе противна, и я бы ушла. И начала бы строить отношения с кем-нибудь… слабым. Я знаю, что из этого всё равно бы ничего не получилось. Что я бы не смогла. Но я бы отдохнула. А ты бы потом почувствовала себя очень виноватой из-за того, что обидела меня, и захотела бы меня вернуть. И я бы вернулась.
- А что ты хочешь делать теперь?
- Теперь я не знаю. Ты всё испортила! Теперь я не могу уйти от тебя!
- Почему?
- Потому что не могу!!!

     Я молчу.
     Алиса рвёт пустую сигаретную пачку на крупные куски, потом на кусочки помельче. Нервные, дрожащие движения пальцев. Быстрые, дробные взгляды на меня, на раскрошенные куски бумаги. Иногда она покачивает головой из стороны в сторону, шевелит губами, пытаясь извлечь из себя хоть что-то… Я смягчаю оглушительную власть моего молчания шумным выдохом, одновременно меняя позу на более удобную. Теперь я по-прежнему лежу на спине, только гораздо ближе к ней. Алиса сидит, поджав под себя ноги, рядом с моим оголившимся животом и рассматривает мой пупок. Затем, неожиданно резко:

- Оля, ну сделай что-нибудь! Ну, пожалуйста… Я не могу так больше! Ну, помоги мне!

     Я молча смотрю на неё. Она смотрит мне в глаза с вызовом, а вот теперь это уже не вызов, а желание… я тоже хочу её… я позволяю себе не скрывать этого и погружаюсь в её глубины своим взглядом-буравчиком… всё глубже… и глубже… бесконечная чёрная глубина… минута… две… время останавливается… грудная клетка работает, как насос… её зрачки расширены почти до границ радужки, потому что меня очень много… я вся вхожу внутрь… я овладеваю ей изнутри. Дыши ровнее… дыши вместе со мной… не бойся. Периферийным зрением я замечаю, как выпал из её ослабевших пальцев кусок истерзанного картона, как размеренно вздымается её грудь, опускаются расслабленные плечи… наливаются краской приоткрытые губы… Дыши глубже, в унисон… дыши мне навстречу… мои глаза очень близко… ещё ближе… они – огромные, открытые настежь ворота… входи… не бойся… это совсем не страшно… ну же… так… правильно… о боже… Нет! Алиса пугается моего первого же вихря головокружения и резко прерывает коннект. Но у нас практически получилось! Она не понимает, что произошло, но её тело ЗНАЕТ. И помнит. Мой растаявший взгляд по-прежнему скользит по поверхности её подёрнутых чёрным маслом глаз. Ей сейчас хорошо, и она даже улыбается.

- Оля, перестань на меня ТАК смотреть! Я что – в крапинку?
     Я тоже улыбаюсь, но говорить мне не хочется.
- Ну, назови меня сукой! Скажи, что я тебе противна!
- Не дождёшься.

     Даже если бы Алиса действительно хотела услышать от меня такое, нуждалась в этих словах, как во спасении, даже из благородных побуждений я бы ни за что не протянула ей эту гнилую соломинку. Ни один повар не добавит в блюдо ядовитую составляющую, даже если его клиент настаивает на этом заказе, даже если сам умоляет накормить его отравой. Проявить сострадание к равному себе человеку – значит, унизить его. Ни что не унижает человека сильнее жалости и снисходительности, ни что так не ослабляет его дух. То, что просила у меня Алиса, было бы ни чем иным, кроме как жалкой подачкой, даже если бы я её виртуозно оформила. Чтобы ей по-настоящему стало легче, мне надо почувствовать презрение к ней или, лучше, ненависть, а этого я не хочу, равно как не хочу переставать ревновать её, так как ревность – одна из частей моего влечения.

     Именно в ловушку ревности Алиса и поймала меня к наступлению утра. Она рассказала мне о знакомстве со Светой Элис. Эта Элис утверждала, что я снимала её на дискотеке в «Спутнике», а на следующий день приглашала её в гости. Я объяснила Алисе, что снимала меня Света, а вовсе не я её, а в гости я звала абсолютно всех без разбору, так как устраивала вечеринку.

