Она просто хотела, чтобы он был рядом

Она просто хотела, чтобы он был рядом. Почему бы ЕЙ не быть рядом с ним? Так он не хотел.
Она пыталась встретиться случайно, выслеживала его на улице, чтобы нечаянно столкнуться – видела, так делают. В кино. Искала шансы оказаться в его компании, внимательно слушала пересуды – ушки на макушке, столько всего можно узнать, внимательному-то человеку. Одевалась, как на свидание, даже когда шла в сберкассу - оплатить бумажку (их столько в ящик теперь бросают, ужас). А он ни в какую. Выскальзывал. Здоровался, даже улыбался, но не давал возможности пройтись рядышком и сотни шагов – вечно ему в другую сторону. Как нарочно. Не бывает же, чтоб у двух человек ни нашлось ни одной попутной дороги!
А вот.
Не могла она вечно мозолить ему глаза. Случайности неслучайны – это каждый скажет. Это уже закономерностью стало, что она постоянно попадалась ему на глаза. Начали бы смеяться.. что она, не помнила, как зачморили тогда Ольку.
Поэтому и хотела, чтобы он был рядом. А не она.
Она согласна была любить сильнее – лишь бы не насильно. Всегда кто-то любит больше, а другой позволяет себя любить. Вот в этом разрешении и было дело. Как его получить?
А тут еще мама перестала вставать с постели… сломала руку, неудачно упала, и все теперь – боится. «Но ты ж не ногу, а руку сломала! Мам! Не дури». А она боится. Оступлюсь, говорит, и снова. И плачет.
Не потаскаешься особо по улице, чтобы случайно встретить, поглядеть на него, пусть и издалека…
И она придумала. К старухам не стала ходить, хоть и имелась знакомая бабушка – мать к ней как-то ходила одно время… не принято было обсуждать, зачем. Да она, впрочем, знала. Не понять, помогло или нет… Дело мутное. А она не пойдет - сама справится.
Она чувствовала – силы какие-то есть. Не зря же угадывала, где его получится найти. Да и способы известные, на поверхности лежат. Тут услышишь, там прочитаешь – картинка и складывается.

Первым делом нужно было найти фотографию. Сделать самой, незаметно щелкнуть фотоаппаратом из-за угла – это не годилось. Никуда не годилось. Запрятанные в тонкую плитку карты пикселы – в них никакой магии не было, как не бывает волшебства в электрическом свете. Чистая физика. Ерунда.
Требовалось настоящее фото, из тех еще времен… ну она и нашла, у подружки в альбоме. Нетрудно же разузнать, с кем он учился, верно? И в нужный дом попасть нетрудно. Всегда причина найдется. И такая, что не подкопаешься. Кому рецепт отличного торта подбросишь, от тети достался, и специя особенная требуется, какой ни у кого нет – так я принесу. Кому картишки раскинуть, что было, что будет, исполнится ли желание, да что он думает…
Оставалось только найти свое, подходящее – чтоб и выглядела она там хорошо, себе нравилась, и по размеру подходящая – нельзя же, правда, чтобы она сильно крупнее или сильно мельче была – задавит тогда один другого, до тоски задавит. А ей хотелось, чтобы он рядом был – не под ней, не над ней, а рядом.
Все чудесно устроилось. Склеилось. Оставалось только ждать.
Но она и еще кое-что придумала, для верности. Неправильно это – один билет купить и сжимать его в ладошке, ждать выигрыша. Даже если билет сто раз заговоренный, намоленный.
Она и другие способы разные пробовала. Стащила на вечеринке ручку из его рюкзака, к своим в баночку поставила. Сигареты его курила, а ему – другие пачки подкладывали, которые до этого… да что я говорю. Не все же можно рассказывать, особенно про то, как она ночью под окна его ходила и что там делала… Нет, не могу.

А еще попросила его через знакомых кое в чем помочь. Мама-то хоть и вставала, гуляла по квартире потихоньку, маленькими осторожными шажками, а на улицу выйти отказывалась. Врачи к ней все переходили, каких можно было вызвать, но тут деньги кончились. Нужно было съездить кое-куда, она договорилась, но как? Не потащишь же тяжелую маму на руках в метро, и в автобус. Машины своей у нее не было.
Тут он и пригодился. Согласился помочь, это уже что-то. Обращался с мамой бережно, ласково. Она всегда знала, что он хороший, но чтобы так…
И после заходил, о здоровье справиться. Она взвизгивала от восторга (мысленно, конечно, чтобы он ничего не заподозрил), пекла быстрые пироги, и готовила пасту, и многоэтажные сендвичи – зря, что ли, пахучие порошки и специи собирала, каких ни у кого нет.
Она так и не узнала, что помогло, но однажды он снова зашел, да так и остался. А зубную щетку она давно приготовила - по-особенному приготовила, и в хорошем месте хранила.

Она так хотела, чтобы он был рядом. Только жить с ним оказалось совершенно невозможно. Ну совершенно. Вещи как снимал с себя – так на пол и бросал, и ногой под диван заталкивал. Посуду мыл настолько небрежно, невнимательно, что лучше бы и не принимался. Она так и бродила за ним, подбирала да подчищала, иначе за неделю загадил бы их аккуратную милую квартирку в грязный хлев.
А еще он засыпал в кресле у телевизора. И на нее внимания особого не обращал. Даже обидно. Она и в распахнутом халате перед ним мелькала, и вообще раздетой – улыбается, по бедру погладит, и шею выгибает, чтобы телевизор не загораживала. Так, иногда приходил к ней – по необходимости. Каждый же знает, что если женщину совсем радости лишить, она станет злой и угрюмой. Да и самому иногда было нужно.

Она уж думала совершить все в обратном порядке, все, что наделать успела – да куда там.. чего-то не вернешь, а что-то и нельзя, не получится – без вреда для самой себя. И большого вреда… истерики устраивала, забирала все деньги, целовалась с другим у него на глазах – не уходит…

А ему, кстати, нравилось. Пироги и паста. Телек большой. Характер у нее, конечно, не сахар, но другие, что ли, лучше? Зато уютно так. Только скучно очень… Он и хотел бы уйти, но уже в ста шагах от порога забывал, куда. И, в общем зачем? Хорошо бы еще травой этой не воняло.
И специями…