- Света сказала, что ты говорила ей комплименты.
- Да, говорила.
- О том, что у неё красивые глаза.
- Её глаза вполне можно назвать красивыми. Хотя мне больше понравился цвет волос. Пепельный такой.
- Но ты звала её в гости.
- Да, звала. Как и многих других. Мне хотелось повеселиться. Я тебе рассказывала об этом.
- Я не помню. Света прислала мне СМС. Вот, посмотри:
«Алиса, мне сказали, что ты встречаешься с Олей Плотниковой. Это правда?»
- Это как понимать?! Какого хрена она шлёт тебе подобные СМС?!
- Она просто спросила.
Я спрыгиваю с дивана и начинаю носиться по комнате, угрожающе сотрясая кулаками.
- Просто спросила?! Теперь это называется «просто»?! Да она охуела!!! Объясни мне немедленно, с каких херов она осмелилась нагло прислать тебе такое?!! Я не хера не понимаю!!! Вы же только что познакомились!!! Что она от тебя хочет?!! ****ь, малолетки совсем рамсы попутали!!! Охуеть!!! Ну ****ец!!!
- Это просто любопытство.
- Любопытство?!! Я, бля, покажу ей, нахуй, что такое – любопытство!!! Вот охуевшая лососина!!!
- Вот видишь! Ты опять за своё!!! При чём тут Света?!!
- А кто здесь «при чём»?!! Ты?!! Почему ты ей сразу не сказала, что встречаешься со мной, а?!!
- Потому что мы поссорились тогда в Аське, если ты не помнишь!!! Ты еще пожелала мне счастья, помнишь?!!
- Ну и что?!!! Это не давало тебе право быть свободной от меня!!! ****ь, Алиса, лучше не зли меня!!!
- Ты опять ревнуешь меня! Ты меня обижаешь!
- Я не тебя обижаю!!! Я Свету обижаю!!! И не обижаю, а я, бля, убью её, нахуй!!! Вот сука, бля, куда полезла! Она, ****ь, триста раз пожалеет!!! Она не знает, с кем связалась!!! В порошок сотру, нахуй!!! В пыль!!!
Алиса тоже соскакивает с дивана.
- Я так и знала!!! Это невыносимо!!! Ты ужасно относишься к людям!!!
- ****ь, да я прекрасно отношусь к людям!!! Просто ЗА-МЕ-ЧА-ТЕЛЬНО!!! Просто УБЬЮ НАХУЙ, и всё!!!
- Ну всё, с меня хватит!!!
Алиса выбегает в коридор и хватает пальто. Я выбегаю за ней и тоже хватаюсь за пальто, вырываю его из её рук и отшвыриваю на пол.
- Стоять!!!
Алиса замерла.
- Даже не пытайся уйти!!! Хуже будет!!! Вернулась в комнату! Быстро!!!

     Алиса не двигается с места. Тогда я хватаю её за руки, она выворачивается, я тащу её за шкирку, но она вырывается и бежит по коридору в направлении туалета. Я пытаюсь её поймать и, по-моему, даже ногами, ловлю, пихаю в комнату, она сопротивляется, я буцкаю и таскаю её по всему коридору, стараясь как-нибудь всё-таки засунуть эту заразу в комнату. Но она отчаянно сражается. Бешенство охватывает меня целиком, кулаки непроизвольно сжимаются, а в глазах темнеет. В этот момент Алиса хватает меня за руки и крепко держит изо всех сил, произнося спасительную для себя фразу:

- Оля, я подготовилась! Я брала уроки айкидо у своего друга, Логинова, специально, чтобы потом «разговаривать» с тобой.

     Ну как тут не расхохотаться.

- Алиса, всё, убери руки. Я не буду тебя бить. Просто зайди в комнату.
- Я не могу здесь оставаться. Ты посмотри на своё поведение. Это никогда не изменится.
- Это изменится. Но не сразу, конечно. Мне нужно время.
- Оля, мы уже который раз говорим с тобой о твоей ревности и ужасном, хамском поведении в связи с ней. Ты каждый раз говоришь, что это прекратится.
- Ну, хорошо. Это был последний раз. Я постараюсь, чтобы это был последний раз.
- Ты старалась уже много раз.
- Ну, дай мне шанс! Ещё один! Тебе что, жалко что ли?
- Нет. Всё. Я ухожу.

     Алиса поднимает с пола пальто и надевает его.

- Ты специально меня спровоцировала! Зачем ты показала мне это СМС?! Ты прекрасно знала, как я на него отреагирую! Знала, и потому – показала! Чтобы всё-таки поссориться и свалить, оставив меня виноватой во всех смертных грехах и косяках! ТВАРЬ!!!
Алиса начинает открывать дверь.

- Подожди!
     Я врываюсь в пространство между ней и дверью, обнимаю её за талию и оттесняю к противоположной стене.
- Подожди! Не уходи так!
- Всё, Оля. Всё.
- Ты что, хочешь оставить меня в состоянии зверя?! Не делай этого!

     Прижатая к стене Алиса отворачивает голову, избегая моего умоляющего пронзительного взгляда, она держит в карманах пальто напряженные руки, которые борются с желанием обнять меня. Я просовываю свои руки под пальто, обхватив Алису за лопатки, и трясу её, истово трясу всем своим телом, прижимаясь к бушующей от страсти её груди лицом.

- Алиса, нет… не уходи! Алиса, прошу тебя, прошу, пожалуйста… не уходи… не надо так со мной… Алиса! Ты слышишь меня? Я не могу отпустить тебя… мне больно… очень больно! Алиса… У меня сейчас лопнет сердце… и живот… и внутренности вывалятся наружу… Алиса! Я умоляю тебя остаться! Хотя бы ненадолго… Побудь со мной ещё… хоть немного… прошу тебя!

     Алиса не выдерживает. Она вынимает руки из карманов, берёт меня за плечи, сжимает их…

- Оля, я не могу больше… не могу, понимаешь? Оля… отпусти меня… мне плохо… очень плохо… я не выдержу этого… Оля, Оля…

     Её руки гладят мои волосы, шею, уши… Я тычусь в них мокрым лицом, в грудь, в её шею, как осиротевший щенок, как ребёнок, которого навсегда покидает его мама, стараясь запомнить каждое мгновение, уловить каждый звук её родного голоса, вдохнуть любимый запах и задержать его в лёгких как можно дольше… Слёзы текут ручьями, оставляя солёные дорожки на моих щеках, нежной коже её рук, впитываются в её свитер, от чего темнеет лицо Че, в ворсинки её пальто…

- Маленький… прошу тебя… не уходи! Маленький мой…
- Оленька…

     Алиса берёт моё лицо в ладони, проводит прохладными тонкими пальцами по моим раскрасневшимся ушам, которые тоже почему-то намокли, наверное, от её слёз.

- Оля… Оля… ты не понимаешь, как мне тяжело… я умру сейчас! Если не уйду…

     Она борется с собой, со мной, с нашими чувствами, то прижимает меня к себе, то внезапно отстраняется, отводя руки в стороны. Они тянутся ко мне снова и снова, порхают по моему телу словно две большие красивые бабочки по розовому кусту, выбирая цветки, полные сладкого нектара и ароматной пыльцы. От их прикосновений у меня начинает кружиться голова, слегка подкашиваются ноги, я наваливаюсь на Алису ослабевшим телом, держась за её взмокшую от пота спину. Она сперва подаётся мне навстречу, но тут же усилием воли выпрямляется и поднимает руки вверх ладонями вперёд. Этот жест в ста процентов из ста означает капитуляцию. Сейчас он ознаменовал моё полное поражение. Победителей не было. Когда люди режут по живому, фиаско терпит каждый. Я отпускаю Алису.

- Хорошо. Ты уйдёшь. Я прошу у тебя полчаса. Всего полчаса ты проведешь рядом со мной, а потом уедешь.
- Я не могу.
- Только полчаса. Я немного прошу. Исполни последнее желание приговорённого.
- Оля! Мне нисколько не лучше, чем тебе, понимаешь ты это или нет?!
- Это ты решила бросить меня. Поэтому я – жертва. Каких-то полчаса. Ничего страшного, потерпишь. А я за это время успокоюсь, приду в себя, и разойдемся с миром. Мне необходимо успокоиться, пока ты здесь. Мне так будет легче.
- А мне? Мне?! Мне не будет легче! Это – пытка!
- Ты это переживешь.

     Алиса смиряется с неизбежным и проходит в комнату. Сидящая на стуле перед светящимся неоном монитором, она олицетворяет собой траур: черное пальто с острыми, словно ножи, торчащими концами воротника, чёрные, уже слегка вьющиеся, отросшие волосы, мрачный взгляд чёрных глаз из под бархатных бровей, блеск ещё не просохших дрожащих ресниц, совсем уж траурное выражение лица, лица человека, обречённого терпеть вынужденную муку. Я присаживаюсь рядом с ней на краешек дивана, прикрываю глаза и восстанавливаю сбившееся дыхание, отчётливо понимая, что у меня есть всего лишь тридцать минут на то, чтобы взять себя в руки. Найти правильные мысли. Сказать последние слова. Понять себя. Понять и принять её, вместе с её решением. Полчаса на то, чтобы «объять необъятное».

- Алиса, не злись на меня за то, что я попросила тебя задержаться. Я понимаю, что тебе сейчас невыносимо тяжело. Но через каких-то тридцать минут ты выйдешь за порог моей квартиры и сбросишь с себя непосильный груз моего существования в твоей жизни. И тебе станет легко. А я – останусь одна. И перед моими глазами ещё долго будет стоять это сцена, и все остальные, ей предшествующие. Каждая минута, проведённая с тобой в этой комнате. Все эти злополучные минуты с тобой, которые никогда не будут прощены мной за то, что привели к такому печальному результату.

- Мне станет «легко»?! Значит, ты говоришь – «легко»?! Да ты представить себе не можешь, КАК мне будет херово! Мне будет очень херово!!! Хотя, думай как угодно! Думай, что мне будет просто прекрасно, если тебе так больше нравится!
- Да, мне так нравится больше. Потому что иначе мои страдания бессмысленны. Если ни одной из нас не будет лучше, тогда зачем всё это?

- Потому что мы не можем быть вместе. Слишком много надо будет поменять в нас обеих, чтобы отношения стали идеальными. Тогда мы перестанем быть теми людьми, каковыми являемся. Мы перестанем существовать. Больше не будет Ольги Плотниковой и Алисы Ходкевич. А будут какие-нибудь Светы и Маши. Я уже очень сильно поменялась за время, проведённое с тобой. Мне об этом говорят все мои друзья. А ты даже не замечаешь этого.
- Возможно, не замечаю. Но только потому, что не знала тебя раньше. И ты слишком утрируешь всё. Сущность человека всегда остаётся неизменной. Меняются только способы восприятия и реагирования друг на друга. Я предпочитаю поменять это ради любимого человека. Если ты предпочитаешь менять людей – пожалуйста, твоё право.

- Да я не хочу менять людей! Мне надоело их менять! Но я не хочу, чтобы ТЫ менялась, понимаешь?! Ты – идеальный человек! Красивый человек! Как ты не понимаешь?!
- Как я понимаю, сейчас ты хочешь, чтобы мы отпустили друг друга?
- Наверное… да…
- Тогда давай сделаем это. У нас не так много времени осталось. Часы тикают.

     Алиса молчит. Она взволнована. Я продолжаю.

- Значит, сейчас мы отпустим друг друга и пожелаем друг другу удачи. С этого момента мы прекращаем общение…
- Что?! Ты не хочешь, чтобы мы виделись?! Общались?! Вообще?!!
- Разумеется. А ты чего ожидала?

     Алиса, свесив поникшие руки, будто плети, безжизненно болтающиеся вдоль тела, сползает по стулу, её голова опускается очень низко, а глаза упираются в пол.

- Да так. Уже – ничего. НИ-ЧЕ-ГО.
- Давай сохраним в нашей памяти самое лучшее и светлое из того, что было…
- А если мы случайно встретимся, тогда как?
- Поздороваемся. А что такого? Впрочем, ты не волнуйся. Вряд ли мы встретимся где-нибудь случайно.
- Почему?
- Потому что я не стану появляться в тех местах, где бываешь ты.
- Ясно.
- Сейчас я отдам тебе твои вещи. А ты мне мои…
- Не надо отдавать мне вещи сейчас! Я не хочу таскаться с ними. Я лучше потом завезу тебе твои и заберу свои.
- Нет, так не пойдет. Ты заберешь их сейчас, а мои передашь через… Мору! Да, Мору. А Мора отдаст вещи Кате.
- Кате?!!
- Да, Кате. Мне будет приятно получить обратно свою куртку из её рук.

     Алиса порывисто берёт мою руку в свою и сжимает мне пальцы. Я продолжаю что-то говорить, не шевеля ни одним мускулом кисти руки, наоборот, расслабляю её полностью, чтобы не ответить ей взаимностью. Она продолжает мять мои пальцы, то усиливая нажим, то ослабляя его. Её ладошка непривычно горячая, как бывает при очень высокой температуре, она обжигает мои нервы, и кипящие потоки её энергии хлещут прямо в мою кровь, и вот уже стучит, предательски громко стучит моё сердце и сохнет во рту…

     Я выдёргиваю руку, решительно встаю с места, засовываю её куртку в пакет и протягиваю его Алисе.
- Это – всё.
- Всё?
- Всё.

     Алиса поднимается и подходит к дверям. Я открываю замок, толкаю дверь вперёд, она распахивается, я прижимаюсь к двери спиной и жестом вытянутой руки предлагаю ей выйти.
     Алиса задерживается на пороге и… нежно целует меня в ухо.

- Внизу сама справишься?
- Да.
- Вот и хорошо.

Я закрываю дверь. Конец.